скачать книгу бесплатно
Изучение биографий министров показало, что во время перемен (в истории нашей страны – это начало и конец XX века) смена руководителей финансового ведомства происходит часто, спонтанно, вынося в кресло первого лица много случайных, не вполне компетентных в соответствующих вопросах политических назначенцев, впрочем, именно по этой причине не сильно задерживающихся и уступающих дорогу следующим за ними выдвиженцам. В эпоху стабильности на должности министров обычно оседают на долгий срок относительно аполитичные профессионалы, знающие своё дело и умело лавирующие в водовороте событий.
Путь в министры финансов, как и на другие руководящие позиции, как правило, тернист. Для продвижения на роль первого лица в главном финансовом ведомстве страны часто критически важной оказывается поддержка влиятельных людей, доверие первых лиц государства. Однако, когда в силу тех или иных причин обстоятельства меняются, уходят те, кто оказывал протекцию при назначении или инициировал его, сохранять свои позиции министру может быть очень непросто. Например, после смерти А. И. Васильева его племянник Ф. А. Голубцов, лишившись покровительства влиятельного дяди, недолго оставался министром. Его слабость и отсутствие гибкости позволили М. М. Сперанскому, бывшему тогда в фаворе у Александра I, обеспечить назначение главным финансистом Д. А. Гурьева. После отставки М. М. Сперанского его протеже пришлось очень непросто, и он в конце концов был вынужден покинуть свой пост, хотя и сумел каким-то образом продержаться на нём ещё несколько лет. Брату Александра II великому князю Константину Николаевичу, находившемуся в центре либеральных реформаторов, были обязаны своей карьерой такие министры финансов, как М. Х. Рейтерн, С. А. Грейг, А. А. Абаза. Пользовавшемуся большим влиянием при Александре II М. Т. Лорис-Меликову в значительной степени обязан своим назначением профессор Н. Х. Бунге, который после смены власти и ухода продвинувшего его человека относительно недолго смог удержаться в своей должности. Весьма влиятельный и авторитетный «серый кардинал» Д. М. Сольский (который сам рассматривался в качестве возможного министра финансов) способствовал назначению министром финансов С. Ю. Витте.
Часто смена первого лица государства сопровождалась у нас заменой министров. Так, А. А. Абаза потерял должность министра финансов практически сразу после гибели императора Александра II и прихода к власти его сына Александра III. В то же время такому крупному аполитичному профессионалу, каким был, например, Е. Ф. Канкрин, удалось много лет успешно продержаться на своём посту после ухода Александра I. Николай I не стал менять министра, даже несмотря на то что последний состоял в родстве с одним из участников декабрьского восстания 1825 года, а также поспешил выпустить пробный рубль с профилем Константина, представленного на монете в качестве императора, что в известной ситуации междуцарствия могло показаться подозрительным поступком. За 30 лет своего правления Николай I назначил всего двух министров финансов – Е. Ф. Канкрина он заменил на Ф. П. Вронченко в связи с ухудшившимся здоровьем Егора Францевича (и также отчасти из желания самому усилить своё влияние на финансы), а Ф. П. Вронченко был сменён П. Ф. Броком только вследствие смертельной болезни.
В то же время внук Николая I, Александр III, сразу после вступления на престол заменил министра финансов Александра Агеевича Абазу профессором Николаем Христиановичем Бунге, к которому новый император благоволил и кому безгранично доверял. К слову сказать, многие кадровые решения первых лиц государства предопределялись в том числе благодаря информации о нравственных, профессиональных и личных качествах министров и их поведении, предоставляемой императору. Егор Францевич Канкрин, по всей видимости, не давал поводов заподозрить его в непрофессионализме и злоупотреблениях, в то время как к личности и некоторым поступкам Александра Агеевича Абазы, судя по воспоминаниям современников, возникали определённые вопросы.
Изучение материалов о жизни и деятельности руководителей главных финансовых ведомств страны позволяет лучше понять особенности устройства и специфику функционирования финансовой и кредитной систем на разных этапах исторического пути нашей страны и не только. Анализ жизненного пути ярких, неординарных и интересных персонажей, которым посвящена книга, даёт богатую пищу для размышления о том, какие особенности характера и поведения могут оказаться полезными для успешной самореализации в такой непростой области, как государственные финансы, каких типичных ошибок и просчётов стоит избегать. Опыт чужих успехов и неудач при правильном его осмыслении и критическом восприятии порой может оказаться бесценным руководством к собственным практическим действиям.
Многие главные финансисты страны являются поистине выдающимися государственными деятелями, положившими многое на алтарь служения Отечеству. Такие люди заслуживают доброй памяти. Вместе с тем мы не должны забывать и тех, кто действовал, руководствуясь какими-то иными интересами и соображениями, далёкими от общественного блага. Историческая память необходима нам для того, чтобы на основе прошлого опыта добиваться новых успехов и избегать повторения трудных моментов и ошибочных кадровых решений, уже не раз случавшихся в нашей истории.
С того момента, как в России появилось самостоятельное главное финансовое ведомство – Министерство финансов, – прошло уже более двух сотен лет. За это время наша страна прошла разные этапы своей истории, пережила периоды взлётов и падений, больших достижений и трагичных катастроф.
Представляется логически правильным выделить в истории главного финансового ведомства страны и его руководства четыре разновеликих по протяжённости и наполненных разным содержанием периода. Первый этап – 115 лет функционирования в рамках Российской империи (1802–1916), далее – несколько месяцев безвременья, переходного периода в эпоху Временного правительства (1917), третий этап – 73 года деятельности в период Советской России и СССР (1918–1991) и, наконец, четвёртый этап – это то, что уже более четверти века происходит с министрами и министерством в нынешнюю эпоху (с 1992 года по настоящее время).
В рамках Российской империи при пяти императорах сменилось 17 министров финансов. В XIX веке министры менялись не столь часто, как впоследствии. На почти сто лет пришлось 13 министров. Ротация участилась при Николае II. При нём министры были сменены пять раз.
Руководителями финансового ведомства в императорский период становились люди самого разного, порой диаметрально противоположного склада, так что выделить в эту эпоху какие-то закономерности назначений не представляется возможным. Среди них были люди разного происхождения: кадровые военные, университетские профессора, дельцы-предприниматели, чиновники широкого профиля, служащие Министерства финансов, сделавшие карьеру с самых низов. Многие главные финансисты достойно справлялись с возложенным на них тяжёлым грузом ответственности, но были и те, кто не оставил яркого следа в истории и (или) долго не задержался на непростом посту. Одни министры смогли проработать очень долгое время (так, Егор Францевич Канкрин прослужил 21 год), а другие пробыли в должности незначительные сроки (например, Иван Павлович Шипов по состоянию здоровья смог быть министром только полгода).
Среди министров встречались как исключительно организованные, трудолюбивые и эффективные руководители, так и те, кто явно недостаточно времени уделял работе и не умел разумно её организовать. Одни руководители государственных финансов обладали глубокими познаниями в экономике и других областях жизни, имели своё видение путей социально-экономического развития страны, умели разрабатывать и реализовывать планы и проекты улучшения ситуации, другие годились только на то, чтобы послушно плыть по течению, вяло и не всегда компетентно реагируя на сложные вызовы времени.
Справедливости ради надо отметить, что разным министрам выпадало работать в существенно различающихся условиях. На период управления государственными финансами одних приходились жестокие войны, социальные потрясения и непростые вызовы в социально-экономической жизни. У других руководителей годы пребывания на постах оказывались относительно спокойными и в меру благостными.
На судьбах министров сказывались войны, которые часто вела наша страна. Боевые действия всегда связаны с большими расходами и нередко оказывали разрушительное воздействие на состояние государственного бюджета и экономику, да и на карьеру финансовых руководителей. Далеко не всем из них было под силу справляться с напряжениями, вызываемыми военным временем. Например, П. Ф. Брок не лучшим образом показал себя на своём посту в период Крымской войны, после которой был отправлен в отставку. В то же время Д. А. Гурьев, выпускавший в больших объёмах необеспеченные ассигнации в период Отечественной войны 1812 года и Заграничных походов русской армии, каким-то чудом сумел профинансировать военную кампанию в условиях острого денежного дефицита, правда ценой практически полного расстройства государственных финансов.
Среди министров были те, кто были прекрасными командными руководителями, авторитетными лидерами, создававшими собственные команды ближайших соратников из числа сотрудников возглавляемого ими ведомства, и те, кто работал «в одиночку», не стремясь сплотить вокруг себя сильный коллектив единомышленников. Прекрасную команду отчасти сумел сформировать Н. Х. Бунге, замечательный учёный и профессионал, однако в полной мере ему это не удалось из-за того, что он был вынужден покинуть свой пост. Не отличался командным подходом Е. Ф. Канкрин, предпочитая всё концентрировать в своих руках. По свидетельствам современников, он приближал к себе далеко не самых выдающихся людей, а сильных личностей и профессионалов высокого уровня, наоборот, отодвигал, возможно, из опасений конкуренции с их стороны. Успешная денежная реформа, проведённая в период руководства Народным комиссариатом финансов Г. Я. Сокольниковым, стала возможной только благодаря тому, что он сумел привлечь для её реализации сильнейших специалистов старой формации и смог наладить их эффективную командную работу под своим руководством.
Далеко не все министры были талантливыми организаторами, хорошо разбирающимися в людях и способными выдвинуть компетентных, порядочных, лояльных коллег. Многие допускали роковые ошибки в оценке своих подчинённых. Порой эти ошибки дорого им обходились, иногда стоили карьеры. Например, И. А. Вышнеградский, согласившись принять на работу в качестве своего ближайшего соратника С. Ю. Витте, не раз после сокрушался о содеянном. Сергей Юльевич путём свойственных ему интриг довольно ловко сумел подсидеть своего благодетеля, отправив того в отставку и заняв его место. Впоследствии сам С. Ю. Витте не раз в крайне негативных тонах высказывался о В. Н. Коковцове, которого сам же и приблизил, и даже пытался за рамками видимого приличия шантажировать Николая II в горячем стремлении воспрепятствовать назначению собственного же выдвиженца министром.
Высокое положение часто меняло людей не в лучшую сторону. Некоторые министры отличались высокомерным, скверным характером. По свидетельствам современников, к таким типам руководителей относился, например, Ф. П. Вронченко. Ходили слухи, что он отказался принять престарелого отца-священника, специально приехавшего навестить сына, после чего батюшка скончался. Настолько они достоверны, сказать трудно, но похоже, что действительно, как утверждают многие исследователи, в «Мёртвых душах» Н. В. Гоголя в «Повести о капитане Копейкине» прототипом образа бездушного чиновника послужил именно Фёдор Павлович.
Далеко не все министры были бездушными и высокомерными. Многие финансисты являли собой образцы самых лучших нравственных начал. Например, Н. Х. Бунге отличался простотой, приветливостью, неприхотливостью, скромностью. Отправляясь в Гатчину для доклада императору, до вокзала министр обычно добирался на простом извозчике.
По-разному проходило и назначение кандидатов на должность министра. Известны случаи, когда лица, которым предлагалось возглавить министерский пост, решительно отказывались от высокой должности. Так, например, князь В. П. Кочубей, который должен был заменить второго по счёту министра Ф. А. Голубцова, не согласился принять это назначение, и тогда министром назначили Д. А. Гурьева, товарища (заместителя) отправляемого в отставку первого лица финансового ведомства. Из числа товарищей (заместителей) впоследствии министрами выпало стать Ф. П. Вронченко, П. Ф. Броку, С. А. Грейгу, Н. Х. Бунге, В. Н. Коковцову. Опытный чиновник А. М. Княжевич, много лет прослуживший в министерстве, но так и не удостоившийся быть назначенным товарищем министра, в конце концов тоже сумел взойти на вершину финансового олимпа.
В. Ф. Голубцов и А. А. Абаза стали министрами, перейдя на эту работу с позиций руководителей казначейства (государственных казначеев), близких по своей значимости к должностям товарищей (заместителей министра).
Многие лица, ставшие министрами, вплоть до получения предложения возглавить финансовое ведомство не ожидали подобного развития событий и не стремились к нему. Например, для С. А. Грейга предложение стать министром было такой же неожиданностью, как и для большинства других людей. Назначение Э. Д. Плеске на должность министра финансов взамен С. Ю. Витте стало полной неожиданностью для обоих – они узнали об этом одновременно в день принятия решения от Николая II.
Нередко, особенно в условиях серьёзных экономических и финансовых преобразований, на должности министров назначались лица, не имеющие многолетнего опыта службы в финансовом ведомстве, зато обладающие другими важными качествами и компетенциями. Таким образом министрами стали военный интендант Е. Ф. Канкрин, кадровый чиновник различных ведомств М. Х. Рейтерн, университетский профессор Н. Х. Бунге, профессор-предприниматель И. А. Вышнеградский, железнодорожный руководитель С. Ю. Витте.
Министерство финансов в годы Российской империи отличалось от других ведомств тем, что его руководителями становились лица, не принадлежащие к высшей титулованной аристократии, а выходцы из более простых кругов. Одиннадцать из 17 министров (то есть около двух третей) не были потомственными дворянами. Служба министром для многих была своеобразным, как теперь говорят, «социальным лифтом» в высший свет. Семи из 17 министров было пожаловано графское достоинство. При этом министры раннего периода получали графские титулы гораздо чаще, чем их последователи. Из первых восьми министров графским достоинством были отмечены пять человек (А. И. Васильев, Д. А. Гурьев, Е. Ф. Канкрин, Ф. П. Вронченко, М. Х. Рейтерн) и только трое (Ф. А. Голубцов, П. Ф. Брок и А. М. Княжевич) не удостоились подобной чести. В дальнейшем графские титулы за особые заслуги получили только С. Ю. Витте и В. Н. Коковцов.
Наличие хорошего образования также способствовало продвижению по карьерной лестнице. Шесть министров (Канкрин, Вронченко, Брок, Бунге, Вышнеградский и Витте) имели университетское образование, причём двое (Бунге и Вышнеградский) долгое время служили университетскими профессорами. Четверо из 11 министров финансов окончили Александровский царскосельский лицей.
Если говорить о руководителях финансового ведомства после 1917 года, то этот пост, как правило (за отдельными исключениями), в первые годы занимали люди, не имеющие глубоких познаний в экономике. В дальнейшем большинство министров имели хорошее специальное финансовое образование.
Что касается современности, то больше всего министров финансов вышли из стен Московского и Санкт-Петербургского университетов. На третьем месте – Финансовый университет при Правительстве РФ (в разные годы университет менял своё название).
В условиях, когда российская правящая элита была довольно космополитичной, 11 из 17 министров не были православными христианами. В пореформенную эпоху русско-православные корни имели только трое: И. А. Вышнеградский, В. Н. Коковцов и И. П. Шипов. Больше половины министров (9 из 17) были потомками обрусевших инославных чиновников, в основном немцев (Е. Ф. Канкрин, А. М. Княжевич, М. Х. Рейтерн, С. А. Грейг, А. А. Абаза, Н. Х. Бунге, С. Ю. Витте, Э. Д. Плеске, П. Л. Барк).
Оставление министрами своих постов происходило по разным причинам, которые можно сгруппировать в типичные случаи. Многие финансовые руководители могли бы по состоянию своего здоровья ещё какое-то время проработать в занимаемых должностях, но им пришлось покинуть их явно не по своей воле, очевидно, в силу интриг окружающих (Ф. А. Голубцов, Н. Х. Бунге, И. А. Вышнеградский). Часть руководителей оставила свой пост по болезни (Е. Ф. Канкрин, А. М. Княжевич, Э. Д. Плеске), карьеру третьих оборвала смерть (А. И. Васильев, Ф. П. Вронченко), четвёртые были отправлены в отставку как не справляющиеся с поставленными задачами (Д. А. Гурьев, П. Ф. Брок), пятые покинули свои должности в связи с подозрениями на нечистоплотность (С. А. Грейг, А. А. Абаза), некоторые из-за утраты доверия руководителя страны (С. Ю. Витте). В отдельных случаях отставка могла быть следствием несогласия министра с проводимой в стране политикой (М. Х. Рейтерн).
Людям, которым довелось побывать министром, часто приходилось жертвовать не только своим здоровьем, но и личной жизнью. Особенно это характерно для пореформенной эпохи: М. Х. Рейтерн и Н. Х. Бунге не имели семей. При изучении биографии министров финансов дореволюционной России был выявлен интересный факт: ни один из министров финансов вышеназванного периода не имел более пяти детей, тогда как среди руководителей иных ведомств немало обладателей многодетных (7–10 детей) семей. У А. А. Абазы и В. Н. Коковцова было по одному ребёнку, что в то время случалось нечасто.
Министерство финансов Российской империи просуществовало до Февральской революции 1917 года. С февраля по октябрь 1917 года сменились пятеро министров финансов Временного правительства. Некоторые из них были далеки от финансовой сферы и оказались на этой должности случайно. Из-за сложной политической и экономической ситуации в переходную эпоху, отсутствия практического опыта в управлении государственными финансами новые назначенцы не смогли проявить себя. В основном их судьбы сложились трагично. Например, министр финансов Временного правительства А. И. Шингарёв был убит в тюремной камере.
После Октябрьской революции был учреждён Народный комиссариат финансов (Наркомат финансов). Название ведомства было изменено, чтобы показать его отличие от царского министерства и подчеркнуть близость к народу. Важную роль в создании Народного комиссариата финансов сыграла Чрезвычайная комиссия (ЧК), так как в первое время проводился захват дореволюционных ведомств, преодолевался саботаж дореволюционного аппарата и т. д.
Описанию работы главного финансового органа страны и личностей его руководителей в советский период посвящено относительно небольшое число исследовательских работ. Отчасти это объясняется известной обстановкой, обычаями и нравами того времени, гораздо более высокой степенью закрытости и непубличности многих аспектов работы финансовых учреждений в то время по сравнению с практикой, принятой в Российской империи.
В первые годы советской власти народными комиссарами становились обычно случайные люди. Например, по воспоминаниям одного из современников, В. Р. Менжинский стал наркомом финансов после того, как Ленин, наткнувшись на него в коридоре Смольного, ухватил за пуговицу и настоял на том, чтобы он немедленно занял пост народного комиссара финансов.
Первые трое советских наркомов (И. И. Скворцов-Степанов, В. Р. Менжинский, И. Э. Гуковский) занимали пост в совокупности 10 месяцев.
При первых наркомах финансовая система страны практически распалась. После революции новая власть попыталась упразднить денежные отношения и предприняла попытку обойтись без таковых в рамках политики военного коммунизма. Идея «упразднения» денег, как показала практика, оказалась утопичной. Несколько лет понадобилось для того, чтобы осознать реалии и хоть как-то воссоздать работающую систему управления государственными финансами.
В 1918 году, когда советское правительство переехало в Москву, Народный комиссариат финансов разместился в бывшем здании Петербургского международного коммерческого банка (построенного в 1910 году по проекту архитектора Адольфа Эрихсона) на улице Ильинка, известной до 1917 года как «улица банков». Это здание было соединено с соседними строениями разного архитектурного стиля и в таком немного нелепом виде существует поныне. Сложные запутанные разноуровневые переходы внутри комплекса министерских строений, в которых непросто сразу сориентироваться непосвящённому человеку, уже 100 лет создают весьма своеобразный колорит, ставший «визитной карточкой» финансового ведомства.
В первые годы советской власти, примерно до 1930-х годов, наркомы финансов в основном были политическими назначенцами, работавшими бок о бок с такими же, как они, не всегда вполне компетентными соратниками, со «старыми специалистами». В 1930-е годы завершается замещение аппарата специалистами, подготовленными в системе советского образования. В то время во многих крупных городах были сформированы финансовые и финансово-экономические институты, а непосредственно в подчинении центрального ведомства находилась широкая сеть финансовых техникумов. Функции, методы и инструментарий работы финансового ведомства менялись в соответствии с задачами, выдвигаемыми руководством страны, где первую роль играл аппарат коммунистической партии. Советская эпоха сформировала министров нового типа. Они были образованны, опытны, профессиональны, благонадёжны.
В 1946 году Наркомат финансов был преобразован в Министерство финансов СССР, которое в соответствии с Конституцией относилось к категории министерств союзно-республиканского типа. Это означало, что одноимённые министерства союзных республик были ответственны за составление и исполнение бюджета перед Верховным советом и Советом министров соответствующей республики. Минфин СССР, отвечая за общую организацию и методическое обеспечение всей общегосударственной финансовой работы, составлял бюджет Союза ССР и делал расчёты к бюджетам республик, включаемые в общий консолидированный бюджет – Государственный бюджет СССР, который рассматривался Советом министров СССР и представлялся на утверждение Верховному совету СССР.
Две трети из семи десятков лет, в течение которых просуществовала советская власть, у руля Министерства финансов стояли только два министра – А. Г. Зверев и В. Ф. Гарбузов. Вместе они руководили финансовым ведомством без малого почти пять десятков лет (22 года один и 26 лет – другой). Эти министры пока остаются и, наверное, ещё долго, возможно навсегда, останутся в истории лицами, которых сложно будет понять до конца.
Судьба министров (наркомов) финансов складывалась порой непросто, часто – трагически, особенно в раннее советское время. Пять народных комиссаров финансов попали под маховик репрессий (Н. Н. Крестинский, Г. Я. Сокольников, Н. П. Брюханов, Г. Ф. Гринько, В. Я. Чубарь). При туманных обстоятельствах окончилась жизнь одной из самых зловещих фигур в рассматриваемой книге – И. Э. Гуковского. Показателен пример Н. П. Брюханова, который после отставки с должности наркома финансов был на время забыт, но после того, как попытался напомнить о себе, о нём вспомнили и расстреляли. Показательно, что в тюремном заключении из-за попыток спасти СССР уже в постсоветскую эпоху оказался последний советский министр финансов В. С. Павлов (в заключение он попал, уже будучи председателем Кабинета министров СССР). Вместе с уходом Г. Ф. Гринько в 1934 году оборвалась традиция помещения подписи финансовых руководителей на банкнотах. Бумажные денежные знаки, на которых присутствовал его автограф, после осуждения наркома стали печататься уже без него. Когда готовился выпуск денежных знаков образца 1947 года, по воспоминаниям В. С. Геращенко, Сталин прагматично высказался в том ключе, что не имеет смысла ставить подпись финансиста на банкнотах с тем, чтобы не менять весь выпуск в случае, если тот окажется врагом народа.
С позиций нашего времени весьма мудрым представляется поступок видного экономиста И. И. Скворцова-Степанова – одного из наиболее уважаемых в советское время деятелей, который, будучи назначенным первым народным комиссаром финансов, сумел отказаться принять это назначение. Возможно, такое решение позволило ему сохранить себе жизнь и окончить свои дни мирно, спокойно, удостоившись как уважаемый большевик почести быть торжественно захороненным у кремлёвской стены.
Для многих министров их должность была не последней. В императорской России многих руководителей министерства по завершении службы назначали на разные новые ответственные должности, в том числе – на должности председателя Совета министров. Следует сказать, что, в отличие от нашего времени, эта должность тогда была достаточно символической, так как реальный аппаратный вес и возможности председателя Совета министров не шли ни в какое сравнение с позицией министра финансов. В советское время после завершения работы в должности министра финансов А. Н. Косыгин стал председателем Совета министров СССР, а В. С. Павлов был назначен премьер-министром СССР (председателем кабинета министров СССР).
В ноябре 1991 года Министерство финансов СССР было ликвидировано, а его структуры переведены в подчинение Министерства экономики и финансов РСФСР. Довольно быстро это ведомство было преобразовано в Министерство финансов Российской Федерации. С тех пор и до настоящего времени должность министра финансов занимали 12 человек, из которых двое (С. К. Дубинин и А. П. Вавилов) были исполняющими обязанности министра. Два руководителя финансового ведомства впоследствии были назначены руководителями Правительства России: Е. Т. Гайдар (он некоторое время проработал исполняющим обязанности премьер-министра) и М. М. Касьянов (премьер-министр). Трое министров финансов совмещали свою деятельность с должностью вице-премьера (А.Б. Чубайс, А.Л. Кудрин, А.Г. Силуанов). Министр финансов А.Я. Лившиц был также заместителем Председателя правительства.
Что касается министров последних десятилетий, то оценивать их деятельность будут наши потомки: время для непредвзятых, свободных от конъюнктурных представлений оценок того, что произошло в нашей стране в 1990–2010-е годы, по-видимому, ещё не настало. Относительно многих личностей и результатов их деятельности до сих пор ведутся дискуссии, в ходе которых часто высказываются весьма острые, порой диаметрально противоположные точки зрения. Вот почему, излагая биографии министров финансов новейшего времени, многие из которых ещё живы и здравствуют, занимая важные посты, мы решили ограничиться изложением той части известных нам фактов, которые являются максимально нейтральными, и постарались уйти от участия в полемических дискуссиях, «приглушив» какие-то собственные частные мнения и ощущения.
Проделав огромный труд, по его завершению, так же как в своё время отметил Б. Г. Фёдоров по итогам выхода своей книги, мы не считаем тему исчерпанной. Ещё не все архивные материалы, свидетельства современников собраны и должным образом проанализированы. Эволюция экономических отношений в современном мире не только формирует новые подходы к государственным финансам, их институтам и инструментам, но и позволяет иначе взглянуть на их прошлое, расставить новые акценты в тех решениях и свершениях деятелей прошлого, которые ранее относили к заблуждениям или, наоборот, озарениям и победам. История продолжается, продолжается деятельность Министерства финансов России. Возможно, уже сейчас в Финансовом университете при Правительстве РФ или другом нашем вузе, готовящем финансистов, осваивает азы профессии будущий министр финансов России, и его биография дополнит вошедший в историю список государственных деятелей прошлого. Успехов ему в учёбе и трудном пути к вершинам профессии!
Михаил Юрьевич Алексеев,
доктор экономических наук
Министры финансов Российской Империи
Васильев
Алексей
Иванович
(1742–1807)
Алексей Иванович Васильев родился в Санкт-Петербурге в семье чиновника. Отец – Иван Васильевич, сенатский секретарь. Дед служил в Адмиралтейств-коллегии при Петре I, который и пожаловал ему дворянский титул.
Как и большинство дворянских детей того времени, Алексей Иванович получил домашнее образование. В 12 лет, оставшись без отца, он поступил в Сенатское юнкерское училище. После окончания курса и сдачи экзамена на знание законов и делопроизводства начал служить протоколистом. Как отмечают исследователи, «на примере документов, написанных рукой Васильева, видно, что он писал полууставом, то есть почерком дьячков и мелких канцелярских служителей начала XVIII века».
Свою карьеру А. И. Васильев начал строить ещё во время правления Елизаветы Петровны с работы в Сенате, где занимался финансовыми вопросами (надзирал за государственными расходами; участвовал в описании прямых налогов, был причастен к созданию казённых палат, в ведении которых находились финансовые вопросы губерний, и др.). Через восемь лет с начала службы в Сенате, в 1762 году, А. И. Васильев получил должность секретаря высшего правительственного чиновника страны. Сначала он состоял при генерал-прокуроре и начальнике сенатской канцелярии А. И. Глебове, а затем при А. А. Вяземском.
В тот период, когда Екатерина II пыталась организовать работу по составлению нового Уложения (Уложенная комиссия), Алексей Иванович работал в комиссии по формированию государственного бюджета и налогообложения, а также готовил свод законов по финансовому праву. После назначения А. И. Васильева в 1770 году обер-секретарём Сената он вошёл в комиссию по составлению общегосударственной окладной книги. Ввиду того что Первый департамент Сената не успевал рассматривать присылаемые туда со всей страны ведомости, в 1773 году была образована Экспедиция о государственных доходах. Алексей Иванович назначается её обер-секретарём и работает над составлением Свода Законов по финансовой части, Государственной Окладной книги и Наставления Казённым палатам. Эти труды, представленные в 1778 году императрице, привлекли её внимание.
Биографы отмечают, что продвижением по службе Васильев прежде всего был обязан природным способностям и трудолюбию. Но не только. Есть мнение, что карьере Алексей Ивановича могли также способствовать его масонские связи. Некоторое время он был казначеем Великой Английской ложи. Также на карьерный рост Васильева повлияла и женитьба на родственнице генерал-прокурора А. А. Вяземского – на знатной, но не блистающей внешними данными княжне В. С. Урусовой. Надо сказать, что Алексей Иванович всегда, даже после смерти А. А. Вяземского, помнил о том, что тот способствовал его карьере. На одном из портретов Васильева кисти художника В. Л. Боровиковского хорошо виден мраморный бюст генерал-прокурора Сената князя А. А. Вяземского. Бюст – как напоминание о том, что в продвижении по службе Васильев был многим обязан своему благодетелю.
Покровитель А. И. Васильева генерал-прокурор А. А. Вяземский практически в течение всего правления Екатерины II играл важную роль при дворе. Он фактически был главой правительства, выполняя функции министров юстиции, внутренних дел, финансов и начальника тайной полиции. Когда в 1789 году А. А. Вяземского поразил паралич, Екатерина II, по словам кабинет-секретаря императрицы А. В. Храповицкого, сказала: «Жаль князя Вяземского, он мой ученик, и сколько я за него выдержала!» А. А. Вяземский был одним из доверенных лиц императрицы, будучи генерал-прокурором Сената, следил за расходованием казённых средств и имел репутацию неподкупного человека.
Однако существуют и другие оценки деятельности этого государственного лица. Так, известный русский поэт, мемуарист В. Ф. Ходасевич в своей книге, посвящённой Г. Р. Державину, служившему у генерал-прокурора, пишет: А.А. Вяземский «рекомендованный государыне ещё Орловыми… умел быть отличным служакой; угождая государыне, не забывал и себя, то есть воровал, но в меру; был неразборчив в средствах и деятелен, потому что завистлив. Он жил на Малой Садовой в собственном доме, где, кстати, помещалась и тайная канцелярия; иногда он лично присутствовал при допросах. Никто его не любил, но все у него бывали: как не бывать у генерал-прокурора?». Другой биограф Державина – С. М. Брилиант – отмечает, что за А. А. Вяземским «водились крупные грехи». Екатерина знала об этом, но смотрела сквозь пальцы, считая князя незаменимым слугой, а главное, из-за того что у него всегда были наготове деньги «для всех возможных случаев и это ещё при таком ненасытном моте, как я». Так писала императрица Гримму, немецкому публицисту эпохи Просвещения. По уверению Державина, «князь управлял государственным казначейством самовластно, в обход законов, раздавал жалованье и пенсии по своему произволу, без высочайших указов, и утаивал доходы с тем, чтобы выслуживаться пред государыней, как бы вдруг открывши новый источник».
Возможно, такое неудовольствие в адрес князя Державин высказал по личным мотивам. Современники Вяземского обвиняют его в том, что он не любил литераторов и гнал их со службы. «Когда им заниматься делами, когда у них рифмы на уме», – говорил он. Можно предположить и то, что князь возненавидел поэтов благодаря Державину, который обманул доверие своего покровителя и намекал на него в сатирических стихах по поводу барельефа нагой Истины в Сенате. Поэт уверяет, что князь нашёл вид её соблазнительным для Сената и приказал несколько её «прикрыть».
Однако высказывания других современников подтверждают обвинения Державина. Русский публицист, мемуарист С. А. Порошин приводит разговор с графом Н. И. Паниным, который «много удивлялся, как фортуна поставила князя Вяземского столь высоко»; при этом упоминалось о разных случаях, которые могут оправдать такое удивление.
После отставки в 1792 году по состоянию здоровья князя А. А. Вяземского императрица назначила генерал-прокурором и государственным казначеем графа А. Н. Самойлова. Он исполнял эти обязанности вплоть до её смерти. Однако и о нём современники в основном отзывались отрицательно, отмечали его излишнюю гордость и высокое тщеславие. Князь И. М. Долгоруков писал, что он «…глуп, спесив, груб, бестолков, дурён».
Вслед за отставкой А. А. Вяземского в 1793 году от ведения финансовых дел был удалён и А. И. Васильев. Ему поручили руководить Медицинской коллегией. Возможно, такое решение было обосновано его связью с масонами, которым императрица не доверяла, а возможно, свою роль сыграло увольнение со службы покровителя.
В 1796 году после восшествия на престол Павла I Алексей Иванович был назначен государственным казначеем России. Он занимался поступлением и распределением налогов, работал над проектом по перечеканке медной монеты для увеличения курса ассигнаций, а также определял расходы на содержание армии. Кроме того, ему было поручено возглавить комитет по проверке финансов Польши. Фактически при Павле I Васильев сосредоточил в своих руках набор функций, присущий министру финансов. При Павле I Васильев был награждён орденом Андрея Первозванного, высшей государственной наградой Российской империи, и ему был пожалован титул барона. О том, что Васильев был приближённым к императору человеком, свидетельствует и то, что, когда Алексей Иванович являлся государственным казначеем, Павел I ежегодно отправлял ему до 300 записок, на основании которых выпускались императорские указы.
Сохранились интересные свидетельства о службе Васильева при Павле I:
«– Возьмите от меня вора! – сказал государь.
Обольянинов (П. Х. Обольянинов, фаворит Павла I, генерал от инфантерии. – Прим. авт.) стоял в недоумении.
– Я вам говорю, сударь, возьмите от меня вора!
– Смею спросить, Ваше Величество, кого?
– Барона Васильева, сударь! Он украл четыре миллиона.
Обольянинов начал было оправдывать этого славившегося честностью государственного казначея.
– Знаю, – закричал Павел, – что вы приятель ему; но мне не надобно вора; дайте мне другого государственного казначея.
– Ваше Величество, – отвечал Обольянинов, – извольте назначить сами, я не имею ни на кого указать; или, по крайней мере, позвольте мне подумать несколько дней.
– Нечего думать, назначьте сейчас и приготовьте указ об этом в Сенат.
– Ваше Величество, – решился возразить Обольянинов, – указом нельзя сделать государственного казначея.
– Как ты осмелился сказать, что мой указ не сделает государственного казначея?!
С этими словами император схватил Обольянинова за грудь и так толкнул его, что тот отлетел к стене. Обольянинов считал себя погибшим, губы его шептали молитву, а на глазах показались слёзы. Павел опомнился и уже более спокойно спросил:
– Почему же вы, сударь, защищаете барона Васильева?
– Потому, – отвечал с твёрдостью Обольянинов, – что я его знаю и уверен, что он не способен на подлое дело.
– Но вот его отчёт, смотрите, тут недостаёт четырёх миллионов.
Обольянинов прочёл и действительно увидел этот недостаток. Полный удивления, он говорит:
– Ваше Величество справедливо изволили заметить; но по моей обязанности осмелюсь доложить, что никогда не должно осуждать обвиняемого, не спросив прежде у него объяснений. Позвольте мне сейчас же съездить к нему и узнать, что он скажет.
– Поезжайте, – сказал император, – и от него тотчас опять ко мне; жду с нетерпением ответа.
Обольянинов поехал. Оказалось, что в отчёте государственного казначея пропущены те четыре миллиона на какие-то чрезвычайные расходы, которые сам Павел приказал не вносить в общий отчёт и подать о них особую записку.
– Доложите государю, – сказал Васильев, – что я представил эту особую записку ещё прежде и Его Величество, сказав, что прочтёт после, изволил при мне положить её в такой-то шкап, на такую-то полку, в своём кабинете.
Обрадованный Обольянинов поспешил к государю и доложил обо всём. Павел, ударив себя одною рукою по лбу, другой указал на шкап, сказав:
– Ищите тут!
Записка была найдена, и всё объяснилось к чести государственного казначея. Павлу сделалось совестно.
– Благодарю вас, Пётр Хрисанфович, – сказал он, – что вы оправдали барона Васильева и заставили думать о нём по-прежнему как о честном человеке. Возьмите Александровскую звезду с брильянтами, отвезите её к барону Васильеву и объявите, что я, сверх того, жалую ему пятьсот душ крестьян».
Данный инцидент был разрешён, но вскоре у Васильева произошёл следующий конфликт с одним из приближённых людей к императору Павлу I – графом И. П. Кутайсовым. Ссора разгорелась даже несмотря на то, что дочь И. П. Кутайсова была замужем за племянником Васильева. Алексея Ивановича уволили со всех должностей, вместе с тем, основываясь на имеющихся фактах, можно предполагать, что Васильев был не столько жертвой интриг, сколько главным интриганом.
После увольнения барона на место государственного казначея был назначен друг юности Васильева, поэт и государственный деятель Г. Р. Державин, который принял непосредственное участие в смещении Васильева с поста. Васильев познакомился с Г. Р. Державиным ещё в юности, в доме А. А. Вяземского, куда, по словам С. М. Бриллианта, «через приятелей своих Державин вошёл… и скоро стал у него домашним человеком». Отношения двух друзей связывает интересный факт: в юности Державин не захотел жениться на княжне Урусовой, на которой позже женился Васильев. Биограф Г. Р. Державина сообщает: «Княгиня стала сватать ему даже родственницу, княжну Урусову, любительницу литературы, но некрасивую. К чести Державина, он отказался от брака по расчёту и отделался шуткой: “Она пишет стихи, – говорил он, – да и я мараю; занесёмся оба на Парнас, так некому будет и щи сварить”».
О смещении Васильева биограф поэта пишет: «Державин получил должность президента Коммерц-коллегии, а затем, обойдя как-то приятеля своего Васильева, назначен был на его место государственным казначеем. В “Записках” своих он хвалится, впрочем, тем, что спас Васильева, дав ему время скрыть грехи своего управления финансами. Дело, однако, возникло, враги Васильева старались его погубить в угоду любимцу Павла Кутайсову; за него вступился горячо наследник престола. Державин, как сам сознаётся, “балансировал на ту и другую сторону”. Дело было накануне воцарения Александра, и в самый день вступления его на престол особым указом повелено Васильеву вступить во все прежние его должности, а Державину “остаться в Сенате”. Так окончилась деятельность его в недолгое царствование Павла».
С будущим императором Алексей Иванович познакомился ещё в 1798 году, когда ему было поручено заниматься проверкой финансов Польши. Благодаря большому опыту работы в финансовой сфере и доверию нового императора, Васильев был вновь назначен государственным казначеем и восстановлен в других должностях, а также «удостоился получить графское достоинство» и вошёл в «Негласный комитет», фактически руководивший страной в первые годы правления Александра I.
Новый карьерный взлёт Васильева привёл к дальнейшему развитию конфликта с Г. Р. Державиным. В. Ф. Ходасевич описывает ситуацию так: «Место государственного казначея пришлось возвратить Васильеву. Положение было не из приятных, но Державин чувствовал, что роптать он не вправе. Хоть и не поступился он ради Кутайсова справедливостью; хоть и перед Васильевым его совесть была чиста (он искренно считал, что в государственные казначеи Васильев не годился и запустил дела чрезвычайно); хоть сам Васильев недавно приезжал к нему и со слезами благодарил за кое-какие поблажки, – всё же он сознавал, что последние ордена свои, чины, должности и награды получил через самые грязные руки им же осуждённого царствования – через руки Кутайсова. Самое приспособление Державина к обиходу павловского двора было слабостью, падением, за которое теперь наступила расплата, сравнительно ещё не тяжёлая: Державин мог ожидать, что взамен казначейства получит иную должность. После создания министерств в 1802 году Васильеву было предложено занять должность министра юстиции, однако он отказался и был назначен министром финансов, первым в истории России. По воспоминаниям Г. Р. Державина, именно он, а не Васильев должен был стать первым министром финансов. Г. Р. Державину в итоге досталась должность министра юстиции».
Васильев занимал должность министра финансов пять лет: с 1802 по 1807 год. Возглавив финансовое ведомство, Алексей Иванович старался вникать в малейшие подробности работы министерства. Особое внимание уделял кадровому вопросу. Выпускники учебных заведений, новые сотрудники министерства перед приёмом на службу проходили проверку знаний (идея, которую позже пытался реализовать М. М. Сперанский – государственный деятель, законотворец, возглавлявший реформаторскую деятельность Александра I). Государственная служба Васильева в Министерстве финансов пришлась на тяжёлый период: Российская империя одновременно вела несколько войн: с Османской империей, Персией и наполеоновской Францией. Для предотвращения негативных процессов в финансовой сфере министерство выпускало новые ассигнации, принимало меры по сокращению государственного долга и добилось того, что был закрыт большой генуэзский заём. При Васильеве были упорядочены взимание гербового сбора, ограничена деятельность откупщиков, улучшено управление лесным имуществом, изменилось горное законодательство, разрешено создание частных банков в Прибалтике. Был определён порядок составления росписи (бюджета) доходов и расходов, считавшийся в то время государственной тайной и секретный даже для Сената.
Васильев скончался, занимая должность министра финансов. Заслуги графа Васильева были почтены Высочайшим указом, данным Правительствующему Сенату 18 августа 1807 года. В нём, в частности, сказано: «К крайнему прискорбию Нашему, смерть прекратила посвящённую более 50 лет службе Отечеству жизнь Нашего действительного тайного советника и Министра финансов графа Васильева. Неутомимая деятельность, ревностнейшее ycepдие к пользам Отечества и особенные способности и знание в делах государственных достойно возвели его с начальных степеней службы до управления одною из важнейших частей государственного хозяйства… в самые трудные времена, при чрезвычайных государственных нуждах, благоразумием и опытностью своею, избирая наилучшие способы к исправлению всех оборотов, к его части принадлежащих, содействовал тем к облегчению важнейших предприятий, к пользе и славе Отечества обращённых. Сверх таковых достоинств и заслуг государственного человека представлял он собою в домашней жизни пример добродетельного гражданина; и по всем сим отношениям, приобретшим ему всеобщее уважение и Наше особенное благоволение и доверенность, заслуживает он пребыть в памяти признательного Отечества…»
Поскольку у Алексея Ивановича не было сыновей, то свой графский титул он передал племяннику. Первый министр финансов погребён на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Мраморный саркофаг, архитектором которого предположительно является Д. Кваренги, над могилой первого министра финансов был сооружён на средства его племянника Фёдора Александровича Голубцова, ставшего министром финансов после смерти А. И. Васильева.
Сохранилось несколько портретов первого министра в мундире Мальтийского ордена кисти известного художника В. Л. Боровиковского, с которым Васильев познакомился через Г. Р. Державина. Картины находятся в собрании Военно-медицинского музея Министерства обороны Российской Федерации, Государственного Русского музея, Государственной Третьяковской галереи и др. В описании одного из портретов Васильева отмечается, что «композиция статичная и сдержанная, выражение лица и глаз более жёсткое, даже несколько высокомерное, фигура и лицо напряжённые. С портрета смотрит строгий государственный чиновник, для которого главное – заботы о государственной казне, точность и расчёт… Возможно, по замыслу автора, такая лаконичность, жёсткость и даже некоторая сухость изображения обусловлена должностным положением государственного казначея России, сосредоточенного только на своих служебных обязанностях».
По мнению исследователя, автора многочисленных работ, посвящённых финансам России, С. Н. Петишкиной, Васильев в период руководства Министерством финансов «не провёл ни одной крупной экономической меры, но полностью посвятил себя улучшению государственного счетоводства и отчётности, в котором имел большой практический опыт, и это было актуально на начальном этапе функционирования Министерства финансов». Наиболее важными документами, принятыми в период министерства Васильева, считаются не финансовые, а отраслевые: Устав о государственных лесах и Горное положение, ставшее основой для горного законодательства России на долгое время.
Князь А. А. Чарторыйский, входивший вместе с Васильевым в «Негласный комитет», писал: «Васильев, бюрократ, способный и честный человек». Другие современники (А. А. Безбородко, С. В. Воронцов, В. П. Кочубей и т. д.) отмечали, что у Васильева «добрый, благодетельный и твёрдый характер», он трудолюбив и скрупулёзен, лично знал всех подчинённых и обращался с ними исключительно вежливо, без какой-либо заносчивости, однако новые идеи Васильев мало приветствовал. Отличался простотой быта, был умерен во всём.
По оценке известного историка Н. Н. Бантыш-Каменского, «Васильев, с приятною наружностью, проницательным умом и быстрым соображением, соединял доброе сердце, нрав скромный, обходительный; отличался бережливостью; был трудолюбив, беспристрастен, доступен для каждого, ласков со всеми; никогда не предавался порывам гнева и не оскорблял никого словом, даже взглядом суровым». По словам мемуариста Ф. Ф. Вигеля, «в нём была вся скромность великих истинных достоинств. Простота его жизни была не притязание на оригинальность, не следствие расчётов, а умеренности желаний и давнишних привычек. Будучи происхождения незнатного, едва ли дворянского, он не ослеплялся счастьем, никогда не забывался среди успехов. Сам Сперанский рассказывал при мне, как даже он был тронут патриархальностью, которою всё дышало в его доме».
