скачать книгу бесплатно
Это имело своим следствием сокращение фондоотдачи. За 15 лет рентабельность промышленных предприятий снизилась почти в два раза[194 - Научный доклад Института экономики АН СССР «Отдача основных производственных фондов, тенденции, народнохозяйственное последствие и пути ее повышения» // ГАРФ. Ф.1546. Оп.142.1983. Д. 7. Л. 22–89.]: с 22 % в 1970 г. до 12 % в 1985[195 - Народное хозяйство СССР в 1974 г. М., 1975. С. 741; Народное хозяйство СССР. 1922–1982. Юбилейный статистический ежегодник. М.,1982. С. 552; Народное хозяйство СССР в 1985 г. М., 1985. С. 550.].
Падение фондоотдачи промышленности могло быть еще более значительным, если бы после 1965 г. цены на промышленную продукцию не росли быстрее, чем на сельскохозяйственную, в результате чего в 70-е годы сельское хозяйство снова, как и при И. В. Сталине, стало приобретать убыточный характер[196 - Тюрина А.П. Социально-экономическое развитие советской деревни. 1965–1980 гг. М., 1982.].
«Хроническая нехватка у государства финансовых средств, – отмечают исследователи, – стимулировала расширение производства и продажи спиртных напитков и экспорта природных ресурсов»[197 - Сигов В.И., Смирнов A.A. Теневая экономика: генезис, современные тенденции. Стратегия и тактика вытеснения из национального хозяйства России. Учебное пособие. СПб., 1999. С. 41–42.]. По некоторым данным, к 1985 г. алкогольные напитки давали 10–15 % всех денежных поступлений в бюджет страны[198 - Народное хозяйство СССР в 1985 г. Статистический ежегодник. М., 1986. С. 559; Торговля СССР. Статистический сборник. М., 1989. С. 128.]. Одновременно с 16 % в 1970 г. до 54 % в 1985 г. увеличилась доля топлива и электроэнергии в советском экспорте[199 - Народное хозяйство СССР в 1974 г. Статистический ежегодник. М., 1975. С. 772; Народное хозяйство СССР в 1985 г. Статистический ежегодник. М., 1986. С 575.].
«Если очистить экономические показатели роста от влияния этих факторов, – отмечал в 1987 г. М.С. Горбачев, – то получится, что на протяжении четырех пятилеток мы не имели увеличения абсолютного прироста национального дохода, а в начале 80-х гг. он стал даже сокращаться»[200 - Правда, 1988.19 февраля. С. 2.].
На самом деле прирост национального дохода все-таки имел место, о чем свидетельствуют приведенные выше натуральные данные о динамике промышленного производства. Однако они рисуют гораздо более скромную картину, чем стоимостные показатели.
Называя факторы фиктивного роста национального дохода, М.С. Горбачев умолчал о денежной эмиссии, которая вела к обесцениванию рубля и росту цен. По его же словам, «за 1971–1985 гг. количество денег в обращении выросло в 3,1 раза при увеличении производства товаров народного потребления в 2 раза»[201 - Правда, 1987. 26 июня. С. 5.].
В чем причина провала экономической реформы 1965 г., а значит, и зарождения кризисных явлений в советской экономике? Вокруг этого вопроса идут горячие споры.
В годы перестройки получила распространение версия, согласно которой главным фактором торможения советской экономики была гонка вооружений. Некоторые авторы утверждают, что именно она привела Советский Союз к экономической, а затем и политической катастрофе[202 - Петраков Н.Я. Русская рулетка. Экономический эксперимент ценой 150 млн. жизней. М., 1998. С. 94.].
Не отрицая, что отвлекаемые на оборону средства сдерживали развитие экономики, в то же время необходимо отметить, что конкретные и обоснованные данные на этот счет до сих пор отсутствуют.
Нельзя же всерьез принимать утверждение И.Б. Быстровой и Г.Е. Рябова, которые пишут, будто бы «в 1989 г. на оборону страны было направлено 485 млрд. руб.», 52 % ВНП и 73 % произведенного национального дохода[203 - Быстрова И.Б., Рябов Г.Е. Военно-промышленный комплекс СССР // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 2. Агония и крах сталинизма. М., 1997. С. 206.]. Чтобы понять нелепость этих цифр, достаточно отметить, что в 1989 г. все государственные расходы составляли 483 млрд. руб.[204 - Народное хозяйство СССР в 1990 г. Статистический сборник. М., 1991. С. 16.].
Невозможно согласиться и с Д.А. Волкогоновым, который без всяких доказательств писал: «Из каждого рубля государственного бюджета (разумеется, официально опубликованного) на военные нужды шло около 70 копеек». Иначе говоря ВПК поглощал 70 % всех государственных расходов[205 - ВолкогоновД.А. Семь вождей. Кн. II. М., 1998. С. 164.]. Такого не было даже в годы Великой Отечественной войны[206 - Дьяченко В.П. История финансов СССР. 1917–1950 гг. М., 1978. С. 384.].
Более скромный характер имели данные, введенные в свое время в оборот ЦРУ. Однако после краха СССР эксперты ЦРУ вынуждено было признать, что и эти данные были преувеличены[207 - Шлыков В.В. Что погубило Советский Союз? Американская разведка о советских военных расходах // Международный фонд информационных технологий (МФИТ). 2001. (http://www.mfit.ru/defensive/vestnik/vestnik8.htnnl и…_2 html)].
Оригинальное объяснение дает Е.Т. Гайдар. По его мнению, административно-командная система могла успешно развиваться, пока город жил за счет деревни. Исчерпание этого резерва имело своим следствием замедление темпов развития промышленного производства[208 - Гайдар Е.Т. Дни поражений и побед. С. 31–34.]. Отмеченный фактор действительно оказывал влияние на развитие советской экономики (это касается и материальных, и трудовых ресурсов). Но в свое время с такой же проблемой сталкивались все страны, осуществлявшие переход от аграрной экономики к индустриальной. Почему же в них сокращение удельного веса аграрного сектора не повлекло за собою замедления темпов развития промышленности?
По мнению В. Попова, плановая экономика способна дать эффект только в момент создания производственных мощностей, затем наступает период физического и морального старения основных фондов, возникает необходимость их обновления. В рамках рыночной экономики это происходит в результате гибели одних, перестройки других и возникновении третьих предприятий. Плановая экономика с государственной собственностью на это неспособна. Поэтому происходит падение темпов развития, снижение фондоотдачи и как следствие этого – гибель всей экономики[209 - Попов В. Почему снижались темпы роста советской экономики в брежневский период? // Неприкосновенный запас. 2007. № 2(52). С. 64–76.].
В этой концепции тоже есть рациональное зерно. Но она не объясняет главного: почему в 20 – 30-е годы административно-командная система смогла мобилизовать свои возможности для создания промышленности, а в 60 – 70-е годы оказалась неспособна подобным же волевым способом произвести ее модернизацию?
Широко распространено мнение, что главная причина всех неудач в советской экономике кроется в том, что реформа 1965 г. оказалась незавершенной. Согласно этому мнению, после «пражской весны» руководство КПСС отказалось от начатых им перемен[210 - Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991 гг. Новосибирск,2000. С. 333.]. «Отказ от проведения экономической реформы, – утверждает Р. Г. Пихоя, – был зафиксирован решениями декабрьского Пленума ЦК КПСС 1969 г.»[211 - Там же.].
Однако ничего подобного нет ни в опубликованном сообщении о декабрьском Пленуме ЦК КПСС 1969 г.[212 - Информационное сообщение о Пленуме ЦК КПСС // Правда, 1969. 16 декабря.], ни в архивных материалах этого пленума[213 - Пленум ЦК КПСС 15 декабря 1969 г. Стенографический отчет // РГАНИ. Ф.2.Оп. З.Д. 173.]. Более того, выступая на нем, Л.И. Брежнев специально отмечал, что в 1969 г. перевод предприятий на новую систему хозяйствования продолжался[214 - Там же. Л. 16об.].
В свою очередь, существует мнение, что главная причина замедления темпов экономического развития нашей страны, а затем и охватившего ее кризиса заключалась в том, что еще в 50-е годы началось демонтирование командной системы, в результате чего возникла разбалансированность экономики, чему еще более способствовала реформа 1965 г.[215 - Ханин Г.И. Десятилетие триумфа советской экономики. Годы пятидесятые // Свободная мысль – XXI. 2002. № 5. С. 72–89.]
Характеризуя эту реформу, В.Селюнин и Г. Ханин пишут: «Оптовые цены на продукцию по-прежнему устанавливались в директивном порядке. Между тем предприятия стали работать от прибыли. А ее можно получить как за счет снижения себестоимости, так и путем завышения цен. Добавочный стимул к такому завышению сработал безотказно: неучтенный, скрытый рост оптовых цен, к примеру, на продукцию машиностроения достиг в пореформенной пятилетке 33 против 18 процентов в предшествующем пятилетии…
В итоге реформа скорее разладила старый хозяйственный механизм, чем создала новый»[216 - Селюнин В., Ханин Г Лукавая цифра II Новый мир. 1987. № 2. С. 194.].
Необходимо обратить внимание еще на одно обстоятельство. Нацелив предприятия на то, чтобы они работали от прибыли, авторы реформы оставили открытым вопрос: а что делать с убыточными предприятиями? Поскольку объявление их банкротами исключалось, государство вынуждено было брать на себя их поддержание. Это достигалось двумя путями: за счет ежегодно устанавливаемых нормативов отчисления прибыли и дотаций из бюджета. С помощью этого государство изымало часть прибыли, получаемой рентабельными предприятиями, в пользу нерентабельных, что лишало «экономическую реформу» смысла.
Наконец, нельзя не учитывать, что именно реформа 1965 г. стимулировала развитие теневой экономики.
Прежде всего, это касается приписок. В свое время особую известность получили приписки хлопка в Узбекистане[217 - Гдлян Т.Х., Иванов Н.И. Кремлевское дело Ростов-на-Дону, 1994. Иванов Н.И. Следователь из провинции. М., 1995.]. Но они существовали во всех «хлопковых республиках»[218 - Власов С. О тех, кто не молчал // Совершенно секретно. 1989. № 4. С. 18–19.]. Получили они распространение и в других отраслях сельского хозяйства, а также в строительстве[219 - Второй съезд народных депутатов СССР // Известия. 1989. 24 декабря (А.Я. Сухарев).], в промышленности[220 - Головнин С., Шохин. А. Теневая экономика: за реализм оценок // Коммунист. 1990. № 1. С. 54.], на транспорте[221 - Кулигин Г. «Давайте работать честно!», или Исповедь директора автотранспортного предприятия // Правда, 1988. 9 апреля.], в сфере услуг[222 - Азар В. Двойной счет: о гостиничной «броне», расчетном часе и табличке «Свободных мест нет» // Известия. 1986. 17 апреля. Худяков Т. По ту сторону барьера // Там же. 1986. 24 августа.] и культуры[223 - Питецкая О. Как «липу» корчевать // Советская Россия. 1986. 4 мая.].
Как отмечал в 1986 г. председатель Комиссии народного контроля РСФСР В.Ф. Кононов, приписки «стали прозой жизни, их обнаруживали четыре из пяти проверок»[224 - Лысенко В. Обман: председатель КНК РСФСР В.Ф Кононов о борьбе с приписками // Советская Россия. 1986. 26 октября.]. «Больше или меньше, – констатировал в 1987 г. заместитель начальника ЦСУ СССР A.B. Невзоров, – но приписывают всюду»[225 - Комсомольская правда. 1987. 3 июля.].
Некоторое представление о динамике приписок дает хлопковая афера. Если взять в качестве нормы 35 % выхода волокна из хлопка-сырца, мы получим следующую картину: 1956–1960 гг. – приписки составляли 5,2 %, в 1961–1965 гг. 7,7 %, в 1966–1970 гг. 3,1 %, в 1971–1975 гг. – 8,3 %, в 1976–1980 гг. – 14,3 %, в 1981–1985 гг. – 16,9 %[226 - Хлопководство. 2 изд. М., 1983. С. 98. Народное хозяйство СССР в [1956–1985] году. Статистический сборник. М., 1957–1986.].
Сделанная попытка определить общий объем приписок, в том числе за счет искусственного завышения цен, позволяет утверждать, что к 1988 г. они достигали 150 млрд. руб.[227 - Островский A.B. Куда ведет хлопковая нить // Связист. Л., 1990. 26 марта], или же 10 % валового общественного продукта[228 - Народное хозяйство СССР в 1988. С. 12.].
Наряду с приписками получило распространение такое явление, как сокрытие экономических ресурсов и связанное с этим развитие теневого производства.
В 1988 г. на страницах журнала «Коммунист» была опубликована статья Б. Виноградова «Проверка из космоса», из которой явствовало, что в помощью космической съемки на просторах Советского Союза удалось обнаружить «наличие объектов (поля, вырубки и т. п.)», которых не было на картах. Так, в Астраханской и Ростовской областях, а также в Краснодарском крае площадь неучтенных полей составляла от 6 до 12 %, а в Калмыкии вдоль Черноземельного канала площадь «инициативного орошения» достигала 50 % по отношению к официально учитываемому[229 - Виноградов Б. Проверка из космоса // Коммунист. 1988. № 3. С. 65–67.]. Подобные факты были обнаружены в Татарской АССР[230 - Известия ЦК КПСС. 1989. № 8. С. 26.], Туркмении[231 - Что скрывают тайные поля // Литературная газета. 1985. 23 октября. Чтобы тайное стало явным // Там же. 1986. 15 января. Все ли тайное стало явным // там же. 1986. 10 декабря. Ниязов С. Тайное становится явным // Там же. 1987. 25 февраля.] и некоторых других регионах. Причем в некоторых из них «сокрытие посевов от учета стало… повсеместным явлением»[232 - Ниязов С. Тайное становится явным//Л Г. 1987. 25 февраля.].
«Теневое» производство существовало не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности[233 - «Из записной книжки» В.И. Олейника // Гуров А.И. Красная мафия. М., 1995. С. 168; См. также: Конец подпольной фирмы // Советская Россия, 1986, 28 мая; Мясников А. Услуги с лампасами II Советская Россия, 1986, 27 ноября; В Прокуратуре СССР II Правда, 1990, 30 января.].
Если к этому добавить скрытое производство, связанное со строительством, ремонтом жилья, самогоноварением и т. д., то можно утверждать, что к 1988 г. объем теневого производства достигал не менее 50 млрд. руб. Часть этой продукции потреблялась внутри самих хозяйств, другая поступала на «черный рынок»[234 - Тимофеев Л. Технология черного рынка как политическая система. Публицистическое исследование. М., 1993.].
Чаще всего «черный рынок» отожествляется со спекуляцией.
По оценкам Всесоюзного института по изучению спроса населения на товары народного потребления и коньюктуры торговли, в 80-е годы только спекулятивная прибыль от «покупки одежды, обуви и других предметов гардероба» составляла 4,0–4,5 млрд. руб.[235 - Колесникова Е. Подпольные миллионеры в теневой экономике // Правительственный вестник. 1990. № 4. С. 67], а весь оборот ЦСУ определял, как минимум, в 10 млрд. руб.[236 - Народное хозяйство СССР в 1990. С. 50.]
Между тем, по данным упомянутого института, на «черном рынке» обращались и другие товары. «Девять из десяти членов садоводческих товариществ» приобретали строительные материалы не в магазинах, а у частных лиц. «Каждый третий садовый домик был построен благодаря нелегальному использованию государственной техники». «Почти половина опрошенных владельцев личных автомобилей покупала запчасти по спекулятивным ценам у частных лиц». «Больше половины горючего владельцы автомобилей приобрели на стороне»[237 - Колесникова Е. Подпольные миллионеры в теневой экономике // Правительственный вестник. 1990. № 4. С. 67.]. Эти три вида товаров дают еще около 8 млрд. руб.
Кроме этого, на «черный рынок» поступали продовольственные, в том числе сельскохозяйственные продукты, алкогольные напитки, наркотики и некоторые другие товары. Здесь же реализовалась продукция теневого производства. К этому нужно добавить торговлю иностранной валютой[238 - Известия. 1990.4 октября. СССР в цифрах в 1988 г. M., 1989. С. 283.].
Важной сферой теневой экономики были нелегальные услуги: сдача и аренда жилья, ремонт транспорта и транспортные перевозки, индивидуальный пошив одежды, обмен и ремонт жилья и т. д. НИИ экономики Госплана СССР определял «суммарный доход, полученный частными лицами за различные услуги населению» в пределах от 14 до 16 млрд. руб. в год»[239 - Корягина Т.И. Услуги теневые и легальные //Эко. 1989. № 2. С. 60–65; Колесникова Е. Подпольные миллионеры в теневой экономике // Правительственный вестник. 1990. № 4. С. 67.].
Массовым явлением был обман покупателей. «По оценкам ВНИИ МВД СССР, – отмечалось в 1990 г., – ежегодная сумма наживы на обмане покупателей достигает 6 млрд. руб.»[240 - Модестов Н. Наживаются // Правда, 1990, 6 января; Терещенко Б. «…Хотя создаем собственными руками» // Литературная газета, 1990,4 апреля.]. Если принять во внимание обвес и обмер, можно утверждать, что таким образом присваивалось не менее 10 млрд. руб.
На основании этого можно утверждать, что к середине 80-х годов обороты «черного рынка» составляли десятки миллиардов рублей, а весь объем всей теневой экономики – около 200–300 млрд.
О том, как «теневая экономика» влияла на развитие страны, может свидетельствовать эксперимент, проведенный в 80-е годы ОБХСС Куйбышевской области. В течение пяти дней на некоторых фермах, молокозаводах, мясокомбинатах, обувных фабриках и бензоколонках были перекрыты все известные милиции пути и средства расхищения. И сразу же на этих предприятиях произошло резкое повышение показателей производительности. Повысились даже надои молока[241 - Беляков В. Надои и ОБХСС // Советская Россия. 1987. 30 января.].
Это дает основание утверждать, что экономическая реформа 1965 г. стимулировала развитие «теневой экономики», а развитие «теневой экономики» подрывало основы советского государства как единой экономической корпорации.
Как мы проспали НТР
В 1966 г., Конгресс США опубликовал пятитомное исследование «Новые направления в советской экономике», в котором была поставлена под сомнение эффективность начавшейся в СССР экономической реформы[242 - ШевелягинД. – Центральный комитет КПСС. 28 августа 1966 г. // РГАНИ. Ф. 89. Пер. 46. Д. 2.Л. 1.]. И действительно, уже в 1966 г. едва ли не впервые после окончания Великой Отечественной войны государственный бюджет был сведен с дефицитом[243 - Байбаков Николай Константинович // Сайт «Международный объединенный биографический центр» (http://www.biograph.ru/bank/baibakov_nk.htm).]. По некоторым данным, правительство вынуждено было запланировать дефицит и на 1967 г.[244 - Сигов В.И., Смирнов A.A. Теневая экономика: генезис, современные тенденции. Стратегия и тактика вытеснения из национального хозяйства России. С. 41.]
В этих условиях, по воспоминаниям директора ЦЭМИ академика Н. П. Федоренко, в его институте под руководством Б. Михалевского[245 - О Борисе Натановиче Михалевском (1930–1973) см.: Жизнь и судьба Бориса Михалеве ко го // Россия и современный мир, 1998. № 1(18). С. 182–206.] был сделан прогноз развития советского народного хозяйства. Вместо «светлого будущего», которое должно было наступить в 1981 г., он рисовал дальнейшее замедление темпов развития и зарождение к началу 80-х годов экономического кризиса[246 - Федоренко Н.П. Из воспоминаний // Россия и современный мир. 1998. № 1(18). С. 182–186.].
Ознакомившись с запиской, председатель Госплана Н. К. Байбаков заявил, что она находится в противоречии с программой партии. Поэтому, если будет представлена в ЦК, санкции ждут не только ее составителей, но и весь ЦЭМИ[247 - Там же.]. Посоветовавшись с президентом АН СССР М. Келдышем, Н.П. Федоренко забрал записку из Госплана и уничтожил ее[248 - Там же.].
Я.М. Уринсон, который работал тогда в лаборатории Б. Михалевского, утверждает, что в составленной ими записке не только содержался мрачный прогноз развития советской экономики, но и указывалось, что единственный выход из сложившегося положения – введение рыночных отношений. Именно этот доклад, по мнению Я.М. Уринсона, положил «начало обсуждению рыночных реформ в России»[249 - Уринсон Я.М. Экономические реформы: взгляд из Министерства экономики. М., 2006. С. 4.].
В это утверждение необходимо внести одно уточнение. На самом деле началу обсуждения проблемы рынка положила появившаяся чуть раньше брошюра Г.С. Лисичкина «План или рынок»[250 - Лисичкин Г. План или рынок. М., 1966.].
Тогда же была сделана еще одна попытка переломить наметившуюся негативную тенденцию экономического развития страны. В июле 1967 г. на совещании секретарей ЦК КПСС руководитель Отдела машиностроения Михаил Сергеевич Соломенцев предложил «обсудить на одном из ближайших пленумов ЦК вопрос о состоянии научно-технического прогресса в стране» [251 - Соломенцев М. С. Верю в Россию. М., 2003. С. 336.].
Предложение получило поддержку Политбюро, которое постановило создать для подготовки такого пленума специальную комиссию под руководством секретарей ЦК КПСС А.П. Кириленко и М.С. Соломенцева[252 - Там же. С. 337.].
Как вспоминал М.С. Соломенцев, после этого «началась изнурительная работа»[253 - Там же. С 337–338.]. «В первом квартале 1968 г. сводная группа приступила к написанию проекта доклада и Постановления Пленума ЦК КПСС, а также проекта Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР»[254 - Там же. С. 339.].
Одним из тех, кого привлекли к этой работе, был заместитель главного редактора газеты «Правда» В.Г. Афанасьев. «По обыкновению, – вспоминал он, – собрали бригаду людей «с головой», владеющих пером, для подготовки доклада и других документов. Возглавил бригаду академик В.А. Трапезников… Пригласили и меня. Работали мы на даче в Кунцеве»[255 - Афанасьев В.Г. Четвертая власть и четыре генсека. М., 1994. С. 27]. «Пару раз приезжал на дачу сам Леонид Ильич»[256 - Там же. С. 29.].
По свидетельству В.Г. Афанасьева, были «написаны два варианта доклада»[257 - Там же.]. Первый, черновой вариант «состоял почти из 200 страниц». Второй, окончательный – «составил чуть больше 80 страниц». Одновременно «к началу августа 1968 г.» было подготовлено еще семь документов, в которые должны были воплотиться решения пленума ЦК. Все эти материалы получили одобрение А.П. Кириленко и Л.И. Брежнева[258 - Соломенцев М.С. Верю в Россию. С. 339–340.].
Между тем в конце августа 1968 г. произошли печально известные чехословацкие события, которые отвлекли внимание руководства партии от проблем научно-технического прогресса. Поэтому «на состоявшемся в конце 1968 г. очередном пленуме ЦК» Л.И. Брежнев заявил, что вопрос о научно-техническом прогрессе будет рассмотрен в следующем году[259 - Там же. С. 340.].
Однако в следующем, 1969 г. появились новые проблемы. Произошло резкое обострение отношений с Китаем, дело дошло до военных конфликтов: весной на Дальнем Востоке, летом – на границе с Казахстаном[260 - Полная хронология XX века. С. 440, 442.].
В то же время именно «В 69-м, – вспоминал С. Шаталин, – мы с Борисом Михайлевским… написали Косыгину и Байбакову, что такое советская экономика. Почище… чем сейчас пишут… Причем профессионально. Сперва нас несли на знаменьях: спасибо товарищи… все о'кей, будем перестраиваться…»[261 - «Тебе надо быть премьером…». Станислав Шаталин, академик, секретарь отделения экономики АН СССР, бывший член Президентского Совета в беседе с Андреем Карауловым // Независимая газета, 1991. 24 августа.].
Показательно, что в ноябре 1969 г. «на совещании секретарей обкомов, председателей облисполкомов, секретарей ЦК компартий и председателей Советов министров республик, которое состоялось после завершения III Всесоюзного съезда колхозников»[262 - Съезд проходил с 25 по 27 ноября (Информационное сообщение о заседаниях Третьего Всесоюзного съезда колхозников / Правда, 1969. 26 ноября; К новым победам колхозного строя //Там же. 29 ноября).], с подобной же характеристикой состояния экономики выступил Л.И. Брежнев[263 - Декабрьский пленум ЦК КПСС (15 декабря 1969 г.). Стенографический отчет // РГАНИ. Ф.2. Оп.3. Д.173. Л.17 (выступление Л.И. Брежнева).].
15 декабря 1969 г. состоялся Пленум ЦК КПСС, о котором в печати было опубликовано только краткое информационное сообщение[264 - Информационное сообщение о Пленуме ЦК КПСС // Правда, 1969. 16 декабря.]. Между тем на этом пленуме Л.И. Брежнев сделал важный доклад «О внешней и внутренней политике». Отметив неблагополучное положение в экономике и наметившуюся «тенденцию к замедлению темпов экономического роста», он констатировал, что период экстенсивного развития «по существу подходит к концу» и страна стоит перед необходимостью интенсификации. «Это, – констатировал Л.И. Брежнев, – становится не только главным, но и единственно возможным путем развития нашей экономики». «…Мы, – заявил он, – вступили в такой этап развития, который не позволяет работать по-старому, требует новых методов и новых решений»[265 - Декабрьский пленум ЦК КПСС (15 декабря 1969 г.). Стенографический отчет // РГАНИ. Ф.2. Оп. З. Д.173. Л.15–17 (выступление Л.И. Брежнева).].
Отметив, что ведется подготовка «к Пленуму ЦК КПСС, который специально рассмотрит вопросы ускорения научно-технического прогресса», Л.И. Брежнев далее коснулся вопроса о проведении экономической реформы 1965 г. и заявил: «Теперь дело за тем, чтобы выработать четкую долгосрочную программу дальнейшего осуществления реформы» и на основе новейших достижений «электронно-вычислительной и организационной техники» превратить «новую экономическую систему управления» «в единый взаимосвязанный комплекс»[266 - Там же. Л. 16 – 1 боб.].
Вероятно, в связи с этим было решено взять паузу и перенести намеченный на весну следующего года съезд партии на «ноябрь-декабрь» того же года[267 - Там же. Л. 3.]. В действительности он состоялся еще позже – 30 марта – 9 апреля 1971 г.[268 - XXIV съезд Коммунистической партии Советского Союза. 30 марта – 9 апреля 1971 г. Стенографический отчет. Т. 1–2. М., 1971.]
Судя по всему, подготовка съезда сопровождалась довольно острой борьбой наверху[269 - Медведев P.A. Фарс с примесью трагедии //Л.И. Брежнев. Материалы к биографии. С. 130–132.]. Во всяком случае, 21 марта 1971 г. первый секретарь ЦК Компартии Украины П.Е. Шелест записал в своем дневнике: «Брежнев опасается обструкции в его личный адрес на предстоящем Пленуме ЦК КПСС»[270 - Шелест П.Е. «.. Да не судимы будете». Дневниковые записи, воспоминания члена Политбюро ЦК КПСС. М., 1994. С. 475.].
В связи с этим заслуживают внимания воспоминания С.С. Шаталина по поводу упомянутой записки о положении дел в советской экономике, написанной им совместно с Б.Михалевским. Если первоначально в правительстве ее встретил на «ура», то затем все резко изменилось. «Дней на девять я уехал, – отмечал С.С. Шаталин, – приезжаю…Что такое? А тут…нашлись, написали Брежневу, что ваш доклад клевета…А за клевету надо исключать из партии». Но кончилось все устным выговором Келдыша[271 - «Тебе надо быть премьером…». Станислав Шаталин, академик, секретарь отделения экономики АН СССР, бывший член Президентского Совета в беседе с Андреем Карауловым // Независимая газета. 1991. 24 августа.].
Подобным же образом складывалась и судьба отправленного на доработку проекта В.М. Глушкова.
Когда в 1964 г. он поступил на рассмотрение, против него самым решительным образом выступило руководство ЦСУ. Понять его нетрудно. Создание ОГАС позволяло уличить это ведомство в искажении статистической отчетности и открывало возможность проникновения в ее тайны. После того, как в 1966 г. ЦСУ представило переработанный вариант проекта В.М. Глушкова, против него выступил Госплан СССР. В 1968 г. он представил свои предложения, суть которых сводилась к тому, что стране не нужна единая ОГАС, достаточно отраслевых[272 - Глушков В.М. Что скажет история? Отрывок из воспоминаний // Малиновский Б.Н. История вычислительной техники в лицах. Киев, 1995. С. 154–168 (электронная версия // http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HSSTORY/GLUSHKOV.HTM).].
Между тем, стало известно, что «американцы еще в 1966 году сделали эскизный проект информационной сети» и на 1969 год запланировали «пуск сети АРПАНЕТ» – предшественник Интернета[273 - Там же.].
Только «тогда, – пишет В.М. Глушков, – забеспокоились и у нас». Под руководством заместителя премьера, председателя ГКНТ В.А. Кириллина была создана новая комиссия «с участием министра финансов, министра приборостроения и др. Она должна была подготовить проект решения по созданию ОГАС»[274 - Там же.].
Снова закипела работа. «Мы, – вспоминал В.М. Глушков, – предусматривали создание Государственного комитета по совершенствованию управления (Госкомупра)» и при нем «научного центра» из 10–15 институтов [275 - Там же.].
Ознакомившись с предложениями комиссии, Политбюро поддержало идею созданию ОГАС, разногласия вызвал только вопрос о том, как это сделать, в частности, нужен ли Госкомупр.
В конце концов комиссия пришла к выводу о необходимости подобного органа. Единственно, кто не подписал ее предложения, был министр финансов В. Ф. Гарбузов. После этого проект комиссии был вынесен на заседание Политбюро, которое происходило 30 сентября 1970 г. Поскольку в это время Л.И. Брежнев находился в Баку на праздновании 50-летия Азербайджана, а А.Н. Косыгин на похоронах президента Египта А. Насера, заседание вел М.А. Суслов[276 - Там же. Отъезд советской делегации в Каир // Правда, 1970. 30 сентября. В Азербайджане на торжествах // Там же, 1 октября; Вовзращение товарища Л.И. Брежнева в Москву // Там же. 5 октября.].
В результате было решено вместо самостоятельного Госкомупра создать Главное Управление по вычислительной технике при ГКНТ, а вместо «научного центра» – ВНИИ ПОУ[277 - Глушков В.М. Что скажет история? Отрывок из воспоминаний // Малиновский Б.Н. История вычислительной техники в лицах. Киев, 1995. С. 154–168 (электронная версия // http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HSSTORY/GLUSHKOV.HTM).].
Первоначально работа над этим проектом была засекречена. Впервые о ней было сообщено в печати только накануне XXIV съезда КПСС в начале 1971 г., когда в директивах девятого пятилетнего плана были упомянуты неведомые многим ОГАС и ГСВЦ[278 - Там же.].
Этот факт сразу же привлек к себе внимание США. Профессор Масачусетского университета Лоуренс Грэхем вспоминал, как в 70-е гг. ему «показали карту СССР, усеянную будущими взаимосвязанными компьютерными центрами»[279 - Советская система несовместима с компьютерной техникой // Посев. 1984.№ 5. С 6.].
Вскоре на страницах «Вашингтон пост» появилась статья Виктора Зорзы[280 - Виктор Зорза родился в 1925 г. на Западной Украине, «после 1939 г. оказался в Сибири». В 1942 г. «по совету Эренбурга» «вступил в формирующуюся польскую армию», а после окончания Великой Отечественной войны оказался на Западе. «У нас его считали агентом ЦРУ, в Штатах – агентом КГБ» {БовинА.Е. XX век как жизнь. С. 269).] «Перфокарта управляет Кремлем», в которой говорилось: «Царь советской кибернетики академик В. М. Глушков предлагает заменить кремлевских руководителей вычислительными машинами»[281 - Глушков В.М. Что скажет история? Отрывок из воспоминаний // Малиновский Б.Н. История вычислительной техники в лицах. Киев, 1995. С. 154–168 (электронная версия // http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HSSTORY/GLUSHKOV.HTM).].
Откликнулась и английская «Гардиан», которая разъяснила, что проект В. М. Глушкова имеет своей целью создание глобальной электронной системы, способной «следить за каждым человеком». Эту статью радиоголоса «передавали раз пятнадцать на разных языках на Советский Союз и страны социалистического лагеря»[282 - Глушков В.М. Что скажет история? С. 154–168.].
Таким образом, открыто продемонстрировав свое стремление парализовать работу советских ученых в этом направлении, западные средства массовой информации стали запугивать советскую интеллигенцию и руководство КПСС.
Одним из отражений этой борьбы можно рассматривать статью «США: уроки электронного бума», с которой выступил на страницах «Известий» заведующий отделом Института США и Канады Б. Мильнер. В ней доказывалось, что спрос на вычислительную технику в США прошел свой пик и начал падать. Связано это с тем, что использовавшие ЭВМ для обработки информации и совершенствования управления фирмы не учли одного важного обстоятельства – электроника требует изменения самой системы управления. Этот вывод, считал автор, тем более необходимо учитывать в нашей стране[283 - Мильнер Б. США: Уроки электронного бума // Известия, 1972.18 марта; см. также: Арбатов Г.А. Проектирование организации крупных производственно-хозяйственных комплексов и управления ими // Плановое хозяйство, 1975. № 5. С. 18.].
Одновременно последовал ряд «докладных записок в ЦК КПСС от экономистов, побывавших в командировках в США», в которых «использование вычислительной техники для управления экономикой приравнивалось к моде на абстрактную живопись»[284 - Глушков В.М. Что скажет история? Отрывок из воспоминаний // Малиновский Б.Н. История вычислительной техники в лицах. Киев, 1995. С. 154–168 (электронная версия // http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HSSTORY/GLUSHKOV.HTM)].
В этих условиях вместо того, чтобы заниматься проектом автоматизации системы управления, В.М. Глушко в вынужден был тратить время на опровержение дезинформации, которую он называл «умело организованной американским ЦРУ»[285 - Там же.].
Окончательный удар по проекту В.М. Глушкова нанес министр финансов В.Ф. Гарбузов, который заявил А.Н. Косыгину, что «Госкомупр станет организацией, с помощью которой ЦК КПСС будет контролировать, правильно ли Косыгин и Совет Министров в целом управляют экономикой». В связи с этим «была предпринята кампания на переориентации основных усилий и средств на управление технологическими процессами»[286 - Глушков В.М. Что скажет история? С. 154–168.].
Между тем борьба вокруг вопросов ОГАС и подготовке пленума по НТП продолжалась. Важной вехой в этом отношении стал XXSV съезд КПСС[287 - Алуф И.А. Как шла разработка в 70-е годы экономической и социальной политики партии? Расчеты и просчеты // Механизм торможения: истоки, действие, пути преодоления. М., 1988. С. 220.].
Выступая на съезде, ЛИ. Брежнев открыто признал исчерпание «экстенсивных факторов роста народного хозяйства» и сформулировал задачу перевода экономики на путь интенсивного развития. В связи с этим им было обращено особое внимание на необходимость использования достижений научно-технической революции и совершенствование системы управления экономикой [288 - XXIV съезд Коммунистической партии Советского Союза. 30 марта – 9 апреля 1971 г. Стенографический отчет. Т. 1. М., 1971. С. 74, 80, 90.].
«Вскоре после XXIV съезда КПСС, – пишет бывший директор Института США и Канады АН СССР академик Г.А. Арбатов. – Политбюро снова приняло решение готовить специальный Пленум ЦК КПСС о научно-технической революции»[289 - Арбатов Г. А. Затянувшееся выздоровление. С. 172.].
«Одновременно, – читаем мы в воспоминаниях Г.А. Арбатова, – была создана для подготовки материалов, включая проект доклада Генерального секретаря, рабочая группа. Возглавить ее поручили Иноземцеву и мне. Работали в группе несколько видных экономистов (в том числе академики Федоренко и Аганбегян, И.Д. Иванов и др.), ответственные сотрудники ЦК (И.М. Макаров – тогда заместитель заведующего Отделом науки…тогдашний заведующий Отделом машиностроения B.C. Фролов)»[290 - Там же. С. 172.].
Возникает вопрос, почему нельзя было взять те документы, которые еще в 1967–1968 гг. были подготовлены комиссией Политбюро под руководством А.П. Кирилленко и М.С. Соломенцева? Ответ, по всей видимости, заключается в том, что на этот раз речь шла о совершенно иных предложениях по ускорению научно-технического прогресса.
«Подготовку, – вспоминал Г.А. Арбатов, – поручили, как обычно, комиссии в составе нескольких секретарей ЦК во главе с А.П. Кириленко (в нее, насколько я помню, входили также Долгих и Соломенцев)»[291 - Арбатов Г. А. Затянувшееся выздоровление. С. 172.].
Для того, чтобы иметь более ясное представление об участии в работе новой комиссии двух последних лиц, необходимо учесть, что М.С. Соломенцев занимал пост секретаря ЦК КПСС до июля 1971 г., когда был назначен председателем Совета Министров РСФСР, после чего на ближайшем пленуме ЦК КПСС 23 ноября 1971 г. его хотя и избрали кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, но освободили от обязанностей секретаря ЦК[292 - Зенькович H.A. Самые закрытее люди. С. 536–539.]. Что же касается Владимира Ивановича Долгих, то он с 1969 г. возглавлял Красноярский крайком КПСС и заменил М.С. Соломенцева на посту секретаря только 18 декабря 1972 г.[293 - Там же. С. 145–148.].
К маю 1972 г. рабочая группа под руководством Н. Иноземцева и Г.А. Арбатова в основном завершила подготовку материалов для Пленума по научно-технической революции [294 - Черняев A.C. Совместный исход. С. 38.].
«Многомесячная напряженная работа, – пишет Г. А. Арбатов, – увенчалась объемистым 130-страничным обобщающим документом…Это была, собственно говоря, сжатая комплексная программа экономических реформ, по тому времени весьма прогрессивная, в чем-то даже революционная. Именно экономических реформ, так как мы быстро пришли к выводу, что ускорение научно-технического прогресса без радикальных перемен в экономике просто немыслимой.
Таким образом, если первая комиссия подготовила проект ускорения научно-технического прогресса в рамках существующей экономической системы, то вторая комиссия связала ускорение научно-технического прогресса с радикальными изменениями в советской экономике. Но в чем именно заключались эти изменения, мы пока не знаем.
«Текст документа, – писал Г.А. Арбатов, – кстати, сохранился, и я с другими оставшимися в живых соавторами не раз пытался сравнить его идеи с нашими сегодняшними мыслями и дискуссиями. Вывод был единый: тогдашний анализ, а также предложения были верными, и если бы их претворили в жизнь, очень многое сегодня выглядело бы по-иному»[295 - Там же.].
Из воспоминаний ГА Арбатова явствует, что на протяжении года эта программа была доработана, но в чем именно заключалась доработка, остается неизвестным[296 - Арбатов Г. А. Затянувшееся выздоровление. С. 173.].
Частично ответ на этот вопрос дают воспоминания академика Н.П. Федоренко. По его свидетельству, несмотря на то, что составленная в стенах ЦЭМИ в 1967 г. записка с прогнозом экономического развития страны до начала 80-х годов была уничтожена, сама идея прогнозирования продолжала жить.
Вскоре после этого эпизода Н.П. Федоренко представил А.П. Кириленко новую записку – «О необходимости разработки долгосрочных прогнозов экономики СССР». Записка была направлена руководителям партии и государства и одобрена ими. АН СССР было дано поручение подготовить проект постановления Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР по этому поводу. Однако М.С. Келдыш, который уже знал, какими могут быть эти прогнозы, торпедировал выполнение данного ему поручения, найдя поддержку среди тех, кто считал, что «прогноз может «задеть основы». Вместо этого было подготовлено постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР о необходимости разработки Комплексной программы научно-технического прогресса – КП НТП[297 - Федоренко Н.П. Вспоминая прошлое, заглядывая в будущее. М., 1999.С. 373–374.].
«Для организации, руководства и координации всей работы над КП НТП, – вспоминал Н.П. Федоренко, – при Президиуме АН СССР и ГК СССР по науке и технике (ГКНТ) в 1972 г. был создан… Научный совет, состоявший более чем из ста специалистов и объединявший крупнейших специалистов. В его работе участвовал президент АН СССР М.В. Келдыш. Членами Совета были приглашены все вице-президенты Академии наук, руководители ее территориальных отделений, президенты медицинской, педагогической и сельскохозяйственной академий, директора ведущих научных институтов». «С самого начала председателем Научного совета Бюро, руководителем и «душой» всей работы стал советский ученый в области радиотехники и электроники, вице-президент АН СССР В.А. Котельников»[298 - Там же. С. 375.].
«В разработке программы, рассчитанной на период 1976–1980 гг. приняли участие 270 ведущих специалистов, представлявших более 90 научных и проектных институтов»[299 - Там же. С. 374.].
Работа велась форсированными темпами: к августу 1972 г. были разработаны «перечень важнейших народнохозяйственных проблем и научно-технических прогнозов, основные требования к этим прогнозам и методические принципы их составления», в сентябре – «конспект КП», а к ноябрю – «предварительный вариант КП НТП»[300 - Федоренко Н.П. Вспоминая прошлое… С. 378.]. Затем после того, как он был подвернут рецензированию и доработке, «12 апреля 1973 г. сводный том КП НТП обсудили на заседании Президиума АН СССР и коллегии ГКНТ… Еще через неделю… программа была представлена руководству партии и правительства»[301 - Там же. С. 381. Отражением этой работы была записка «По вопросам управления народным хозяйством страны», которую не позднее 13 января 1973 г. представил в ЦК КПСС П.Е. Шелест (Шелест П.Е. «…Да не судимы будете». С. 548).].
Подготовленная «Комплексная программа научно-технического прогресса» представляла собою документ из 18 томов: 17 проблемных и одного сводного[302 - Федоренко Н.П. Вспоминая прошлое, заглядывая в будущее. С. 374.] и состояла из шести разделов: «Задачи научно-технического прогресса в долгосрочной перспективе», «Основные направления научно-технического прогресса», «Развитие науки», «Подготовка кадров и развитие состояния образования», «Экономика и организационные условия ускорения научно-технического прогресса», «Социально-экономические последствия научно-технического прогресса»[303 - Там же. С. 376.].
То, что известно КП НТП, свидетельствует, что это был развернутый план существенных перемен не только в науке и технике, но и во всех сферах советского общества. По своим масштабам он сопоставим только с планом индустриализации.
Особое место в КП НТП занимал подраздел «Совершенствование системы управления и планирования как необходимое условие научно-технического прогресса». По сути дела, писал Н.П. Федоренко, он представлял собою «своеобразную программу экономической реформы, поскольку в нем определялись направления совершенствования административной системы, планирования, организационной структуры, ценообразования, финансов и кредита, управления внешнеэкономическими связями и пр., изложенную нами в соотвествии с уже разработанной к тому времени ЦЭМИ теорией СОФЭ»[304 - Там же.].
«При этом, – отмечал Н.П. Федоренко, – мы не ограничивались предложениями о частных «улучшениях», а обосновывали необходимость радикальных изменений, замахиваясь при этом на «священных коров»[305 - Там же.].
К сожалению, Н.П. Федоренко, как и Г.А. Арбатов не раскрыл содержания этой экономической программы. Но из его воспоминаний явствует, что речь шла об изменении соотношения между подразделениями промышленности А и Б в пользу группы Б, изменении характера планирования, оценке деятельности предприятий по конечному результату, реформе ценообразования, введении оптовой торговли средствами производства и платы за основные фонды, заемные средства, природные и трудовые ресурсы, отказе от монополии внешней торговли[306 - Там же. С. 376–377. По всей видимости, именно этот документ имел в виду Л.И. Абалкин, когда писал, что «в начале семидесятых» в правительстве под руководством А. Н. Косыгина велась разработка новой экономической реформы {АбалкинЛ.И. На перепутье. Размышление о судьбах России. М., 1993. С. 239).]. К этому можно добавить, что в середине 70-х годов рассматривалась возможность введения кон вертируемости рубля[307 - Рокфеллер Д. Банкир в XX веке. С. 241.].
«В мае 1973 года – срок, поставленный заданием, – писал Г.А. Арбатов, – документ был вручен Кириленко, Соломенцеву, Долгих и др.», после чего «тихо скончался. Никто его не критиковал, некоторые даже хвалили. Но вся идея Пленума камнем пошла ко дну»[308 - Арбатов Г. А. Затянувшееся выздоровление. С. 173.].
На самом деле это было не совсем так. 29 мая 1973 г. А.Н. Косыгин вынес КП НТП на обсуждение Совета Министров СССР. В ходе этого обсуждения Госплан СССР попытался сорвать ее одобрение, но не получил поддержки[309 - Федоренко Н.П. Вспоминая прошлое, заглядывая в будущее. С. 381.]. Совет Министров постановил внести в программу некоторые изменения и подготовить на ее основе краткий доклад для представления его в ЦК КПСС[310 - Там же. С. 381–382. См. также: Карпенко И. Косыгинские реформы // Премьер известный и неизвестный. Воспоминания о А.Н.Косыгине. М., 1997. С. 23].
