скачать книгу бесплатно
Странные тексты
Александр Овчаров
Не знаю, знакомо ли вам это – переосмысление прожитых лет. Вернее – осмысление пережитых в прошлом событий. Ваше участие в них. Всё ли было хорошо, а всё ли было правильно? Эти тексты не являются мемуарами. Скорее – это путешествие в альтернативную жизнь.
Странные тексты
Александр Овчаров
© Александр Овчаров, 2023
ISBN 978-5-0053-0760-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вольное приложение к очередному резюме
Явил себя этому свету в полдень чудного, летнего дня. Вроде бы живым, но молчаливым. Плотно сомкнув рот, не захотел вдыхать воздух этого мира. За что и был жёстко отшлёпан по своей свежеиспечённой заднице рукою дежурного акушера. Другой его рукой при этом, будучи подвешенным за ноги, вниз головой.
От обиды я расплакался, вдохнув таки в себя вонючий воздух родильного отделения.
В полтора месяца от роду был отдан в ясли – моё первое появление в обществе.
В школьном сообществе – так и не завоевал сердце ни одной из школьных красавиц, на протяжении всех лет обучения. Недоумённо-брезгливым взглядом одной из них был впечатан в облупленную стену школьного коридора и, медленно сползая по стенке на пол, решил отдать всего себя только образованию.
Но я не стал отличником, не окончил школу и с серебряной медалью. А так же, по результатам выданной мне на руки характеристики; не участвовал, не выступал, не замечен, не состоял…
Не стал великим скрипачом, хотя в «музыкалку» поступил ещё учась в первом классе. После успешно сданных экзаменов вдруг выяснилось, что меня некому водить на занятия через весь город.
Не стал военным лётчиком, не пройдя в лётном училище медкомиссию. Зацепился, так просто – за компанию, за техникум. Но так и не закончил его. Был призван в армию.
На войну не попал. Хотя в числе многих придурков просился у военкома в Афган. Из-за его вредности остался без Золотой Звезды Героя на груди, но зато с целыми руками и ногами на своём месте. Да и с головой, на свою беду, тоже.
Не получил высшее образование после службы в армии. Даже и не думал о нём, несмотря на предоставленную страной возможность. Да и в техникуме после службы не восстановился, даже не знаю – почему. Пошёл работать на завод.
На заводе был сведён и посажен за свадебный стол рядом с хорошей, как мне тогда казалось, девушкой.
Но так и не построил дом, не посадил дерева, не убил тёщу, хотя очень хотелось. Не удержал жену, не воспитал детей. Детей воспитала тёща, за что и хотелось её убить. А деревья сажал тесть, на своей даче.
В середине девяностых – так и не стал коммерсантом. Хотя «челноком» немного-таки побыл.
В штурме Белого Дома в 91-ом не участвовал. И осенью 93-го его не защищал. Сейчас понимаю, что зря. Про оба штурма пишу «задним числом». В обоих случаях был за тысячи километров от столицы, да и похер мне тогда было, что там у них происходит.
В 00-ых не спился. Как-то так – минула меня чаша сия. Хотя возможностей к этому было предостаточно. Работал где придётся – на подхвате. Заводская специальность моя, канула в современном мире в небытие.
Охранял, грузил, строил…
Ни с кем из Дам, так больше и не сошёлся.
Размышлял. С возрастом это стало вполне естественным занятием. Впервые перечитал всех школьных классиков.
В 8-ом году собрался отделяться в одностороннем порядке от государства. Решил стать самостоятельным и ни от кого не зависимым субъектом федерации. Разумеется – не отделился. Всё не досуг было.
В 13-ом году, в возрасте 48 лет, к своему собственному удивлению стал санитаром в интернате для инвалидов детства. До лежачих меня не допустили. Директор сказала: «Это не для вас, не для мужиков».
Работал с колясочниками и с «лёгкими», обходившимися лишь костылями. Гулял с ними, одевал, дежурил ночью, прочее… Некоторых кормил, помогая нянечкам.
Наблюдал за ними…
Летом, когда ночи коротки, рано утром, пока город спит, но Солнце уже выглянуло из-за моря, выводили, иногда, подопечных интерната на прогулку за пределы их стены. Так рано, чтобы не шокировать их видом горожан.
Впереди – переламывающиеся во все стороны на своих кривых «ходулях» – «ходячие», а за ними, не менее зрелищные – колясочники. Маршрут был всегда один – до набережной и назад.
Доковыляв и вкатившись на набережную, молчаливая толпа, прильнув к чугунным, холодным перилам, вцепившись в них раскоряченными пальцами и устремив свой жадный взор вдаль, растворялась. Исчезала из этого мира.
С нами их больше не было. Они были там, за горизонтом. С чайками, с облаками. Парили в небе над стоявшими на далёком рейде пароходами, играли Солнечными лучами, пили полной грудью вольный ветер.
Более живых и счастливых лиц, чем у них тогда, я не видел никогда…
Интернат закрыли в 16-ом году в целях реструктуризации и оптимизации. Воспитанников раскидали по всей стране, персонал получил выходное пособие. Освободившееся здание получила прокуратура.
В 17-ом, «стал» на биржу труда. Сидя на пособии, безуспешно ожидал от жизни хорошей вакансии. Но, как всем известно, сидя на «пятой точке» хорошей вакансией не разжиться. Пришлось самому проявлять активность для дальнейшего поддержания штанов. В 18-ом году меня очень обрадовал наш Президент, продлив (своим указом) мою активную жизнь ещё на пять лет.
Даёшь вечную молодость!!!
В депрессию я от его указа не впал. Охватило только состояние какого-то лёгкого ступора и ожидания – неизвестно чего. Появился даже, какой-то спортивный интерес к дальнейшей жизни – чем же это всё закончится и к чему приведёт?
Когда становится грустно, вспоминаю одного из своих интернатовских подопечных. Колясочник. При рождении получил родовую травму. В результате её; ноги – сами по себе, руки – сами по себе. Кормил его с ложечки. Когда у него изо рта вываливался тщательно пережёванный кусок хлеба и по подбородку тёк чай, он, улыбаясь, смотрел на меня и, запинаясь, тщательно выговаривал свою любимую фразу из фильма: «Эх, Марфуша! Нам ли быть в печали!» Затем подставлял своё лицо для салфетки и открытый рот для пережёванного мякиша хлеба.
Странное состояние испытываю в последнее время. Средств на проживание совершенно не хватает, но и шевелиться для этого совершенно не охота. Не хочется делать лишних движений, чтобы не наделать очередных глупостей. Застрял в состоянии Нирваны, будучи ещё при теле. Гуляю вольным ветром по улицам города, жду от жизни свободной вакансии.
Свободных вакансий на достойную жизнь пока нет…
Жду. Жду, пока Создатель наш не подвесит меня за ноги вниз головой, как когда-то акушер, и не отходит своей «ласкающей» дланью мою старую задницу заставляя вдыхать этот мир, заставляя жить – этим миром…
Друзьям – товарищам…
Посвящается всем тем, кого нет сейчас с нами.
Где-то в России…
…на берегу тёплого, уютного моря, в маленьком курортном Поселении, умирал Художник. Умирал Художник тяжело и долго. Агония длилась уже несколько лет.
Временами отказывали руки, временами – ноги. Иногда, тяжелела голова. Временами – полностью выключались мозги, отказываясь воспринимать окружающую их действительность.
От этого было одно спасение – уйти в подполье и впасть в зимнюю спячку.
По весне, как правило, отпускало, становилось немного легче. Свежий Северный ветер, проветрив впалую грудь Художника кислородом, прочищал ему так же и мозги, и слабая Надежда заставляла Художника шевелиться…
…доставались им; из-за шкафов, с антресолей, из кладовки многочисленные работы. Расставлялись Художником по комнате…
Начинался просмотр…
Осмотр…
Анализ…
Внимательно всматриваясь в свои работы, Художник размышлял…
Что же нужно с ними сделать, такое-этакое… С картинами… Такое, чтобы они не вернулись к нему назад… Обратно… Чтобы они стали востребованы…
Добавить ярких красок?.. Заказать красивые, золотые рамки к ним?.. А может снизить цены вдвое?.. А-а?.. Люди?!..
А-ау!!!
Кто подскажет?!..
А дальше…
Вскоре…
Вмиг пролетало лето…
Наступала Осень…
Поселение пустело…
Запоздалые курортники в шортах и в сланцах, но кутаясь в тёплые куртки, шарахались по пустым, продуваемым сырыми ветрами улицам Поселения не понимая: «Что они здесь ещё делают? И куда, вдруг, подевалось Лето? Неужели снова Осень?»
А с ней…
Болезнь обострялась…
Агония вступала в свои права…
Невостребованные работы, в очередной раз, распихиваются Художником по углам. Вывернув карманы, им подсчитываются заработанные за сезон средства…
От полученной в итоге цифры, мутится в голове, становится тоскливо и страшно. Страх останавливает дыхание, а от тоски сводит живот.
Агония усиливается. Сжимает своей костлявой рукой сердце…
В изнеможении Художник валится на диван и, вытянув холодеющие ноги, ослабшей рукой пытается нащупать свой пульс…
Тщётно…
Пульса не было…
Пульса не было уже давно…
Художник умер…
Осталось лишь сознание. Лёгкое, бесплотное сознание, или осознание неизбежных перемен…
…телефонный звонок…
– Ты как там?..
– Меня нет. Я умер.
– Ну и прекрасно! Нам кочегар нужен на зиму. Приходи…
Освобождённое, вольное сознание потянулось к холодильнику. Пусто… Хотя постой! Что это там звякнуло на дверце?
«Огненная вода» из чекушки привычно обжигает глотку и, окончательно освобождённое сознание, облетев квартиру, заглянув на чердак к голубям, недолго думая, умчалось в прошлое…
А в прошлом, далёком прошлом, была детская школа искусств. А перед ней – портреты дедушки Ленина нарисованные по клеточкам в школьной тетради, и пара подзатыльников от матери…
– Ишь, чего удумал! А платить за тебя кто будет? А водить тебя туда через весь город, кто будет? А-а?!..
– Сам дойдёт, – парировал отец, – здоровый уже. Пусть рисует, если хочется. Что ты, Мать! В самом деле, Мать?! Тваюмать!..
…унылые, пустые школьные уроки разбавились занятиями в «художке». И постепенно детская душа наполнилась; Рафаэлем, Леонардо, Репиным…
С благословения Учителя потянулась душа дальше, в краевой центр. Сперва – художественное училище, затем – худграф… Затем – диплом…
«Огненная вода» по случаю получения диплома, огнём обжигает глотку и, вольная, юная душа, захлопнув красную корочку, мечтательно уносится в далёкое будущее…
Далёкое, загадочное, но светлое будущее…
Непременно – Светлое…
Заглянем туда вместе…
…слякоть улиц, собачий лай из подворотен, унылые кирпичные заборы, заляпанные грязью из-под колёс проезжающих мимо авто.
Холодно. Сыро. Через пролом в стене видна котельная. Рядом с ней – труба, уносящаяся ввысь и уносящая в облака ядовитый дым. Внутри котельной – всё чёрное, шумное, пыльное…
Лопата в мозолистых, усталых руках… Ревущее в топке пламя, пожирая уголь, сжигает время…
Время…
То самое время, которое некуда девать и никак не сжечь…
Не выжечь…
Дорога домой, после смены, заворачивает в магазин. Булка хлеба, колбаса, две «полторашки» пива… Что ещё?..
У подъезда, Кочегара встречает знакомое лицо…
– Меня ждёшь?
