скачать книгу бесплатно
– Иди ко мне, – повинуясь внезапному порыву, тихо позвала Исха.
В тот же миг на поляну медленно и осторожно вышел крупный серебристо-серый волк. Шерсть его блестела, отражая лунный свет. Он пригнул голову к земле, принюхиваясь к человеку.
– Не бойся, – не меняя положения тела, протянула она к нему ладонь, хотя впору было самой быть в ужасе.
Волк не проявлял злости, только интерес. Бесшумно приблизился к Исхе и обнюхал ее руку. Ведьма не шевелилась, даже затаила дыхание. Тогда зверь легко боднул ее ладонь. Она тихо рассмеялась и осторожно запустила пальцы в его густую теплую шерсть на голове. Волк прикрыл глаза и опустился рядом, почти касаясь ее своим теплым мохнатым боком. Тогда Исха совсем осмелела и обвила его обеими руками. Тот даже не двинулся, только глубоко прерывисто вздохнул, как человек. В нос ей ударил резкий запах дикого зверя, но сейчас он не был ей неприятен. А скорее наоборот: успокаивал, уносил куда-то далеко, в сказки про оборотней и заморских принцесс, которые рассказывала Мирам совсем крохе Исхе. Вдруг она что-то нащупала в его густой шерсти. На шее животного оказался повязан кожаный шнурок, на котором висел пропавший аметист, формой и размером так напоминавший куриное сердце.
– Но как?.. – поразилась девушка. – Как он у тебя очутился? Бабушка отдала его тебе, чтобы ты сам мне его передал, да?
Волк понимающе на нее покосился. Все еще не веря в происходящее, она сняла амулет со зверя. Камень был теплый и немного мерцал, то ли отражая лунный свет, то ли сам его излучая. Странно, но сейчас он ощущался тяжелее, чем раньше.
Мы теряем близких, и это никак не отменить. Но они продолжают жить в наших сердцах и воспоминаниях. Они все еще влияют на наши мысли и поступки, даже находясь где-то далеко. Вопреки расхожей фразе время не лечит. По крайней мере, никогда полностью. Но боль постепенно притупляется, сначала становясь не такой ослепляющей, а потом мы просто миримся с тем, что она есть, и учимся жить дальше.
– Спасибо тебе, – прошептала Исха в самое волчье ухо и не заметила, как погрузилась в глубокий сон.
Глава 3
В комнате стоял полумрак. Большое наглухо закрытое ставнями окно не позволяло проникнуть внутрь ни одному лучику света. Широкая деревянная кровать с пышной периной, искусно украшенная диковинной резьбой, занимала почти всю опочивальню и освещалась одной масляной лампой. Исха лишь заглянула внутрь, слегка приоткрыв дверь. Даже при столь тусклом освещении ведьме бросилось в глаза лицо откинувшейся на высокие подушки женщины. Хотя женщиной ее можно было назвать с натяжкой: она едва вышла из того возраста, в котором играют в куклы. Лежавшая тихо застонала и прошептала:
– Опять начинается…
В следующий момент ее лицо исказила гримаса боли, а на влажном лбу проступили новые капли пота. Ее светлые волосы уже давно растрепались из косы и беспорядочными прядями облепили шею, виски и впавшие от изнеможения щеки.
Исха увидела достаточно и тихо прикрыла дверь, оставшись наедине с хозяином дома, который возвышался над миниатюрной ведуньей по крайней мере на три головы и в несколько раз был шире в плечах. Ей даже пришлось задрать голову, чтобы видеть его глаза.
– Спаси мою Сэю! – горячо зашептал молодой мужчина. – Ничего не пожалею, проси, что хочешь! – он смотрел на нее взглядом побитой собаки. – Дитенка… другого сделаем, главное – она.
Кажется, он решил твердо, хотя боль в глазах стояла такая густая, что ее можно впору толстым слоем намазывать на хлеб. Исха невольно отвела взгляд и медленно кивнула. Сделав глубокий вдох, настраиваясь, она распахнула дверь и решительным шагом вошла в комнату. В нос ударил резкий запах пота.
В полутьме Исха чуть не сбила стул. Рядом с кроватью сидела древняя повитуха, наверное, смерть просто случайно позабыла о ней и оставила жить на этом свете на несколько лишних десятков зим.
– Как давно все началось? – обратилась Исха к ней, одновременно начав ощупывать огромный живот. Он казался больше, чем эта хрупкая и вся какая-то тонкая, почти прозрачная роженица.
– С прошлыми петухами, – невнятно прошамкала беззубым ртом старуха.
Ведьма снова невольно поджала губы. Новый рассвет уже давно наступил, и время близилось к полудню.
– Слишком долго, – прошептала Исха себе под нос, вспоминая, как перед разговором с молодым хозяином у ворот ее встретила его мать, статная во всех смыслах этого слова женщина, и сунула в руку пять золотых куниц* [золотых монет], сумму уж очень значительную.
– Главное – наследник! Спаси моего внука, неважно, что будет с ней, – она кивнула в сторону дома. Видно было, что она привыкла отдавать приказания и не терпела возражений. Впрочем, возражать ведьма и не собиралась, как и пытаться разобраться в этих сложных семейных взаимоотношениях. Она лишь хотела помочь обоим. Если это возможно.
– Сэя, ты слышишь меня? – повысила голос Исха, видя, что та дремлет в перерывах между накатывающими болями. Она с трудом разлепила веки, в складках которых блестела влага. – Твой ребенок еще жив, но это ненадолго, – у ведьмы не было времени подсластить пилюлю правды, потому что она чувствовала: та искорка жизни, что еще теплилась во чреве, вот-вот угаснет. – Он слишком велик для тебя.
На этих словах повитуха недовольно заворчала что-то неразборчивое, как старый цепной пес. Исха бросила на нее испепеляющий взгляд – та тут же замолчала. Ведьма склонилась к самому лицу роженицы, внимательно смотря ей в глаза.
– Мне придется разрезать тебе живот и вытащить его. Это твой и его единственный шанс, – Исха говорила медленно и четко, зная, что у Сэи сознание одурманено болью. – Ты меня понимаешь?
Та начала кивать, но ее снова настигла болезненная схватка, во время которой она до крови впилась обломанными ногтями в запястье ведьмы. Когда боль отступила, она из последних сил прошептала:
– Пускай это просто закончится…
Лекари к таким методам прибегали крайне редко и только в тех случаях, когда спасти мать уже не представлялось возможным, потому что ни в одном из известных случаев женщина не выживала. Кто-то быстро умирал от кровопотери, кто-то – помучившись в агонии несколько дней от того, что в рану попала болезнь. Конец всегда оказывался печален. Но вот у младенца в таком случае имелись хорошие шансы остаться в живых.
Старуха снова зашипела что-то маловразумительное о том, что надо ждать еще, авось Ясногорящий смилостивится. А когда в ответ опять получила красноречивый взгляд Исхи, который лучше любых слов говорил о том, что она думает о ней самой и ее методах, тяжело поднялась со стула и зашаркала к двери.
– Я в этом не участвую, – приговаривала она, удаляясь. – Это без меня… Так ей и скажите.
Кому это "ей", осталось тайной, потому что у ведьмы не было времени интересоваться этим. Исха даже испытала некоторое облегчение. Ведь она-то не лекарь и не собиралась выбирать между двумя жизнями, в ее планы входило спасти обе.
– Иди, иди, нам такие помощники не нужны, сами справимся, – бросила ей вслед Исха. Она распахнула ставни, впустив внутрь дневной свет, и начала выкладывать из холщовой сумки все необходимое. – Только надо кого-то позвать, чтобы малыша подержали.
– Я помогу, – неожиданно вышел из затененного угла комнаты молодой мужчина, который все это время тихо сидел за ширмой для переодевания. Ведьма от неожиданности даже подскочила. Как она не поняла, что здесь есть еще кто-то? Возможно, дело в почти полностью разряженном амулете и огромной усталости, потому что она нормально не спала вот уже несколько дней. Родственники Сэи застали ведьму на пороге ее дома как раз в тот момент, когда она вернулась из Вольмиры.
Изредка Исха делала вылазки в столицу, чтобы купить редкие ингредиенты для некоторых отваров и настоек. Ей нравилось там, тем более оттуда рукой подать до рокочущего моря, которое так манило ведьму. Она даже иногда подумывала перебраться туда насовсем, да все не решалась: уж очень в Вольмире тесно и шумно. Здесь же, на краю Лога, ее небольшую избу окружали лес, луга и поля.
Внезапно появившийся незнакомец с темно-русыми волосами был коротко стрижен и одет в длинное черное одеяние с ярко-алым шелковым поясом, которое выдавало в нем божьего служителя.
– Жрец Григ, – почтительно, но коротко кивнула Исха мужчине, хотя встреча ее обескуражила. Старый Эхрес почил меньше двух лун тому, ровно через десять зим после ненавистной ему ведьмы. А на его место из столицы совсем недавно приехал новый священнослужитель. Исха ни разу не бывала в храме после того скандала с Мирам. И еще не видела нового жителя Лога, но, конечно же, знала о его появлении, новости по городу разносились очень быстро. Кто же еще это мог быть, кроме него?
– Как… – хотела спросить, уже не скрывая своего удивления, ведьма, но жрец не дал ей закончить.
– Все в порядке, – он так же почтительно поклонился ей в ответ. – Это я настоял на том, чтобы позвать тебя, Исха.
Кажется, он тоже был наслышан о местной целительнице. Произнося ее имя, он улыбнулся, и его, в сущности, ничем не примечательное лицо вдруг неожиданно расцвело. Несколько мелких морщинок, словно лучики, осветили внешние уголки его темно-карих с легким вишневым оттенком глаз. От этого преображения Исха невольно затаила на миг дыхание. Жрец подошел вплотную к кровати и тихо-тихо, чтобы услышала только ведьма, прошептал ей почти в самое ухо:
– У них есть хотя бы надежда?
Та подняла упрямый взгляд на мужчину, и он сразу понял, что позвал ее не зря. Она сделает все, что нужно, и даже больше.
Очень скоро в опочивальне завершились все необходимые приготовления. Но внутрь ведунья больше никого не пустила. За дверью из угла в угол ходил муж несчастной – очень отчетливо слышались его тяжелые шаги. Весь дом будто замер в ожидании, а, надо сказать, он был немаленьких размеров, даже второй этаж имелся. Для городка, подобного Логу, это настоящая редкость.
– Пора, – выдохнула ведьма. Одной рукой взялась за аметистовый кулон, висящий на ее шее, а другой дотронулась до лба Сэи. Та почти сразу же начала дышать глубже и спокойнее, веки перестали нервно подрагивать.
– Она глубоко спит, – пояснила Исха жрецу, который чувствовал здесь себя явно не в своей тарелке, но пока сохранял присутствие духа.
В руке ее появился маленький острый кинжал, рукоять которого идеально ложилась в небольшую ладонь. Уверенным движением она сделала горизонтальный разрез внизу громадного живота. Жрец заметно побледнел и отвернулся к окну. По двору важно расхаживал рыжий петух с темным хвостом, отливавшим всеми цветами радуги, вокруг него с кудахтаньем загребали лапами его белые и рябые жены. Привычный вид немного успокоил мужчину, однако он упорно не поворачивал голову, пока не услышал слабый писк младенца.
– Привет, – ласково улыбнулась Исха маленькому мальчику, передавая его жрецу. Тот аккуратно принял нового человека и закутал в простыню.
– Я не силен в детях, но, кажется, он в порядке, – услышала у себя за спиной ведьма, пытаясь сосредоточиться на ране.
Силы амулета, который она не успела наполнить, уже были практически на исходе, а простыни, на которых лежала Сэя, быстро пропитывались кровью. Времени совсем не оставалось: еще чуть-чуть, и эта совсем юная женщина никогда не откроет глаза. Ведьму никто не осудил бы за это, да и ребенок явно катался бы в этой семье как сыр в масле даже и без матери, но Исха с каким-то ледяным упрямством решила довести дело до победного конца. И слово «победный» было для нее определяющим.
Григ краем глаза увидел, как Исха плюхнула в таз у кровати нечто, что он предпочел бы не заметить вовсе. И бесконечно пожалел, что бросил взгляд вниз: желудок свела болезненная судорога, но он усилием всей своей воли продолжал стоять и держать маленький комочек с фиолетовым личиком.
Руки ведьмы запорхали над разрезом, не касаясь его. Она что-то старательно шептала себе под нос. Григ, превозмогая подкатывающую тошноту, завороженно наблюдал, как постепенно перестает идти кровь. Очевидно, внутренний разрез уже затянулся. Затем пришел черед и наружного. На глазах пораженного жреца кожа живота стягивалась, скоро на нем остался лишь ярко-малиновый рубец.
Ведьма была утомлена, а амулет полностью исчерпал свои запасы. Благодаря предкам, которые оставили частичку себя в камне, он сам восполнял свои силы, если оставить его на некоторое время в покое. Как раз это и собиралась сделать довольная проделанной работой Исха. Да и самой не мешало бы отдохнуть и выспаться.
– Ребенок! – вырвал ее из мыслей окрик жреца. – Не дышит!
Исха, как ужаленная, подскочила к маленькому свертку. Жрец встряхивал кроху, тщетно пытаясь заставить его снова вздохнуть. Ведунья одним резким движением вырвала младенца из рук мужчины и прижала к груди. Она всем своим существом чувствовала, как опасно натянулась нить только что начавшейся жизни этого маленького человека. Но еще не оборвалась. Роды длились слишком долго. Исха всегда очень трепетно относилась к чужим малышам, понимая, что своего у нее никогда не будет. Повинуясь порыву во что бы то ни стало сохранить ему жизнь, она, не прибегая к помощи бесполезного сейчас камня на шее, потянулась своим сердцем прямо к сердцу младенца. Сейчас она осознанно совершала то, что пообещала Мирам не повторять никогда: отдавала часть своей жизненной силы. Она почувствовала накатывающую дурноту и медленно опустилась на колени, не выпуская младенца из рук. Жрец хотел поддержать ее, но Исха бросила ему короткое «нет». Сейчас к ней нельзя прикасаться. Маленькое тельце все еще лежало в ее руках безжизненной тряпочкой. В какой-то момент ведунья даже запаниковала – сила будто проваливалась в бездонный колодец. Отчаявшись, она мысленно сделала последний толчок. Из носа сразу же потекла тонкая вишневая струйка. Уже погружаясь в темноту, она услышала шумный вздох и пронзительный крик новорожденного.
***
Проснувшись в своей кровати, Исха с трудом разлепила веки и сразу же нахмурилась. Из окна на лицо падали яркие дневные лучи, золотя ее насыщенно-медные волосы. Голова раскалывалась, тело ныло, кололо где-то в середине груди. Но это все вполне терпимо. Она вдруг вспомнила слова Мирам, которая ругала ее за необдуманные поступки, но это получалось у нее всегда как-то по-доброму. Исха печально улыбнулась. А потом зевнула и потянулась.
– Ты долго спала, солнце уже сделало полный оборот, – услышала ведьма мужской голос и подхватилась, сев на постели. От резкой перемены позы в глазах замелькали черные мушки. Она подавила приступ тошноты и сфокусировала взгляд на стоящем возле печи человеке.
– Хорошо, что вообще проснулась, жрец, – хрипло прошептала Исха и, прокашлявшись, уже добавила громче: – Что ты здесь делаешь?
Женщине стало как-то не по себе от того, что в ее доме находился чужой человек, пока она спала. Пусть и духовное лицо. Пусть даже он помогал ей в спасении жизней. Мужчина примирительно выставил ладони вперед.
– Прости, я не хотел тебя напугать, – при этих словах он снова сделал то, что заставило ее немного расслабиться – улыбнулся и слегка пожал плечами. – Но кто-то же должен был привезти тебя домой. Я побоялся оставлять тебя одну, мало ли что.
Исха вдруг поняла, что на ней то же платье из небеленого льна, в котором она ходила вчера, вернее, уже позавчера. На рукавах запеклась кровь, хотя руки оказались чистые, только под ногтями остались коричневые корочки. Внезапно в голову сплошным потоком хлынули воспоминания о недавних событиях.
– Как Сэя и ее сын? – встревоженно посмотрела она на служителя, опуская босые ноги на пол. Значит, он сам снял с нее сапоги, когда укладывал? Ох, как неловко-то… Впрочем, она сейчас была слишком разбита, чтобы сильно смущаться.
По улыбке, снова возникшей на его лице, Исха сразу поняла, что беспокоиться не о чем.
– Лучше не бывает, – заверил ее жрец. – Ты молодец. Снаружи тебя ждет благодарность от семьи. Весьма щедрая, хочу заметить.
Ведунья посмотрела в окно. Во дворе, привязанные к забору, мирно уничтожали сочную весеннюю траву три белоснежные коровы. Животные выглядели так, будто их только что искупали и вообще создавали впечатление чрезвычайно дорогих, хотя Исха не особо в этом разбиралась, потому что давно отказалась даже от кур, не говоря уже о более крупном скоте. Хозяйка дома в растерянности хлопнула ресницами. Видимо, придется продать этих красавиц. Что она с ними делать-то будет? У нее даже хлева нет. К тем пяти куницам, которые она получила от свекрови Сэи, получался очень приличный заработок. Как и Мирам, Исха никогда не назначала платы за свои услуги и принимала столько, сколько люди были готовы дать.
– Ну, раз уж и с тобой все в порядке, я могу идти, – он сложил ладони лодочкой, глядя на нее. – И так вчерашнюю молитву пришлось пропустить. Ясногорящий, думаю, ничего не имеет против, все же благое дело делали. Только отменять молитвы не очень хорошо для моей… э-э-э… репутации.
Сразу видно: нездешний, заключила про себя ведьма, провожая жреца взглядом. Логовцы таких слов-то не знают. Тот уже открыл дверь в сени, когда снова обернулся.
– Ты не ходишь в храм, – он произнес это с непонятной интонацией, то ли спрашивая, то ли утверждая.
– Не хожу, – коротко подтвердила колдунья. Оправдываться она точно не собирается. В голове вертелась куча вопросов, которые хотелось задать этому странноватому служителю, но ее что-то останавливало.
– Так приходи, – снова засветился улыбкой жрец и решительно вышел из комнаты, притворив за собой дверь.
Исха посидела еще немного, поболтав ногами в воздухе, задумчиво хмыкнула и улыбнулась в пустоту.
***
У «Старого крота», как всегда, было многолюдно. За широкими грубо сколоченными столами на отполированных до блеска множеством задов лавках сидели завсегдатаи. Не то чтобы это безупречное место для отдыха, но здешнему люду выбирать особо не приходилось. К тому же в харчевне подавали весьма неплохие блюда из баранины. Правда, мясо заказывали в основном заезжие гости, а вот местные собирались здесь чаще по другому поводу: опустошить бочки с пивом и квасом.
Голоса подвыпивших работяг смешивались в один неразборчивый гул, который изредка взрывался громким хохотом. Однако вслед за вошедшим в харчевню новым посетителем внутрь почти мгновенно проникла тишина. Некоторые почтительно привстали, другие учтиво кивнули, приветствуя гостя. На странное молчание из кладовой, держа в руке бараний окорок, появился хозяин заведения и удивленно застыл.
В дверях стоял молодой жрец. Правда, сейчас он не облачился в официальное черное одеяние с алым поясом. На нем были простые серая рубаха и штаны из льна. Пожалуй, своим нарядом он вызвал еще большее замешательство у сидящих в «Кроте», чем тем, что появился в столь неподходящем для служителя Ясногорящего месте. Старый Эхрес никогда такого себе не позволял, а другого жреца они и не знали. Ведь жрецы не пьют хмельных напитков, не позволяют себе впустую набивать брюхо, не заводят семьи, да что там семьи, даже не спят с женщинами и вообще во всем придерживаются умеренности.
«Но кто я такой, чтобы чинить какие-то препятствия столь уважаемой особе?» – подумал хозяин «Крота», быстро пряча удивление за самой яркой из своих улыбок, заготовленных для посетителей.
– Добро пожаловать в сию скромную обитель, господин жрец, – почти пропел он, указывая свободной рукой на единственный пустующий стол. Григ улыбнулся в ответ и воспользовался приглашением присесть.
– Я слышал, у тебя самая вкусная баранина, которую только можно найти в Логе, – польстил он стоящему рядом с ним хозяину. – Хотелось бы отведать.
– Прямо сейчас принесу парочку отличных отбивных! – снова просиял хозяин. – Они настолько свежие и мягкие, что их можно съесть вместе с собственными руками, – для пущей убедительности харчевник облизал свои огромные жирные от окорока пальцы.
– И воды, – кинул вдогонку жрец.
Очень скоро помещение снова наполнилось привычным гомоном, смехом и глухим стуком глиняной посуды о дерево. Григ уже приступил к своему ужину, когда сидящая по соседству компания из троих приятелей стала о чем-то спорить, повышая тон. Жрец прислушался.
– А я говорю: нормальная девка она, не вредная! – с размаху опустил глиняную кружку на стол разгоряченный алкоголем здоровенный лысый детина с ярко-рыжей бородой. – В том году единственную корову куму моему вылечила, без скотины-то как? Хоть ложись да помирай. Так вот. Вылечила и платы не требует. Что дашь, то и хорошо.
Григ даже прекратил жевать. Он чуть дернул голову в сторону говорящего и слегка сощурил глаза.
– Вот и женись на ней, ведьме энтой! – загоготал его товарищ. – Давно пора бабу в дом привести, твоя-то, поди, уже две зимы как того?
От столь неожиданного предложения рыжебородый аж поперхнулся очередным глотком, который только что отправился в его глотку.
– Иди ты! – прокашлялся он.
– Во-во! Не хочешь, – продолжил наступать собеседник. – А все почему? Она как посмотрит глазищами своими, так, кажется, сердце в пятки скатывается и будто тяжелым чем-то к земле придавливает, – он ближе наклонился к сидящим рядом и перешел почти на шепот, Григу пришлось напрячь слух, чтобы расслышать последние слова. – Может, и не вредная, да взгляд-то не обманешь, душа у нее те-е-е-емная.
Бородач только покачал головой так, что нельзя было определить, соглашается он или возражает.
– Да и больно-то ученая она, – все не мог успокоиться его друг. – Не дело бабе грамоту знать!
– Будет вам, ведьма она и есть ведьма, – третий мужик, до этого сидевший молча, примирительно хлопнул спорщиков по плечам. – Лучше давайте еще по кружечке!
Григ так увлекся их разговором, что не заметил, как к нему подошел харчевник с кружкой.
– Я позволил себе вольность и слегка подкрасил воду вином, – он подмигнул жрецу. – Для аппетиту, так сказать.
В конце концов, думалось хозяину, жрец не жрец, но кто не любит сделать пару глотков этого чудесного расслабляющего напитка?
– А первый ужин в подарок в качестве приветствия дорогого гостя!
Возможно, это один из самых щедрых поступков владельца «Старого крота» за всю его жизнь. Что-что, а расточительство уж точно не входило в список черт его характера, иначе он не смог бы держать свое заведение. На этой ноте хозяин с поклоном удалился, оставив Грига доедать мясо. Тот, не задумываясь, сделал глоток и от неожиданности кашлянул. Вино оказалось крепким, терпким и без капли воды.
***
Наступило холодное пасмурное лето. Не было ни дня без мелкого моросящего дождя, который иногда сменялся ливнями. Солнце выглядывало редко и светило очень скупо. Зато северный ветер со стороны Змеевых гор не сдерживал своей ледяной страсти и что есть силы налетал на окрестности. Как раз сейчас он мешал Исхе идти, путая между ног длинный подол ее ярко-алого платья. Не многие горожанки осмелились бы на такой цвет, посчитав его слишком вызывающим. Но появление этой женщины даже в самом скромном наряде всегда вызывало у логовцев слишком много разных эмоций, от подобострастия до плохо скрываемого презрения и даже ненависти. К тому же платье было связано из густой и мягкой шерсти горных коз, а потому надежно защищало от непогоды даже без плаща.
Медноволосая ведьма резко выделялась на фоне цветущего зеленого поля. В левой руке она держала плетеную из лозы корзину, в правой – маленький кинжал в форме полумесяца. Исха выбралась собирать травы. Вон там высунулся желтый кустик чистотела, а в нескольких шагах от него раскинула синие колокольчики медуница, дальше взгляд падал на солнышки ромашек, переходил на пушистые головы клевера… Исха знала, многое из этого ей понадобится: кое-что засушить, из чего-то сделать настойки или отвары. При должном умении лечить можно, и не обладая каким-то особым даром, и она этим всегда пользовалась. Руки ее умело срезали нужные стебли и складывали пучками в корзину, а мысли витали где-то далеко от сладко пахнущего и жужжащего десятками пчел цветочного ковра.
С того дня, как она познакомилась с молодым жрецом, тонкий серп луны сперва раздулся, став похожим на головку сыра, потом похудел до предела и снова начал расти. А Исха так и не воспользовалась приглашением прийти в храм. То одно, то другое срочное и очень важное дело удерживало ее подальше от этого места во время вечерних молитв.
Из-за темно-серой тучи робко показалось солнце. Собирательница решила немного отдохнуть и присела на большой гладкий валун. Рядом на камне чуть поменьше разлеглась небольшая серо-коричневая ящерица. Она внимательно следила за каждым движением ведьмы, но прятаться не спешила. Женщина медленно протянула к ней руку – хвостатая торжественно прошествовала на подставленную ладонь.
– Ну, вот скажи мне, ты сама пошла бы на моем месте?
Ящерица ничего не ответила, лишь прикрыла глаза, наслаждаясь теплом человеческой руки.
