скачать книгу бесплатно
Старик пристально посмотрел на своего будущего зятя.
– Я могу Вам задать личный вопрос?
– Разумеется.
– Как бы это сказать помягче, после той аварии… в которой Вы…
– Это изменило меня полностью – внутренне. Вы это хотели услышать? Да, я не отрицаю! Но это слишком личный вопрос, как Вы заметили. Но зато я приобрел некоторые ценные качества, которые мне понадобятся.
– Какие же?
– Предвидение, к примеру. Я же говорю, подумайте над тем, что я сказал. Советую Вам для Вашего же блага. Прощайте.
После ухода Белосельского старик пребывал в некоторой задумчивости. Затем, сопоставляя в уме все, что он слышал в последнее время о молодом человеке и на основе собственных умозаключений, произнес:
– Он сумасшедший. Больной на голову! Елена должна отменить свадьбу! Отдаст дом для приюта! Фантастический рейдерский захват! Что за бредовые идеи!
И он стал торопливо звонить дочери.
Глава 9. Земля Черных дроздов
Б***… 1999 год… Там, где река Черный Дрин сливается со своим белым братом, почти у подножья Северо-албанских Альп раскинулся маленький симпатичный городок, миниатюрный, точно построенный подземными сказочными жителями. К нему вела всего одна дорога, утомительная, полная крутых подъемов и не менее трудных спусков. Город печально вырисовывался на фоне сапфирового неба и жемчужных облачков. Воздух был насыщен жженой древесиной. Всю эту картину увидела маленькая процессия, которая приближалась к городу на трех машинах, в одной из которых находились люди, а две другие перевозили гуманитарный груз.
– Да, шеф, – произнес мужчина в камуфляжной зеленой форме, – ну и заехали мы… Вы уверены, что следовало остановиться именно здесь?
– Да, здесь находится миссия Красного Креста.
– А военные?
– У нас есть все необходимые разрешения.
Белосельский достал сигару.
– В Москве Вы не курили… последую Вашему примеру.
– То было в Москве… Сейчас нам позволено многое другое.
– Что же, например?
Белосельский не ответил.
Виталий тем временем стал пускать кольцеобразные клубы дыма.
– Идет война. Одно это допускает совершенно жуткие вещи и последствия.
– Да уж, самое подходящее время для путешествия!
Белосельский пропустил эту шутку мимо ушей.
– Вон, видишь там – первый контрольно-пропускной пункт.
– Вооруженных людей я не вижу.
– Зато я вижу. Как я сказал, все документы у нас в порядке.
Через пять минут все разрешилось благополучно. Солдаты хоть и встретили «эскорт» несколько враждебно и даже уперлись дулами пулеметов в наших героев, но, увидев, какого рода груз к ним прибыл, сменили гнев на милость. После тщательной проверки всех необходимых бумаг Алексею и его спутнику было позволено найти гостиницу и посетить миссию Красного Креста. Белосельский искал некую Агнешку, к которой у него было письмо из Москвы. Но Виталий был голоден и мечтал о сытном обеде. У Алексея не было аппетита, ему хотелось поскорее выполнить поручение, но пришлось подчиниться обстоятельствам. Гостиница оказалась обычным хостелом с большими невзрачными общими комнатами, рассчитанными на человек пять-шесть. Белосельский даже глазом не моргнул, несмотря на эти неудобства, Виталий же забеспокоился о сохранности багажа.
После ужина они оба направились в миссию Красного Креста.
Есть города и деревни, которые иногда навевают тяжелую давящую грусть… как будто сам ветер разносит предвестие беды и несчастья, и все пронизано ожиданием этой боли… И это чувство ощущалось во всем – во взглядах прохожих, в настороженных лицах солдат, в покосившихся крышах белоснежных домов… Сама атмосфера города – гнетущая и удручающая – висела как Дамоклов меч, как неумолимый свинцовый купол. Война! Страшное слово для тех, кто знает, что это такое!
– Это солдаты М***.
– Да, я знаю. Солдаты НАТО должны прекратить все это, но пока они медлят. Видно, такой приказ им отдан. Они обязаны подчиняться командованию.
– Да, я сам служил. Приказ есть приказ, с этим ничего не поделаешь, – подтвердил Виталий.
И он пустился в пространное повествование о своей армейской жизни, обо всех ее прелестях и тяготах.
Миссия Красного Креста помещалась в грязном желтоватом покосившемся строении, которое, казалось, только каким-то чудом уцелело от разрушения. Агнешка оказалась женщиной лет сорока пяти, худая, с седеющими каштановыми волосами; она с трогательной серьезностью прочитала письмо из Москвы. Алексей заметил, что она несколько раз поднесла платок к глазам.
– Нам нужно найти одну семью, я знаю, где они сейчас находятся. Они беженцы и хотят уехать.
– Почему именно они?
– Гуманитарной помощи все равно на всех не хватает. Вы посмотрите, что вокруг делается… это сегодня тихо, но вчера стреляли весь день.
– Да, мы слышали, но это там, за горами, – возразил Виталий.
– Это мы, взрослые, понимаем… но дети все равно пугаются.
– Солдаты, насколько я вижу, не относятся враждебно к местному населению.
Агнешка промолчала. Казалось, она воспринимала действительность несколько по-особому, с какой-то особой покорностью фаталиста.
– Вы пойдете со мной?
– Да, – отвечал Белосельский.
Виталий пожал плечами. Казалось, убогость обстановки и ожидание неминуемого обстрела города действовали на него угнетающе.
Дом находился неподалеку. Это было одноэтажное каменное строение с черепичной крышей, казавшееся миниатюрным на фоне других белых домов. Члены семьи – средних лет люди в несколько нелепых халатах и почти не говорящие по-английски – встретили Агнешку довольно радушно. С Алексеем и Виталием они поздоровались довольно сдержанно и проводили их в гостиную – бедно обставленную комнату с потухшим камином и выцветшей мебелью. Говорили по-сербски, причем некоторые слова почти походили на русский язык, но Виталий лишь морщился. Белосельский произнес несколько выражений по-английски и по-французски, но затем убедился, что лучше предоставить Агнешке роль переводчика, которая в должной мере владела сербским языком.
Немного погодя хозяева предложили гостям легкую закуску. Перед Виталием выросло несколько странных блюд в глиняных горшочках, в которых был замешен йогурт, огурец и чеснок.
– Это называется таратор – традиционный салат, – пояснила Агнешка.
Виталий, привыкший к походной жизни еще в армии, не слишком избалованный прелестями изысканной кухни и никогда не терявший аппетита в любой ситуации, с жадностью набросился на еду. Белосельский старался выспросить у семьи их истинное положение и узнать, чего они хотят.
– Они желают уехать… – Агнешка перевела. – Но они не могут…
– Почему?
– Нужны документы, а потом, опасно… в округе рыщут люди М***.
– Кто этот М***? – наивно спросил Виталий.
– Местный каратель.
– Хорошо, значит, они собираются переправиться через границу? И куда же они думают двинуться?
– Минуя Балканы – в Европу… во Францию или Германию.
– У Вас там родственники? – продолжал допытываться Белосельский.
Хозяйка дома опустила глаза.
– Отвечай же, Адриана, можешь говорить открыто. Этот человек может помочь! Адриана! – воскликнула Агнешка по-сербски.
Вдруг Адриана схватила Белосельского за руки и стала что-то говорить с таким даром убеждения, что молодой человек почти догадался, о чем речь.
– Хорошо, что Вы хотите от меня? Помощи в чем?
– Адриана, успокойся.
Муж Адрианы пытался успокоить жену.
– Она говорит, что помощь ей нужна только ради ее племянников – ради Милоша и Ивы. Они еще совсем маленькие, она хочет избавить их от тягот войны… она хочет перевезти их через границу в Европу.
– Если я это сделаю, на какие средства Вы будете жить там? Спросите у нее, Агнешка? У нее есть родственники в Европе? Они смогут ей помочь хотя бы первое время?
Женщина, казалось, инстинктивно поняла вопрос, но продолжила что-то горячо доказывать Агнешке.
– Она не ради себя, а из-за детей… она хочет избавить их от этого ужаса…
Тем не менее хозяйка дома продолжала убеждать Агнешку.
Белосельский лишь покачал головой и отвернулся.
– Где же дети? – спросил Виталий, покончив с холодной молочной закуской.
В этот момент бесшумно отворилась дверь и показалась девочка лет семи-восьми; хрупкая, миниатюрная, с темно-каштановыми длинными локонами она напоминала куклу, у которой живыми были только глаза. Казалось, что именно они поддерживали связь девочки с внешним миром; глаза говорили, глаза печалились, туманились, глаза отвечали отказом; но в лице – каменная неподвижность, точно глубокое горе наложило ужасные чары. В Алексее шевельнулась острая жалость.
– Иди сюда, Ива, – произнесла Агнешка.
Девочка приблизилась так скорбно и так торжественно печально, что невыносимо было смотреть на это безысходное горе. На ней было простое хлопковое платье, шея повязана шелковым платком.
Хозяйка дома Адриана усадила девочку рядом с собой, провела рукой по ее волосам и сказала что-то на ухо по-сербски. Но Ива молчала точно зачарованная.
– Какой красивый ребенок, – заметил Виталий, – но молчаливый.
– Она всегда такая, – сказала Агнешка, – с тех пор как… но брат ее понимает и мы тоже. Милош даже немного говорит по-русски.
В это время Белосельский увидел мальчика лет десяти. Он выглядел не таким подавленным, как сестра, но казалось, что его черты лица носят оттенок печальной задумчивости, слишком серьезной, слишком трогательной для ребенка его возраста. Он примостился на диване возле сестры и взял ее за руку. Теперь дети сидели вместе и походили на два поблекших цветка, пересаженных из благодатной почвы в чужую, враждебную.
– Я позвала Вас из-за них, – продолжала Агнешка, – я знаю, что Вы возглавляете благотворительный фонд, Вы можете что-нибудь сделать для этих детей? Перевезти через границу?
– Это опасно. Вы сами знаете, что может произойти по дороге. К тому же мы сами здесь полуофициально, – отвечал Белосельский, – войска НАТО скоро прибудут. Приказ задерживается, но может быть принят в любую минуту. Люди М*** неподалеку. Могут пострадать дети. Я не могу взять на себя эту ответственность.
– Но кое-что Вы можете, я это знаю, я это чувствую… сделайте что-нибудь, прошу Вас.
Белосельский внимательно смотрел на детей, и в его душе росла еще большая ненависть к тем, кто развязал кровопролитие.
– Вы поможете нам?
В этот момент Ива встрепенулась, точно поняла значение вопроса, и взглянула на Алексея таким чистым и невинным взором, в котором была не просьба, не упрек, а лишь горькое смирение, что молодой человек не выдержал и отвернулся. У него навернулись слезы на глазах, и он произнес твердым тоном:
– Хорошо, я подумаю… Лучшее, что я могу сделать – это перевести детей через границу. Я ведь возвращаюсь в Москву. Есть вертолет, который должен нас эвакуировать, я могу забрать с собой этих детей, ведь в России нет войны, в Москве… там будет спокойно, но одиноко.
– Это лучше, чем быть здесь, когда…
– Да, я понимаю.
В это время раздались сильные хлопки, а затем оглушительные залпы. Ива зажала уши руками, ее брат обнял ее крепко-крепко, точно желая защитить от неведомой опасности.
Белосельский выглянул на улицу. Батальон солдат засел, спрятавшись за противоположным домом.
– Так, на улицу уже не выйдешь, похоже, что мы отрезаны.
В это время грохот усилился так, что было слышно, как затрещала ветхая крыша дома. Пальба не смолкла, а лишь усилилась. Белосельский закрыл глаза, стараясь увидеть картины будущего, которые он видел с некоторых пор – события, людей – как звенья в цепи, мельчайшие детали, все то, что он, подобно разбросанной мозаике, мог сложить в целостное представление о грядущем. Внезапно он вздрогнул и быстро сказал:
– Нам надо спуститься в погреб!
– Откуда Вы знаете, что он есть?
– Быстро спросите у хозяйки дома, где погреб, и спускаемся туда.
Адриана поняла вопрос. Она бережно взяла детей за руку и указала дорогу. Крышка погреба сначала не поддавалась, и даже силач Виталий не смог открыть ее.
– Попробую я, – Белосельский вновь закрыл глаза, он так делал, когда хотел сосредоточиться на той неведомой силе, которую ощущал в себе с некоторых пор.
Крышка люка поддалась. Виталий даже не успел удивиться, как Белосельский быстро стал спускаться вниз, желая измерить глубину погреба. Пройдя две трети пути, он подал руку Иве.
– Не бойся, крошка.
Он успокоился только тогда, когда крохотные ручонки обхватили его шею и он бережно спустил девочку на землю. То же самое он проделал с братом девочки. Затем Агнешка, хозяева дома и Виталий спустились по лестнице в пыльный погреб.
Здесь было темно, душно; сквозь щели, образовавшиеся в стенах, виднелись разбросанные мешки с мукой и какими-то неизвестными припасами.
