скачать книгу бесплатно
Динка шевелит губами и, отстраняя сестру, капризно тянет:
– Я есть хочу…
– Есть? – радуется Мышка и стремглав мчится в кухню. – Лина, Лина! Она хочет есть!
Катя стоит на террасе, держа в руках сухое платье и градусник. «Что-то случилось, – испуганно думает она, прислушиваясь к разговору Мышки с сестрой. – Почему на ней мокрое платье? Не купалась же она в платье? Ах, боже мой! И почему она молчит?»
– Я хочу есть, – вдруг говорит сестре Динка, и тревога Кати моментально рассеивается.
«Ах, подлая девчонка! Вот как напугала… Конечно, она хочет есть, только и всего. А платье мокрое потому, что лазила где попало, не разбирая…»
Катя решительно прячет в карман градусник и бросает платье на спинку стула. Лицо ее принимает холодное, непроницаемое выражение.
Динка поднимается на террасу, останавливается перед теткой и, подняв голову, молча смотрит на нее. Она ждет, что Катя встретит ее сердитым, язвительным замечанием, выговором, угрозой пожаловаться маме. Но ей все равно. Пусть жалуется, пусть ругает. Когда с человеком случается самое худшее, он уже не обращает внимания на повседневные неприятности.
Но Катя молчит, она удивлена поведением девочки, и в ее глазах снова появляется тревога.
– У тебя что-нибудь болит, Диночка? – спрашивает она, нащупывая в кармане градусник и трогая губами Динкин лоб. В голосе Кати против ее воли слышится беспокойство и сочувствие.
Динка подходит ближе и нерешительно прижимается щекой к ее плечу:
– Дай мне раньше всего поесть, Катя.
«Раньше чего? – с горечью думает тетка, тронутая лаской девочки. – Наверное, раньше выговора. Я для нее – вечный судья, какая-то старая грымза-гувернантка… И что думает Марина? Как будто мне приятно быть в этой роли и постоянно одергивать девчонку!»
– Конечно, поешь хорошенько, – мягко говорит она. – Только переодень платье. Оно же совсем мокрое. Ты ходила на берег? – спрашивает она, помогая Динке переодеться, но девочка молчит, и, чувствуя ее недоверие, Катя тихо добавляет: – Я не буду ругать тебя. Пусть мама сама поговорит с тобой сегодня.
– Несут! Несут! – кричит Мышка и, запыхавшись, вбегает на террасу. – Тебе несут еду!
Динка оживает, двигает стулом, усаживается за стол и нетерпеливо похлопывает ладонью по клеенке. На щеках ее выступает румянец, глаза блестят. Катя опять чувствует себя обманутой, сбитой с толку. «Подумать только, какая представленная девочка!.. Напустила на себя такой несчастный вид… Может, правда голод на нее так действует?»
Лина ставит на стол тарелки и с удовольствием смотрит, как девочка ест кашу, запивая ее холодным молоком, потом принимается за вчерашнюю котлетку, смачно закусывая горбушкой хлеба.
Лина очень любит, когда хорошо и вкусно едят то, что она сготовила, и, налегая на стол всем своим грузным корпусом, она тихонько спрашивает размягченным, умильным голосом:
– Еще чего дать али объешься?
Динка мотает головой и, запихивая в рот кусок хлеба, дотрагивается пальцем до недоеденной котлеты.
– Вот это съем, тогда скажу, – заговорщически шепчет она.
– Ну, доешь, доешь, – соглашается Лина и еще крепче налегает на стол. Золотисто-карие глаза ее светятся любопытством. – Ну, а где же это ты платье все измочила, а? Рыбу, что ли, ловила аль рыба тебя?
Динка вскидывает глаза и шутя замахивается на Лину ложкой.
– Не дури, не дури!.. Накидаешь мне полну голову каши… – добродушно ворчит Лина. – Ты лучше скажи, где бегала утресь? Для ча стирку-то делала? Нос у тебя цел, а платье мокрехонько… Али топил тебя кто в ем? – снова любопытничает Лина.
Динка молча отодвигает тарелку и вылезает из-за стола.
– Допивай молоко-то! – предлагает Лина.
– Не надо. Я пойду к Мышке… Мышка! Мышка! – кричит она в сад.
Мышка уже сбегала к Алине сказать, что Динка пришла и ест кашу.
– Ну, пришла так пришла! Подумаешь, какая новость! Не бегай зря и не хлопай дверью. Видишь, я выжигаю по дереву.
Алина срисовывает с открыток цветы на тоненькие дощечки, а потом выжигает их своей машинкой. Она не любит, чтобы ей мешали. Мышка хочет сказать что-то еще про младшую сестренку, но, подумав, круто поворачивается и убегает.
– Мышка! Мышка! – зовет Динка.
– Я здесь! – кричит Мышка.
– Пойдем посидим на большой скамейке, – предлагает Динка. Глаза ее слипаются от усталости.
Девочки, взявшись за руки, идут в сад. В саду под кленом – широкая скамья. Здесь самый тенистый уголок, сюда приходят секретничать Алина со своей подругой Бебой и мама с Катей. Динка усаживается на скамейку и, приткнувшись боком к сестре, наваливается на нее всей тяжестью своего крепко сбитого тела. Мышка одной рукой обнимает сестру, а другой хватается за край скамейки, чтоб не упасть.
– Говори что-нибудь или пой все время, – сонным голосом просит Динка.
Мышка еще крепче хватается за край скамейки и, выставив вперед одну ногу, упирается ею в землю.
Спи, милая сестрица,
Так сладко, чуть дыша… –
запевает она тоненьким голоском, сильно фальшивя и перевирая слова.
Я охранять готова
Твой сон хоть до утра.
Динка закрывает глаза и еще сильнее наваливается на сестру.
Я не позволю мухе
К тебе на грудь присесть, –
с усилием выводит Мышка, цепляясь за скамейку.
* * *
Динка спит долго. Она не слышит, как приходит Катя и, освободив изнемогающую Мышку, усаживается около скамейки с книгой, не слышит, как снова прибегает Мышка и вместе с Катей укладывает ее голову на подушку, как приходит Лина и вызывает Катю на кухню, а Мышку посылает в комнату за ножницами и нитками. Динка просыпается от громкого голоса Алины:
– Пароход «Гоголь» вышел из Самары!..
«Мама едет…» Динка вскакивает и садится на скамейке, сонно протирая глаза. Ей хочется бежать к калитке, но что-то мешает ей. Перед глазами встает длинный берег и лицо мальчика с баржи.
Девочка медленно плетется на террасу. Алина сидит за столом и поминутно смотрит на круглые папины часы. Мышка уже вертится у калитки и ждет гудка…
Глава 7. Мама
У парохода, который привозит маму, совершенно особенный гудок: он такой звонкий и протяжный, что его слышно даже на Учительских дачах. Мышка уверяет, что этот пароход не гудит, а поет, выговаривая одно слово: «Ма-а-м… Ма-а-м…»
Мама уезжает и приезжает каждый день, и каждый день к ее приезду Алина кладет на стол большие круглые часы и торжественно объявляет:
– Пароход «Гоголь» вышел из Самары!
Младшие дети сейчас же сбегаются на ее голос и нетерпеливо топчутся около стола. Но Алина не любит, чтоб они смотрели на часы, она смотрит сама и спустя некоторое время еще громче и еще торжественней сообщает:
– Пароход «Гоголь» подходит к пристани!
И все трое замирают в ожидании длинного радостного гудка:
«Ма-а-м… Ма-а-м… Ма-а-м…»
– Пойдемте, пойдемте! – кричит Мышка. Каждому хочется встретить маму первым, но Алина никому не позволяет быть первой.
– Будем стоять все трое у калитки, – говорит она.
Динка проскальзывает в дальний угол террасы и усаживается на перила. Сегодня в первый раз ей не хочется встречать маму. «Я не мамина дочка», – горько думает она, чувствуя, что мать никогда не простила бы ей сегодняшнего поступка. Динка вспоминает, как один раз, еще в городе, она столкнула с крыльца слюнявого Егорку. Егорка даже не ушибся, он только упал и испугался, но как тогда рассердилась на нее мама! «Ты злая девочка, я не хочу такой дочери», – сказала она, и, сколько ни плакала и ни просила Динка, мама не хотела даже разговаривать с ней.
«Мама, мама!» – кричала Динка, но лицо у мамы было холодное, чужое… Динка, захлебываясь плачем, объясняла, что толкнула Егорку за длинные слюни, которые он распустил на крыльце, но мама ничего не хотела слушать, повторяя: «Ты не моя дочка…»
В конце концов Динка пришла в такое отчаяние, что за нее вступились Катя и Алина.
«Вы не понимаете, – сказала им тогда мама. – Ведь это уже не шалость, а злой поступок».
Это случилось давно, Динка тогда была еще маленькая, а теперь она выросла и сделала еще худший поступок.
«Эх ты, паскуда!» – сказал ей на берегу белобрысый паренек.
Динка вспомнила злые, недобрые лица, гневные слова и взгляды, обращенные к ней.
«Лучше б я утонула…» – тоскливо подумала она и снова вспомнила маму. Один раз мама читала им стихи:
Есть на свете много бедных и сирот…
У мамы был такой грустный голос, что Динка невольно вслушивалась в эти стихи и запомнила их наизусть.
У одних могила рано мать взяла,
У других нет в зиму теплого угла…
В этом месте Мышка заплакала, а Динка крепилась. Но под конец мама читала так, будто просила своих детей:
Если доведется встретить вам таких,
Вы, как братья, детки, пожалейте их…
И тогда Динка тоже заплакала… А теперь ей довелось встретить такого сироту. Ведь там, на берегу, она узнала, что мальчик с баржи, Ленька, тоже сирота, но она, Динка, не пожалела его, она пожаловалась на него злому хозяину…
– Пароход «Гоголь» подходит к пристани! – торжественно объявляет Алина и оглядывается на Динку. – Пойдем! Мышка уже у калитки!
«Ма-ам… Ма-ам… Ма-а-м…» – протяжно гудит пароход.
– Пойдем! – кричит Алина и поспешно сбегает с крыльца. Терраса пустеет. Динка вытягивает шею и старается увидеть, как откроется калитка и как войдет в нее мама. Но ей ничего не видно, и она опять опускает голову. Катя тоже с нетерпением ждет сестру: ей хочется узнать, не приходил ли в редакцию вчерашний человек, но, открыв дверь на террасу, она видит Динку. «Как это Динка не побежала встречать? – удивляется Катя. – Боится все-таки матери… Ну еще бы! Все утро безобразничала, не послушалась, убежала гулять… А теперь сидит и думает, что я сейчас же начну на нее жаловаться! Но я не начну. У меня теперь будет совсем другая тактика. Пусть сама все рассказывает матери… Она и так не любит меня. С какой стати я буду вечной жалобщицей в ее глазах!» – нервничает Катя. И, взглянув еще раз на девочку, мягко напоминает:
– Я ничего не скажу. Ты сама расскажешь маме про все плохое, что делала сегодня.
– Хорошо, – безучастно отвечает Динка и вдруг быстро, словно проснувшись, спрашивает: – А что я делала, Катя?
– Как – что?! – Тетка широко раскрывает глаза…
Но из сада уже доносится голос Мышки:
– Мама приехала!
– Мама приехала! – сияя, сообщает и Алина. Они идут по дорожке втроем: мама – посредине, а по бокам – Мышка и Алина.
Динка медленно сползает с перил и тихонько повторяет за сестрами:
– Мама приехала…
Мама идет, улыбаясь, но лицо у нее усталое, под глазами – синие круги.
Встречаясь с вопросительным взглядом сестры, она слегка пожимает плечами:
– Никого не было…
– Черт знает что! – бурчит Катя и, заметив удивленный взгляд Алины, спохватывается: – У тебя ужасный вид, Марина! Где ты была сегодня?
– Как – где? На службе, конечно. Где же мне еще быть? Я даже немного раньше ушла. Ходила, покупала кое-что – ведь сегодня давали жалованье… Ой, подождите, дети! Дайте мне сесть. Я так набегалась. Унеси эти свертки, Алина…
Алина уносит в комнату мамины покупки. Марина садится в плетеное кресло и, морщась, снимает с головы круглую шляпку. На шляпке голубые незабудки, такие же голубые, как ее глаза. Алина и Мышка вертятся около кресла, они берут у мамы из рук шляпку, сумочку, зонтик.
– Ну к чему еще зонтик? Лишь бы что-то в руках таскать! – возмущается Катя.
– Да я же на целый день уезжаю. Мне жалко шляпу, – объясняет сестра.
Мышка влезает на маленькую скамеечку и, стоя за спиной матери, вынимает из ее волос шпильки.
– Ой, как хорошо! – говорит Марина и встряхивает головой. Две тяжелые светлые косы скользят по ее плечам и спускаются до пола. – Измучили меня эти косы! Сегодня так разболелась голова… – жалуется она сестре.
– Дети, отойдите от мамы! Дайте ей посидеть спокойно. Вы же слышите, что у нее болит голова, – замечает Катя. – И нужны тебе эти косы, Мара! Я бы давно остригла их под корень! – с досадой говорит она сестре.
– Ну конечно! Тебе кажется, что мне уже ничего не нужно! – обижается Марина.
– Отрезать косы? Что ты, Катя! – пугается Мышка.
– Папа никогда не позволил бы, – строго замечает Алина.
Мышка заглядывает матери в лицо:
– У тебя очень болит голова, мамочка? Я сейчас переменю тебе туфли, ладно?
