скачать книгу бесплатно
И третье, в чем Глеб не хотел себе признаться – это раздражение от самого факта наличия жениха. Он осознал, что почему-то ему было бы комфортней, если бы никакого Кирилла не наблюдалось на горизонте вообще. В жадности или в зависти он не мог себя уличить, поэтому на душе и стало так неуютно. Все непонятное напрягает. Еще пара глубоких затяжек и минута размышления выдали неприглядную правду.
В его подопечной, как безопасно он называл Анну, была какая-то тайна, загадка. Под маской светского вежливого безразличия он считывал прорывающиеся в ней на считанные секунды озорство, искренность. И ему просто хотелось защитить вот то, скрывающееся от всех, и, кажется, от нее самой, живое создание.
И тут же он вспомнил, что ее острый язычок заставил его изрядно позлиться, что если и есть в ней нуждающаяся в защите тонкая и нежная составляющая, то уж о ней позаботится ее жених.
И собравшись с мыслями, разложив по полочкам весь свой несанкционированный раздрай, он вернулся в машину.
– Я так понимаю, что вы, Анна Викторовна, привыкли выполнять обещания. Так пообещайте мне выполнять все мои указания. А если не хотите говорить, то я не буду настаивать. В конце концов, буду считать, что охраняю неодушевленный объект – например, картину. Так что вообще можете молчать. Теперь с вами, молодой человек, – обратился Штольцев к Антонио, – вы должны понять, что охрана таких …, – он помедлил, подбирая нейтрально-колкое слово – необычных арт-объектов не входит в мои планы.
Антонио, или Тоник, как называла его Анна, вспыхнул до корней волос.
– Глеб Платоныч! Зря вы так саркастически изволили выразиться. Я, между прочим, служу в полиции. И в охране не нуждаюсь.
– Замечательно, тогда подскажите, что вы намерены делать дальше?
– Антон должен меня сопровождать. Он специально отпуск взял, – Анна не удержалась от возмущенной реплики.
Глеб метнул на нее гневный взгляд, сосчитал до пяти, больше не хватило выдержки, и язвительно произнес:
– Кто-то, как мне помнится, не возражал против обета молчания!
– Как вам будет угодно, – ответила девушка и демонстративно отвернулась.
– Я думал, моя помощь вам пригодится, – молодой человек был явно растерян. – Я же должен Анну обратно сопроводить, когда можно будет вернуться…
– Знаете ли, любезный, Анна Викторовна своими тайнами меня уже порядком раздосадовала. А вы, по странному стечению обстоятельств, будучи полицейским, ее причудам потворствуете. Тогда и я, руководствуясь исключительно соображениями конфиденциальности, довожу до вашего сведения, что о нашем местонахождении, будут знать только трое. Вы, господин интерполовец, в их число не включены. Вам есть, где остановиться в Москве?
– Да, у меня здесь бабушка.
– Так вот и отправляйтесь к …бабушке. А когда заказчик с нами свяжется, тогда я с превеликим удовольствием передам вам Анну Викторовну с рук на руки. Контакты оставьте, пожалуйста,– с этими словами Глеб передал блокнот с ручкой спутнику Анны, давая понять, что больше не видит причин поддерживать диалог.
Затем, притормозив у остановки, выразительно посмотрел на лишнего, по его выражению пассажира.
Бравый «интерполовец», откликавшийся, как оказалось, на имя Антон, озадаченно посмотрел вслед удалявшейся машине. С одной стороны, он был чрезвычайно оскорблен язвительным тоном Штольцева, но с другой, он понимал, что, тот прав. Пара – мужчина и девушка привлекают меньше внимания, чем несвятая троица. Да и Анна, конечно, разозлила Глеба Платоныча. Он же наверняка привык распоряжаться, а тут столько лишнего текста прозвучало. Как бы то ни было, ему пришлось смириться со скамейкой запасных.
А Штольцев со своей пассажиркой – подопечной отправились дальше.
Ездить в тишине Глеб любил. За рулем он словно перезагружался. Весь мир сжимался до размеров уютного салона, защищающего от информации, ненужного общения и прочих благ общества. Он даже редко включал музыку, предпочитая давать простор мыслям.
Однако сейчас тишина была, что называется гнетущей. Не естественной, так трепетно ценимой, а именно напряженной. Глеб затылком чувствовал сверлящий взгляд пассажирки. Может, он где и перегнул с язвительностью, но он в такой ситуации оказался впервые. Да, определенно день не задался.
И сколько их еще предстоит пережить?! Чтобы как-то отвлечься, он включил музыку. И великая сила искусства, хоть и загнанного в тесные рамки коробочки на приборной панели и растерявшего от этого значимую долю чистоты, помогла вернуть нормальное расположение духа.
Проехав примерно около трех часов по довольно пустынному шоссе, он притормозил на обочине. Нужно было размяться и передохнуть. Убедившись, что их остановка никого не заинтересовала, он скомандовал, вынимая ключ зажигания:
– Выходите. Техническая остановка. Девочки направо, мальчики налево. У вас три минуты.
Глеб перешел дорогу, на ходу вытаскивая сигарету из пачки. Надо же! С таким трудом завоеванное достижение коту под хвост!
Вернувшись к машине, он посмотрел на часы. Отпущенные три минуты уже утекли, прихватив за собой еще две. Штольцев обеспокоенно шагнул в сторону лесополосы. Сердце тревожно забилось. Засада в лице мафии здесь не могла присутствовать по определению. Машин, стоявших у обочины, не было, между ближайшими населенными пунктами семьдесят километров. Так что даже для маньяков это расстояние великовато. В посадке явно не водятся дикие звери. Не мог же он пойти вместе с ней!
Вглядываясь между деревьями, он уже вынашивал планы жестоких репрессивных мероприятий.
– Анна Викторовна! Анна!
Ответом была леденящая душу тишина…
– Анна Викторовна! – уже не сдерживаясь, ринулся он на поиски.
Едва не теряя голову от беспокойства, он метался между деревьями и кустами. Затем подумал, что может зря он углубился и вернулся к началу посадки. Отойдя чуть в сторону, он выдохнул: пропажа сидела под деревом, поджав одну ногу под себя, а другую вытянув.
– Анна Викторовна! Вы вообще в своем уме? Вы чего тут расселись? Хотите, чтоб я из вас потом муравейник вытряхивал?
Девушка повернула к нему голову. Правый уголок нижней губы был закушен до побеления, в глазах застыли боль и отчаяние. Однако в целом выражение лица не потеряло упрямства.
Непроизвольно она спрятала руку за спину.
– Вы что там, поганку прячете, надеетесь незаметно мне в суп подложить? Не выйдет! Вставайте немедленно!
Он уже собрался рывком поднять ее за руки, как понял, что она от него по-детски пыталась скрыть: предплечье разодрано было в кровь.
– Вставайте, в машине я обработаю вашу рану, – произнес Глеб намеренно сурово, без излишних сантиментов. Он повернулся и шагнул по направлению к дороге. Хотя в душе колыхнулось сочувствие. Ну, глупенькая! Поранилась и наверняка думала, он будет орать и, как ребенок, спряталась от наказания.
Шагнуть – то шагнул, однако краем глаза все-таки посмотрел, как выполняется его команда.
Анна неловко, с выражением страдания на лице, встала. Но былая грация и легкость куда-то исчезли. Она практически ковыляла, едва ступая на правую ногу.
Резко обернувшись, Штольцев еще успел поймать на лице девушки гримасу боли, которая тут же исчезла, сменившись бесстрастным выражением.
– Что у вас с ногой? – он подозрительно уставился на Анну, которая не торопилась с ответом. – Вы что, глухая? А, черт, как я сразу не понял? Вы из психушки сбежали, куда вас по решению суда поместили!
Слезы злости и боли уже готовы были пролиться из глаз девушки, но, судя по всему, она была крепким орешком.
– Я не психичка! Просто вы ясно дали понять, что слышать меня не желаете. И я обещала, что буду выполнять ваши требования, – ноздри ее раздувались, частое дыхание и слегка покрасневшая кожа без слов говорили о крайней степени ее волнения.
Штольцеву стало немного стыдно, поэтому он не сразу нашел нужные слова.
– Что у вас с ногой? – на этот раз в вопросе прозвучала примирительная интонация.
– Не знаю, я просто упала.
– Анна Викторовна! – предостерегающе чуть не зарычал Глеб. – Может, заранее огласите список своих недугов, чтобы я знал, к чему быть готовым. Что у вас голова кружится или ноги заплетаются? Эпилепсия, что ли?
– Я хотела пройти по бревнышку, а там мох скользкий оказался, я спрыгнула, но нога попала в ямку, прикрытую листьями.
– А вот без бревнышка, что, совсем никак нельзя было обойтись? – снисходительно, пряча сочувственную улыбку, опять укорил Глеб.
– А вот без издевательств, что, совсем нельзя никак обойтись? – в тон ему парировала Анна.
– Садитесь уже, гляну вашу конечность, – слегка пристыженный Глеб сделал вид, что не заметил ответной колкости.
Поддерживая ее за руку, он помог ей устроиться возле дерева. Присев на корточки, Штольцев взялся за лодыжку девушки. Аккуратно повернул влево, вправо.
– Сами пошевелить можете?
Анна утвердительно кивнула.
– Надо бы, конечно, сделать рентген, но, я думаю, что здесь вывих. Мне приходилось сталкиваться с такими вещами. Доверяете мне свою ногу?
– А у меня есть выбор? Я понимаю, что лучше не светиться в больнице, они ведь должны будут историю заводить и все такое. Если сможете, давайте лучше вы.
– Тогда терпите. На счет три. Раз. Два. Три. – Штольцев, как заправский костоправ, сильно и аккуратно дернул за ступню, внутренне сжавшись в ожидании крика. Однако Анна не издала ни звука, лишь в глазах колыхнулся отсвет боли.
Глеб поразился стойкости этой хрупкой живой статуэтки. Но, не желая показывать свои эмоции, молча подхватил ее на руки.
– Держите меня за шею, – словно инструкцию по эксплуатации ездового механизма, бесстрастно озвучил он оптимальный способ транспортировки.
Аккуратно перешагивая через ветки, он с замиранием сердца чувствовал на своей шее нежные руки. И от этого ощущения вся его суровость и бесстрастность уже готовы были позорно капитулировать, уступив место какому-то юношескому восторгу.
Глава 5
Усадив Анну боком на пассажирское кресло, Глеб достал аптечку. Хорошо, что он был законопослушным водителем, у которого там было все, что нужно. Был и эластичный бинт, которым новоявленный эскулап аккуратно зафиксировал пострадавший голеностоп девушки. Расцарапанная рука тоже получила довольно квалифицированную помощь, сопровождаемую нравоучительным бубнежем лекаря.
Штольцев не смог отказать себе в удовольствии повоспитывать строптивую пионерку, которая волей какой-то ма…фии оказалась под его крылом. Вся суть его речи сводилась к одному: «Ну как можно такой взрослой девушке вести себя подобным образом; не хватало, чтобы еще бы коленки разбила; смело в детский сад можно отправить, очевидно, соображалки не намного больше, чем у малышей». Эти фразы, переконструируемые на ходу и повторенные несколько раз, уже не задевали Анну, отчего-то ей на душе было весело. И хорошо, что боль давала о себе знать, иначе она рисковала навлечь на себя новую волну гнева. Внутренним чутьем она поняла, что ее телохранитель вовсе не заносчивый и нудный сыщик, а очень сложный, непонятный, но такой правильный и ответственный. И хороший. И эта мысль едва не прямо-таки просилась вылиться улыбкой. Но его лучше не злить.
А Штольцев вдруг понял, что ему нравится быть занудой, поучать и сурово «качать права». Эта мысль его так озадачила, что он едва не ущипнул себя. Ни орать на подчиненных, ни устраивать долгоиграющие разносы он не любил. Достаточно было одного взгляда, чтобы все всё поняли. А тут… Тут он чувствовал ответственность за это строптивое, с железной выдержкой воздушное создание. Которое хотелось оберегать не по долгу службы, а просто так…Да, было от чего озадачиться.
Завершив работу, Штольцев, как художник, удовлетворенно посмотрел на девушку.
– Все! Готово!
– Я вам очень благодарна, – она подняла глаза, и их взгляды переплелись. Яркая зелень и глубокая синева, аквамарин и бирюза, словно воды двух морей схлестнулись, чтобы обнять друг друга и растворить прочерченные рукой неизвестного картографа границы. На мгновение они замерли, будто впервые увидев друг друга. Этот безмолвный диалог разрушил какую-то преграду и оба задались вопросом: «Как сделать шаг назад и вернуться к их колючему, но понятному формату общения?»
Опомнившись, сделали вид, что ничего не случилось, и, усевшись в автомобиль, продолжили путь.
Добравшись до места назначения, они, в рамках договоренности, поделили территорию, распределили обязанности и зажили жизнью обычных, рядовых людей, преследуемых мафией.
Как и планировал Глеб, еду они заказывали из ресторана. С остальным более или менее успешно справлялись сами. Надо сказать, Анна не раздражала его, она старательно мыла за собой посуду, в ванной не разбрасывала свои вещи, будто все детство провела в военно-спортивных лагерях. Первые три дня они осматривались, обживались и вечером выходили на прогулку.
*****
Июнь набирал силу, и на улице уже было достаточно тепло. Поэтому Глеб предложил съездить на реку.
– Пойдемте искупаемся, – Штольцев, привыкший к спартанскому образу жизни, не задумывался о температуре воды, если вокруг была зелень и светило, не важно с какой интенсивностью, солнце.
– Для меня холодно, – ответила Анна, поежившись.
– Ну как хотите, – пожав плечами, он кивнул на ребятишек, весело плескавшихся в воде. – Смотрите, детворе не холодно!
Сбросив одежду, Глеб шагнул к воде, рассматривая берег.
Накачанное, тренированное тело излучало энергию. Анна, не желая выдать свой интерес, украдкой следила за мужчиной. Странное дело, когда изредка им с Кириллом удавалось вырываться на отдых, она ни разу не ловила себя на мысли, что ей нравится наблюдать за его движениями. Несомненно, он был в хорошей физической форме. Накачанные мышцы, пресс. Но какой – то амортизирующий слой жирка их покрывал. И ягодицы были какие-то женские. «Анна Викторовна! Порядочные девушки о таких вещах не думают!», – словно наяву услышала она возмущенный голос тети Липы.
Ну не думают. Согласна. Она просто наблюдает. Фигура мужчины, стоящего возле воды, подсвеченная лучами давно перешагнувшего полуденный рубеж солнца, поражала своим совершенством. Мускулистая спина, широкие плечи, узкая талия …и упругие, невозможно красивые ягодицы. Смутившись, она отвела взгляд, с деланным равнодушием оглядывая место, куда собиралась сесть. Однако фигура Глеба, как мощнейший магнит, притягивала к себе взгляд. Не желая зарабатывать косоглазие, наплевав на воспитание, Анна открыто им любовалась.
Годами выработанное чутье безошибочно просигналило – за вами следят. Глеб, усмехнувшись про себя, наклонился и, зачерпнув воды, обрызгал царевну – Несмеяну, как про себя называл он свою подопечную.
Она возмущенно ахнула и гневно посмотрела на мужчину.
– Что вы себе позволяете?! – лицо ее выражало возмущение, однако опытный сыщик легко уловил смущенную радость, вспыхнувшую в ее глазах.
« А не такая уж ты и Несмеяна», – подумал Штольцев, и от этой мысли он почувствовал себя мальчишкой, желавшим привлечь к себе внимание. Выйдя из воды, он отошел на несколько шагов назад и, разбежавшись, как дельфин, без единого всплеска, нырнул в воду. Этот прыжок заставил сердце девушки сильнее забиться. И хоть она была неискушенной в межполовых отношениях, но интуиция подсказала, что этот сильный, красивый мужчина сделал это для нее.
Наплававшись в свое удовольствие, Глеб вышел на берег. Капельки воды, стекающие по его коже, подчеркивали ее гладкость и упругость. Он тряхнул мокрыми волосами, и от его кудряшек разлетелись играющие на солнце брызги. Напряжение последних дней исчезло, они были в безопасности, и жизнь, как флагманский корабль, определенно взяла курс на лучшее. Вдруг он напрягся и похолодел: прямо в голову Анны стремительно летел футбольный мяч. И этого никак нельзя предотвратить: слишком велико расстояние.
– Слева! Анна! – как на военных учениях, отчаянно крикнул он и в страхе чуть не закрыл глаза. Бедняжка! Ему страшно было подумать о последствиях. Она такая хрупкая, словно светящаяся! Но хоть и показала бойцовский характер, футбольный мяч – это слишком жестко. Он ринулся к девушке, в надежде подхватить ее, удержать от падения. Однако на полпути остановился, будто загипнотизированный. Услышав его крик, Анна мгновенно среагировала, и то, что представилось его взгляду, было совершенно немыслимо и не поддавалось никакому анализу.
Джеки Чан наверняка позавидовал бы такой растяжке и реакции. Молниеносно вскинув левую ногу чуть ли не выше головы, она с разворота ударила ребром ступни по мячу. Тот, словно не ожидая такого отпора, разгневанной свечой взвился высоко в небо. Несколько пар глаз ошарашенно наблюдали за его траекторией. Словно снаряд, пущенный опытным артиллеристом, он опустился ровно в центре импровизированного футбольного поля, на котором оттачивали мастерство ребятишки.
Они восхищенно ахнули.
– Тетенька. Идите к нам играть! – чуть ли не хором крикнула толпа сорванцов.
Анна деланно нахмурилась, изображая строгость.
– Какая я вам тетенька! – воскликнула она. Это обращение рассмешило ее, так что она даже сумела скрыть боль. Ведь отбивая мяч, она нагрузила опорную, правую ногу, которая еще не полностью восстановилась.
Однако от взгляда Глеба это не ускользнуло. Как стойкий оловянный солдатик, она отказывалась лежать в постели. Хотя и не было гематомы, но все же поберечь ногу стоило. И если б он ей дал волю, она еще по приезду из машины сама бы выскочила.
Его мысли, не подчиняясь хозяину, который старательно пытался стереть воспоминания и ощущения, унеслись в недалекое прошлое….
*****
Он затормозил возле подъезда. Достал ключи, и едва Анна собралась выходить, строго скомандовал:
– Си-деть!
Девушка едва не вздрогнула и послушно убрала руку от ручки дверцы.
Обойдя машину, Глеб аккуратно вынул Анну, которая попыталась было запротестовать, и на руках понес в квартиру. Даже на пороге он не захотел выпускать ее и умудрился открыть дверь, не расставаясь с ношей. Что – то невероятно волнующее было в этом мгновении, что-то не сразу получившее оценку мозга, который безответственно отключился, поставив «лайк», по-дружески не желая мешать удовольствию тела и души. И только потом выдал оценку – так вносят в дом молодую жену. Приди эта мысль раньше, Глеб, может, суеверно и поставил бы Анну на пол, но постфактум уже ничего не изменить. Да и пугающее слово женитьба уже казалось не таким страшным монстром, словно эта девушка накинула на него аркан, сделав ручным. Как бы то ни было, прижимать к себе это невероятно воздушное создание было чертовски приятно.
*****
«Алё! Ау! Земля! Как понял?!» – здравый смысл напомнил о необходимости вынырнуть из омута мечтаний. Хотя и в реальности было от чего потерять голову…..
Останавливаться на полпути уже не было смысла, поэтому он подошел к Анне и, под шутовством неумело скрывая восхищение, подчеркнуто церемонно изрек:
– Синьорина, снимаю шляпу! – и сопроводил характерным жестом, что было особенно комично, учитывая его предпоследнюю степень одетости или, вернее, раздетости. – А что это было? Судя по вашему весу, вы с этим мячом и сами улететь могли, а тут такой потрясающий финт!
