скачать книгу бесплатно
На него зашикали со всех сторон:
– Мишка, сядь, не до твоих закидонов! Клара твоя, что ломаешься? Григорий Андреевич, просим, просим!
Готические дамы даже пищали от переполнявшего их восторга и требовали шампанского. Клара один раз взглянула на мужа, и Михаил покорно заткнулся, сел, обхватив ладонями голову. Как мне показалось, заплакал от избытка ненависти в крови.
Какая интересная свадьба!
Откуда в руках у Грига взялась электрогитара, тоже черная, лаковая, сверкающая, я не успела заметить. Зацепила взглядом лишь кофр, который спешно убирали к стене.
И куда он ее воткнет? Я весь вечер играла акустику, живой звук без микрофона. Но у сцены уже проявился какой-то навороченный комбик, и я снова не знала, откуда. Рядом суетились вампирские гости, проверяя аппаратуру. Впрочем, я вспомнила, что в постановке гремел гром и сверкали молнии, были какие-то шумовые эффекты…
Мысль мелькнула и растворилась, потому что Григ шел по проходу с гитарой. Он подбирался ко мне. Я давно уже стояла, проклиная шпильки, уступив ему единственный стул. Он быстро вспрыгнул на небольшую ступеньку и встал вплотную, инструмент к инструменту. Торопливо сказал, косясь на публику:
– Вы меня не знаете, я вас не знаю.
– Истинная правда, – согласилась я. Тут даже спорить глупо. Чем дольше я на него смотрела, тем чаще задавалась вопросом: кто он такой, парень из подземки?
Он смотрел куда угодно – на руки, на скрипку, на подключавших гитару вампиров. Только не в лицо, демонстративно. Но вдруг как-то глухо рыкнул и ткнул взглядом в Петра Ивановича, словно пронзил его сердце шпагой. Тот лишь фыркнул в ответ. Тогда Григ схватил меня за руку, ту самую, левую, с татуировкой. И тоже провел пальцем по шраму, не просто провел, зацепил кожу ногтем, оставляя на запястье царапину.
– Что ты делаешь? – зашипела я. Игровая же рука, бесценная!
– Перебиваю чужую метку, – холодно ответил Григ, наконец, взглянув мне в глаза. – Впрочем, если в финале бала мечтаешь оказаться в его постели, не буду мешать, голубки.
Если бы не смычок в кулаке, я бы влепила пощечину. Но то, как дернулся Петр Иванович, слегка примирило с царапиной. И то, как очистилось что-то в душе, будто от сердца оторвали спрута, склизкого, уже присосавшегося, оставившего мерзкие шрамы. Я не знала, что происходит, но ощущение было такое, будто Григ снова отжал толпу и появилась возможность дышать.
– Что ты будешь играть? – я сменила тему, оставив на потом вопросы.
– «В пещере горного короля», – он тоже не тратил время на ругань. – Гитарная импровизация. Отчего-то Клариссе нравится Григ.
– Эдвард или Григорий? – не удержалась я.
– Без разницы, – отмахнулся он, вновь чиркая ногтем мне по запястью, на этот раз до кровавой отметины. – Попробуй мне подыграть, хоть немного. Когда будет соляра, молчи, не встревай. Но разбавь основную партию. Эти твари знают негласное правило: те, кто играют со мной на сцене, находятся под личной защитой. Поняла?
– Да ни фига подобного, – огрызнулась я, потирая запястье и поднимая скрипку.
Он уже потерял интерес, развернулся к гостям, улыбнулся Кларе. Лишь слизнул с ногтя кровавую каплю, демонстративно, для Кондашова. Тот гневно матюгнулся в ответ.
А потом готический бальный зал прорезали аккорды электрогитары, чистые, резкие, но такие чужие в этих старинных колоннах с лепниной, фресками, витражами и фарфоровыми вазами под Китай. Акустический эффект был потрясающий. И всю вампирскую нечисть буквально прибило звуками к стульям!
Никогда не думала, что Эдварда Грига можно так играть на гитаре, но топот троллей откликнулся в сердце, заставил его биться сильнее. Мой случайный знакомый играл бесподобно, все ускоряя темп. Я встала вплотную, чтобы видеть пальцы, летящие по грифу гитары, сильные, юркие, длинные. Мне бы тоже подключить к усилителю скрипку, но увы, сегодня в руках акустика, а с другой стороны, если взять чуть ниже и задавать басовый ритм…
Я ударила смычком по струнам, резко, яростно, вложив всю душу, всю свою жажду свободы, будто вырывала из сердца успевшие прорасти семена подчинения Петру Ивановичу, вычищала из мозга его паутину. Словно раскаленным прутом выжигала все оставленные негодяем метки. Я с тобой, мой горный король, кем бы ты ни был, выбираю тебя! Ты попробовал мою кровь на вкус, и теперь я шинкую душу, чувствуя твою музыку, будто стала гитарной струной! Выгибаюсь и отзываюсь звоном на каждое движение пальцев!
Я добавляла марш, разбавляла, заменяла ударные и духовые. Моя скрипка рвалась на волю, как птица, раненая в силках. Я чувствовала запах пота Грига, травяной аромат волос, слышала электрический гул, что шел не от гитары, от его кожи. Такому, как он, усилитель не нужен, он заставит петь инструмент простым прикосновением пальцев…
Это удивительное ощущение, когда с кем-то играешь в унисон, как дышишь. На одной волне, на одной вибрации, каждой порой кожи, каждым нервом, движением. Неизведанное прежде, но такое желанное. Каждый музыкант ищет партнера, не в жизни, не в сексе. В музыке!
Но чувствовал ли это Григорий?
Когда началась сольная партия, та самая обещанная соляра, безумный бесноватый запил, я даже сделала шаг назад, чтобы дать ему простор, не мешать припадку, не попасть ненароком под гитарный гриф. Но мелодия не отпускала, разламывала и собирала вновь, никогда еще так остро и ясно я не осмысливала музыку Грига, никогда не отдавалась так полно и чувственно. Невероятный кайф, сродни наркотическому приходу! И невероятный сольник. Воронцов был виртуозом от бога! Сколько он нот извлекал в минуту? Не получалось считать, слишком быстро мелькали пальцы по струнам.
На самой пронзительной бешеной ноте резким порывом задуло все свечи. Жалко звякнули витражи, заплакал хрусталь бокалов. Мрачная темень надвинулась, взяла нас в кольцо, сдавила.
– Играй! – приказал Воронцов, вновь ведя основную партию.
Я послушно вскинула скрипку, взяла первую ноту на ощупь, продолжила в полную силу, разрезая воздух смычком. Почему-то почудилось, что мы отбиваемся, я даже развернулась к Григу спиной, и движения смычка походили на взмахи сабли или катаны. Кто мог напасть из темноты? Я ощущала плечами, лопатками мокрые волосы Грига, он тоже посылал звуки во тьму, будто боевые заклятья. Но постепенно снижал накал, успокаивал мелодию и меня, приводил в чувство дикую свадьбу, о которой я успела забыть.
– Или вы зажигаете свечи, – бросил Григ поверх остывшего марша, что еще выводили пальцы, – или я долбану электричеством. Считаю до трех…
Не потребовалось. Отчего-то электрический свет напугал вампиров сильнее музыки. Все очнулись, заойкали, зашуршали. Дружно щелкнули зажигалки. И колонны вновь осветились уютными мерцающими огоньками.
– Спасибо, – очень вежливо сказал Григ, разом обрывая мелодию.
– Вам спасибо, – так же подчеркнуто вежливо отбил выпад Петр Иванович. – Сыграно, как всегда, гениально.
Зал чуть не треснул от аплодисментов. Все подскочили с мест, заорали.
– Ты отработала сет? – вполголоса уточнил Григорий.
Я кивнула. Он молча схватил меня за руку – левую, все еще сжимавшую скрипку, – положил пальцы поверх запястья, прикрывая мой чертов шрам, почему-то привлекавший всю эту публику. И потащил за собой сквозь толпу, что-то вопящую от восторга. Я не могла разобрать ни слова, я оглохла, онемела, ослепла, словно все нервные окончания отказали с последним аккордом марша из пещеры горного короля. А все эмоции растворились в бесподобном сольнике Грига, остались лишь апатия и усталость.
На выходе ждала посеревшая Ленка:
– Алька, что это было? Во всей гостинице скачок напряжения, пробки вылетели, и такой, знаешь, вихрь! Будто торнадо в центральном холле!
Пробки вылетели? А как же…
– Позаботьтесь о вашей подруге, – негромко прервал ее Григ, высверливая Элен недоверчивым взглядом. – Заприте в номере и никого не пускайте. Охраняйте от этих, – он оглянулся на залу. – Иначе разговор будет другим.
Элен очень серьезно кивнула в ответ, всматриваясь в лицо Воронцова. Поклонилась ему почему-то по-японски, прижав руки к бокам. Схватила меня и потащила к лифтам.
Ленка, и ты туда же? Тоже увлеклась ролевыми играми?
Но как, черт возьми, играла гитара, если в гостинице выбило пробки?
Григ на прощанье вскинул вверх руку, сложив пальцы в рокерскую «козу», и вернулся в бальную залу, расшаркиваться с вампирским сообществом.
2. Сбежавший десерт
1.
– Прими душ и оденься, только скорее, – жестко попросила Элен. – Прости, что втянула тебя в этот ужас. Я буду ждать в коридоре.
Я хотела поспорить с подругой, но Элен так упорно таращилась на мою несчастную левую руку, что я растеряла все аргументы. С ума они посходили, что ли?
Вытолкав Ленку из номера, я заперлась и шумно вздохнула. Потом спряталась в ванной, за еще одной дверью и хлипким ненадежным замком. Да такое выбивается на раз-два! Меня ломала мерзкая дрожь и сминала, как салфетку, усталость. Я выложилась в «Пещере» досуха, так что теперь подгибались коленки. А еще по милости подруги детства я попала на слет извращенцев, главный из которых в гадких фантазиях меня отымел, как дешевую шлюху, и, по-видимому, съел живьем. До сих пор было тошно от масленых взглядов и непристойного шепота.
Торопливо залезла под душ, и там, под горячей водой, смогла, наконец, успокоиться. Я вылила на тело весь гель из тюбика, я сдирала с лица вамп-макияж, возвращая себе прежний облик и, хотелось надеяться, прежнюю жизнь. Было страшно до омерзения.
Моя личная музыка изменилась, что-то сломалось в судьбе, вывело на кривую дорожку, темную, неуютную. Будто мало мне прочих проблем!
Да откуда вы все взялись, Воронцовы, Кондашовы, Клариссы! Жизнь выжимала меня и гнула, от одной подначки подводила к другой, и за каждой чертой был прыжок в бездну. Зачем мне вампиры в анамнезе?
Я вышла из душа нагая, как ведьма, ощущая себя Маргаритой. Для усиления образа вернула на шею бархотку, влезла в ненавистные шпильки. Осмотрела себя в зеркало над трюмо: нет, ничего во мне не улучшилось. Я не стала богиней с роскошной фигурой и с дивной светящейся кожей от того, что весь вечер играла для демонов. Все то же жалкое зрелище. Мокрые волосы по плечам, так себе грудь, худющие бедра…
В дверь постучали, потом ударили, резко, с размаху, с ноги.
Я схватилась за простыню, закуталась в нее в тот момент, когда сработал электронный замок и дверь во всю ширь распахнулась.
В дверном проеме маячил Григ. И это было уже чересчур.
– Какого дьявола? – взвизгнула я, готовая впиться ему в лицо.
– И ты с ними? – ответно взъярился он, врываясь в номер и хлопая дверью. – Где эта дрянь, отвечай!
Я поспешно отступила к окну. Схватила со столика пепельницу, примерила в руке, как снаряд. Больше оружия для самозащиты в номере не нашлось. Разве что чертовы шпильки!
Грига колотило от ярости. Он метнулся в ванную, заглянул под кровати, прыгнул к окну мимо меня, чтобы проверить шторы, подставляя спину и голову под удар идиотской пепельницей. Наконец, дернулся к шкафу, распахнул обе створки и замер.
– Где они, Аля? – спросил у шкафа.
– Съехали, – злорадно ответила я. Меня снова трясло, как припадочную. – Под зеркалом лист бумаги, прочти. Видимо, там про тебя?
Григ стремительно подошел к трюмо.
– Элен выдала ключ от номера, потому что нужна гримерка, – я не стала дожидаться вопросов и атаковала сама: – Постояльцы получили письмо и умчались раньше срока в туманные дали. Очень тебя испугались. Григ, а кто такая Тамара, с которой случился припадок?
– Моя сестра, – признался Григорий. Он не смотрел на меня, ну и в самом деле, на что тут смотреть. Очень медленно сунув записку в конверт, усмехнулся отражению в зеркале: – Я вообще не собирался на свадьбу. Тамара – задушевная подруга Клариссы, лучше представителя семье не найти. И вдруг – сообщение от отца. Пришлось спешно отменить репетицию и обшаривать цветочные магазины. А пройдя через этот бардак и истерику Кондашова, я узнаю на ресепшене, что сестра кувыркается здесь с любовником. Знаешь, ее ухажер… Стоп, подробности ни к чему. Извини, я был зол, напугал тебя. Кто-то ловко это подстроил.
– Ты любил Клариссу? – спросила я. И прокляла любопытный язык, да какого черта, не мое это дело! Или все-таки уже мое?
– С какой стати? – окрысился Григ. – Ее фантазии, ее беда. Она с детства завещана Михаилу, это договор между Домами… – тут он запнулся и сбавил тон, осознав, что снова наболтал лишнего. – День сегодня тяжелый, нервный. Давай выбираться из этой ловушки?
– Отойди от зеркала, я стесняюсь.
Григ взглянул на мое отражение, демонстративно пожал плечами:
– Зря, тут стесняться нечего. Я подожду возле двери.
Потом посмотрел напрямую, без зеркальной поверхности между нами. Подошел, разглядывая тату:
– Красиво. Но непростительно глупо. И поступок, и это творение. Что у девушек вместо мозгов? Суицид – сам по себе преступление. Так еще и розы рисуешь, будто метку на теле ставишь: я хотела уйти, нате, ешьте! Психология жертвы.
Психология жертвы? Я не знала, что на это ответить, хлопала, как дура, ресницами и открывала рот. Впрочем, на споры сил не осталось. И эмоции осыпались, как листва с деревьев.
– Подруга посоветовала цветочки? – уточнил безжалостный Григ. – И с тех пор ни радости, ни удачи? Аля, купи напульсник. Или фенечек наплети, прикрой от взглядов вскрытую вену.
Он притянул мою кисть, осмотрел при электрическом свете, изучил подушечки пальцев, изрезанных отметинами от струн. Вздохнул так, словно ломал все принципы, по которым жил до встречи со мной. Снял браслет со своей руки, тот самый, с травяным запахом. Затянул на мне ремешок из кожи, служивший основой травам. Ткнул ногтем в пронзенного соловья в переплетении роз.
– Ничего не скажешь, эффектная штучка. Заготовка для обряда на скорую руку. И зачем мне лишние проблемы сегодня? Ответь, девочка из метро!
– Что ты почувствовал, когда мы играли? – встречным уколом спросила я, жадно вдыхая травяной аромат. – А в подземке, когда барабанил в стекло?
Григ закрыл глаза и кивнул. Молча развернулся и вышел из номера. Ни в чем не признался, но я знала сама: он тоже почувствовал наше родство. Не человеческое, куда там. Общность мысли, общность судьбы. Переплетение нотного стана.
Я собралась за пять минут. Вместо шпилек разношенные кроссовки, вместо платья – потертые джинсы и привычная курточка оверсайз, с объемными рукавами, натянутыми до самых пальцев. Любимые наушники с бирюзовыми чашками заменили на шее бархотку. Кофр за спину, вместительный шоппер со шмотками на плечо, телефон в карман. Наконец-то самая обычная я! Только запястье щекочет браслет, подарок от прекрасно-опасного Грига.
Он действительно дожидался за дверью, все такой же, в парадном тренче. Разве что волосы распустил и смотал на кулак черную ленту. Подготовился к драке, словно боксер.
Рядом топталась Ленка. Григ по новой высверливал ее взглядом, будто решал уравнение. Или готовил допрос с пристрастием, заранее вынеся приговор. С таким взглядом инквизиторов играть в сериалах! Стало жалко подругу детства, ведь она хотела как лучше. Григ дернул бровью, я огляделась.
В сумрачном коридоре лежало рядком шесть девиц в униформе, почему-то с простынями и полотенцами: вязать упрямицу, затыкать ей рот, перекручивать щиколотки и запястья. Я едва не свалилась в обморок, составляя компанию горе-эскорту. Интересно, как Петр Иванович оформил доставку в апартаменты: заказал меня голую, в туфлях и бархотке? Мне поэтому пригрезился бал у Воланда? Стало жутко и мерзко, когда представила продолжение свадебного банкета. А если б в номер не вломился Григ? Я вам кто, героиня хоррора? Что за прелюдии, господин Кондашов?
– Проще спуститься по лестнице, – жалко пискнула Ленка. – Сегодня отель чудит, Сталина поминает.
Григ обозначил улыбку, кивнул, мол, Сталина на вас не хватает. И решительно потащил меня к лифту.
– Алька, где ты его подцепила? – зашипела мне в спину Элен. – Лифты стоят, застряли, что он творит, скажи ему, Алька!
– На лестнице засада, не так ли? – Григ ткнул пальцем в тусклую кнопку вызова. Что-то загудело, завыло, дернулось. Лифт ожил, заработали механизмы, замельтешили цифры. Кабина спешила на восьмой этаж, будто падала вниз с оборванным тросом.
– Мамочки! – взвизгнула Ленка. – Разобьется, там же люди, спаси их! Пожалуйста, притормози!
Я не очень-то поняла, кого заклинала Элен, но кабина поехала медленней, хотя Григ недовольно хмурился и ворчал, что нет внутри никого. Ни людей, ни нелюдей, ни прочих тварей вроде лярв недобитых. Элен сразу взяла себя в руки, включила повелительный тон и замашки администратора:
– Сможете оживить остальные? Там-то точно люди сидят. Как вас там, попробуйте вызвать? Раз уж в Дон Кихота поиграть захотелось!
Григ матюгнулся, посмотрел на меня. С видом мученика ткнул и в другие кнопки. Лифты заработали, чудо чудное!
– Сегодня магнитная буря. Проблемы по всей Москве, – Григ погладил стену длинными пальцами, бережно, словно дикого зверя, готового укусить. Двери в кабину бесшумно открылись, и мы молча поехали на первый этаж.
– Пойдешь впереди, – приказал мой заступник вконец ошалевшей Элен. – Если дверь не сработает, я ее выбью. Потеряете музейную ценность.
– Да поняла я, – вяло огрызнулась подруга. – Подумаешь, рыцарь на белом коне. Сам хоть в курсе, во что ввязался? Тебе же аукнется…
– Ой ли? Ты мне угрожаешь, душнила?
Я молчала, не зная, как реагировать. Эти двое понимали больше, чем я. О том, что происходит сейчас со мной! Григ – плевать, он сам как из сказки, мрачной, страшной, без хэппи-энда. Но Элен? С ней-то что не так? С милой девочкой, знакомой с детства? Задняя парта, шпаргалки, мальчики, двойки по физкультуре – я же знала о Ленке все! Любила ее как родную сестру!
Дверь-вертушка сработала без проблем, и мы оказались на свежем воздухе. Над гостиницей клубились грозовые тучи, пахло недавно прошедшим дождем. А ведь с утра не обещали осадков!
В темноте мигнула одинокая фара, и Григ потащил меня прочь от Элен. Та кричала вслед, чтобы я звонила, как только приду домой. И чтоб не тащила к себе в квартиру незнакомого маньяка с улицы! Можно подумать, знакомый маньяк – это желанный гость в моем доме.
У обочины ждал мотоцикл, стильный, черный, сверкающий хромом, с вынесенной вперед вилкой и высоким рулем, с рукоятками, украшенными кистями и оплеткой из мягкой кожи.
– Это чоппер? – выдохнула я восхищенно.
Григ кивнул и протянул мне шлем.
