banner banner banner
Законы Ньютона
Законы Ньютона
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Законы Ньютона

скачать книгу бесплатно


– Здравствуйте, – мой голос несколько дрожал от волнения, – да, я занимаюсь самбо.

– Папа, мы с Сеней ходим на одни подготовительные курсы, – вставила Алена, – но на разные факультеты.

Взгляд отца Алёны приобрёл оттенок уважения.

– Это всё замечательно, – он говорил ещё строго, – но надо и на время иногда смотреть. Извините, нас, Сеня, но я забираю дочь домой. Спасибо вам, что выручили её. До свидания.

С этими словами, он взял дочь за руку и повел Алёну к эскалатору. На полпути она вдруг бегом вернулась ко мне. В руке у неё уже была авторучка.

– Звони мне, – она схватила мою ладонь и быстро вывела ручкой несколько цифр.

Затем она нежно поцеловала меня в щёку и убежала к отцу. Стоя на эскалаторе рядом с ним, она помахала мне рукой и скрылась за краем свода станции. Я стоял один посреди вестибюля, заполнявшегося очередной порцией спешащих по своим делам людей, а у меня росли огромные крылья от счастья. Меня впервые в жизни поцеловала девушка, да к тому же ещё та, в которую был по уши влюблён. Ощущая только сладостное послевкусие её поцелуя на щеке, не видя и не слыша ничего вокруг, я ехал три остановки на метро и перерисовал в свою записную книжку её телефон прямо на первую страницу до буквы «А». Именно перерисовал, стараясь запечатлеть все загогулины её почерка. Добравшись до дома, я поужинал, не рассказав матери о своём приключении. Руку с телефоном Алёны я не мыл вовсе, но надпись неумолимо стиралась. Звонить ей было уже поздно, да и в такое время неприлично, поэтому я с нетерпением ждал завтрашнего дня.

– Сеня, – сказала мама, – ты какой-то сегодня странный, молчаливый что-то, светишься и улыбаешься. Что хорошего произошло?

– Мама, просто сегодня, – ведь не мог я рассказать ей про хулиганов и про Алёну, мне показалось, что это её очень расстроит, поэтому начал бессовестно врать, – на курсах преподаватель поведал нам весёлую историю, вот я и вспоминаю её.

– Ну, вспоминай, вспоминай, – мать вдруг приметила у меня край надписи на ладони и строго посмотрела мне в глаза, – только помни, что у тебя выпускной класс и экзамены в Университет. Абсолютно не нужно, чтобы эта твоя история выбила тебя из колеи, и ты провалил экзамены. Запомнил?

– Конечно, мама, – мои уши загорелись, и я понял, что мать догадалась о моём вранье.

Я зажал ладонь с алёниным телефоном.

– Мама, я… это…, – моё невнятное бормотание никуда не годилось.

– Как её зовут, эту твою историю? – мать лукаво улыбнулась.

– Алёна, – признался я и ещё больше покраснел.

– Хорошее имя, – мать выдохнула, – только, сынок, пожалуйста, не теряй головы из-за этой Алёны, у тебя очень ответственный период.

Извинившись перед матерью за свою ложь, я рассказал про Алёну, но скрыл инцидент с хулиганами. Она порадовалась, что у этой девушки тоже впереди экзамены, и понадеялась на её благоразумие.

Ночью я спал ещё хуже, чем в прошлый раз. Мне мерещилась улыбка Алёны, моя щека отчётливо хранила прикосновение её нежных и тёплых губ, я явственно ощущал тонкий аромат соблазнительных духов, которые учуял, во время её поцелуя, а память бесконечно воспроизводила её ангельский голос. Утром, вставая с будильником, я чувствовал себя разбитым, но таким счастливым. Я принял холодный душ и взбодрился. Надпись на ладони почти стёрлась, несмотря на мои старания её не смывать.

Наступала весна. Близились каникулы. После школы, я полетел домой и кинулся к телефону. Сердце билось не по-детски, когда я дрожащим пальцем крутил диск, набирая уже наизусть выученный её номер. Трубку подняли, незнакомый и старческий голос традиционно спросил:

– Алло?

– Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, Алёну.

– Она ещё в школе, – голос на том конце провода изменился и строго спросил, – а кто её спрашивает?

– Это говорит Семён. Мы с ней учимся вместе на курсах в Университете.

– Семён? – голос значительно смягчился. – Это значит, Сеня? Тот самый? Здравствуй, Сеня. Алёнушка скоро будет. Ты перезвони минут через двадцать. Хорошо?

– Извините, а вы Алёнина бабушка?

– Ты угадал, меня зовут Мария Семёновна, – голос её бабушки был уже искренне весёлым, – ты, Сеня, тёска моего папы. Перезвони попозже, я скажу Алёнушке, что ты звонил.

– Пожалуйста, Мария Семёновна, прошу вас не надо говорить, что я звонил, – выпалил я, вдруг испугавшись того, что Алёна не захочет со мной говорить, если её предупредит бабушка, – я сам перезвоню немного позднее.

– Ну, ладно, – недоумённо ответила пожилая женщина, – как скажешь, Сеня.

– Спасибо вам, до свидания.

– Ну, до свидания, – последняя фраза была сказана ей таким хитрым тоном, что я почувствовал неловкость, хоть и не видел собеседницу.

Двадцать минут тянулись для меня как вечность. Секундная стрелка настенных часов как нарочно цеплялась за каждое деление и подолгу стояла на месте. Это была пытка! Девятнадцать минут… двадцать минут… прождав ещё бесконечные пятнадцать секунд, я схватил трубку и принялся остервенело вертеть диск, который назло мне очень медленно возвращался в исходное положение. На том конце ответили:

– Алло?

Это была она! Я позабыл всё то, что хотел сказать. Мой язык прилип к нёбу и не хотел ворочаться.

– Алло? Кто это? Что вы молчите? – голос Алёны становился строгим. – Ну, не хотите и не говорите…

– Она же сейчас бросит трубку, – стрельнуло меня в голове, и я сумел выдавить из себя, – Алёна, привет, это Сеня.

– Сеня? – её голос тут же изменился. – Привет, а чего ты молчал?

Преодолев взаимное смущение, мы начали говорить и проболтали почти час. Нас прервала Мария Семёновна, которая сделала замечание Алёне, мол, хватит болтать. Я сообщил номер своего телефона и попрощался с Алёной, хоть, готов был с ней говорить вечно.

Впереди были выходные, и на следующий день я решился предложить Алёне пойти в театр. Кино это же банально, тем более она поступала на искусствоведческий, поэтому надо было соответствовать. Выпросив у матери денег, я помчался к метро в театральную кассу. Ближайшим был балет «Лебединое озеро». Я бежал домой к телефону, а в кармане лежали два купленных билета на завтрашний вечер.

Был вечер пятницы, и Алёна согласилась, но сказала, что мне необходимо поговорить с её отцом. Душа ушла в пятки, мне показалось, что её отец очень суровый человек и не пустит со мной Алёну, но отступать было уже некуда. Я набрался смелости.

– Здравствуйте, Семён, – голос её отца в трубке был строгим, но не злым, – прежде, чем согласиться на поход моей дочери с вами в театр, вы должны мне пообещать, что гарантируете благополучное возвращение Алёны домой.

Мне стало ясно, что именно от моего ответа зависит моё свидание. Вспоминая тренировки по самбо, я настроился на ответ, как на поединок.

– Извините, пожалуйста, как мне к вам обращаться? – спросил я, смелея.

Чувствовалось, что со мной говорят, как со взрослым человеком, поэтому надо было им быть.

– Игорь Валентинович, – ответил отец Алёны.

– Игорь Валентинович, – говорил я в трубку, – могу вам обещать, что буду отвечать своей головой за Алёну в буквальном смысле слова и гарантирую, что она вернётся домой в целости и сохранности. Это я вам обещаю. Даю слово.

– Вы уверенно говорите, самое главное, в ваших словах и тоне нет дерзости, присущей иным молодым людям вашего поколения. Я вам верю. Но помните, даже защищая, надо иметь голову. Теперь сообщите мне, пожалуйста, имена ваших родителей. Ваш телефон Алёна мне уже передала. Надеюсь, вы не против.

– Конечно, нет, я всё понимаю. Маму зовут Ирина Александровна.

– А отца?

– Папа погиб несколько лет назад.

– Простите мою бестактность, я не знал. Примите мои соболезнования. Передаю трубку Алёне.

Мы договорились, где мы встретимся. Оказывается, это была её квартира. Мне доверяли Алёну, но явно хотели увидеть меня воочию.

Принявшись готовиться к свиданию, мать не могла на меня нарадоваться:

– Наконец-то, сынок, выглядеть будешь прилично, а не как оболтус.

Просить ещё деньги у матери было стыдно, и я расколотил свою копилку. Там оказалось прилично денег. Хватит и на букет, и на буфет.

Приодевшись, в назначенный час мой палец нажал кнопку звонка её квартиры. Дверь почти мгновенно открыл Игорь Валентинович, и вышел на лестничную площадку, потеснив меня с букетом за спиной. Он прикрыл за собой входную дверь, и мы остались вдвоём. Взгляд его был спокойным, но серьёзным.

– Здравствуй, Сеня. Судя по всему, ты хороший и умный парень. Оставайся таким и дальше. Не разочаровывай меня. Ты понял, о чём я. Алёна моя единственная дочь. И помни, ты дал мне слово.

Прежде, чем я смог что-то ответить, её отец открыл дверь и позвал Алёну.

Балет был отличный, а Алёна просто прелесть. В её виде не было ничего вызывающего и вульгарного, она была воплощением скромности и воспитанности, но отнюдь не чопорной, ни тени чванства, ни намёка на грубость. Всё это было мне очень по душе! От похода в буфет она вежливо отказалась, чему я, признаться, был рад, ведь истратил на букет весьма много денег из имеющейся суммы. Мой букет, купленный у своего метро, Алёна почему-то отдала солисту балетной труппы, вышедшему на поклон. Сначала я было расстроился, но она взяла меня под руку и так мне искренне улыбнулась, что я тут же и забыл про этот букет. В конце концов, это мой подарок ей, она вольна с ним поступать по своему разумению. Я ничуть не обиделся.

Мы брели под ручку к метро, всё больше узнавая друг о друге. Это было как в сказке. Моё и её первое свидание. Алёна рассказывала мне об искусстве, но с иной стороны. Она меня так этим увлекла, ведь я и представить прежде не мог, что, например, в живописи нужна математика, в скульптуре – знания статики и крепости материалов. До этого мир для меня делился на естественно-научный и гуманитарный, но Алёна смазала все прежние мои границы. Она обещала показать репродукции картин русского художника Кандинского, который производил точные математические расчёты для написания своих произведений.

У метро Алёна зашла в телефонную будку и позвонила домой, сообщив, что едет. Мы спустились в метро и не заметили, как приехали, продолжая беседовать. Без приключений я проводил её до двери квартиры. Она уже готова была нажать звонок, как вдруг, не оборачиваясь, тихо сказала:

– Сеня, пожалуйста, не дари мне больше срезанных цветов. Я люблю живые цветы, а срезанные быстро и неизбежно умирают. Я не могу на это смотреть. Мне их очень жалко. Ты не знал этого. Прости меня, что подарила букет артисту.

Боже, какая же она чувствительная и нежная! Я тут же мысленно пообещал себе, что никогда не подарю Алёне сорванного цветка, чтобы больше её не печалить.

Всё так же не поворачиваясь ко мне лицом, она нажала на кнопку звонка. Открыла Мария Семёновна, очень обрадовавшись, увидев меня.

– Ага, вот ты какой. Красавец! Ну, здравствуй, Сеня.

Алёна прошмыгнула мимо бабушки в дверь, бросив мне на ходу короткое:

– Пока.

– Пока, – вдогонку сказал ей я и, проводив взглядом, направился было к лестнице.

– Постой, Сеня, – бабушка Алёны схватила меня за руку, – заходи, я тебя чайком угощу, да и с Алёнушкой ещё увидишься. Ну, заходи, не упрямься.

Мне было невежливо отказываться, тем более, очень не хотелось расставаться с Алёной, и, похоже, она со мной тоже. Я убедился в этом, как только переступил порог их дома и увидел в коридоре сдержанно радостные глаза Алёны.

– Вот и молодец! Алёнушка, ну-ка, займи гостя, а я чаёк быстренько соображу.

С этими словами Мария Семёновна удалилась, оставив нас в большой прихожей.

– Сейчас я найду тебе тапки, – спешно засуетилась Алёна.

Я стал рассматривать помещение. Просторная прихожая с высокими потолками была уставлена старинной мебелью. По стенам висели несколько картин в рамах. Присмотревшись, я догадался, что это настоящие картины. До этой минуты такие полотна я видел только в музеях, но не в обычных квартирах.

Алёна принесла тапки, и я переодел обувь. Мы стояли рядом друг с другом, а я рассматривал картины. Меня заворожил их вид и буйство красок. Это были пейзажи, но такие необычные, что вызывали во мне удивительное чувство – чувство прекрасного.

– Кто их нарисовал? – спросил я Алёну.

– Сеня, картины пишут, – снисходительно улыбаясь, поправила меня она, – это мой отец, он художник. Нравится?

– Очень! Я не думал, что картины могут так волновать. Обычно в музеях они в основном скучные.

– Просто ты мало знаешь о них, – возразила Алёна, – каждая картина это огромная история, они застывший миг истории, они рождают чувства. Вот что в тебе вызывает это полотно? Только честно.

Она указала на пейзаж, где был изображён край леса и луг, но под напором шквального ветра под свинцовым небом. Я стоял перед изображением и попытался представить себя там.

– Скоро хлынет ливень.

– А ещё?

– Сейчас там гул и свист ветра в ветках.

– Отлично! А что ты чувствуешь? Ну, просто опиши свои ощущения, окажись там, – Алёна с интересом смотрела на меня.

Пришлось постараться опосредоваться от того, что нахожусь в квартире, а рядом моя возлюбленная, и всмотреться в картину. Начав пропускать картину через свои ощущения, я принялся медленно говорить:

– Было жарко, но вдруг налетел ветер. Пение птиц прекратилось. Внезапно стало холодно. Солнце исчезло под наползающей грозовой тучей. Какая-то тревога в ожидании сильной бури, хотя самой бури ещё нет. Такое чувство неотвратимости буйства стихии. Надо быстро найти убежище.

– Какой молодец! – в прихожей показалась бабушка. – Алёнушка, перестань мучить Сеню, и идите пить чай. Озорница, всегда мучает наших гостей именно этой картиной моего сына.

Алёна смотрела на меня с восхищением, она не думала, что такие, как я ученики физико-математических школ, способны выражать свои чувства. Ей казалось, что у них только цифры и формулы в голове. Признаться, я и сам был поражён тому, что только что сказал.

– Спасибо тебе, мне очень понравилось, как ты описал картину, – шепнула мне на ухо Алёна по пути на кухню.

– Извини, можно я позвоню маме и скажу, что задержусь?

– Конечно, Сеня, вот телефон. Позвонишь, приходи пить чай.

Алёна ушла, а я предупредил маму, пообещав, что приду не слишком поздно. Однако, пришлось звонить ещё раз уже за полночь, когда выходил от Алёны. Её родители были на даче, поэтому мы втроём просидели за чаем много времени, разговаривая о всякой всячине. Автобусы с метро уже не ходили, и я пешком за час добрался домой страшно уставший, но безумно счастливый.

С тех пор наши отношения с Алёной стали развиваться, но они не стали препятствием для нашей учёбы. Я помогал ей подготовиться к выпускному по математике, а она меня гоняла по истории. Мы оба успешно сдали выпускные экзамены и получили аттестат зрелости.

Сбежав со своего выпускного бала к ней в школу, весь тот вечер мы провели вместе на её выпускном. Потом мы почти всю ночь с её классом гуляли по городу. Мы были счастливы, но мне так и не хватило смелости признаться ей в своей любви к ней. Это была передышка перед серьёзным испытанием, как поступление в Университет.

Мы договорились с Алёной, что будем вместе честно готовиться к вступительному по истории, благо этот предмет надо было сдавать и мне и ей. В итоге, мы помогли друг другу и историю оба сдали на отлично, хотя, я боялся именно этого предмета.

И вот, сидя на лавочке около песочницы возле её дома, я вспоминал всю свою историю с Алёной. Камень ответственности за дальнейшую свою судьбу упал с моих плеч. Теперь я числился студентом. Но надо было дождаться известий о поступлении Алёны. Она говорила, что сегодня тоже должна узнать о зачислении. Я решил, что не взирая на то, зачислили или не зачислили её в Университет, обязательно признаюсь ей в любви. Больше я терпеть не мог и откровенно злился на самого себя, на свою прежнюю нерешительность и стеснительность. Столько времени! Хватит! Я же её люблю, а ни разу ей об этом ещё не сказал. Уже не представляю своего существования без неё. Это истинная правда! Надеюсь, она меня тоже любит. А если это так, то я состарюсь вместе с ней. Своим юным даже не умом, а сердцем, душой там, на той лавочке я осознал, ощутил громадное желание, готовность, потребность прожить с Алёной всю жизнь.

С этими мыслями я раскрыл книгу и углубился в чтение. У меня было желание изучить этот великий труд великого человека до начала занятий в Университете. Увлёкшись чтением, я и не заметил, как ко мне подошли четверо. Оторвав глаза от книги, я тут же вскочил и захлопнул том.

– Привет, Сеня, – её глаза излучали радость.

– Здравствуйте, – я улыбнулся, предчувствуя радостную весть.

Алёна стояла передо мной с родителями и бабушкой и сияла.

– Давно ждёшь?