скачать книгу бесплатно
– Сегодня уже поздно. Я останусь у тебя?
– Оставайся.
– Поставь мой телефон на зарядку, а то я даже ни разу сегодня селфи не сделала в такой суете.
– Ну ты даешь!!!! Забыть о селфи! Давай телефон.
– Я очень устала.... Сердилий, я лягу спать?
– Ложись вон туда, – сказал Сердилий, указывая на дальнюю комнату.
Глава 7
Анет проснулась раньше обычного. Солнечный луч, пробившийся сквозь шторы в окно, щекотал своим приятным теплом ее щеки. До слуха Анет донеслись переливы птиц, встречающих новый день, удобно расположившись на тополе, напротив окна Анет. Поддавшись порыву чувств она ощутила непреодолимое желание распахнуть окно и впустить в комнату утреннюю прохладу, по примеру матери, проделывающей эту процедуру на протяжении многих лет. Поймав себя на этой мысли, Анет устыдилась.
Взглянув на часы она, в некотором недоумении, обнаружила, что сейчас полчетвертого утра.
Ей показалось удивительным это странное стечение обстоятельств, ранее воспринимаемых ею как нечто ужасное, в чем она винила только мать, как источник всех утренних зол. Но вот: матери с ней нет и теперь нельзя списать на нее произошедшее этим утром. Мать не разбудила Анет в столь ранний час – она проснулась сама. Мать не распахивала окно – это действие проделала Анет исключительно по своему порыву. Также Анет была весьма удивлена, что и в пении птиц нет вины матери, поскольку они пели сами, основываясь исключительно на своем желании, а не были ведомы волей Люсьен, как она считала ранее.
Анет не усомнилась в том, что ее мать была уже безумна, просто она смогла сделать некоторые наблюдения, исключив раздражающий фактор, что поспособствовало возможности взглянуть на вещи под другим углом.
Анет осознавала то, что с распределением она слишком затянула, и причиной тому было невозможность отыскать двух черт в характере Люсьен, мешающей ей выполнять работу и жить, поскольку мать давно не вмешивалась в жизнь дочери, а ее безобидные высказывания по поводу переезда в дом, конечно нельзя счесть за причину.
Анет не сомневалась, что мать ее безумна, поскольку неразумность превалировала во всех, совершаемых ею действиях. Безумство Люсьен обнаруживалось практически во всем: то она предлагала дочери попробовать воду из родника, то приволокла домой ежа, чтоб показать Анет, то угощала ее грушей.
Подумать только – грушей!!! Вообразимо ли это? Счесть, что Анет соблазнится тем, что презренно всем научным сообществом, да возведено в пищу для скота: подножный корм. Предлагать ей грушу! Анет негодовала при одном помысле о столь недостойном ее продукте и это в то время, когда ей выдавался усиленный паек питательной смеси.
Предлагать ей – человеку, не отстающему от современности и всех научных достижений то, что произрастало в грязи и заразе! И этим мусором ее мать питалась уже много лет, периодически делая попытки и ее подсадить на недопустимый корм. Анет не могла припомнить, чтобы ее мать когда-нибудь даже попробовала на вкус питательную смесь, не то, что сочла бы ее тем, чем она является на самом деле – необходимым и незаменимым ежедневным питанием с содержанием всех жизненно важных компонентов.
Она с отвращением отвергала пищу, заботливо предоставленную ей Правительством. Какое наглое попрание всего разумного; и при всем этом Люсьен не стыдилась заявлять, что именно ее действия сподвигнуты здравыми суждениями, вопреки всему опровергающему такие нелепые заявления.
Когда Люсьен поднимала тему питания и недопустимости употребления питательной смеси, она любила добавить: "Анет ты помнишь "Кин-дза-дза", или "Убить дракона?" или, "Обыкновенное чудо" и фразу оттуда: "Настоящим человеком быть очень тяжело…"
"Конечно я помнила, – предалась воспоминаниям Анет. – В детстве все, что показывала мама мне нравилось. Но когда я начала сравнивать эти фильмы и мультфильмы, вроде "Незнайки на луне" с теми передачами, которые готовит для нас Правительство, то, естественно, я выбрала эти передачи. Никто не может лучше позаботиться обо мне, чем Правительство! А мама это отвергала… Сердилий был прав. Все старики обезумевшие бунтари, которые не чтут, как подобает их заботливое Правительство!!!! На каждом уроке в колледже говорят об этом, а старики этого не помнят. Так странно...."
Мысли кружились в голове Анет и их хоровод, незаметно для нее самой, перенес ее с реального мира в мир снов. Она шла по зеркальной плоскости. Анет видела себя боковым зрением в этом отражении, но не решалась посмотреть прямо вниз. Она обнаружила, что у нее три головы. Она непременно шла с намерением: с ужасным намерением. Для окружающей толпы эти ее действия казались нормальными и приемлемыми. Люди, стоявшие вокруг и смотревшие на нее, одобряли ее шаг. Анет гордо подняла головы, но завидев жертву, опустила их. «Почему мне стыдно? – думала она, – ведь я делаю все правильно. Все окружение подтверждает это своим одобрением. Что не даёт мне покоя внутри? Мама, кажется, звала это совестью? Учёные отвергли существование совести. Значит мама в очередной раз ошиблась....
Но почему мне так плохо? Я не хочу делать то, чего все вокруг ожидают!» Но толпа, как будто почувствовав ее сомнения, принялась хлопать и кричать: "Анет, вперед! Выполни долг! Анет вперед! Выполни долг!"
Анет сочла невозможным поколебаться. Она двинулась вперёд. Достигнув жертвы она подняла взгляд и внимательно оглядела ее. Люсьен забилась в угол, закрыла руками лицо и сотрясаясь от рыдания, произнесла: "Анет, не убивай меня!!!! Я твоя мать!!!! Я хочу жить!!! Я очень хочу жить!!! Я так боюсь умереть!!! Давай уйдем с тобой в деревню. Заброшенную деревню. Я научу тебя жить по-настоящему!!!!"
Анет на секунду поколебалась, но толпа ревела все громче: "Анет, вперед! Выполни долг!!!" Вот, осталось каких-то пару шагов. Она их делает.... берет свою мать в руки, и тут для нее становится очевидным, то о чем ранее она лишь подозревала, но не могла допустить всю серьезность таких помыслов: заместо рук у нее лапы дракона.
Почувствовав свою власть и преимущества овладения ею, она сжала мать сильней. Люсьен вскрикнула. Анет всеми тремя головами принялась судорожно разрывать мать на части и с жадностью глотать. Люсьен дергалась и кричала, хотя это не было похоже на то, что она стремится вырваться из смертельных лап. Как будто Люсьен подчинилась воле судьбы и сдалась без боя. "Почему она кричит? – подумала Анет, – она не должна чувствовать боли…"
Анет прервала процедуру, решив рассеять сомнения. Отодвинув мать на расстояние вытянутых рук она внимательно оглядела ее. Люсьен свисала с лап, не в силах подняться. Ее дыхание превратилось в хрип, и при каждом вдохе грудь урывками поднималась, создавая впечатление того, что на нее возложен неподъемный груз. Тело Люсьен было разорвано и окровавлено. Некоторые, не в конец ещё оторванные куски, свисали и с них стекала какая-то жидкость. Это не была кровь. Жидкость имела кремовый цвет с желтоватым отливом. Анет ужаснулась, увидев мать в таком виде. Ее взгляд затуманился, а рассудок померк.
– Почему ты кричишь? – Спросила она в недоумении.
Люсьен с усилием подняла голову и взглянула в глаза дочери, которые располагались на средней голове.
– Мне больно, – ответила она хрипя, – Убей меня. Не мучь меня. Убей!
Эти слова, и то, как они были сказаны, повергли Анет в состояние оцепенения. Она бросила мать в сторону и побежала к выходу. Ноги приобрели небывалый размер и загромоздили половину залы. Бежать оказалось невозможно. Помимо прочего зеркало, по которому Анет ранее передвигалась не встретив никаких затруднений, вдруг стало скользким.
Предприняв ещё одну попытку Анет окончательно убедилась, что бежать невозможно. Тут ее осенило: она же дракон! Что мешает ей взлететь и покинуть это ужасное место через витражное окно, располагавшееся под крышей здания. Приложив все силы для осуществления задуманного, Анет поняла, что и здесь ее ждёт провал, так как тело, как будто налилось свинцом. Никакие попытки поднять его не могли возыметь успех, тем более, что толпа усилила натиск и сомкнув круг, сужала его, двигаясь на Анет и продолжая неистово восклицать: "Анет, вперёд! Выполни долг!" Возгласы сопровождались дружным топотом и хлопаньем в ладоши, придавая мрачность и внушая ужас своей синхронностью. Поддавшись охватившей ее панике Анет принялась метаться из стороны в сторону, не в силах отыскать для себя выход. "Положение безвыходное, – заключила она, – или я должна убить мать, или меня порвет толпа!"
Тут она услышала, как мать хриплым голосом из угла полушепотом произнесла:
– Анет, вспомни, я тебя обучала осознанному сновидению.
– Что? Осознанное сновидение? – задумалась она. – Точно! Я же сплю!! – в восторге, – я во сне!!!!
Как только Анет осознала, что спит, она, как и следовало ожидать, пробудилась. Все ее тело покрылось холодным потом.
Мысли путались и разум устремил все силы на поиски ответа: Что из этого являлось сном, а что явью. Анет, со спутанным сознанием, не могла привести мысли в порядок и расставить все на места. Ей хотелось реветь и кричать. Страх объял Анет настолько, что ей показалось, будто она задыхается, словно невидимое существо обхватило ее шею и сдавило, что есть мощи, тем самым блокировав доступ кислорода. Она принялась рывками заглатывать воздух, не в силах вскрикнуть и осознать что в действительности происходит. Анет овладела страшная мысль: Она сейчас умрет!
Паническая атака продлилась недолго, не подтвердив опасностей навеянных страхом. Через минуту Анет начала потихоньку приходить в себя и осознавать все произошедшее. "Почему мне приснился такой сон?! Какой ужасный сон!"
С этими мыслями она направилась на кухню налить себе чаю. По привычке Анет включила "Общежитие", и гнетущие, ненадобные помыслы быстро отступили, давая место достойному и веселящему реалити-шоу.
Глава 8
Допив чай, Анет решила выйти на работу раньше обычного и заодно прогуляться по аллее, отходившей от дома Сердилия. Не будя друга, Анет тихо собралась и покинув квартиру вышла во двор.
Ее взору предстала непривычно пустая аллея, заполняемая лишь воронами, томно восседающими на раскидистых ивах с коих для них открывался обзор для наблюдения за единичными утренними пешеходами, которые непонятно зачем повыползли из комфортных и теплых постелей.
Только вышедшее из-за горизонта солнце уже стремилось обогреть все, что попадало в поле его досягаемости. После утреннего сна Анет чувствовала себя потерянной. Она даже не вышла на свою страницу, чтоб выложить новые селфи и почитать комментарии под позавчерашними. До работы оставалось три часа. Необходимо их куда-то употребить. "Может пойти в лес, в котором мама проводила большую часть своей жизни последнее время?" – подумала она. Возле бара стояло такси. Анет направилась к нему.
– К центру распределения, пожалуйста, – сказала она водителю.
– Они уже закрылись. Рабочий день у них до пяти утра, – ответил он Анет.
– Это не важно.
Выйдя у распределительного центра Анет огляделась. Дороги потихоньку оживлялась. Взглянув на часы она обнаружила, что до работы остаётся два с половиной часа. Ускорив шаг Анет направилась в сторону лесополосы. Дойдя до места назначения ей припомнилось, как однажды, когда ей было около десяти лет она ходила сюда ради любопытства с матерью, но, не найдя ничего для себя занимательного, вскоре покинула его, оставив мать одну, даже не удосужившись сообщить ей о том, что уходит.
Подойдя вплотную к лесу Анет подняла голову и ее взору предстали могущественные деревья, нависавшие над ней с величавым покачиванием. Слух Анет заполнил шелест листьев, весьма схожий с водопадом, наблюдаемым ею однажды ещё в детстве. Найти тропинку, по которой можно было бы спокойно прогуливаться по лесу без страха заплутать, оказалось невозможным. Анет пришлось решиться ступить напрямик в чашу леса без провожатой дорожки.
По заходу вовнутрь Анет ощутила прошедшую по телу дрожь от предвкушения неведомого предприятия. Пройдя вперед Анет смогла наблюдать мощные стены деревьев, стремительно заполнявших ее взор а следовательно и напрочь закрывавших выход (или вход). Проход сомкнулся и лес поглотил своего гостя, нашептывая ей неизбежность небывалых приключений. Вздохнув полной грудью, Анет постаралась расслабиться и приложив усилия, развеять объявший ее страх. Поборов панику она двинулась вперёд. Около пятнадцати минуту Анет шла в одном направлении разглядывая открывающиеся картины. Возле одного пня она приметила грибы. Подойдя ближе, Анет сорвала один из них, оглядела его, понюхала и с отвращением выкинула, полагая, что это яд небывалой мощности.
В эту минуту послышался треск веток. Анет вздрогнула и замерла в замешательстве. Медленно обернувшись она увидела непонятное существо, нависшее прямо над ней. От неожиданности Анет вскрикнула. Существо, которое до того остановившись, поджало лапки и смотрело прямо на нее, юркнуло к ближайшему дереву и вскарабкалось наверх. Взобравшись на высоту в два человеческих роста существо притормозило и опять принялось разглядывать "гостя".
Анет разрешила себе не бояться этого животного, так как оно, по ее мнению, не было столь страшным и противным, как еж, принесённый однажды матерью.
Ее взору предстало рыжее небольшое создание с остренькими торчащими ушками, маленькими передними лапками и большим пушистым хвостом. Зверёк глядел на Анет и очень быстро дышал. Все тело его содрогалось от такого частого дыхания. Через минуту наблюдения, животное спустилось на две ветки ниже и, оглядев ещё с полминуты неведомое доселе творение, с огромной скоростью юркнуло на соседнее дерево и мгновенно растворилось среди веток.
Анет была под впечатлением. Кроме эмбриональных крыс, с которыми она работала каждый день, и того злополучного ежа, она за всю жизнь не видела больше никакого живого существа. Птицы, конечно, не в счет. Кошки, которых она еще застала, тоже. "Кто это был? – подумала она, – такой милый!!" Анет медленно принялась продвигаться вглубь леса, поддавшись его очарованию и предвкушая возможность ещё хотя бы раз встретить это неведомое создание.
Последующие двадцать минут прогулки не принесли новых наблюдений. Взглянув на часы, Анет решила возвращаться, поскольку она полагала, что обратная дорога займет не менее часа, плюс к этому еще полчаса от леса до работы.
Развернувшись на месте, Анет направилась в сторону выхода, зрительно обозначавшегося ею в том направлении. Через сто метров продвижения Анет, заслышав слабый писк слева от нее, решила уделить время этому загадочному звуку и изменила курс, пройдя в сторону несколько десятков шагов. По мере приближения писк становился громче. Достигнув источника интересующего ее звука, она увидела прорубь в дереве размером с кулак и торчащих оттуда полулысых птенцов с разинутыми клювами.
Она смотрела на них так, как будто не знала, что у птиц бывают птенцы. Знать то знала, а увидела впервые! На тревожные крики птенцов прилетел дятел и принялся кружить возле дерева, метаясь то в одну, то в другую сторону. Анет не составило большого труда, чтобы понять, что птенцы принадлежали ему.
Она отошла, уступая место дятлу, но не столь далеко, чтобы видеть всю картину целиком. Как только расстояние между Анет и деревом увеличилось, дятел подлетел и пролез внутрь гнезда. Птенцы принялись пищать еще громче. Анет не в силах оторваться от этого зрелища, заключила: "Не зря мама все же любила лес!"
Но время поджимало, требовалось незамедлительно выбираться из лесополосы. Дорога к выходу заняла ещё тридцать минут. Покинув сказочный лес Анет с огромным удивлением обнаружила, что вышла с противоположной стороны, относительно той, с которой первоначально ступила туда. "Как это возможно? Потерять ориентир аж на 360 градусов? Я же шла в одном направлении, а потом повернула обратно! Как произошло так, что я совсем с другой стороны леса вышла?! Ну да ладно.... Мне и лучше. Здесь до работы совсем рядом."
Посмотрев на часы, Анет сделала селфи на фоне деревьев и направилась в сторону работы.
В эмбриональный завод вход осуществлялся строго по отпечатку пальца и сетчатке глаза. Пройдя аутентификацию и контрольное взвешивание, Анет прошла в свой цех. В ее цеху производилась откачка эмбриональной жидкости у крыс. Раньше, примерно восемь месяцев назад, она работала в другом отделе – отбора крыс, срок беременности которых подходил к завершению. Там работа была легче и менее ответственная. Здесь же требовалось взять усыплённое животное, войти иглой в брюшную полость, тем самым проникнув внутрь матки, и, не задевая плод, а именно – крысят, откачать шприцем эмбриональную жидкость и слить ее в герметично запакованный резервуар, который после доставляли в эмбриональный центр. Именно в этой жидкости и доращивали младенцев.
После этих несложных манипуляций крыса кидалась на конвейер, по которому она попадала в большую мясорубку. Что происходило дальше Анет не знала до вчерашнего дня. Или, правильнее сказать, не предавала значения, или, не считала нужным задумываться; и лишь вчера она узнала, что перемолотое сырье из крыс отправляют в центр заготовки питательных смесей, которые выдавались всем жителям земли.
Анет зашла в "переодевалку" и в этот момент по рупору произнесли: "Али Анет, пройди в кабинет директора". Анет оглянулась по сторонам. Взгляды всех сотрудников устремились на нее. Она, растерявшись, скомкала халат в руках, и, забыв убрать его обратно в шкаф, так и пошла с ним, опустив голову. "Меня вызывают точно из-за сложившейся ситуации в распределительном центре. Меня уволят, как не примерную!! Моя мама меня позорила! Теперь я опозорена вконец. Все узнают, что она хотела забрать меня из колледжа в 12 лет и что отказалась от пособий и пенсии. Какой позор!!!"
Анет подошла к кабинету директора и робко постучала.
– Войдите, – послышалось оттуда.
Анет зашла и ее взору предстали два человека из полицейского комитета. Сердце ее дрогнуло. Дыхание остановилось. Ноги задрожали. Ей показалось, что она сейчас упадет, «Меня казнят!!! – пронеслось в ее мыслях и стало по нарастающей повторяться: Меня казнят!! Меня казнят!!! МЕНЯ КАЗНЯТ!!!!!!!»
– Вы Али Анет? – спросил один полисмен.
– Да, – дрожащим голосом ответила она.
– Вы проедете с нами, – сказал полисмен и направился к двери.
Анет взглянула на директора как провинившийся ребенок. Тот смотрел на нее укоризненным взглядом. Она опустила голову и отправилась за полисменом. Второй представитель закона пошел вслед за ней.
"Как странно, – подумала она, – меня сейчас могут казнить, а я о таких мелочах переживаю. Какое мне дело, что подумают сотрудники? Какое мне дело, что подумает директор? Какое мне дело до того, что все пялятся на меня? Какое мне дело, что меня сочтут не примерной и уволят? Меня казнят, а я переживаю об этих никчёмный людях, которым до меня нет никакого дела...."
Анет посадили на заднее сиденье полицейского автомобиля. Один из полисменов приземлился рядом с ней, второй сел за руль. Машина двинулась с места и уже через двадцать минут Анет завели в полицейский комитет. Она шагала, робко ступая на ступени, прижав к груди скомканный халат. Полисмен подтолкнул ее, сказав:
– Что плетешься? Ты не на прогулке, иди быстрее! На прогулке в камере будешь так выхаживать!
– В камере? – повторила она негромко.
– В камере, в камере, – сказал с усмешкой полисмен.
Ее проводили в кабинет и оставили там, сообщив мужчине, который, по видимому являлся главным:
– Али Анет.
– Так это вы Али Анет?
– Да.
– Ну садись, будем разбираться. Вы позавчера отправили на распределение свою мать Али Люсьен 19..... года рождения?
– Да.
– Хорошо. Знали ли вы, что ваша мать не получает пенсию?
– Да, но…
– Хорошо. Спрашивали ли у вас в распределительном центре о пенсии Али Люсьен?
– Нет. Про пенсию не спрашивали…
– Отлично. Подпишите здесь, – полисмен протянул какую-то листовку. Анет, не прочитав, подписала, – ждите здесь, – сказал он и покинул кабинет с листовкой в руках.
"Что со мной теперь будет? Что я подписала? – и тут она как бы очнулась, встала, схватилась за голову и вскричала: Зачем я это подписала? Ведь мама мне несколько лет твердила, что люди сами сажают себя в тюрьму, подписывая на это согласие!!! И что если не подписывать ничего – вообще ничего, включая подтверждение того, что мне вернули изъятые вещи, то меня и посадить не смогут. Я ее не слушала!!!
Я ее никогда не слушала!!! А она даже мне книги давала, которые проливают свет, как она говорила, на правовые вопросы. Как они там назывались? Не помню даже… Ролики включала про Человека вне системы. Да и сама жила то она без документов. Она их, как однажды убрала, так никогда и не доставала. Цыган приводила в пример всегда и восхищалась этой некогда свободной нацией. Я ничего не слушала и не читала!!! Хоть что-нибудь бы вспомнить из этих роликов!! Хоть что-нибудь!!!! Там что-то говорили про то, что Человек, личность гражданин, физ. лицо и др. – это разные вещи. И что физ. лицо могут арестовать и судить, а Человека нет.... как-то так. Что мне делать с этими знаниями? Попросить вернуть листовку и написать, что я отказываюсь от подписи? Они будут кричать на меня.... Что мне делать?"
Ее размышления прервали два конвойных, зашедших в кабинет и предложивших пройти ей с ними. По пути они забрали все электронные устройства и халат, который Анет так и таскала за собой, без какой-либо описи. Анет беспрекословно повиновалась. Ее долго, в полном молчании, вели по лабиринтам полицейского комитета. Наконец, подойдя к одной двери, ее взяли под руки и постучались. Открылось окошко.
– Кого привели?
– Али Анет. Политическая.
Дверь отворилась и ее завели в сырое темное помещение. Они прошли еще несколько коридоров и постучали в очередную дверь; вопрос и ответ повторился. Дверь открылась и конвойные оставили ее в камере, где она предстала взору восьми женских пар глаз и пяти мужских.
Анет осталась стоять у двери, боясь даже шевельнуться, не то что поднять глаза и заговорить.
– Можешь проходить. Долго все равно не простоишь, – сказала, смеясь, женщина в самом конце камеры. В этот момент Анет подняла глаза и ужаснулась. В камере находилось тринадцать худых человек. Она округлила глаза смотря на них как на диковину.
– Не смотри так на нас, и тебе придется похудеть! – уже не смеясь, сказала все та же женщина. – Проходи. Здесь свободная кровать.
Анет робко прошла, села и, склонив голову, уставилась в пол, приводя в порядок мысли и пытаясь отстыковать все нестыковки произошедшего.
– Жюри, не трогай девчонку, пусть придет в себя, – сказал мужчина с длинной черной бородой.
– Ну да, после такого нужно прийти в себя!!! – с улыбкой продолжила Жюри, – как тебя зовут?
– Анет, – тихо ответила она.
– Что тебя привело к нам, Анет?
– Я маму распределила....
– Ну, если б всех за это сажали…
– Она не получала пенсию и пособия.
– Ааааа....так ты не знала, что распределение оплачивается с пенсий и пособий? Слушай, Рагулини, – сказала она, обратившись к мужчине с длинной черной бородой, а в соседней камере вчера четырех казнили не по этому ли делу?
