скачать книгу бесплатно
Законодательные источники представлены актами, манифестами, указами, определявшими политику правительства по польскому вопросу. Часть законов и положений была опубликована в специальном сборнике, который был подготовлен к печати Ю. И. Семеновым[99 - Национальная политика в императорской России. Цивилизованные окраины (Финляндия, Польша, Прибалтика, Бессарабия, Украина, Закавказье, Средняя Азия) / сост., ред., вступ. статья Ю. И. Семенова. М., 1997.].
Из нормативных документов, определивших условия репатриации поляков на родину, необходимо отметить «Соглашение о репатриации, заключенное между Россией, Украиной и Польшей во исполнение статьи VII договора о прелиминарных условиях мира от 12 октября 1920 г.» [100 - ГА РФ. Ф. Р-3333. Оп. 2. Д. 186. Л. 102а-е.]. В фонде Центрального управления по эвакуации населения (Центроэвак) находится текст соглашения о репатриации, заключенного между Россией, Украиной и Польшей 24 февраля 1921 г., и правил об оптации польского гражданства. Данные документы важны для понимания политики центральных и местных властей по польскому вопросу. Политику советских властей в отношении польского населения, польских военнопленных отражают декреты СНК и постановления Сибревкома[101 - Декреты Советской власти. Т. 13: 1 февраля – 31 марта 1921 г. М., 1989; Сибирский революционный комитет (Сибревком). Август 1919 – декабрь 1925: сб. документов и материалов. Новосибирск, 1959.].
Документы, извлеченные нами из 10 центральных и местных архивохранилищ страны, составили основную базу источников для исследования. В основном это документы делопроизводства.
Делопроизводственные материалы состоят из делопроизводства центральной и местной администрации, римско-католических благотворительных обществ, метрических книг римско-католических костелов. Материалы делопроизводства местных органов власти содержат информацию о хозяйственной, общественной и культурной деятельности поляков на территории края.
В ГАРФ в фонде Центроэвака Наркомата внутренних дел РСФСР (Р-3333) мы рассмотрели документы, характеризующие работу местных и центральных организаций помощи беженцам. Данный массив документов позволяет составить представление о количестве польских беженцев и военнопленных на территории Сибири, о ходе их эвакуации на родину. Переписка Центроэвака с местными отделами содержит информацию о количестве отправленных из городов Сибири эшелонов с польскими беженцами и оптантами, численности детей польской национальности в детских домах Омска и других городов Сибири. В документах фонда Центроэвака содержатся списки польских военнопленных, в том числе пленных из 5-й польской дивизии, которые находились в концентрационном лагере в г. Туле, списки военнопленных 5-й дивизии, отправлявшихся на родину с 5-м эшелоном, списки повстанцев 1863 г. из городов Сибири, подлежащих отправке в Польшу. Важную информацию содержат телеграммы 1921–1923 гг. о прибытии эшелонов с польскими репатриантами на пограничный пункт Негорелое.
В фонде 5111 «Польские военные организации на территории России 1917–1918 гг.» отложились материалы, касающиеся деятельности польских военных организаций в России, в том числе в Сибири. Нами использованы также материалы фонда 5115 «Польские организации помощи беженцам в годы Первой мировой войны. 1909–1920 гг.». В основном эти документы представляют собой переписку беженцев с организациями, которые оказывали им помощь. Деятельность польских политических организаций отражают материалы фонда 5122 «Польские политические организации на территории России. 1906–1919 гг.». В фонде Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев (533) хранятся документы, позволяющие изучить состав политической ссылки в Сибирь, основные занятия ссыльных, их взаимоотношения с местным населением.
В фондах РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории) хранятся документы, отражающие работу местных польских коммунистических секций. В фонде Польского бюро агитации и пропаганды при ЦК ВКП(б) (63) содержится переписка Барнаульского губкома РКП(б) с особым отделом 5-й армии, протоколы заседаний польбюро при Омском Сиббюро ЦК РКП(б), собраний польских секций РКП(б) городов Омска, Тобольска, Томска, польской секции Тюменского губкома. Данные материалы позволяют изучить состав польских секций РКП(б) в городах Сибири и основные формы их работы с населением. В фонде Польской комиссии Истпартотдела ЦК ВКП(б) содержатся воспоминания деятелей польского социал-демократического движения.
В региональных архивохранилищах, таких как Центр документации новейшей истории Омской области (ЦДНИОО), нами были изучены фонды, содержащие сведения о численности местных партийных организаций, работе местных польских секций РКП(б) среди населения в г. Омске и других населенных пунктах региона, численности польских школ, положении польских беженцев.
В Государственном архиве Томской области (ГАТО) большую ценность для нас представляют материалы, отражающие деятельность наиболее выдающихся представителей польской общины Томска, которые хранятся в личном фонде известного врача и общественного деятеля В. С. Пирусского (438). В фонде Томского переселенческого района (239) представлены материалы переписки, которая касалась ходатайств католиков, проживавших в селениях Томской губернии, об удовлетворении их церковных нужд, в частности о выдаче ссуд на строительство храмов. Переписка содержит ценные сведения о численности католического населения в губернии в начале XX в. Фонд Томского губернского управления (3) содержит статейные списки ссыльных, распределительные списки ссыльных, их прошения и жалобы, переписку о ссыльных, отправленных в Сибирь после начала Первой мировой войны. Материалы фонда Томского городского полицейского управления содержат списки лиц, состоявших под надзором полиции, переписку о ссыльных, находившихся под надзором полиции на территории Томской губернии. Особую ценность представляют материалы фонда для изучения предпринимательской деятельности представителей польской диаспоры Томска, деятельности римско-католического благотворительного общества, «Общества вспомоществования семьям поляков, участвующих в войне». Большую ценность для изучения истории польской диаспоры Томска имеют хранящиеся в материалах фонда списки членов римско-католического благотворительного общества. В фонде управления Томской железной дороги Сибирского округа путей сообщения (214) содержатся материалы об эвакуации на родину польских беженцев, в фонде Томского уездного воинского начальника (416) – о нахождении в Томской губернии военнопленных Первой мировой войны. Фонд Томского уездного исправника (419) содержит материалы о находящихся под гласным надзором полиции, в том числе членах ППС. Для изучения положения беженцев большую ценность представляют материалы фонда Томского губернского комитета по устройству беженцев (7).
В Государственном архиве Омской области (ГАОО) ценные материалы о деятельности польских военных организаций в Омске содержатся в фонде гарнизонного комитета военного отдела Омского совета рабочих и солдатских депутатов (1502). Материалы фонда Омского римско-католического благотворительного общества (361) позволяют раскрыть состав общества, основные направления его деятельности. Материалы фонда, кроме того, являются ценным источником по истории польской диаспоры Томска. Самую большую ценность для нашего исследования представляют материалы фонда курата римско-католической церкви г. Омска (348). Материалы фонда дают возможность осветить работу настоятеля в приходе. Огромную ценность представляют также метрические книги католического прихода в Омске, в которых содержатся данные о составе польской диаспоры Омска и близлежащих территорий.
В фондах Томской губернской казенной палаты (Д-69), Главного управления Алтайского округа (Д-4), Томского губернского управления (Д-65), Барнаульской городской управы (Д-219) Государственного архива Алтайского края содержатся документы о деятельности польских предпринимателей, строительстве костела в Барнауле, архитекторе И. Ф. Носовиче. Фонд Алтайского губернского отдела по делам Национальностей (Р-922) содержит важные сведения о польской школе Барнаула. В документах Баевского районного военно-революционного штаба (Р-602) содержатся воспоминания участников партизанского движения на Алтае, которые являются важным источником для изучения походов подразделений 5-й польской дивизии против партизан. В фонде управляющего Алтайской губернией (235) имеются сведения о пребывании военнопленных, в том числе поляков, на территории Алтайской губернии. Материалы фондов податных инспекторов 1-го и 2-го участков города Барнаула позволяют изучить социальный состав польской диаспоры города начала XX в.
Из фондов Государственного архива в г. Тобольске огромное значение для исследования польской диаспоры Тобольской губернии имеют материалы фонда метрических книг Тобольского римско-католического костела (И-156). Данные источники позволяют дать всестороннюю характеристику польской диаспоры г. Тобольска и Тобольской губернии в конце XIX – начале XX в. В фонде Тобольского губернского жандармского управления (159) содержатся материалы о численности и составе военнопленных Первой мировой войны, прибывших на территорию Тобольской губернии. Материалы фонда Тобольского общего губернского управления (152) дают возможность показать участие и оценить вклад поляков в управление Тобольской губернией. Численность и роль чиновников польской национальности в управлении разными ведомствами и отраслями хозяйства можно проанализировать на основе хранящихся в фонде формулярных списков. Фонд строительного отделения Тобольского губернского управления (353) содержит материалы о постройке в Тобольске каменного здания римско-католической церкви. Материалы фонда содержат важные документы о предпринимательской деятельности представителей польской диаспоры на территории губернии. Фонд инспектора народных училищ 1-го района Тобольской губернии (И-483) располагает сведениями об учебной деятельности низшего училища при римско-католическом благотворительном обществе.
В Государственном архиве Новосибирской области (ГАНО) наиболее полно представлены источники, характеризующие процесс репатриации поляков на родину после подписания мирного договора между Польшей с одной стороны и РСФСР, а также УССР – с другой стороны. В фонде Сибирского революционного комитета (Р-1) хранятся документы, которые позволяют изучить численность и состав польских военнопленных, оптантов, деятельность советских органов власти, которые занимались эвакуацией военнопленных, беженцев и оптантов из Сибири. Материалы фонда Новониколаевской городской управы (Д-97) позволяяют рассмотреть вопрос о пребывании на территории города в 1919 г. польских военных частей. В фондах Сибистпарта (П-5) и партийного архива Новосибирского обкома КПСС и его коллекции (П-5а) содержатся воспоминания участников подпольного революционного и партизанского движения, имеющие большое значение для изучения истории походов польских военных подразделений против партизан. Особое значение для нашей работы имеют материалы фонда метрических книг церквей территории современной Новосибирской области (Д-156), которые включают в себя метрические книги Спасского, Тимофеевского и Каинского католических храмов.
Из статистических источников решающее значение для выявления численности польского населения в Сибири имеют материалы Первой Всеобщей переписи населения 1897 г.[102 - Первая Всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. T. LXXIX: Томская губерния. СПб., 1904; T. LXXVIII: Тобольская губерния. СПб., 1905; T. LXXXI: Акмолинская область. СПб., 1904.] В результате Первой мировой и Гражданской войн состав польского населения подвергся серьезным изменениям, что нашло отражение в данных переписей 1920 и 1923 гг.[103 - Итоги Всесоюзной городской переписи 1923 г. М., 1927. 4. IV; Итоги демографической переписи 1920 года по Омской губернии: Возрастный и национальный состав населения с подразделением по полу и грамотности. Омск, 1923. Вып. 2.]
После репатриации 1921–1924 гг. численность польского населения в Сибири сократилась, что видно по материалам переписи населения 1926 г.[104 - Всесоюзная перепись населения 1926 года. T. IV: Вятский район. Уральская область. Башкирская АССР. М., 1928; T. VI: Сибирский край. Бурято-Монгольская АССР. М., 1928.] Для выявления численности польского населения в Западной Сибири нами использовались статистические обзоры Тобольской, Томской губерний и Акмолинской области, которые выходили до революции 1917 г. в Томске, Тобольске и Омске[105 - Обзор Акмолинской области за: 1903, 1910–1915 год. Омск, 1905, 1911–1915, 1917; Обзор Тобольской губернии за: 1897,1899,1901,1904–1906,1911 -1914год. Тобольск, 1898,1899,1902,1905–1907,1913-1916; Обзор Томской губернии за: 1896, 1897, 1900–1911 год. Томск, 1897, 1898, 1901, 1902, 1904–1908, б. г., 1910, 1912.].
Наряду со статистическими изданиями, большое значение для нашего исследования имеют справочные издания: памятные книжки, справочные книжки и адрес-календари, которые в дореволюционный период выходили в свет в губернских и областных центрах Российской империи[106 - Памятная книжка Западно-Сибирского учебного округа на: 1890, 1892, 1895, 1897, 1900, 1909, 1916 год. Томск, 1890, 1892, 1895, 1897, 1900, 1909, 1916; Памятная книжка Томской дирекции народных училищ 1900 года. Томск, 1900; Календарь Тобольской губернии на: 1890, 1891, 1893–1895, 1897 год. Тобольск, 1889, 1890, 1892–1894,1897; Тобольский календарь (адресный) на 1900 год. Тюмень, 1900; Адрес-календарь Тобольской губернии на: 1901, 1904, 1906 год. Тобольск, 1900, 1904–1906; Памятная книжка Акмолинской области на: 1909, 1916 г. Омск, 1909, 1916; Памятная книжка г. Омска и Акмолинской области на 1913 год. Омск, 1913; Памятная книжка и адрес-календарь Акмолинской области на 1912 год. Омск, 1912; Памятная книжка Тобольской губернии на: 1907–1915 гг. Тобольск, 1907–1915; Памятная книжка Томской губернии на: 1908, 1910, 1911–1915 год. Томск, 1908, 1910, 1911–1915; Адрес-календарь на 1893 г. должностных лиц правительственных и общественных установлений Степного генерал-губернаторства. Омск, 1893; Справочная книжка на 1895 г. о должностных лицах правительственных и общественных установлений Омского военного округа и Степного генерал-губернаторства. Омск, 1894.]. Памятные книжки и адрес-календари являются важными источниками для анализа предпринимательской деятельности поляков, выяснения доли поляков среди чиновников государственных учреждений и членов общественных организаций городов Западной Сибири.
При анализе развития польского предпринимательства в Сибири, выяснении роли поляков в государственном управлении на территории края нами широко использовались справочные материалы, публиковавшиеся в 1894–1915 гг. на страницах «Сибирского торгово-промышленного и справочного календаря»[107 - Сибирский торгово-промышленный и справочный календарь на: 1894, 1896, 1898–1901, 1903–1907 год. Томск, 1893, 1895, 1896, 1898–1901, 1903–1907; Сибирский торгово-промышленный и справочный календарь на 1910 г. СПб., 1910; Сибирский торгово-промышленный и справочный календарь на 1911 год. СПб., б. г.; Сибирский торгово-промышленный ежегодник. 1913. СПб., б. г.; Сибирский торгово-промышленный ежегодник. 1914–1915. Петроград, б. г.].
Для изучения вклада поляков в развитие предпринимательства в Западной Сибири привлекалась справочная литература, содержащая данные о развитии фабрично-заводской и ремесленной промышленности России[108 - Список фабрик и заводов России 1910 г.: по официальным данным фабричного, податного и горного надзора. М., б. г.; Адресная книга фабрично-заводской и ремесленной промышленности всей России / под ред. А. В. Погожева. СПб., 1905; Адресная книга винокуренных, дрожжево-винокуренных и спиртоочистительных заводов Российской империи. СПб., 1911.].
Справочные издания конца XIX – начала XX в. представляют большую ценность для характеристики социально-экономического и культурного развития городов Сибири[109 - Адрес-календарь г. Барнаула на 1910 г. Барнаул, 1909; Адрес-календарь и справочная книга торгово-промышленных фирм г. Кургана и его уезда, Тобольской губ. 1909 г. Курган, б. г.; Весь Новониколаевск: адресно-справочная книга на 1924–1925 г. С краткой историей и планом города. Новониколаевск, 1925; Весь Омск: справочник-указатель на: 1911, 1913 гг. Омск, 1911, б. г.; Город Томск. Томск, 1912; Список улиц г. Томска с поименованием домовладельцев и указанием деления на полицейские, мировые и следственные участки. Составлен по распоряжению Томского полицмейстера за 1908 г. Томск, 1908; Справочная книжка по г. Тюмени на: 1899, 1900 гг. Тюмень, 1899, 1900.]. Роль польской диаспоры в жизни Новониколаевска представлена в сборнике документов, подготовленном коллективом историков Новосибирска[110 - 10 лет на службе городу: Новониколаевская Городская Дума в документах и материалах. 1909–1919. Новосибирск, 2008.]. Общественная и культурная деятельность национальных союзов и организаций в период с 1885 по 1919 гг. нашла документальное подтверждение в сборнике, который вышел в Томске в 1999 г.[111 - Национальные меньшинства Томской губернии. Хроника общественной и культурной жизни. 1885–1919 / Л. А. Кутилова [и др.]. Томск, 1999.]
В работе использованы материалы сборников, позволяющие выяснить роль поляков в развитии научных исследований Сибири, работе железнодорожного транспорта, водных путей сообщения и переселенческих участков[112 - М. П. С. Сибирская железная дорога. Список личного состава на 1 февраля 1911 года: изд. канцелярии начальника дороги. Томск, 1911. Вып. 6; Список горным инженерам: сост. по: 15 авг. 1897 г. СПб., 1897; 15 июля 1901 г. СПб., 1901; 1 дек. 1904 г. СПб., 1904; 1 июня 1910 г. СПб., 1910; 25 марта 1915 г. Петроград, 1915; Справочная книжка Томского округа путей сообщения. Томск, 1908; Список чинам министерства земледелия и государственных имуществ. СПб., 1896; Список чинов ведомства Кабинета Его Императорского величества. 1909 год. Б. м., б. г.; 1916 год. Б. м., б. г.]. Для анализа численности и состава студентов польского происхождения, проходивших обучение в вузах Томска, нами также использовались справочные издания, вышедшие в свет в Томске в начале XX в.[113 - Список лиц, окончивших курс в Томском технологическом институте императора Николая II. Томск, б. г.; Список студентов, вольнослушателей и вольнослушательниц императорского Томского университета на 1911–1912 учебный год. Томск, 1912.]
При изучении вопроса о пребывании польских военнопленных бывшей 5-й дивизии в лагерях на территории Сибири большую ценность представляет сборник документов, подготовленный учеными Института славяноведения[114 - Польские военнопленные в РСФСР, БССР и УССР (1919–1922 годы): документы и материалы / сост. И. И. Костюшко. М., 2004.].
Из источников личного происхождения нами использована мемуарная литература. В отличие от писем, документов, возникших непосредственно в ходе событий, мемуары создавались, как правило, через несколько лет, а то и десятилетий после описываемых событий. Необходимо отметить важность параллельного изучения русской и польской мемуаристики. Мемуарную литературу, использованную нами, можно разделить на несколько групп.
Первую составляют воспоминания поляков, добровольно приехавших в Сибирь или проживавших в крае в конце XIX – начале XX в.
Воспоминания сына известного предпринимателя М. Андроновского дают возможность представить образ жизни польской предпринимательской семьи в Сибири на рубеже веков[115 - AndronowskiМ. Ze wspomnien ojca, powstanca 1863 r., sybiraka// Sybirak. 1938. № 1–2 (14).]. Культурная жизнь польской диаспоры Томска получила освещение в мемуарах Александра Мацеши. Его воспоминания содержат, к примеру, важные сведения о деятельности в Томске римско-католического благотворительного общества и польской библиотеки, об участии поляков в музыкальной жизни города[116 - Maciesza A. Dzieje kolonii polskiej w Tomsku. Poznan, 1934.].
История польской общины Томска нашла отражение в мемуарах Виктора Маньковского[117 - Mankowski W. Polacy w Tomsku w latach 1910–1921 // Sybirak. 1938. № 3 (15).], который являлся податным инспектором в Бийске, а в ноябре 1909 г. был переведен в Томск, где в 1910–1915 гг. являлся начальником 1-го отделения Томской казенной палаты. Мемуары Маньковского содержат данные о составе польской колонии в Томске, образе жизни поляков города, деятельности римско-католического благотворительного общества. Особую ценность они представляют при изучении периода Первой мировой войны.
Ценные наблюдения о роли поляков в деловой жизни Омска во второй половине XIX в. были сделаны известным художником В. В. Верещагиным[118 - Верещагин В. В. Повести. Очерки. Воспоминания. М., 1990.]. Он дал высокую оценку духу предпринимательства, который был свойственен полякам, оказавшимся в Омске после восстания 1863 г.
Ко второй группе относятся воспоминания поляков, попавших в плен в годы Первой мировой войны. Многие из них впоследствии служили в рядах 5-й польской дивизии, и их мемуары являются важным источником при изучении истории польских военных формирований в Сибири. Так, профессор Ягеллонского университета Роман Дыбосский оказался в русском плену как офицер австро-венгерской армии, его воспоминания содержат богатый материал по истории формирования польских войск в Сибири, деятельности польских политических организаций, таких как ПВК (Польский военный комитет в России) и ПНК (Польский национальный комитет для Сибири и России)[119 - Dyboski R. Siedern lat w Rosji i na Syberji (1915–1921). Krakоw, 1922.]. Данный период нашел отражение в воспоминаниях другого бывшего в плену поляка Пшецлава Смолика. Последний, в отличие от других мемуаристов, пытается критически смотреть на историю польской общины в Сибири, отмечает, что поляки для того, чтобы адаптироваться к окружающему миру, были готовы отказаться от своего языка и национальных традиций[120 - Smolik R Przez lady i oceany (szesc lat na Dalekim Wschodzie). Warszawa, b. r.].
Воспоминания поляков, служивших в частях 5-й польской дивизии, важны, так как содержат сведения о формировании польских войск в Сибири[121 - Sadowski Z. Wiosna 1918 roku // Sybiracy. 1918–1933: ku upamietnieniu 15-j rocznicy powstania wojska polskiego na Syberji. Warszawa, b. r.; Scholze-Srokowski W. Geneza Wojska polskiego na Syberji // Sybirak. 1936. № 1 (9).], вовлеченности польских частей в военные действия на территории края в ходе Гражданской войны[122 - Dindorf-Ankowicz F Zarys historji wojennej 82-go Syberyjskiego pulku piechoty. Warszawa, 1929; Scholze-Srokowski W. V Dywizja Strzelcоw polskich na Syberii // Kuczynski A. Syberia…; Chlusiewicz B. W obronie honoru zolnierzy 5-j Dywizji Syberyjskiej // Sybirak. 1937. № 1 (13); Skorobohaty-Jakubowski J. Cieniom towarzyszy broni pod Tajga // Sybirak. 1935. № 4.].
Деятельность крупных польских организаций в Сибири – ПВК и ПНК – нашла отражение и в воспоминаниях участника тех событий Станислава Любодзецкого[123 - Lubodziecki S. Polacy na Syberii w latach 1917–1920. Wspomnienia // Sybirak. 1935. №№ 2 (6), 3 (7); 1938. № 4(16).]. В мемуарах С. Войстомского говорится о развитии польского молодежного движения в Сибири после революции 1917 г.[124 - Blutstein-Wojstomski S. Harcerze polscy na Syberji (Skrоt wspomnien) // Sybiracy. 1918–1933.]
Воспоминания бывших военнопленных П. Тышки и Я. Миколайского раскрывают события, связанные с капитуляцией польских войск и положением поляков в лагерях для военнопленных[125 - Tyszka P Z tragicznych przezyc w V-j Syberyjskiej dywizji i w niewoli (1918–1921) // Sybirak. 1936. № 4 (12); Mikolajski J. Kartka z dziejоw dywizji Syberyjskiej // Za kratami wiezien i drutami obozоw (wspomnienia i notatki wiezniоw ideowych z lat 1914–1921). Warszawa, 1927; Mikolajski J. Wiezienie w Krasnojarsku // Za kratami wiezien…]. Определенную ценность для нашего исследования представляют воспоминания участников белого движения[126 - Сахаров К. В. Белая Сибирь // Гражданская война в Сибири и Северной области. М.; Л., 1927; Будберг А. Дневник белогвардейца (колчаковская эпопея) // Дневник белогвардейца. Новосибирск, 1991; Клерже Г. И. Революция и Гражданская война: личные воспоминания. Новосибирск, 2012.].
Третью группу мемуарных источников составляют воспоминания участников подпольного революционного движения в Новониколаевске, бывших участников партизанского движения на Алтае. Это неопубликованные материалы Сибирской комиссии по изучению истории Коммунистической партии, хранящиеся в ГАНО в фонде Сибистпарта (П-5). Данные источники позволяют изучить историю карательных экспедиций, проводившихся польскими войсками против партизан Западной Сибири.
Из опубликованных документов к этой группе источников относятся воспоминания М. Н. Сухачевой-Овечкиной и А. И. Макарова[127 - Сухачева-Овечкина М. Н. Большевистское подполье в Новониколаевске // Воспоминания о революционном Новониколаевске (1904–1920 гг.). Новосибирск, 1959; Макаров А. И. Боевой путь 27 дивизии 5-й армии // Воспоминания о революционном Новониколаевске…].
Последнюю, четвертую, группу мемуаров, использованных нами при написании работы, составляют воспоминания русских и польских революционеров, оказавшихся в сибирской ссылке. В советское время огромную роль в публикации воспоминаний ссыльных сыграло Всесоюзное общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Множество публикаций мемуарного характера появилось на страницах журналов «Каторга и ссылка», «Пролетарская революция», «Пути революции» и др.
В воспоминаниях ссыльных нашла отражение судьба повстанцев 1863 г.[128 - Анисимов С. С. Исторический город. М., 1930.], организация школ самообразования и школ для местного населения[129 - Ульянинский Б. Как мы учились на каторге // Учеба и культработа в тюрьме и на каторге: сб. статей и воспоминаний / под ред. В. А. Плескова. М., 1932; Чемоданов Г. Н. Нерчинская каторга: воспоминания бывшего начальника конвойной команды. М.: б. и., 1924; Плесков В. «Вольный университет» и культработа на каторге // Каторга и ссылка. 1930. № 10 (71).]. Ссыльные внесли большой вклад в научное изучение Сибири и выступали в качестве публицистов, что также нашло подтверждение на страницах мемуарной литературы[130 - Кон Ф. За пятьдесят лет. Т. 2: На поселении. М.: Советский писатель, 1933; Прибылев А. В. Записки народовольца. М., 1930.].
Об условиях пребывания политических ссыльных в тюрьме Тобольска в начале XX в. можно узнать из воспоминаний С. Мартыновского и Л. Следзинского[131 - Martynowski S. Droga do wolnosci. Wspomnienia z katorgi Tobolskiej. Lоdz, 1928; SledzinskiL. Katorga Tobolska // Zeslanie i katorga na Syberii w dziejach polakоw: 1815–1914. Warszawa, 1992.]. Мемуары ссыльных служат важным источником при изучении их материального положения, взаимоотношений с местным населением[132 - Dabski J. Pоl wieku wspomnien. Katowice, 1960; Jastrzebski W Wspomnienia. 1885–1919. Warszawa, 1966; Lisowski I. Etapy: wspomnienia dzialacza SDKPiL. Warszawa, 1975; Marchlewska Z. Towarzysz Smutny (Bronislaw Wesolowski). Warszawa, 1952; Nowosinski S. Z czasоw rewolucji 1905 roku, i pоzniejszych walki o niepodleglosc Polski // Niepodleglosc. 1932. T. VI, zesz. 2; PlebanekJ. Wspomnienia bylego bojowca z roku 1907 // Kronika ruchu rewolucyjnego w Polsce. 1937. T. III, № 2 (10); Szynkielewski J. Mlodosc nie leka sie smierci // Wspomnienia weteranоw rewolucji 1905 i 1917 roku. Lоdz, 1967.], контактов между русскими и польскими социалистами[133 - Studnicki W. Zprzezyc i walk. Warszawa, 1928.].
Одним из новых направлений в исторической науке является «устная история», которая служит средством сохранения и популяризации личных воспоминаний людей. «Устная история» является немаловажным дополнением имеющихся документальных источников. Автор данной работы использовал воспоминания старожилов г. Новосибирска, записанные им в 1989–1990 гг.
Важным источником по истории национальных меньшинств в Сибири, в том числе поляков, является периодическая печать. Накануне и в годы Гражданской войны в Сибири выходили в свет несколько изданий на польском языке. В июле 1916 г. Хенрик Булынко – владелец типографии в Новониколаевске – организовал выпуск еженедельника «Glos Syberii». Газета выходила в течение года и прекратила свое существование летом 1917 г. С начала и до осени 1919 г. в Новониколаевске под эгидой польского военного командования выходили три журнала: «Glos Polski», «Zolnierz Polskiw Wschodniej Rosji» и «Harcerz Polskina Syberii». К сожалению, нам не удалось обнаружить ни одного из названных изданий, и об их содержании пришлось делать выводы на основании других источников, прежде всего мемуарной литературы.
Периодические издания на русском языке конца XIX – первой четверти XX в. важны прежде всего как информационный источник. Так, «Сибирская жизнь» помещала сообщения о деятельности католической общины Томска, рассказывала о важных событиях в жизни католиков, публиковала отчеты правления римско-католического благотворительного общества.
Объявления, публиковавшиеся на страницах «Сибирской жизни», выходившей в Томске, а также газеты других городов Сибири сообщали о проведении польской общиной различных культурных мероприятий: танцевальных вечеров, спектаклей, литературно-музыкальных вечеров, лекций. Там же помещались объявления о проведении польскими организациями съездов, собраний и мероприятий. В прессе нашли отражение события, связанные с работой польских школ в городах Сибири[134 - Алтайское дело. 1916. 23 авг.; Сибирская жизнь. 1919. 11 янв., 1 фев.].
С началом Первой мировой войны развернули свою работу польские организации помощи беженцам. Информация об их деятельности нашла отражение на страницах газет Сибири, где публиковались отчеты организаций, которые занимались оказанием помощи беженцам[135 - Сибирская жизнь. 1914. 26 окт.; 1915. 10 янв., 4 сент., 17 окт.]. Вклад поляков в социально-экономическое развитие Сибири также нашел отражение в прессе Сибири. К примеру, в Томске «Народная газета» сообщала о начале работы в 1918 г. «Сибирско-польского кооператива». В газетах публиковались рекламные объявления фирм, владельцами которых являлись поляки.
На страницах прессы Сибири получили отражение практически все стороны жизни поляков, проживавших в городах края. Недостаток прессы как источника состоит в том, что она отражала в основном жизнь городского общества, информации о жизни поляков в селах и деревнях пресса практически не содержала.
В целом комплекс использованных в данной работе источников представляется достаточным для исследования истории поляков в Западной Сибири в конце XIX – первой четверти XX в. Статистические материалы, делопроизводственная документация, периодическая печать и мемуарная литература дают полное представление о формировании и развитии польской диаспоры в Западной Сибири в конце XIX – начале XX в.
1.3. Методология исследования
Методологической основой нашего исследования является принцип историзма, позволяющий рассматривать польскую диаспору в контексте общеполитических и социально-экономических процессов в Западной Сибири в конце XIX – первой четверти XX в. В работе применяется критический анализ событий и явлений, который обеспечивает сохранение принципа объективности. Принцип объективности представляет большую важность для исторического исследования, т. к. дает возможность автору объективно анализировать социально-экономические и политические особенности развития польской диаспоры в Западной Сибири. Как основной объект исследования польская диаспора Западной Сибири изучается в рамках системного анализа. С помощью системного подхода можно разделить предмет исследования на составные части, что дает возможность изучать польскую диаспору Западной Сибири как составную часть польского народа в целом.
В нашем исследовании использовались следующие методы: сравнительно-исторический, ретроспективный, историко-биографический, статистический и контент-анализ. Одним из широко применяемых средств познания историка является сравнительно-исторический метод. Сравнительно-исторический метод включает в себя несколько ступеней сравнительного анализа: аналогию, выявление сущностно-содержательной характеристики изучаемого. Н. И. Кареев обратил внимание на значение сравнительно-исторического метода для изучения истории соседних стран. Историка могут интересовать и сходства и различия. В первом случае, подчеркивает Кареев, историк пользуется приемами сравнительного изучения для подведения частных случаев под общие формулы, а во втором сравнивает между собой местные разновидности одного и того же процесса для лучшего понимания самобытных черт каждого варианта развития[136 - Кареев Н. И. Теория исторического знания. М., 2010. С. 197–198.].
Сравнительно-исторический метод в нашем исследовании применяется для выявления особых черт польского национального меньшинства в Западной Сибири. Развитие польской диаспоры рассматривается нами на фоне всего сибирского общества конца XIX – начала XX в. Ретроспективный метод заключается в опоре на более высокую ступень развития с целью понимания предыдущей. Данный метод позволяет рассматривать процесс формирования польской диаспоры в Сибири с определенной исторической дистанции, чтобы выявить основные закономерности изучаемого процесса. Наряду со сравнительно-историческим и ретроспективным методами, мы использовали историко-биографический метод, который позволяет всесторонне рассмотреть личность отдельного человека, его вклад в освоение и развитие края. Статистический метод позволил провести исследование демографических процессов, определить численность, профессиональный состав польского населения, роль поляков в развитии экономики.
Сложность избранной темы исследования обусловливает значение социологических методов, в частности контент-анализа[137 - Тернер Р. Контент-анализ биографий // Сравнительная социология: избр. переводы. М., 1995. С. 188.]. Метод контент-анализа позволяет сравнить положение и роль отдельных социальных групп в жизни польской диаспоры. Кроме того, контент-анализ позволяет определить, насколько значительна роль той или иной социальной группы в развитии сибирского общества в целом.
Первостепенную важность для нашего исследования представляет терминологический аппарат, используемый в работе, и теоретико-методологические основы изучения национального вопроса. В советской науке господствовало мнение, что этнические группы имеют материальную основу и существуют независимо от нашего сознания. Многие исследователи решающую роль отводят сознанию. Необходимо отметить, что этносы возникают в течение длительного исторического развития, в ходе которого происходит обособление территориальное, социальное и затем культурное. Необходимо отличать этнические процессы, которые развиваются стихийно, от национальных движений, поскольку нация не является этносом. Национальные движения представляют собой деятельность людей, преследующих политические цели, зарождается национальное движение в эпоху капитализма. Национальное угнетение порождает у дискриминируемой группы стремление к защите своих прав.
Ю. И. Семенов относит нацию и этнос к разным социальным сферам. По его мнению, сущность этнической общности проявляется в этнических процессах: этнической ассимиляции, этническом слиянии, этническом включении и этническом расщеплении. Данные процессы происходят стихийно. Сущность же нации выражается в национальных движениях, которые представляют собой деятельность людей, направленную на достижение политических целей. Национальные движения, в отличие от этнических процессов, автор относит к сфере политики. Нация в этих движениях выступает как политическая сила. Возникновение этноса связывается с переходом от первобытного общества к обществу классовому, а возникновение нации – с появлением индустриального общества в форме капитализма. Нация не является этносом, и наоборот, составляющие ее этносы не представляют собой наций.
Капитализм спонтанно зародился в Западной Европе, где одновременно формировались нации. Единый в экономическом отношении социоисторический организм формировался одновременно как централизованное государство. С образованием единого экономически и политически социоисторического организма возникали его объективные интересы, которые одновременно являлись интересами основной массы людей, входивших в его состав[138 - Семенов Ю. И. Этнос, нация, диаспора // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С. 66–67.].
По мнению Ю. И. Семенова, нация – это особая общественная, прежде всего политическая сила, представляющая собой совокупность людей, объединенных общностью отечества и отстаивающих его интересы, которые являются и их собственными общими интересами [139 - Семенов Ю. И. Национальная политика в императорской России: цивилизованные окраины // Национальная политика в императорской России… С. 64.].
Совокупность индивидов делает нацией наличие одного общего отечества. Люди, составляющие этнос, могут образовать нацию, а могут и не образовать ее. С другой стороны, для людей, живущих в том или ином государстве, оно может быть их общим отечеством, а может и не быть им. Сознание национальной принадлежности включает в себя чувство патриотизма. Формирование сознания и чувства национальной принадлежности происходит под влиянием национальной идеологии и людей, создающих такую идеологию[140 - Там же. С. 59–60.].
Этнос подразделяют на этническое ядро, этническую периферию и этническую диаспору. В настоящее время понятие «диаспора» стало употребляться широко не только по отношению к евреям, но и к любому этносу. Важно отметить, что диаспоры представляют собой этнокультурные образования, не связанные с определенной территорией, но обладающие определенной устойчивостью. Диаспоры на новой родине сохраняют этнокультурную идентичность, с другой стороны, они стремятся, что было характерно и для поляков Западной Сибири, к ускоренной интеграции в принимающее общество. Диаспора представляет собой довольно хрупкий организм и может при определенных условиях прекратить свое существование, зачастую вследствие воздействия государства.
Какие этнические меньшинства являются диаспорой? Физическое рассеяние автоматически не дает нам диаспору. Должно быть нечто большее, например, обостренная память о родине. Меньшинства, «пересаженные» на новую почву, не обязательно остаются диаспорами. Во многих случаях они выбирают между растворением в среде большинства и сохранением культурной отличительности. Необходимо обозначить роль фактора времени. Сообщества трудовых мигрантов дольше сохраняют диаспоральные черты, если они активно пополняются новыми переселенцами – носителями родной культуры[141 - Сафран У. Сравнительный анализ диаспор. Размышления о книге Робина Коэна «Мировые диаспоры» // Диаспоры. 2004. № 4. С. 149–150.].
В. А. Тишков дает определение диаспоры как культурно отличительной общности на основе представления об общей родине и выстроенных на этой основе коллективной связи, групповой солидарности и демонстрируемого отношения к родине. Диаспора – это стиль жизненного поведения, а не этническая реальность. В. А. Тишков различает понятия «диаспора» и «миграция»: первую он считает явлением политическим, а вторую – социальным[142 - Тишков В. А. Исторический феномен диаспоры // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С. 50, 57.]. По его мнению, понятие «диаспора» имеет расширительный смысл, а подавляющая часть членов диаспоры таковыми себя не ощущают, их идентичность связана с другими социальными коалициями – прежде всего с государством проживания и гражданской принадлежностью[143 - Тишков В. А. Увлечение диаспорой (о политических смыслах диаспорального дискурса) // Диаспоры. 2003. № 2. С. 170.].
По мнению В. И. Дятлова, диаспора – это не просто рассеяние некоей этнической группы, она рассматривается автором «как особый тип человеческих взаимоотношений и как специфическая система формальных и неформальных связей, жизненных стратегий и практик, основанных на общности исхода с исторической родины (или представлениях, исторической памяти и мифах о таком исходе), на усилиях по поддержанию образа жизни в рассеянии – в качестве национального меньшинства в иноэтничном принимающем обществе»[144 - Дятлов В. И. Трансграничные мигранты и российское общество: стратегии и практики взаимной адаптации // Евразия: региональные перспективы: сб. материалов Междунар. науч. конф. Новосибирск, 2007. С.139.]. В данном случае диаспора – это не данность, ее возникновение является ответом на вызов времени, места и обстоятельств[145 - Там же.].
В странах вселения диаспоры остаются группами, представляющими меньшинства. В новых местах проживания диаспоры сохраняют свою этнонациональную, а иногда и конфессиональную идентичность и сплоченность. Питаясь примордиальными (эмоциональными, мифологизированными) представлениями о происхождении группы вкупе с рациональными факторами, идентичность и солидарность становятся удвоенно прочным фундаментом, на котором зиждется чувство родства членов диаспоры[146 - Тернер Р. Контент-анализ биографий // Сравнительная социология. С. 188.].
Основным критерием принадлежности к диаспоре является этническая самоидентификация как результат сознательного выбора индивида, поэтому диаспору можно отнести к типу активных систем. В диаспоре выделяются взаимосвязанные подсистемы: социальная, духовная и политическая. Диаспора как социальная подсистема функционирует в рамках обществ различных типов, что накладывает отпечаток на создаваемые ею институты[147 - Государство и диаспоры: опыт взаимодействия. М., 2001. С. 17–19.]. Важным является тезис о становлении в процессе развития диаспоры внутренних механизмов, работающих на ее воспроизводство, обеспечивающих ее саморегуляцию и развитие. К механизмам саморегуляции относятся диаспоральная идеология как система поддержания этнической самоидентификации и деятельность диаспоральных объединений, выполняющих консолидирующие функции[148 - Государство и диаспоры: опыт взаимодействия. М., 2001. С. 19.].
М. А. Аствацатурова называет важнейшие особенности диаспоры: во-первых, диаспора – это национальное меньшинство; во-вторых, это переселенческое национальное меньшинство; в-третьих, в соответствии с коллективным волеизъявлением диаспора желает оставаться национальным меньшинством и сохранять этнокультурную самобытность. Данные свойства обеспечивают общинность диаспоры как этнической группы, которая тождественна соборности этноса. Это позволяет характеризовать диаспору как этническую группу со специфической формой этнокультурного самоопределения, благодаря чему она занимает определенное место в системе национальных отношений[149 - Аствацатурова М. А. Диаспоры: этнокультурная идентичность национальных меньшинств (возможные теоретические модели) // Диаспоры. 2003. № 2. С. 198.].
В современной этнологической науке существуют две тенденции. Первая, основанная на марксистском понимании исторического процесса, абсолютизирует социально-экономический фактор. Деление этноса на социально-экономическую и культурную части отражает всю структуру общества, в котором этнос существует в виде историко-культурных особенностей общества. Этнокультурные признаки предстают перед нами в сложном переплетении с другими признаками, составляя вместе социум. Абсолютизация самодостаточности этноса свойственна другой точке зрения, которая разделяет социально-экономическую и историко-культурную стороны в развитии общества. Ученые, не разделяющие концепции деления общества на социально-экономические формации, не прибегают к типологизации этнических общностей и определению их в качестве системы. Такая точка зрения свойственна западным этнологам[150 - Заринов И. Ю. Термин «этнос» и основные производные от него в отечественной и польской этнологии // Этнографическое обозрение. 1993. № 1. С. 159.].
В нашей работе мы стремились синтезировать современные знания относительно этнического феномена, в том числе относительно феномена диаспоры.
Сложность и многогранность проблем, рассматриваемых в работе, делает необходимым использование разных методов для достижения достоверных результатов исследования. Использование разных методов и приемов позволяет анализировать польскую диаспору Западной Сибири как развивающийся объект.
Изучение истории поляков в Западной Сибири в конце XIX – первой четверти XX в. важно с точки зрения продолжения дальнейших теоретических исследований проблем этносов, наций и диаспор. Результаты нашего исследования позволяют уточнить особенности национальной политики в России в конце XIX – первой четверти XX в. Теоретическое значение исследования состоит в дальнейшей разработке подходов к осмыслению проблемы диаспоры, ее связи с проблемами государственного строительства. Понимание истории как процесса деятельности людей позволяет выявить этапы становления диаспоры, ее развития и условия дальнейшего существования. Проведенные нами исследования истории польского национального меньшинства на территории Западной Сибири помогают установить, является ли компактно проживающая на определенной территории группа диаспорой или нет. Существенное значение имеют вопросы, связанные с изучением национального самосознания и национальной культуры.
Глава 2
Вклад поляков в освоение и экономическое развитие Западной Сибири в конце XIX – первой четверти XX века
2.1. Миграции как фактор формирования польской диаспоры в Западной Сибири. Численность и состав польского населения на территории края
Разделенные в последней трети XVIII в. между Австрией, Пруссией и Россией польские земли стали источником эмиграции поляков. В первой половине XIX в. интеллигенция составляла большинство польской эмиграции. Политические эмигранты, объединенные идеей возрождения польского государства, устанавливали и поддерживали связи друг с другом. В 1840-е годы во Франции и США появились первые полонийные организации. Понятие «полония» означает единение всех поляков и лиц польского происхождения. С последней трети XIX в. и до Второй мировой войны преобладала уже экономическая эмиграция, состоявшая из рабочих и крестьян[151 - Бобрик М. Н. Полония и ее пути во времени и пространстве // Межрасовые и межнациональные отношения в Европе и Америке. XIX–XX вв. М., 1996. С. 118–119.]. На рубеже XIX–XX вв. волна эмиграции из польских земель постоянно возрастала. Среди причин роста эмиграции определяющим было недоразвитие промышленности, а наивысшей точки эмиграционная волна достигла в начале XX в.
В качестве основных и наиболее распространенных причин массового выезда людей со своей родины называются экономические, религиозные и политические обстоятельства. Экономическая эмиграция может быть добровольной (колонизация или освоение новых территорий) и вынужденной (безработица, низкий уровень жизни). В случае религиозной и политической эмиграции под угрозой сама жизнь людей, и эмиграция носит принудительный характер. Экономические мигранты имеют неограниченные возможности для связей с материнским этносом (взаимные поездки, финансовая помощь родным и близким). Они имеют право на возвращение на родину[152 - Мелконян Э. Л. Диаспора в системе этнических меньшинств (на примере армянского рассеяния) // Диаспоры. 2000. № 1–2. С. 9–11.].
Во второй половине XIX в. в России, в том числе в Царстве Польском, начался промышленный переворот. В 1870–1880 гг. в результате промышленной революции по уровню механизации, организации и производительности труда текстильная промышленность Лодзи, а также тяжелая промышленность Домбровского бассейна вышли вперед по отношению к общероссийскому уровню индустриализации. Наблюдался непрерывный рост экспорта промышленной продукции из Царства Польского в другие регионы России, что способствовало хозяйственному сближению польских земель с Россией[153 - Каппелер А. Россия – многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 2000. С. 224.]. Все большее число поляков покидало Царство Польское и переезжало во внутренние губернии России. Накануне Первой мировой войны Петербург являлся четвертым – после Варшавы, Лодзи и Вильно – городом империи по сосредоточению польского населения[154 - Бухарин Н. И. Российско-польские отношения в XIX – первой половине XX в. // Вопросы истории. 2007.№ 7. С. 6.].
На территории России Царство Польское было единственным местом, откуда эмиграция носила массовый характер. Эмиграция в Западную Европу и Северную Америку составляла до 20 % населения[155 - Федосова I Ф. Крестьянство Польши и национальное самосознание (1850–1900 гг.) // Нация и национальный вопрос в странах Центральной и Юго-Восточной Европы во второй половине XIX – начале XX в.М., 1991. С. 81.]. Всего в течение 1900–1914 гг. с территории Царства Польского выехали примерно 800 тыс. человек. Из стран Европы основной поток польских переселенцев шел в Германию. За океан переселение шло в основном в США, Бразилию и Аргентину. На этнически русские территории в это время переселились более 200 тыс. человек[156 - Buszko J. Historia Polski. 1864–1948. Warszawa, 1989. S. 122.]. Переселение вглубь России происходило из восточных губерний Царства Польского, Виленской и Гродненской губерний. Среди переселенцев преобладали интеллигенция, рабочие и ремесленники[157 - Groniowski К., Skowronek J. Historia Polski. 1795–1914. Warszawa, 1987. S. 324.]. С другой стороны, рост миграции в Сибирь, в том числе переселенцев из западных губерний России, определялся стремлением правительства страны содействовать демографическому росту Сибири[158 - Ламин В. А., Сташкевич Н. С. Предисловие. Проблемы изучения истории Белорусской диаспоры в Сибири // Белорусы в Сибири. Новосибирск, 2000. С. 7.]. Таким образом, польское население Западной Сибири формировалось в результате миграций как добровольных, так и принудительных.
Историю поляков в Западной Сибири в конце XIX – первой четверти XX в. можно разделить на три периода. Первый мы датируем концом XIX в. – 1914 г. В первой половине и середине XIX столетия в составе польского населения Сибири преобладали политические ссыльные и их потомки, т. к. в XIX в. политических ссыльных и каторжан в большинстве своем направляли именно в Сибирь. В 1890-е годы и вплоть до начала Первой мировой войны Сибирь оставалась местом ссылки, но среди поляков, проживавших в этот период в Сибири, уже преобладали добровольные переселенцы. Как справедливо отметила Э. Качинска, Сибирь утрачивала характер «огромной тюрьмы» и становилась краем, где проживали свободные поселенцы[159 - Kaczynska Е. Syberia: najwieksze wiezienie… S. 43.]. Накануне массового добровольного переселения поляков в Сибирь, которое началось в 1890-е годы в крае, по оценкам польских исследователей, проживали примерно 38–40 тыс. поляков. До восстания 1863 г. в Сибири проживали 14 тыс. поляков, после восстания в период с 1863 по 1872 гг. были сосланы еще 24 тыс. человек[160 - Недзелюк T. Г. На пути к гражданскому обществу… С. 46.].
Основным источником для определения численности и состава польского населения в регионе на рубеже XIX–XX вв. являлись переписи населения. Согласно Первой всеобщей переписи 1897 г., некоренное нерусское население Сибири составляло 221 тыс. человек[161 - Азиатская Россия. T. 1. С. 67.]. Из них поляков было 29 177 человек, что составляло 0,6 % населения Сибири[162 - Kaczynska Е. Polacy w spolecznosciach syberyjskich (1815–1914). Zagadnienia demograficzno-socjologiczne// Syberia w historii… S. 256.]. В 1909 г. доля польского населения в Сибири составляла 0,5 %, в Степном крае – 0,1 %.
Численность католиков по переписи 1897 г. составляла в Сибири 35 151 человек. К этому времени их доля в населении Сибири и Средней Азии была 0,4 % населения. Вследствие переселения в Сибирь белорусов, литовцев и поляков численность католиков к началу 1911 г. в Сибири достигла 89 973. Всего к этому времени за Уралом проживало 119 790 католиков, что составляло 0,6 % населения. Доля поляков среди католиков Сибири составляла более 80 %[163 - Любимов П. П. Религии и вероисповедный состав населения. С. 200–242.], по данным польского историка М. Яника – 95 %[164 - JanikМ. Dzieje Polakоw… S. 430.].
Из всех поляков, проживавших в Сибири, к моменту переписи 1897 г. 20 441 человек (70 %) являлись сельскими жителями. Городское население составляло 8736 человек, или 30 %. Значительное преобладание сельского населения среди поляков в Сибири 3. Лукавский объясняет тем, что среди местных поляков в XIX в. главный контингент составляли ссыльные, которых направляли в деревню, где местные власти предоставляли им возможность завести свое хозяйство. Таким образом, многие из ссыльных поляков оставались после отбытия срока в сибирской деревне[165 - Lukawski Z. Ludnosc polska… S. 75–76.].
В Западной Сибири (Томская, Тобольская губернии и Акмолинская область), по данным переписи 1897 г., проживали 13 264 поляка. Из них, по подсчетам В. А. Зверева, в городах проживали 4485 человек (33,8 %), а в селе – 8789 (66,2 %)[166 - Население Западной Сибири в XX веке. Новосибирск, 1997. С. 150.].
В целом в 1897 г. городское население в Сибири составляло 6,2 %. В Западной Сибири доля городского польского населения была в 1897 г. несколько выше по сравнению с данными по краю в целом, а удельный вес польского населения в городах края был больше, чем в сельской местности. Так, в городах Западной Сибири в 1897 г. на 1 тыс. человек приходилось 15,5 поляка, а в селе – только 2,3[167 - Население Западной Сибири в XX веке. Новосибирск, 1997. С. 150.].
В городах Сибири поляки являлись третьей по численности группой населения после русских и евреев, их доля составляла 1,7 %, а в пяти городах Сибири (Тюмени, Ишиме, Кургане, Тюкалинске, Минусинске) они оказались на втором месте и на третьем – в 16 городах региона[168 - Очерки истории белорусов в Сибири в XIX–XX вв. Новосибирск, 2002. С. 113.].
Таким образом, доля поляков, проживавших в городах, в несколько раз превышала среднесибирский показатель. Тем не менее, большинство поляков в Западной Сибири в конце XIX в. проживало в сельской местности, а не в городах. Т. Г. Недзелюк обращает внимание на то, что ниже всего удельный вес католиков-горожан в 1897 г. был в Томской губернии, а выше всего – в Акмолинской области. Данное явление объясняется тем, что переселенцы начала XX в. в основной массе были свободны в выборе места жительства, а переселенцы в XIX в. расселялись по деревням под надзор полиции[169 - Недзелюк Т. Г.. На пути к гражданскому обществу… С. 32.].
Городское население в Сибири в 1897 г. составляло 6,2 %, в начале 1914 г. – 10,8 %. Гендерный состав населения Сибири в течение долгого времени характеризовался значительным перевесом в пользу мужчин. В сибирских городах мужчины составляли 52–55 % жителей. В деревнях наиболее освоенной юго-западной части Сибири к концу XIX в. наблюдался небольшой перевес в пользу женщин[170 - Зверев В. А. Население // Историческая энциклопедия Сибири. Т. II. С. 435.].
По переписи 1897 г. в Западной Сибири больше всего поляков проживало в Томской губернии. К этому времени численность польского населения в Томской губернии достигала 6387 человек, из них мужчины составляли подавляющее большинство (65,8 %). В городах Томской губернии проживали 1665 поляков (26 %), а в селах – 4722 (74 %). Доля польского населения в губернии составляла 0,3 %, а в городах была выше – 1,3 %. За год до переписи, в 1896 г., в Томской губернии проживали 9376 человек католического вероисповедания. Из них сельское население составляло 6327 человек, или 67,5 %. В следующем, 1897 г., численность католиков в Томской губернии снизилась и составляла 8973 человека[171 - Любимов П. П. Религии и вероисповедный состав населения. С. 241.].
Из городов Томской губернии в 1896 г. больше всего католиков проживали соответственно в Томске, Барнауле, Каинске, Мариинске. В Томске численность католиков по переписи 1897 г. составляла 1653 человека[172 - Сибирский торгово-промышленный и справочный календарь на 1899 г. Томск, 1899. С. 99.]. Таким образом, поляки, которых в Томске по переписи было 1184 человека, составляли 71,6 % католиков города, в Каинске проживали 200 поляков, в Мариинске – 136[173 - Скубневский В. А. Польское население Сибири по материалам переписи 1897 года // Польская ссылка в России XIX–XX веков: региональные центры. Казань, 1998. С. 171.].
Данные 1896 г. подтвердились в результате переписи 1897 г. Названные четыре города являлись основными центрами в Томской губернии, где проживали поляки. В полосе вдоль Сибирской железной дороги на станции Камышенка, в деревне Кривощеково, на пристани Обь проживали в 1897 г. 36 поляков, из них 28 мужчин и 8 женщин[174 - Патканов С. Статистические данные… Т. II. С. 166.]. В Нарыме не проживало ни одного католика, в Бийске и Колывани численность католиков была минимальной.
В 1904 г. в Мариинске доля поляков в населении составляла 8 %, в Томске и Новониколаевске – 3 %, в Каинске – 2,3 %[175 - Города России в 1904 году / Центр, стат. комитет МВД. СПб., 1906. С. 378.]. В остальных городах губернии доля польского населения составляла не более 1 %. По данным H. М. Дмитриенко, доля польского населения в Томске на протяжении периода с 1880 по 1912 гг. практически не менялась. В 1880 г. поляки составляли 3,1 % населения Томска, в 1897 г. – 2,5 %, в 1912 г. – 2,8 %[176 - Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск в XIX – первой трети XX века: управление, экономика, население. Томск, 2000. С. 121.]. По переписи 1897 г. в Томске проживали 1184 поляка, а в 1912 г. их численность выросла до 2704 человек. Для сравнения: в 1880 г. численность поляков в Томске составляла 429 человек. Корреспондент журнала «Slowo» оценивает их численность в городе в 1903 г. примерно в 5 тыс. человек[177 - Kraj. 1903. № 40. S. 14.]. Эти данные нам представляются сильно завышенными.
Значительно меньше по численности была польская диаспора Барнаула. По данным переписи 1897 г., в Барнаульском уезде проживало 396 католиков, из них 218 поляков, а в 1904 г. в Барнауле проживало 482 католика[178 - Скубневский В. А. Поляки на Алтае (XIX – начало XX века) // Польская интеллигенция в Сибири XIX–XX вв. Красноярск, 2007. С. 72; Недзелюк Т. Г. Римско-католическая церковь… С. 148.]. Данные на 1913 год разнятся. Так, по данным Центрального статистического комитета, в Барнауле проживали 59 поляков, по данным местных властей – 505. По Каинску данные ЦСК – 140 человек, а по данным местных властей – 187[179 - Нам И. В. Национальные меньшинства Сибири и Дальнего Востока в условиях революции и Гражданской войны (1917–1922 гг.): дис. д-ра ист. наук. Томск, 2008. Ч. II. С. 886.].
В 1908 г. в городах губернии католики занимали третье место после православных и евреев. Наиболее крупными были колонии католиков в Томске, Новониколаевске, Мариинске, Каинске, Барнауле[180 - Ведомость № 2 // Обзор Томской губернии за 1908 год. Томск, б. г.]. Таким образом, мы видим, что примерно через десять лет после переписи 1897 г. к четырем городам (Томск, Барнаул, Каинск и Мариинск), являвшимся главными центрами концентрации польского населения, прибавился Новониколаевск. В Новониколаевске численность поляков, эстонцев, латышей и литовцев в период с 1908 по 1914 г. колебалось на уровне двух-трех тысяч. Наименьший показатель приходится на 1908 г. – 1763 человек, что составляло 3,8 % населения города, наибольший на 1914 г. – 3562 человек (4,7 %)[181 - Весь Новониколаевск… С. 30.].
В Сибири центрами концентрации польского населения являлись губернские города. В 1910 г. из городов Тобольской губернии наиболее крупная группа поляков находилась в Тобольске – 874 человек (4,1 %). В городах Томской губернии в Томске насчитывалось 3916 (3,6 %) поляков, Новониколаевске – 1965 (3,7 %), в Енисейской губернии в Красноярске – 5958 (8,7 %), в Иркутской губернии в Иркутске – 2952 (3,9 %). В Новониколаевске поляки составляли 95,1 % католического населения города[182 - Города России в 1910 году. СПб., 1914. С. 1030–1033.]. Таким образом, доля поляков в населении губернских и областных центров Западной Сибири (Томск, Тобольск и Омск) в конце XIX – начале XX в. находилась на уровне 2–3 %.
В 1911 г. больше всего католиков проживало в Томске, Новониколаевске, Мариинске, Барнауле, Боготоле, Тайге и Каинске, а меньше всего в Колывани – 8 человек. Таким образом, к 1911 г., по сравнению с 1897 г., в Западной Сибири появились новые города (Новониколаевск, Боготол и Тайга), численность польского населения в которых была довольно значительной (прил. 1). Представляют интерес данные по Нарыму, где в это время проживало 40 католиков, но это были исключительно мужчины. Вероятно, католическое население Нарыма составляли только ссыльные и чиновники, прибывшие в город по делам службы.
В 1896 г. из округов Томской губернии больше всего католиков проживало в Каннском округе – 3381 человек, в Томском – 1772, и Мариинском – 1002[183 - Ведомость № 3 // Обзор Томской губернии за 1896 год.]. По данным переписи 1897 г. доля поляков составляла: в Каинском округе – 1,04 %, в Томском – 0,97 % и Мариинском – 0,91 %. Меньше всего поляков проживало на Алтае, на территории Бийского и Змеиногорского округов (по 0,02 % в каждом из них)[184 - Первая Всеобщая перепись… T. LXXIX: Томская губерния. СПб., 1904. С. X–XII.].
В 1908 г. по уездам Томской губернии католическое население было распределено следующим образом. Больше всего католиков проживало на территории следующих уездов: Томского, Мариинского, Каинского, меньше всего – на территории Барнаульского, Бийского и Кузнецкого[185 - Ведомость № 2 // Обзор Томской губернии за 1908 год.]. В 1911 г. выросло число католиков в Барнаульском и Змеиногорском уезде, а в Бийском уезде их насчитывалось всего 22 человека[186 - Ведомость о составе населения Томской губернии по вероисповеданию за 1911 год // Обзор Томской губернии за 1911 год.].
Касаясь сословного состава польского населения Томской губернии, заметим, что обращает на себя внимание сравнительно большая доля дворян среди поляков. В то же время доля крестьян среди польского населения Томской губернии была ниже, чем среди русского населения. Так, потомственные дворяне среди поляков составляли 10,8 %, личные – 4,2 %. Среди русских потомственные дворяне составляли 0,1 %, личные – 0,4 %. Доля мещан среди поляков составляла 19,7 %, а среди русских – 7,6 %. Доля крестьян среди поляков – 63,4 %, а среди русских – 90 %[187 - Первая Всеобщая перепись… T. LXXIX. С. XVII.]. В целом по Сибири в городском польском населении мещане составляли 31,2 %, дворяне – 28,8 %, крестьяне – 26,1 %, купцы – 1,1 %. Для сравнения: среди всех горожан Сибири дворяне составляли 6,6 %[188 - Скубневский В. А. Польское население Сибири… С. 173.].
Среди тех, кто владел польским языком, католики составляли 97,3 %, православные – 2,4 % и протестанты – 0,3 %. В целом по Сибири католиками являлись 96 % поляков края[189 - Там же. С. 172.]. По уровню грамотности католики уступали протестантам и иудеям, но численность грамотных среди католиков была выше, чем среди православных. Больше всего грамотных насчитывалось среди протестантов (69 %), среди католиков грамотные составляли 38,5 %, среди православных – 10,3 %[190 - Первая Всеобщая перепись… T. LXXIX. С. XXI.]. Грамотными среди поляков Томской губернии являлись 2719 человек, или 43,7 % польского населения губернии. Среди мужчин польской национальности грамотных было 47 %, среди женщин – 37,3 %. Среди жителей городов грамотных было гораздо больше, чем среди жителей сельской местности. Так, среди поляков, проживавших в городах, грамотных было 65,8 %, а среди сельского польского населения – 36 %[191 - Там же. С. 76–96.]. Общий процент грамотности в Сибири по переписи 1897 г. составлял 12,4 %[192 - История Сибири. Т. 3: Сибирь в эпоху капитализма. Л., 1968. С. 368.].
Анализ семейного положения поляков, проживавших в Томской губернии в 1897 г., показывает, что не состоявших в браке среди них было 2997 человек (47 %), а семейных – 2824 (44,2 %). Среди мужчин доля состоявших в браке была 45 %, среди женщин – 42 %. Вдовы и вдовцы составляли 546 человек (8,5 %), разведенных было всего 11 человек (10 мужчин и одна женщина)[193 - Первая Всеобщая перепись населения… T. LXXIX. С. 132–133.].
По месту рождения переселенцы, проживавшие в 1897 г. в Томской губернии, происходили: из Варшавской губернии – 880 человек, Сувалкской – 704, Петроковской – 644, Седлецкой – 489, Ломжинской – 327, Радомской – 291, Плоцкой – 191, Люблинской – 177[194 - Там же. С. XXXVII.].
Большой интерес представляют данные о движении католического населения по городам и уездам Томской губернии. За 11 лет, с 1896 по 1908 г. (нет данных за 1898–1899 гг.), католиками Томской губернии было заключено 1367 браков. Количество родившихся составило 5679 человек, мальчиков родилось на 169 больше, чем девочек. Всего за период с 1 896 по 1908 г. католическое население Томской губернии выросло на 3147 человек. Наименьший прирост наблюдался в начале периода. Так, за 1896 г. прирост составил 51 человек, за 1897 г. – 123, а наибольший прирост наблюдался в 1903 г. – 530 человек и 1908 г. – 469. Количество умерших составило 2530 человек, причем смертность среди мужчин была выше почти в два раза (прил. 5). Для сравнения уровня смертности среди польского населения по разным регионам края: по данным В. Е. Клячкина, в Омске в 1913 г. мужская смертность в два с половиной раза превышала женскую[195 - Клячкин В. Е. Естественное движение населения города Омска по параллельным данным за 1913, 1916, 1923–1926 гг. Омск, 1928. С. 36.].
В 1896 г. по приросту населения католики превосходили лютеран и магометан (численность последних вообще сократилась), зато уступали евреям[196 - Ведомость № 3 // Обзор Томской губернии за 1896 год.]. В 1897 г. католики составили 0,3 % родившихся в Томской губернии[197 - Ведомость № 3 // Обзор Томской губернии за 1897 год.]. В 1907 г. католическое население Томской губернии выросло на 218 человек. По данному показателю католики опережали лютеран и евреев (111 и 199 человек соответственно), но уступали магометанам, численность которых выросла на 268 человек[198 - Ведомость № 3 // Обзор Томской губернии за 1907 год.]. Большой интерес представляют сравнительные данные по крещениям в костеле Омска. С другой стороны, по подсчетам Т. Г. Титовой, больше всего обрядов крещения в Омском костеле произошло в 1909 и 1911 гг., а именно 816 и 656. В годы Гражданской войны в 1918 г. в Омском костеле состоялось 618 обрядов крещения, в 1919 г. – 646[199 - Титова Т. Г. Омская католическая община за 70 лет (1860-1930-е гг.) // Исторический ежегодник. 1999. Омск, 2000. С. 81.].
Половой состав переселенческого населения в Сибири характеризовался перевесом в пользу мужчин. В городах Сибири мужчины составляли в среднем 52–55 % жителей[200 - Зверев В. А. Население. С. 435.]. Половозрастной состав польского населения Сибири в конце XIX – начале XX в. определялся его пришлым характером. Таким образом, преобладание мужского населения среди поляков в Сибири было еще более явным. По данным статистического комитета в 1889 г. в Томске проживали 1037 поляков, среди них мужчин насчитывалось 732 человека, женщин – 305[201 - Адрианов А. В. Г. Томск в прошлом и настоящем. Томск, 1890. С. 13.].
Как свидетельствуют данные переписи 1897 г., большинство среди поляков составляли мужчины в возрасте до 30 лет. Поляков-мужчин, по данным этой переписи, в Сибири было 72 %, т. е. в 2,6 раза больше, чем женщин. По данным Ю. М. Гончарова среди польского населения городов Западной Сибири в Тобольской губернии мужчины составляли 61,3 %, женщины – 38,7 %, а в Томской губернии мужчин было 62,2 %, женщин – 37,8 %. Меньше всего польских женщин проживало в Восточной Сибири. Так, самый низкий процент женщин в составе польского населения оказался в Якутии – 16 %, в Забайкальской и Иркутской губерниях – 25 %, в Енисейской губернии – 26,1 %. В то время как в губерниях Западной Сибири процент польских женщин был выше: в Томской губернии – 34 %, Тобольской – 36 %[202 - Гончаров Ю. М. Польская семья в городах Западной Сибири во второй половине XIX – начале XX в. // Процессы урбанизации в Центральной России и Сибири: сб. статей. Барнаул, 2005. С. 102.].
Мужское население составляло большинство как среди сельских, так и среди городских жителей. В городе мужчин насчитывалось 1631 человек (53,5 %), среди жителей села – 3608 (57 %). По переписи 1897 г. среди поляков на 1 тыс. мужчин в Тобольской губернии приходилось 749 женщин, в Томской губернии – 571. В 1908 г. в Томской губернии из 30 664 католиков мужчины составляли 52,4 %[203 - Ведомость № 2 // Обзор Томской губернии за 1908 год.].
В Тобольске по переписи 1897 г. поляки находились на третьем месте после евреев и татар, но преобладание мужчин среди польского населения Сибири создавало трудности при создании семьи. У поляков и немцев в Сибири чаще были распространены смешанные браки, только чуть больше трети браков поляков в Сибири были национально однородными. Низкий уровень национально однородных браков среди поляков Сибири объясняется преобладанием мужчин среди польского населения края[204 - Гончаров Ю. М. Польская семья… С. 107.].
Ю. М. Гончаров отмечает, что польские дворяне чаще создавали сословно однородные браки, чем православные. Так, из вступивших в брак дворян-католиков в 1898–1901 гг. в Тобольской губернии на дворянках женились 54,5 %. Данный факт автор объясняет тем, что среди польских дворян Сибири подавляющее большинство составляли потомственные дворяне[205 - Там же. С. 106.].
