Духовные способности как ресурс жизнедеятельности

скачать книгу бесплатно

Духовные способности как ресурс жизнедеятельности
Галина Валентиновна Ожиганова

Монография посвящена теоретическому изучению духовных способностей как ряда высших способностей человека: моральных, рефлексивных, саморегулятивных, творческих и др. Обосновывается возможность научного исследования духовности и духовных способностей в рамках психологии, описываются его теоретико-методологические подходы и методы. Проведен историко-психологический анализ древневосточных систем знания и психопрактик в контексте изучения духовных способностей как важнейшего ресурса жизнедеятельности. Предлагается новая область исследований – психология молчания.

Книга предназначена для психологов, философов и всех, кто интересуется духовным развитием человека.

Галина Ожиганова

Институт психологии РАН

Научный редактор:

доктор психологических наук, профессор М. А. Холодная

© ФГБУН Институт психологии РАН, 2016

Введение

Актуальность психологического изучения духовности и духовных способностей обусловлена разными причинами. Одна из них, пожалуй, основная – расцвет индустриального общества, который привел к высочайшему техническому прогрессу и разработке новых технологий изучения мозга и психики и в этой связи возобновлению интереса психологической науки к изучению сознания, психологии религии, духовности.

Безусловно, с одной стороны, техническое развитие общества имеет большое значение для повышения уровня жизни людей, его важность никто не отрицает, но с другой – усиленная технизация нивелировала гуманистическую линию эволюции социума, породила тенденцию замены гуманистических ценностей на технологические. Так, роботы и другие технические устройства стали заменять человека во многих ситуациях: обезличенное дистанционное обучение вытесняет процесс обогащающего личностного взаимодействия учителя (преподавателя) и учеников (студентов); бесценное общение родителей с ребенком сводится к минимуму и заменяется на «общение» детей с компьютерной техникой и т. д.

Кроме того, высокоразвитое индустриальное общество, производящее все новые и новые товары, создало идеальный тип соответствующего ему гражданина-потребителя. «Человек дающий» (свои знания, умения, любовь людям) превратился в «человека берущего» (все от жизни).

Таким образом, духовная составляющая человека, делающая его Человеком, оказалась объективно малозначимой, социально невостребованной. Субъективно же ее ценность возросла многократно в силу неизменности духовной природы человека, затрудненности и недостаточности ее проявления в современном социуме.

Несмотря ни на какие сверхтехнологии, обеспечивающие финансовое благополучие и материальный комфорт, человек не может чувствовать себя счастливым, если не удовлетворяются его базовые потребности любить и быть любимым, достигать вершин мастерства и самореализации в избранной профессии, заботиться о семье, иметь верных друзей, выражать себя в творчестве, служении людям и обществу в целом. Все это относится к сфере духовности и обусловлено проявлением духовных способностей.

Духовные способности – ключевое понятие в психологии, отражающее духовную суть человека. Оно связано с самосознанием, самопознанием, рефлексией, саморегуляцией, творчеством, саморазвитием и самосовершенствованием.

В психологии представлены разнообразные концепции личности, охватывающие разные ее аспекты и составляющие. В этой связи можно говорить о духовном слое личности, духовном Я, выделяемом рядом психологов (У. Джеймс, Р. Ассаджиоли, А. Дейкман, В. П. Зинченко, Т. А. Флоренская, Б. С. Братусь и др.).

Духовные способности позволяют человеку двигаться по пути духовного развития, уводя его от Я эгоцентрического и направляя к Я духовному. Благодаря им становится возможным соприкосновение с духовным слоем личности, и тогда субъект раскрывается во всей полноте своих лучших человеческих качеств и талантов.

Духовные способности выступают как мощный ментальный ресурс, обеспечивающий активизацию скрытых возможностей личности и позволяющий человеку достигнуть высших рубежей развития благодаря проявлению высших способностей (моральных, рефлексивных, саморегулятивных, творческих и др.).

Духовные способности присущи всем людям, но их актуализация обусловлена разными причинами, которые частично рассматриваются в этой монографии.

Несмотря на неоспоримую значимость, психологическое понятие «духовные способности» появилось не так давно. Введенное В. Д. Шадриковым, оно остается до сих пор мало разработанным и требует дальнейшего осмысления и развития, что послужило стимулом для создания этой книги.

В монографии подробно анализируются факторы, позволяющие вписать понятия «духовность» и «духовные способности» в контекст научного психологического изучения.

Рассматривается методологический базис исследования духовных способностей, и исходя из него проводится изучение древневосточных систем знания, представляющих сокровищницу психологических способов духовного роста. Большое внимание уделяется ресурсным возможностям человека, которые обнаруживаются и актуализируются благодаря духовным способностям.

Глава I

Понятия «духовность» и «духовные способности» в современной психологии

1.1. Возможность научного исследования духовности

в рамках психологии

Конец ХХ и начало XXI в. отмечены серьезными сдвигами в сторону свободы выбора предмета научных исследований – допущением в святилище психологической науки факторов субъективности, уникальности личности, ее мировосприятия, внутреннего (в том числе духовного) опыта, проявляющихся в поведении, мышлении, общении, деятельности. Ученым приходится признать, что многогранная сложность психической жизни человека, приблизиться к пониманию которой они стремятся, не всегда может быть адекватно представлена в строгом научном описании из-за узости сциентистской методологии, строго ориентированной на номотетический подход, психометрическую парадигму.

Как измерить духовную мощь Махатмы Ганди, матери Терезы или уровень интеллекта и творческих способностей Л. Н. Толстого? Трудно представить, что психологические проявления и духовный потенциал выдающихся людей могут быть оценены с помощью психологических тестов в строгих условиях лабораторного эксперимента. Вопросы возникают и по поводу обыкновенного «среднестатистического» человека в связи с уникальностью его индивидуального опыта, неповторимостью психологических характеристик.

Большую трудность для традиционного научного исследования представляет изучение сверхсложных психологических феноменов, обусловленных спонтанностью проявления, связью со сферой бессознательного, интуицией, трансцендентным опытом – всем, что соотносится с духовными аспектами бытия.

Другая серьезная проблема для психологической науки – это степень соответствия условий эксперимента исследуемой реальности, т. е. соблюдение экологической валидности. Например, очевидно, что реальный творческий процессе, в котором происходит духовная самореализация личности, отличается от рисования картинок на тестовых бланках в ходе психометрической оценки креативности, но научный подход сопряжен со строгими требованиями соблюдения определенной процедуры исследования, которая во многих случаях не создает условия для реальных психологических проявлений испытуемых. Как исследовать и как измерить в унифицированных, объективированных, стандартизированных лабораторных условиях всю сложнейшую психологическую феноменологию, например, самопожертвования, милосердия, подвига – важнейших аспектов проявления духовности?

Что же тогда остается: исключить из научного рассмотрения важнейшую психологическую информацию, связанную с духовностью, которая является неотъемлемой частью человеческого бытия, или найти пути ее включения в поле психологических исследований? Некоторые ученые стали задумываться над решением этой проблемы, ведь порой психологическая наука слишком оторвана от изучения реальных психологических проявлений человека.

У. Ким, Й. Парк и Д. Парк подчеркивают, что современные психологические теории отражают в большей мере мнения самих психологов, чем реальную психологию людей (Kim, Park, Park, 2000). Возникла точка зрения, что современное психологическое знание можно определить скорее как психологию психологов, чем психологию обычного человека (Harre, 1999; A century…, 1985).

Чем же отличается психология психологов от психологии реального человека? Ученые изучают реальность, руководствуясь определенными правилами, принципами и критериями научности. Исходя из этого, они строят модели изучаемой реальности, избирают соответствующие методы и способы ее экспериментального исследования, т. е. накладывают свою сетку понятий и представлений на реальность, т. е. изучают реальность через призму своих представлений о ней. Затем, абсолютизируя эти выводы, они выносят свой вердикт о существующей реальности в целом. Причем изучается та реальность, которая соответствует представлениям о ней определенного научного сообщества в рамках соответствующей парадигмы.

Долгое время (на протяжении целого столетия) психология, окрыленная идеей возможности ее существования как самостоятельной научной дисциплины, независимой от философии, была во власти естественнонаучной парадигмы, соответствующей строгим критериям научности. Это привело к ряду важных научных достижений и открытий в результате экспериментальных исследований и значительно обогатило сокровищницу знаний о человеке.

В то же время за рамками научного изучения остался целый пласт психологических феноменов, которые собственно и составляют суть и предмет психологии (ведь «psyhe» по-гречески – душа). Это факты и закономерности внутренней, душевной и духовной жизни человека, которые не менее реальны и значимы для него, чем окружающая его материальная реальность, ведь на основе этой внутренней реальности он строит свои отношения с внешним миром и, как считал С. Л. Рубинштейн, воспринимает внешний мир через посредство внутренних условий.

Кроме того, естественнонаучный крен в психологии, опирающейся на строгие правила проведения научных исследований («чистота» эксперимента, проводимого в специально созданных лабораторных условиях), привел к тому, что учеными были построены психологические модели, объяснения и прогнозы поведения человека, не соответствующие реальности. Например, психология для психологов породила миф о всемогуществе тестов интеллекта как оптимального средства измерения уровня интеллектуальных возможностей человека и прогноза его интеллектуальных достижений. То же относится и к тестам креативности.

Вообще можно сказать, что психология для психологов создала модель такого человека, которого ей удобно изучать, – абстрактную модель, которая отвечает строгим критериям научности, но далеко не всегда соответствует реальности. Но тогда возникает вопрос, соблюдает ли сама научная психология в точности все требования научного подхода – объективность, надежность, достоверность, – изучая лишь один какой-то аспект реальности, доступный и удобный для экспериментальных исследований? Ведь феноменология внутренней реальности человека остается за рамками научного изучения.

Итак, внутренний мир человека исключается из научного рассмотрения, потому что он субъективен, уникален, неповторим, сокрыт от внешнего наблюдения. Но дело в том, что он реален и действительно влияет на жизнедеятельность человека.

Жизнь человека многообразна и многомерна, она связана с областью рационального и иррационального, материального и духовного. И если психологическая наука опирается на принципы научного похода, то должна давать объективные и достоверные знания о психологии человека, которая связана не только с материальной, но и с духовной сферой, кардинально определяющей реальную жизнедеятельность.

Предлагая психологический ракурс исследования духовности, мы рассматриваем ее в широком смысле слова – как стремление человека к высшим рубежам развития и самореализации, следование высшим ценностям и смыслам бытия, включая высшую реальность и трансцендентный опыт.

Духовность представляет собой сложнейший многоаспектный и многоуровневый психологический феномен, охватывающий высшие этажи развития личности и актуализации ее ресурсов (в том числе достижение разной степени духовного прозрения в стремлении к Абсолюту), широкий диапазон психологических проявлений, включая добродетельное поведение, сверхинтеллектуальную деятельность и творческую самореализацию, а также связанный с этим внутренний опыт. Этот опыт отличается многообразием, субъективностью и уникальностью. Его отражение в значительной мере связано с плато или пиковыми переживаниями, например, в процессе творчества, общения с выдающимися личностями, природой, искусством и пр., когда возникает расширение сознания, выход за пределы Я, что достигается также в ходе применения различных духовных практик в рамках определенных религиозных конфессий. Психологическое исследование этого внутреннего опыта (его разных форм), по нашему мнению, будет иметь важное значение для психологии, так как полученные знания позволят расширить представления о внутреннем пространстве личности, а применение этого знания практическими психологами будет способствовать увеличению горизонта развития человека, позволяя ставить акцент на ресурсные возможности.

Большим потенциалом в этом смысле обладают исследования аспектов духовности, связанных с религиозными представлениями, которые сопряжены с моральным и ценностно-смысловым стержнем внутренней жизни человека. Несмотря на небывалый научно-технический прогресс и, казалось бы, всевластие интеллекта, торжество человеческого разума над силами природы, в реальности, как показывают научные исследования, вера в Бога для современного человека является важнейшей доминантой его жизни и оказывает большое влияние на его поведение и психологические проявления.

В зарубежных исследованиях духовных устремлений и религиозности населения установлен высокий процент верующих. Например, более 90 % американцев сообщают, что верят в Бога (Hoge, 1996). Данные других исследований свидетельствуют, что три четверти опрошенных респондентов согласились с утверждением «Мой подход к жизни основывается на моей религии» (Bergin, Jensen, 1990, р. 4).

Согласно опросу, проведенному М. М. Мчедловой в 2012 г., в России также отмечается большой процент людей, которые относятся к категории верующих: в Российской Федерации 79 % ее жителей причисляют себя к последователям православия, 4 % являются последователя ислама, 9 % – верят в высшую силу, но ни к какой конфессии не принадлежат, 7 % придерживаются атеистических взглядов (Мчедлова, 2012, с. 131).

Приведенные данные свидетельствуют о распространенности и важности религиозных представлений в современном социуме, о том, что религиозное мировосприятие – это реальность для большого количества людей, определяющая их внутреннюю жизнь и поведение. С этим приходится считаться в научных исследованиях, чтобы адекватно отразить и объяснить современные психологические реалии. Духовные, в том числе религиозные, цели и убеждения или же их отсутствие во многом обусловливают психологию человека. Занимая часто центральное место в жизни многих людей, они определяют их мотивацию и поведение в реальной жизнедеятельности, поэтому психологи должны учитывать духовный компонент (или слой) личности.

П. Ричардс и А. Бергин считают, что, устраняя духовные реалии из объяснения поведения человека, мы упускаем самый главный аспект человеческого поведения (Richards, Bergin, 1997).

В настоящее время духовная проблематика все больше и больше интересует ученых и становится предметом их исследований. Особенно активно она разрабатывается в зарубежной психологии в рамках психологии религии, психологии сознания и психологии духовности.

В нашей стране также уделяется внимание (пока не очень большое) психологическим исследованиям духовной сферы личности (Б. С. Братусь, А. А. Гостев, Р. М. Грановская, В. П. Зинченко, В. В. Знаков, Д. А. Леонтьев, В. А. Пономаренко, В. И. Слободчиков, В. А. Соснин, В. А. Кольцова, В. Д. Шадриков и др.). Это в основном теоретические исследования, хотя существуют и немногочисленные экспериментальные работы (И. М. Ильичева, Н. А. Коваль, Н. В. Марьясова, И. Н. Семенов и др.).

Попытаемся наметить путь от теории к эмпирическому изучению духовности, духовного опыта, духовных способностей.

Особый интерес в связи с научным изучением духовности на наш взгляд представляет концепция мира внутренней жизни человека, предложенная В. Д. Шадриковым.

Шадриков считает, что внутренний мир и внутренняя жизнь составляют сущность личности, и лишь понимание внутреннего мира человека позволяет объяснить его поступки и поведение. Он полагает, что внутренний мир человека представляет собой потребностно-эмоционально-информационную субстанцию, которую можно рассматривать как душу человека в ее научном понимании. «Две группы фактов свидетельствуют о том, что существует реальная внутренняя жизнь человека, – повседневный опыт и экспериментальные данные», – пишет он (Шадриков, 2006, с. 7). Шадриков говорит о том, что в отечественной психологии долгое время господствовала методологическая парадигма, основанная на жестких принципах внешнего детерминизма психики, на философской концепции отражения. Отражательная функция психики превалировала в теоретических построениях (в том числе при определении предмета психологии и ее методов), которые служили отправной точкой для эмпирических исследований. Он считает, что сегодня пришло время изучения внутреннего мира человека и внутренней психической жизни человека как реальности. Для этого существуют как теоретические, так и экспериментальные предпосылки.

Итак, мысли, заложенные в концепции В. Д. Шадрикова, можно резюмировать следующим образом: 1) существует реальный мир внутренней жизни человека; 2) его необходимо и возможно изучать в рамках психологии; 3) способы его изучения – повседневный опыт и эксперимент.

Интересно, что похожие идеи, относительно важности психологического исследования внутренней жизни и опыта людей, высказал более ста лет назад У. Джеймс. Подтверждая значимость изучения мира внутренней реальности человека, он писал: «Вопреки тому ореолу величия, которым окружено безличное мышление науки, я полагаю, что оно, в известной степени, поверхностно… Пока мы мыслим в космических и общих терминах, мы имеем дело с символами реальности, но как только мы приближаемся к частным и индивидуальным явлениям как таковым – мы касаемся уже подлинных реальностей в точном смысле этого слова» (Джеймс, 1992, с. 395). Джеймс говорит о том, что мыслимые нами внешние объекты, поскольку они даны нашему опыту, являются лишь идеальными образами того, существование чего мы не можем внутренне познать, а только внешне отмечаем, «тогда как внутреннее является нашим реальным опытом; реальность этого состояния и реальность нашего опыта представляют нераздельное единство» (там же, с. 395). У. Джеймс дает формулу реального внутреннего опыта человека:

Поле сознания + его мыслимый или чувствуемый объект + наше отношение к этому объекту + ощущение самого себя как субъекта, которому принадлежит это отношение = наш конкретный реальный опыт.

Этот опыт может быть невелик, но он, несомненно, реален, пока существует в сознании; «это не пустота, не отвлеченный элемент опыта, каким является „объект“, взятый сам по себе. Это подлинный факт, даже если допустить, что он малозначащ; он качественно тождествен всякой истинной реальности и лежит на линии, связующей реальные события» (там же).

У. Джеймс, утверждая реальность внутренней жизни человека, показывает возможность ее психологического изучения, привлекая понятие внутреннего (духовного) опыта, включая религиозный. Это понятие, на наш взгляд, может стать основой изучения духовных реалий. Понятие внутреннего опыта представляет собой связующее звено, мостик между теорией и практикой исследования мира внутренней реальности.

Опираясь на описания духовного опыта множества людей, У. Джеймс приводит следующие характеристики высших духовных состояний:

• ощущение большей широты жизни, по сравнению с себялюбивым, полным мелких интересов существованием;

• убеждение в существовании верховной силы, которое достигается не только усилиями разума, но и путем непосредственного чувства. Для религиозных людей это Бог. Для нерелигиозных это могут быть нравственные идеалы, возвышенные (утопические) мечты патриотов и общественных деятелей, идеалы благочестия и справедливости;

• чувство интимной связи, существующей между верховной силой и нашей жизнью; добровольное подчинение этой силе;

• безграничный подъем и ощущение свободы, соответствующие исчезновению границ личной жизни;

• доминирование в эмоциональной жизни чувств гармонии и любви к людям.

Вышеназванные условия внутренней жизни порождают духовные состояния, связанные: 1) с аскетизмом; 2) с силой души (чувство расширения границ жизни может стать столь всеохватывающим, что все личные побуждения и преграды, являющиеся обычно могущественными, окажутся незначительными и человек откроет в себе новые возможности бодрого терпения; исчезнут опасения, тревоги и заботы, и на их месте возникнет блаженное спокойствие души); 3) с чистотой души (повышение чувствительности к душевным диссонансам и стремление к очищению своей жизни от низменных элементов и плотских инстинктов); 4) с милосердием (любовь ко всем людям, включая врагов, полное отсутствие антипатии, дружелюбие ко всем). Это приводит к полному отсутствию страха и появлению «совершенно необъяснимого и не поддающегося описанию чувства внутренней безопасности, познать которую можно только в опыте, и этот опыт, пережитый однажды, никогда больше не забывается» (Джеймс, 1992, с. 223).

Джеймс пишет: «Переход от нормального состояния сознания к сознанию мистическому отражается в человеке, как переход из замкнутого и тесного пространства к необъятно широкому кругозору и, в то же время, как переход от смятения к покою» (там же, с. 331).

Итак, выделив определенные характеристики духовных состояний и чувств, Джеймс связывает их с измененными состояниями сознания.

В своем исследовании Джеймс использует идиографический подход, метод отдельных случаев (case study), метод самоотчета. Не прибегая к статистическим методам, он делает вывод об универсальности духовного (мистического) опыта. Он пишет: «Во время мистических состояний мы составляем единое целое с Абсолютом и сознаем это единство. Эти состояния представляют собой драгоценный опыт, свойственный всем мистикам, независимо от религии и страны, к которой они принадлежат. В индуизме, в неоплатонизме, в суфизме, в христианском мистицизме, в уитманизме мы слышим одни и те же ноты, встречаем единство в способах выражения мысли» (там же, с. 333–334).

Интересно отметить, что к тем же выводам пришли современные исследователи, используя номотетический подход и статистические методы. Например, Р. Худ (Hood, 1975), следуя концепции У. Стэйса (Stace, 1960), полагает, что мистический опыт является универсальным и с точки зрения феноменологии в основном идентичным, несмотря на его различные интерпретации. Худ выделяет восемь категорий мистического опыта, которые полностью соответствуют психологическим характеристикам измененных состояний сознания и соотносятся с характеристиками Джеймса:

1) Эго. Утрата чувства Я при полном сохранении сознания. Часто встречается в описаниях как «растворение» Я в чем-то большем.

2) Объединяющее качество. Опыт, связанный с глубоким чувством единства со множеством окружающих объектов.

3) Внутренняя субъективность вещей, несмотря на то, что вещи обычно воспринимаются как чисто материальные формы.

4) Качественное изменение пространственно-временного восприятия. Опыт связан с нахождением вне пространства и времени.

5) Ноэтические качества. Опыт предстает как источник знания; опыт нерациональный, интуитивный, связанный с озарением «insightful», который, однако, не воспринимается как исключительно субъективный.

6) Невыразимый, неописуемый характер опыта. Невозможность выразить пережитый опыт словами (конвенциональным языком), что обусловлено природой опыта, а не недостатком лингвистических (вербальных) способностей индивида.

7) Позитивные эмоции. Опыт сопровождается позитивными эмоциями, субъективно оценивается как положительный.

8) Религиозная интерпретация. Опыт связывается со сферой божественного, соотносится с тайной, имеет оттенок благоговения, трепета.

Эти параметры в результате факторного анализа у разных авторов объединяются в двух-трехфакторные в группы.

Первоначально Р. Худ (Hood, 1975) выделяет два фактора: 1) общий мистицизм; 2) религиозная интепретация. Затем в 1993 г., пересмотрев свои результаты, он приходит к трехфакторной модели, включающей: 1) экстравертированный мистицизм; 2) религиозную интерпретацию; 3) интровертированный мистицизм (Hood, Morris, Watson, 1993).

Д. Кэрд установил два фактора: 1) единый мистический опыт; 2) интерпретационный мистический опыт, который распадается на два подфактора – ноэтическую интерпретацию и религиозную интерпретацию (Caird, 1988).

Д. Рэйнерт и К. Стифлер выделили те же два фактора и подфакторы, что и Кэрд: 1) унитарный, 2) интерпретационный и два его подфактора – ноэтический и религиозный (Reinert, Stiffler, 1993).

На основе своих исследований Р. Худ (Hood, 1975), предложил шкалу изучения мистического опыта, которая представляет собой опросник, включающий 32 утверждения, охватывающих проявления духовного опыта, в соответствии с восьмью вышеназванными параметрами.

Итак, проведенные исследования в области духовности убеждают нас в том, что духовная сфера человека может изучаться в рамках психологической науки научными методами. При этом свою эффективность показывают как номотетический, так и идиографический подход.

Вопрос об эмпирических исследованиях духовности является в настоящее время наиболее важным. Поэтому рассмотрим еще несколько примеров, свидетельствующих о возможности научных исследований духовности и о содержательной важности полученных результатов для психологической науки.

В этой связи особое значение, на наш взгляд, приобретает научное изучение биологических предпосылок духовных проявлений. Так, особую ценность представляет эмпирическое исследование, в результате которого был сделан вывод, что серотонинергическая система играет важную роль в актуализации некоторых аспектов духовного опыта (Borg, Andree, Soderstrom, Farde, 2003). Авторы предполагают, что различия в плотности рецептора 5-HT1A могут объяснять, почему люди сильно разнятся в своем духовном рвении, т. е. разнообразные вариации плотности серотониновых рецепторов могут служить объяснением больших индивидуальных различий в стремлении к духовным проявлениям. Цель данного исследования, проведенного с помощью позитронной эмиссионной томографии, заключалась в установлении связи между плотностью серотониновых рецепторов 5-HT1A и чертами личности; использовалась шведская версия опросника темперамента и характера, включающая шкалу самотрансценденции.

Было установлено, что оценка потенциала связывания рецепторов 5-HT1A значимо отрицательно коррелировала со значениями шкалы самотрансценденции, чертой личности, связанной со склонностью к переживанию духовного опыта, возможностью восприятия феноменов, существование которых не может быть объективно продемонстрировано.

Этот опросник содержит 238 вопросов, на основании которых выделяют четыре темпераментальные шкалы: «Поиск нового», «Избегание повреждающих воздействий», «Зависимость от поощрения» и «Настойчивость», а также три шкалы характера: «Самонаправленность», «Сотрудничество» и «Самотрансценденция».

Опросник темперамента и характера разработан в соответствии с предположением, что четыре темпераментальные шкалы описывают врожденное поведение, в то время как три шкалы характера представляют характеристики, зависимые от окружения.

Было установлено, что оценка потенциала связывания рецепторов 5-HT1A значимо отрицательно коррелировала со значениями шкалы самотрансценденции, – с чертой личности, которая соответствует религиозному поведению и установкам. При этом не было найдено значимых корреляций ни с одной из других шкал шведской версии опросника темперамента и характера. Шкала самотрансценденции содержит три различные субшкалы, анализ которых показал, что субшкала восприимчивости к духовному опыту значимо коррелирует с потенциалом связывания, но не с другими субшкалами.

Потенциал связывания рецепторов 5-HT1A и оценка способности к самотрансценденции связаны отрицательной корреляцией: чем ниже потенциал, тем выше способность к самотрансценденции, т. е. потенциал связывания рецепторов 5-HT1A связан отрицательной корреляцией с оценками по шкале самотрансценденции, черте личности, которая соответствует религиозному поведению и установкам.

Наблюдения подтверждают гипотезу о том, что физиологическая роль серотонинергической системы включает торможение сенсорных стимулов и эраузела. Низкая активность серотонинергической системы может, таким образом, проложить путь сенсорным стимулам, которые в противном случае не могли бы быть восприняты.

Один из вариантов интерпретации представленных результатов заключается в том, что субъекты с низкой плотностью рецепторов 5-HT1A имеют сниженную плотность серотонинергических нейронов, и следовательно, ослабленную функцию фильтрации, что позволяет увеличить диапазон воспринимаемых стимулов и снизить их торможение.

Результаты данного исследования указывают на то, что склонность к религиозности особым образом связана с центральной серотонинергической системой.

Хотя с общепринятой точки зрения разнообразие религиозного опыта определяется окружением и культурными различиями, результаты этого исследования заставляют задуматься о том, что различия в склонности к религиозности могут быть обусловлены не только средовыми обстоятельствами и культурными особенностями, но что и биологические факторы могут играть в этом роль.

Об этом же свидетельствуют и другие исследования. Например, изучение близнецов и приемных детей показывает, что около 50 % межиндивидуальной дисперсии в оценках религиозности имеет биологическую основу (Bouchard, Lykken, McGue, Segal, Tellegen, 1990).

Итак, приведенные описания исследований свидетельствуют о возможности эмпирического изучения психологических характеристик, связанных с проявлениями духовного опыта.

Пионером экспериментальных исследований внутреннего (мистического) опыта можно назвать А. Дейкмана (Deikman, 1963). В качестве психологического инструмента он предложил использовать метод экспериментальной медитации, метод самоотчета (структурированное интервью). В результате эксперимента гипотеза о том, что процедура созерцательной медитации является главным источником и фактором мистического опыта, подтвердилась. Выделенные на основе литературы два вида мистического опыта: 1) сенсорный опыт сильных эмоций, яркого восприятия, расширения познавательных возможностей и 2) трансцендентный опыт, выход за пределы обычного аффективного, перцептивного и когнитивного режима, – отмечались у испытуемых, особенно первый вид опыта и в незначительной степени второй. Об этом свидетельствовали их самоотчеты.

В ходе эксперимента А. Дейкмана изучалось также воздействие медитации на процесс концентрации внимания. Гипотеза заключалась в следующем: в ходе медитации выстраиваются психологические барьеры, которые не позволяют человеку реагировать на отвлекающие стимулы. Эта гипотеза также получила подтверждение. В ходе созерцательной медитации испытуемые были вынуждены отказываться от привычных способов мышления и восприятия. Мысли должны быть остановлены, звуки и периферические ощущения купируются, не допускаются в психику и ум. Созерцание объекта медитации происходит при отсутствии анализа, т. е. без участия интеллекта. Аналитическая и вообще интеллектуальная деятельность исключается. Культивируется созерцательный тип познания.

Говоря о возможности изучения духовной проблематики в рамках научной психологии, важно также сказать несколько слов о созерцательном типе познания.

По мнению К. Уилбера, существуют три типа и формы познания (эмпиризм, рационализм, мистицизм), имеющих соответствующий референт: sensibilia – чувственно постигаемое; intelligibilia – умопостигаемое; transcendelia – постигаемое трансцендентным созерцанием (Wilber, 1997). Критериями истинности знания выступают опыт, данные, факты. Таким образом, существуют три формы опыта – чувственный, умственный, духовный, т. е. непосредственные данные, основанные на опыте в сферах чувственно постигаемых, умопостигаемых и трансцендентно созерцаемых реалий.

Уилбер обосновывает свой подход, ссылаясь на то, что все достоверное знание строится на трехступенчатой модели: 1) инъюнкция, 2) постижение, 3) подтвержение. Он раскрывает содержание этих ступеней следующим образом:

1. Инструментальная инъюнкция (предписание) в форме «Если хочешь узнать то-то, сделай то-то».