скачать книгу бесплатно
Тиун глаза-то вылупил, все расступились, кто-то из бояр меня прямо к гробу подвел и дружинник, что рядом стоял, дал вот ногату .
– Так это ж мое. Слова-то мои.
– То правда. А мы ее вместе в корчме и пропьем. А то после княжеских хором и душно ведь бывает.
– Добро.
– Возьмите еще и от меня,– и Гостята протянул скомороху ногату,-речи ваши мудры и забавны, как разноцветная паволока. Я бы дал еще кун, если бы кто -нибудь записал , что у нас делается, вот так, не по -летописному
Даниил пожал плечами и промолчал, а Местята спросил
–Уж не по-скоморошьему ли? Даниил горд, отец Василий не будет, не осмелится. А я вот иногда думаю, как веселить людей, чтобы ноги не болели?
К этой странице есть еще одно приложение на отдельном листке, откуда взял его автор , тоже пока не знаю.
И пусть тот , кто прочтет ,не поругается, писал князь Мономах, солгал, как пес, говорил друг мой Даниил , прозванный Заточник, я же не князь,и не Даниил . Я не мудр, но в ризы мудрых облачался, сапоги мудрых носил, не дано мне дара ,как у Гийома гостя, по прозванию Кийот и друга его Кретьена из города Труа, рассказать почему возникли те легенды, которые спасут мир. Но с тех пор, как стало мне от недугов людей веселить, плясать, скоморошествовать уж не так легко, осмелился я передать повесть Гийома о событиях ужасных и дивных .И я пишу нескладно и просто , чтобы дети мои и внуки . и иной кто прочтет помнили о тех людях, что искали , и как пчелы с разных цветов, собирали они мед , чтобы создать нечто совсем иное и невиданное, тот мед, которым напоит мир Кретьен из города Труа, когда придет время осуществиться пророчеству.
Некоторые говорят, что предсказанья лживы и случится они могут, лишь когда начнет свинья на белку лаять, этих бедствий не будет, но я боюсь, что придут времена злые, люди будут терзать друг друга и народы иные , князья бесчестные будут губить землю
Но сказано:
Блуждали люди в поисках то ли рая разноцветного, то ли счастливой ярилиной веси, то ли правды. Может это по пророчеству всех нас и спасет .
С высокого берега реки за еще заснеженными, белыми лугами виднелись леса. Они уже покрылись весенней дымкой: розовеющей, коричневатой, желтоватой. Пахло набухающими почками.
–Хорошо -то как. Разноветный рай – он здесь, поэтому я и приехал в вашу землю. Я слышал , новгородцы бывали там и даже привезли оттуда камень,
–Новгородцы, Кийот, всем известно, красиво сказки выдумывают, еще и приврут, что слышали от своих отцов и дедов. И многим начинает казаться, так оно и было.
Кийот, с которым говорил Гостята , был младше него, человеком лет тридцати, загорелым, как паломники, долго жившие в южных странах. Он прихрамывал , опираясь на палку. Они спустились с крыльца терема и шли вдоль высокого берега Клязьмы.
–Земля полнится легендами, и они спасают.Так говорил мне мой друг Кретьен в городе Труа. И если новгородцы придумали такое , они почти также искусны, как и он. Эти подробости про веревку и камень. Первый раз я услышал о разноцветном рае от пилигрима, по вашему калики, в Иерусалиме. Калика был мал ростом , но мудр в речах.
–Уж не был ли то маленький калика, он горазд сказки сказывать.
– Наверное так вы его называете. От него я услышал историю о том, как корабли новгородцев после бури принес ветер в незнакомое место. Увидели люди разноветные скалы и лазурные , и бордовые, и других ярких цветов. Они светились, как витражи наших соборов или новгородские иконы. За горами слышались веселые, радостные голоса. Посовещавшись, новгородцы решили, что один из них, самый сильный пойдет туда. Но тот, поднявшись на гору, засмеялся, всплеснул руками и побежал от друзей своих. Они удивились, и послали самого смелого, договорившись, что он обязательно вернется и все расскажет. Но тот второй, тоже взобравшись на гору, рассмеялся и побежал от
них. Тогда выбрали самого умного, привязали к его ноге веревку, и третий также побежал, в радости забыв про веревку, новгородцы дернули за нее, притянули к себе и увидели, что он мертв. А в руке держит камень. Тот камень привезли они домой.
И когда приехал я в вашу землю осенью, увидел деревья красные, золотые, а потом долго лежит везде белый снег, и вдруг весна, понял я калику. Быль то или легенда, нашли новгородцы рай или прзидумали, но должен он быть разноцветным. Калика говорил, что храмы и палаты у вас дивно раскрашивают, что бы напомнить о нем.
– Уж не знаю, Кийот, обо всем этом тебе лучше отца Василия расспросить, а вот палаты и мед у князя правда хороши, как райские. Если хочешь все получше рассмотреть и распробовать , пойдем скорее, тут недалеко
Улица, ведущая к княжескому двору, была вымощена деревянным настилом, и даже хромавший Кийот шел быстро, но они все равно опоздали. Отрок провел их в гридницу, поклонился:
– Теперь садитесь, гости дорогие, где вам любо, и где найдете место.
Пир был столь обилен, чаши столь радостно звенели, что казалось ,все сидящие за столом позабыли вдруг свои невзгоды. Полгорода созвал князь Андрей. Кийот шел с Гостятой вдоль длинного дубового стола и с изумлением разглядывал княжью гридницу. Боголюбские и владимирские умельцы отделали ее как какое чудо. Стены расписали травами, цветами, а на потолке яркое голубое небо и солнце. Будто всю красоту поднебесную хотели вместить в палату. И кого только не было за столом: дружинники, бояре, монахи, скоморохи. И все хмельные, у всех развязались языки. Кийот невольно вслушивался в их застольные речи. Вот захмелевший гусляр с седой головой, к нему наклонился молодой дружинник.
– Смотри, наш князь с монахом говорит. Ты скажи мне, у князей в дружине по одному учат, на войны ходи, полон бери, у монахов же – не убий, не стяжай. Как по правде-то жить?
– Наверное, и у вас скоро возникнут ордена воинов и монахов,-тихо прошептал Кийот Гостяте.Тот покачал головой. Гусляр не ответил дружиннику, только проговорил :
– Дай-ка еще меду; хорош у князя мед.
– И тебе тоже неведомо, – дружинник наполнил чашу, – тогда хоть спой, гусляр.
– Головушка-то хмельная. Ну уж ладно.
Разгулялась по Руси непогодушка,
Пригибала к земле дубы могучие,
Взмутила реки-протоки,
Иссушила болота,
Выходили да в чисто поле три молодца,
Ты куда, говорит Илья Муромец,
А я ветер ловить, в болота запирать.
А ты куда, гой еси, добрый молодец,
А я в степь скачу, полон отполонять.
А ты куда, гой еси, третий молодец,
Я на Русь иду, бессчастных спасать,
Обиженным помогать.
Гусляр замолк. Пока он пел, тихо стало в гриднице. Но потом снова послышался громкий смех. Кийот и Гостята, наконец, нашли, где сесть. Отсюда им хорошо было видно Андрея Боголюбского. Князь молчал, он был сосредоточен, будто его гложет какая-то мысль.
– Я хочу построить храм.
– Благое дело, князь, – Думец кивнул головой.
В городах твоих много умельцев, соберем золото, серебро, построим храм пышный, богатый на удивление.
– Но я хочу построить другой храм.
Он обернулся к монаху, сидящему рядом.
– Изяслава убили, мы победили… Ты понимаешь это?
– Такова жизнь, княже… Боль и радость вместе.
– Вот и я говорю княгине: «Ведь победа – радость великая.» А она мне: «Верни мне сына». Я ей: «В его честь храм построю». А она: «Что мне в твоем храме, он Изяслава не заменит.» Вот я и хочу построить храм, чтобы, – он не договорил, задумчиво посмотрел на пирующих. – Эй, братья и дружинники! – голос князя перекрыл шум. – Я хочу построить храм. Такой храм… – Князь мучительно нахмурился. – Как сказать, слов у меня нет.
– Добро, княже.
– Построй, княже, светлый храм. – У молодого дружинника засверкали глаза. – Как вешний ветер.
– Я бы хотел, – гусляр поднял голову от чаши, – чтобы был на Руси такой храм, с горем ли, с радостью придет к нему человек, на душе светло станет.
– Чтобы тянулся он к свету, княже, к свету.
Стоявший у стены человек с почерневшим, сумрачным лицом сделал шаг к столу.
– Построй, княже, такой храм, который мог бы утишить любое горе.
– Чтобы был как облако, отраженное в талой воде, – крикнул чей-то юный голос.
– Ты слышал, – князь обернулся к думцу. – Разошли гонцов. Ищите по всей Руси мастеров. Пусть построят храм такой, как люди сказали.
Тут Гостята и Кийот заметили, что рядом с ними давно идет оживленнейшая беседа. Из-под стола вылез скоморох с безлепым, хмельным лицом и усмехнулся.
– Что ж ты Данилко про церковь-то брешешь. В него-то… ткнул пальцем вверх. – В Бога веруешь? С колдовской девкой крутишь. Али он тебя простит за кощунство? Да и девка-то бросит.
– Пьян ты, не болтай лишнего. – Даниил Заточник, который оказался их соседом за столом, вдруг задумался. – А церковь, слышишь, церковь князь за победу и по сыну ставит, будто свечку… А свечку по ушедшим зажигают, чтобы помнили, за всех нас ставят, чтобы сыны наши, правнуки помнили.И даже за деда Изяслава боярина Кучку, хоть все молчат о том,как его убили,церковь и за него стоять будет. За всю жизнь нашу… И за меня тоже та церковь стоять будет.
– Ой ли, Данилко, неужто за тебя церковь князь ставит?
– Олух ты, Местята, она и за тебя, дурня неразумного, стоять будет. И ты сгинешь и я… А церковь та за нас с тобой… Через многие года стоять будет, как свечка.
Тут только и Даниил, и Кийот с Гостятой заметили, что Местята храпит за столом, а вместо него был и непрошенный слушатель. Княжеский тиун подошел, как всегда, тихо и незаметно.
– Давно ты, смерд, не те речи держишь.и про церковь, и про боярина Кучку. Уж не ты ли был в сговоре на убийство Завида, не любил ты его.Ты-то ведь и мог исхитриться замыслить столь диковинное убийство,-он смотрел на Даниила искоса, и на губах его бродила недобрая усмешка.
Гийом тихо прошептал Гостяте:
– Все у вас тут есть- и палаты дивные, и убийства диковинные.
– Дивные и диковинные – разные слова , Кийот.
– Но почему он сказал « диковиннное»?
– Пока не знаю.
А тиун, все так же глядя на Даниила , продолжал:
– И так молодой князь баловал тебя за твои не христианские байки. Кто знает, кабы не поганая стрела, не извели бы вы его своими колдовскими речами и зельями. Такой, как ты и на князя дерзнуть замыслить злое может. Знаю, что в городе шепчут, не с твоих ли слов укоряют Юрия Долгорукова, отца нашего князя в убийстве боярина Кучки, хотя известно, что погиб тот на охоте. А еше повторяют дурное злое пророчество Богши про отравление Юрия Долгорукова,и будто бы князь Андрей через то пророчество убит будет?
Даниил пожал плечами
– При чем тут я? У князя и без меня врагов много: новгородцы, да и бояр старших и братьев он изгнал. Мало кто еще?..
Тиун усмехнулся
–Берегись , Даниил. Прошли твои времена, хватит тебе именитых людей хулить, дерзкие да дурные речи на них наговаривать, да церкви за себя вместо Бога ставить. – Сказал и исчез так же внезапно, как и появился.
– Ну что ж, Местятко, чужой я на этом пиру. Спи, хорошо, что ты не слышал, душа у тебя заячья. Донесет пес, да еще и прибавит… А церковь все-таки за нас с тобой стоять будет.
Кийот огляделся и, убедившись, что тиуна уже нет рядом, тихо спросил;
– А кто убил Кучку, почему все о нем вспоминают? И кто убил или убьет князя? Что за пророчество?
Местята поднял голову:
– .Видишь, Кийот нашу княгиню вон там, рядом с братьями?
– Красивая госпожа? Только взгляд у нее какой-то …не для праздника.
– Да, еще хороша. Боярин Кучка был ее отцом.Да нет, Кийот, все это прошлые убийства, кто убил боярина , кто убил князя…Просто некоторые думают, что как створится злое, поднимается на нашей земле черный ветер, а тиун и рад все дурное слушать.
– Так кто же убил боярина Кучку? Неужели Юрий Долгорукий?
– Меня больше интересуют проблемы с финансированием и с раскопками. Нам все время кто-то мешает.
– А если это как-то связано, и началось не сейчас, и не в XII веке, а еще раньше в Кучкове, до того, как оно стало Москвой?
– Ну да, и святой Грааль по-русски…
– Зря иронизируете, друзья мои, – археолог Николай Бугров положил в папку листы с распечаткой текста, который они только что читали, и задумчиво посмотрел на Жана, историка из Франции и филолога Глеба, своих друзей еще со студенческих лет, – во всем этом что-то есть. Кстати, и рукопись таинственно исчезла. А Глеб не успел её всю отсканировать.
Они сидели на высоком крыльце сельской школы, находившейся в деревянном здании бывшей усадьбы XIX века. Сейчас, летом, здесь хранили найденную археологами керамику.
Жан пожал плечами. То, что произошло сегодня ему не очень нравилось.
– Кстати, о том, что я успел отсканировать часть рукописи, я не сказал во вчерашнем разговоре Петру, секретарю нашего спонсора.
– Что ещё за разговор?
– Немного странный. О кладе, после убийства Андрея Боголюбского, будто бы спрятанном где-то здесь Кучковичами, о других тайнах XII века – Граале, граде Китеже, точнее городках, которых, по его мнению, было три… Да мало ли о чем. Мне кажется, что кроме нас лучше пока о том, что мы только что прочитали, никому не говорить. Кстати, я согласен с вашей датировкой этого текста началом ХХ века. Неизвестный автор скорее всего погиб во время Гражданской войны. Может быть он был краеведом, собирал здесь предания, легенды, старинные книги.
– Только зачем ее украли?
– В общем, ребята, у нас проблемы. Давайте-ка лучше подумаем о них завтра, на свежую голову.
Утром Жан вышел на балкон на втором этаже школы. Когда месяц назад его друг археолог позвонил из Москвы и рассказал о краеведе из маленького городка Градонеж, нашедшем в архиве местного музея необычную рукопись исторического романа о ХII веке, и о бизнесмене, предложившем финансировать раскопки там же, Жан сразу решил ехать. Всё складывалось удачно до вчерашнего дня. Он посмотрел вдаль.
Дом стоял на высоком холме. Внизу блестела речка, а справа дальнее озеро. В этом простом пейзаже была странная притягательность. Он смотрел на эти холмы вдоль реки, поросшие такой нежной зеленой травой, которая бывает весной только здесь, в этой стране и думал. Наверное те, кто живут тут с детства, как-то по- особому это ощущают. Нет здесь таких ярких цветов, как на юге, но может быть есть другое. Когда Жан только приехал и впервые вот так же вышел на балкон, то почувствовал, что если не хочет, чтобы это чудное место стало ему потом постоянно сниться, он должен остаться здесь подольше и погрузиться в это дурманящее наваждение запахов трав. . Потом Глеб начал собирать фольклор, и тихая красота этого места стала обрастать легендами, преданиями. Некоторые из них странным образом были похожи на рассказы, которые Жан слышал в детстве от своей бабушки, эмигрантки из России. Да, он не ошибся, приехав сюда. Становилось все интереснее .
Жан еще постоял недолго на балконе , потом спустился и лег в мягкую траву рядом с домом у реки. Здесь было хорошо.
Это разнотравие надежды. Он лежал на берегу, было жарко, и оттого терпкий запах полевых гвоздик, сладковатый клевера и другой зелени казался пьянящим и радостным.
