скачать книгу бесплатно
Бумеранги. Часть 2
Варвара Оськина
Бумеранги #2
Джиллиан О'Конноли пыталась забыть его шесть мучительных лет. Вытравливала из памяти, выжигала из сердца, чтобы в конце всё же подняться с ним рука об руку по ступеням Белого Дома. Она знала, что убьёт ради него. А он? Поговаривают, политика – грязное дело. Джиллиан знала это наверняка.Во второй части Джиллиан продолжает сражаться за своё счастье как в прошлом, так и в настоящем.Содержит нецензурную брань.
Варвара Оськина
Бумеранги. Часть 2
«Wind And Window Flower»
Р. Фрост (Перевод В. Топорова)
Влюбленные, вот вам рассказ
О том, что такое любовь.
Она была розой в окне,
Он – ветром ночных холодов.
Заметил её он, когда
Январское солнце взошло,
И в клетке проснулся щегол,
И разындевело стекло,
Заметил её он в окне,
Не ведая, что предпринять, —
Заметил – и прочь полетел,
Чтоб ночью вернуться опять.
Но лишь зимним ветром он был. —
Зимою же всё естество
Скрывается в спячку, в снега… —
Не знал о любви ничего.
И всё-таки он тосковал,
И рамы оконные тряс,
Чтоб роза не вздумала спать
Сейчас, когда здесь он как раз.
И может, она бы сдалась
И с ним ускользнула во мрак
Оттуда, где тишь и покой,
Где зеркало, стол и очаг,
Но нечего было сказать
Ей зимнему ветру в ответ —
И в тысяче миль от неё
Он встретил назавтра рассвет.
1
6 лет назад
Чикаго, штат Иллинойс
Апрель
Джил сбежала по ступеням вниз, вырвалась из душного холла на залитую дождём улицу и растерянно заозиралась по сторонам. Первой реакцией после непродуктивного, но очень эмоционального битья чашки, было желание собрать вещи и бросить Рида вместе со всеми его скандалами. К чёрту! К дьяволу! В преисподнюю! Потому что все эти месяцы и даже годы она, видите ли, переживала. Она, чёрт возьми, думала о совершенно ненужных вещах. Воображала, искала хоть какой-нибудь шанс. Пока Бен… Бен, раздери его тысяча чертей, трепетно рассказывал о чувствах, приручал лаской, добивался искренностью, читал морали, хотя сам… Джил зарычала.
О, разумеется! Она с извращённой дотошностью изучила документ на сайте «Чикаго трибюн». Выучила до последней ошибки даже не заявление, как драматично назвали кусок бумажки ведущие утреннего телешоу, а письмо, адресованное, конечно же, Риду и полное отчаяния того сорта, что испытывает каждая изнасилованная женщина. Опустошение.
«Мне было больна! И ты эта знал. Тебе эта нравилось!» – писала несчастная. И Джил с содроганием вспоминала последний опыт с собственным мужем. На душе было удивительно гадостно, однако, заприметив автоматы с газетами, Джиллиан трясущейся из-за амфетамина рукой вставила в отверстие мелочь. Она пыталась понять, отчего же её так это задело. Почему? Из-за чего? Это не первый скандал и, если хорошенько подумать, пока даже не крах всей кампании. Однако на сердце было мерзко как никогда. Ведь это же Бен! Её волшебство! Разве человек, которым она восхищалась, которого ставила выше любых известных политиков, кого так отчаянно и безнадёжно любила… Разве он посмел бы так поступить? Разве сумел бы опуститься так низко? Но, взяв в руки «Чикаго трибюн» и опять взглянув на письмо, она медленно прикрыла глаза. Видимо, поступил. Видимо, сделал.
Собрав в кулак истощившиеся моральные силы, Джил свернула газету и быстро зашагала к метро. Сердце колотилось, точно безумное, и грозило выскочить из груди то ли из-за стимуляторов, то ли из-за безумного гнева. Честное слово, Клейн с ней в жизни не рассчитается за такую кампанию. Впрочем, несмотря на свои собственные проблемы, старик вряд ли обрадуется, если Джил оставит Рида на съедение прессе. Он даже мёртвый будет пропихивать в Конгресс свой закон. Да впрочем, она никогда и не собиралась бросать. У неё не получилось забыть Бена за шесть мучительных лет, так неужели один-единственный случай станет той точкой, что перевернёт отношение…
Она резко остановилась, чем вызвала ругань едва не споткнувшегося о неё прохожего, но даже не заметила этого. «Джил О’Конноли нье из тьех, кто мьеняет свои убьеждения. Но, может, совсьем скоро это измьенится…» – прозвучал в голове приторный голос. Застонав, Джиллиан сжала переносицу дрожащими пальцами и рассмеялась.
– Какая ты мразь, Сандерс, – пробормотала она и снова зашагала в сторону станции.
У Джил пока не было идей, как им быть дальше, всё зависело от того, что скажет Бен… Но, набирая номер Энн, она не сомневалась, что и в этот раз справится. Не могла иначе. Не имела права. Но, Бен! Чёрт возьми, Бен!
В девять часов утра в метро было не протолкнуться. Повсюду кишели люди, которые старательно разбрызгивали со своих зонтов воду. Они дышали в затылок, толкали в бок и слишком громко переговаривались, разнося по подземке аромат кофе и мятной жвачки. Едва не до боли сжав зубы, Джиллиан принялась мелко и часто дышать через рот в попытке из последних сил подавить тошноту. Впившиеся во влажные страницы пальцы давно онемели, спина покрылась испариной и казалось, что от любого движения Джил вот-вот сорвётся в бесконтрольную рвоту.
Через силу запихнув себя в полный вагон, она вытянула руки по швам и постаралась не дотрагиваться до поручней и пассажиров. Поезд трясло и с грохотом качало на каждой неровности железнодорожного полотна, пока мимо проносились огни тоннелей и станций. Хотелось закрыть глаза и представить, что этого утра не было. Как не было вчерашнего вечера, последнего месяца, а может, и целого года. Но вместо этого взгляд то и дело натыкался на заголовок треклятой газетки, будто всё население Иллинойса решило разом ознакомиться со светской хроникой.
Люди обсуждали, негодовали, строили догадки, искали объяснения, пока Джил тихо фыркала в высокий воротник пальто. Это смешно! Какое может быть оправдание для насилия? Нет, для публики Джиллиан, разумеется, его найдёт, но в своей душе вряд ли. Она должна узнать правду. Самую некрасивую, отвратительную, тошнотворную. Ей было надо, чтобы Рид лично рассказал, как грубо поимел какую-то девку. Произнёс это тем самым ртом, которым признавался в любви и целовал.
Брезгливо дёрнувшись, Джиллиан почувствовала, как от этих воспоминаний вдруг стало хуже. Дурнота оказалась почти невыносимой, и Джил едва слышно застонала, ощутив во рту привкус желчи. Она попыталась втянуть спёртый воздух вагона, но подавилась им и в последний момент успела удержать рвотный позыв. От этого перед глазами заплясали белые точки. Сознание решило уплыть за горизонт, но тут кто-то больно толкнул в рёбра, и Джил через силу очнулась.
Нужная станция встретила приятным безлюдьем и сырым ветром, что рыскал под мутной пластиковой крышей платформы. Джиллиан никогда не бывала в родительском доме Бена. Знала адрес, видела фотографии белого особняка, окружённого толстыми прутьями кованого забора, но ни разу не переступала порог. Все встречи проводились в офисе Рида, а попытки разговоров с Алишей – в те дни, когда она приходила выклянчить денег у мужа. И вот теперь Джил впервые спешила по маленькой улочке, которую застроили гнёзда чикагской бизнес-элиты. Главный город Среднего Запада был очень богат.
Золотые часики на руке показывали чуть больше половины десятого, когда она нажала кнопку электронного колокольчика. Джил не знала, дома ли Бен, читал ли новости, обрывал номера знакомых репортёров и адвокатов. Он больше ей не звонил. Уже четыре часа. С тех самых пор, как прошёл последний из семидесяти с лишним вызовов, от которых всю ночь сотрясался брошенный в коридоре телефон. Джил лишь надеялась, что он пытался предупредить именно об этом, а не искал очередных поводов для объяснений в любви. Она вздохнула и в этот момент дверь перед носом открылась.
Спустившись по ступеням, Джиллиан толкнула одну из створок центрального входа и очутилась в огромном, почти пустом холле. Невольно затормозив, она с каким-то неожиданным удивлением оглядела белые каменные полы, галереи сквозных комнат, огромную, возносившуюся мягким винтом лестницу. Дом был огромен, но его пространство терялось за вереницей – о, можно было даже не сомневаться! – тёмных, тяжёлых шкафов. Книжные монстры в точности повторяли квартиру, что находилась в другой части города, и занимали здесь каждую стену, выглядывали из соседних гостиных и сонно дышали там, где прямо сейчас стояла Джил. В коридоре. Боже! Это точно дом Рида.
Джил посмотрела по сторонам в поисках хоть одной живой души, аккуратно поместила зонт в специальную подставку и, наконец, уловила бубнёж телевизора. Двинувшись на звук, она миновала пару почти идентичных комнат, которые различались лишь степенью загруженности полок с книгами, и остановилась в дверном проёме.
– Нет, я не согласен с вами, Джефф, – вещал один из гостей утренней аналитической передачи. – Думаю, скандал вокруг губернатора Рида, это чья-то грубая провокация, и не стоит сбрасывать его со счетов. Избирательные кампании в самом разгаре, кандидаты готовы перегрызть друг другу глотки. Самое время для разных скандалов. Уж поверьте, всё это легко разрешится. Так что, полагаю, уже в ближайшие пару часов мы получим официальный ответ…
– Он в г’раже, – не оборачиваясь протянула Алиша.
Супруга Бена небрежно облокотилась на спинку дивана около телевизора и лениво отрывала ягоды с лежавшей перед ней виноградной грозди.
– Всю ночь пр’вазился со своим драндулетом. Даж не выходил ещё.
– …Скандал определённо достигнет Вашингтона.
– Однако личность пострадавшей до сих пор не установлена…
– Не знала, что ты интересуешься политикой, – хмыкнула Джиллиан и уже собралась было отправиться на поиски мистического «г’ража», но раздавшийся ответ вынудил остановиться.
– П’чему нет? Благодаря тебе, я те’рь замужем за бы-ывшим губернатором, – пренебрежительно бросила Алиша, слегка обернувшись. – Над’ быть в курсах, чтоб тако' больше не повторилось.
Джил помолчала, а затем чуть скривила рот в презрительной полуулыбке и тихо произнесла:
– В нашей стране нет ни бывших губернаторов, ни бывших президентов, миссис Рид. Что бы ни случилось, твой супруг сохранит к себе почтительное обращение до самой смерти как дань признания его заслуг на посту. Мы чтим и уважаем, вне зависимости от того, был ли удачным срок, складно ли говорил, верно ли поступал, ведь он – наш собственный выбор. Олицетворение нашей морали и стремлений. – Руки стиснули чуть влажную от уличной сырости газету. – И было бы неплохо, знай ты об этом.
– Он мой муж. П’таму я могу относиться к нему как ха-ачу.
– Унижение собственного решения, каким было твоё желание выйти замуж за Бена, не добавляет тебе ума в глазах общества, а ему рейтингов, – всё так же негромко проговорила Джиллиан. – Не знаю, что происходит между вами, но сейчас ему нужна твоя поддержка. Каких бы дел он ни натворил раньше…
От мыслей о Бене снова стало чертовски нехорошо, и она прервалась. Однако Алиша ничего не сказала. Лишь закинула в рот ещё одну ягоду винограда, а Джил непроизвольно покачала головой. Похоже, это действительно безнадёжно. Развернувшись, она вышла из дома под проливной дождь и пустилась на поиски Рида.
Гараж отыскался достаточно быстро, стоило лишь обойти особняк. Небольшая пристройка под серой крышей могла бы стать неплохим гостевым домиком, не используй её давным-давно под автомобильные нужды. Дверь открылась легко, почти бесшумно, и Джил скользнула в ярко освещённое помещение, где вопреки любым правилам безопасности оказалось накурено. Попробовав вздохнуть, она едва не закашлялась. Лёгкий сквозняк чуть разогнал пелену тумана и принёс аромат машинного масла, резины, а следом чего-то совершенно непередаваемого.
Несмотря на стену дыма, Рид нашёлся сразу. В джинсах и обычной мятой футболке он стоял у капота раритетного автомобиля и, зажав меж пальцев сигарету, придирчиво разглядывал неведомую деталь. Джиллиан изумлённо моргнула и перевела взгляд на машину. Медная окантовка жемчужного корпуса, замысловатая форма крыла, немного забавные круглые фары… Откуда у Рида такое чудо? Странный, слегка космический автомобиль напоминал рыбу или акулу. А Бен, что непринуждённо опирался бедром на аккуратно застеленный полотенцем капот, – ихтиолога. Джиллиан шагнула вперёд и едва не наступила на развалившийся телефон, чей аккумулятор валялся чуть впереди. Что же, вот и причина радиомолчания.
И в этот момент она вдруг не выдержала. От вида спокойного и сосредоточенного лица Бена захотелось орать так, чтобы звуковой волной вдребезги разбить каждую имеющуюся здесь стекляшку. В бешенстве Джил пнула сломанный телефон, и Рид вздрогнул.
– Я же попросил не заходить сюда! Это слишком сложно? – рявкнул он раздражённо, но не обернулся. Окурок метко отправился в жестяную банку, которая, кажется, видала ещё Bойну за независимость.
Джиллиан зажмурилась и с трудом подавила разочарование от нарочитой грубости. А ведь Бен казался ей таким джентльменом! Или он такой лишь на людях? Боже, неужели на этом всё, и нимб погас? А ведь Рид прикасался к ней! Трогал своими руками, обнимал, целовал… От этих мыслей вновь накатили дрожь, тошнота и головокружение, вынудив схватиться за стену, но тут же дёрнуться от отвращения.
Здесь всё было тем Беном, с которым сейчас она не могла иметь ничего общего. Да, Джил пыталась рассуждать здраво, хотела вернуть на привычное место логику и расчёт, но не справлялась. Смотрела на широкую спину, на небрежно зачёсанные назад волосы, вспоминала все их полемики, своё восхищение, и просто не могла. В ней боролась влюблённая женщина, сходившая с ума наркоманка и равнодушная, циничная сука, которой Джиллиан была слишком долго. Последняя, как всегда, победила.
– Опять тычешь пальцем в небо и опять мимо.
Бен оглянулся. Рывком повернул голову и медленно опустил руки, пока заворожённо наблюдал, как к нему приближалась Джил. А потом сам шагнул навстречу… И в его взгляде оказалось столько удивления и робкой радости, что Джиллиан сорвалась. Падать вместе с Беном оказалось больно.
– Джил… – осторожно начал он и отшатнулся, когда с глухим хлопком его щеку припечатала сложенная в несколько раз газета.
Удар вышел сильным, оставив на скуле смазанную типографскую краску и порезы тонкой бумагой. Две пощёчины за два дня. Кажется, она выбила страйк! Но тут раздался звон выпавшей детали, а в кисти впились пальцы Рида. Больно дёрнув Джиллиан на себя, он едва не впечатал её в борт машины, а потом это произошло…
Снова горло сдавило то самое чувство осклизлых касаний. Снова Джил пыталась вырваться до того, как её позорно стошнит. Но Бен держал крепко и легко игнорировал безумные потуги освободиться, покуда медленными и глубокими вздохами пытался сам себя успокоить.
– Какого хрена ты творишь?! – рык непонимания отразился от стен, пошевелив волосы на голове Джил.
– Руки убери!
– Да что с тобой?
– Убери!
Она задыхалась. Бен стоял так близко, расплёскивая через край раздражение, что тот ощущался физически. И Джил тонула. Захлёбывалась собственным сумасшествием и болью в тонких запястьях. Желудок свело, и она забилась сильнее, когда поняла: ещё секунда, и её вырвет. Ещё мгновение, и…
И всё закончилось. Едва только Рид понял, что происходит, он отпустил и стремительно отступил прочь, разгибая напряжённые пальцы, словно хотел забыть это прикосновение. На пол полетела газета, но Бен не заметил. В абсолютном неверии он смотрел, как Джил лихорадочно оттирала ладони салфетками. Как снова и снова выдавливала безумные порции вонючего антисептика и, задрав рукава, втирала в кожу, а потом нервно скребла ту ногтями. Ещё и ещё, пока в синтетическом запахе не растворилась подлая тошнота. И эти привычные движения, что раздирали до кровавых ран, сказали Бену больше, чем брошенный в его сторону испуганный взгляд.
– Я настолько тебе омерзителен?
И Джил не знала, чего было в его голосе больше: раздражения, сарказма или… столь тщательно спрятанного отчаяния, что, не вырвись тот лишним вздохом, она бы и не заметила?
– Что ты! – голос её звучал резко. – Обожаю, когда меня лапают.
– Я не… Ты в порядке?
– Тебя не касается. Однако было бы восхитительно, предупреждай ты о подобном дерьме заранее. Есть что сказать в своё оправдание? – прошипела Джил и в последний раз нанесла гель, делая вид, что ничего не было. Будто это нормально – раздавать оплеухи, почти падать в обморок, а потом кидать обвинения. В порядке ли она? Да. В полном. Разве что, окончательно тронулась.
– У тебя руки дрожат, – заметил нахмурившийся Бен, и Джил инстинктивно сжала пальцы в кулак.
– Да послушай меня! Почему, доверив вести кампанию, ты даже не потрудился предоставить всю информацию. Почему не предупредил, откуда мне ждать удар? А?! Она подала заявление в полицию? Сделала хоть что-то? Отвечай! И не прикидывайся, что не знаешь!
Но Рид не слушал. Только метался взглядом от покрасневших запястий к бледному лицу и обратно – к нервным пальцам, в которых жалобно съёжился флакончик с антисептиком. Бен безотчётно протянул руку, словно хотел было дотронуться до стёртой кожи, но Джиллиан увернулась.
– Тебе больно? – наконец тихо спросил Бен, а она чуть не рассмеялась – истерически, громко, абсурдно.
Больно? Откуда ей знать? Джил не понимала, потому что сходила с ума. Потому что амфетамин лишил её единственного человека, который дарил ей тепло и уют. Потому что руки горели не от хватки удивлённого Бена, щеку которого расчертили две тонкие красные полосы, а от безумного разочарования в нём. Потому что Джиллиан чувствовала себя преданной, хотя не имела никаких прав на верность.
– Забудь.
– Прости, я не рассчитал…
О боже! Они на грани катастрофы, а он так отчаянно переживает из-за каких-то следов.
– Почему ты не сказал?
– Не сказал что?
Бен наконец посмотрел ей в глаза. Вздохнув, он принял игру, но Джиллиан знала, что ненадолго. Рид обязательно вернётся к самой больной для них теме – её реакции на прикосновения. Достигнув так много за эти несколько месяцев, почти добравшись до сути, он больше не даст отмолчаться. Не после того, как наконец-то вырвал признание. Однако сейчас Бен шёл на уступки, и Джиллиан, которая выплеснула весь скопившийся гнев, заметила покрасневшие глаза, щетину на подбородке, вымазанные в машинном масле руки и перепачканную футболку. Видимо, он действительно провёл в гараже ночь и ничего не знал.
