скачать книгу бесплатно
– Не замечаем, – ответил он с достоинством. – Это там, на Юге, человек видит только оболочку, а мы учим видеть души…
– Если они есть.
– Они у всех есть, – возразил он. – Не у всех души – блистающие алмазы, есть мелкие души, есть никчемные, пустые, гнилые, продажные, червивые, подлые, но на то и есть мы, служители Господа нашего, чтобы спасти эти души от еще худшей участи…
– Да, – согласился я, – по слухам, дьявол обитает на Юге. Ты уверен, что доберешься? Вон тебя еще на полпути как встретили!
– Я не дойду, – ответил он просто, – другой дойдет.
– Ладно, – сказал я, – мне ехать в Каталаун, там пройдет рыцарский турнир. Какое-то время нам по дороге. А уже оттуда, если уцелеешь, поедешь один.
Он воскликнул:
– Спасибо, брат паладин!
Я отмахнулся.
– Не благодари. Я уже сам себя трижды назвал дураком за такую идею.
Кто-то громко и ясно, хотя и абсолютно беззвучно, произнес над ухом: «Опасность». Я мгновенно проснулся, сна ни в одном глазу, везде темень, слышно мерное дыхание Бобика. Я напрягся, слушал, глаза не то чтобы привыкали к темноте, но происходило нечто странное: я начал различать красноватые силуэты: один на лавке, другой на полу.
Так, наверное, видят змеи, они реагируют на тепловое излучение. Еще помню, что солдат, которые в ночь, снабжают приборами инфракрасного видения. Сейчас я чем больше всматриваюсь, чем отчетливее различаю фигуры Кадфаэля и пса.
Кроме них, в комнате никого. Если бы прошмыгнула мышь или крыса, я бы их увидел: теплокровные, это были бы прокатившиеся внизу два багровых комочка. И брат Кадфаэль, и пес выглядят отчетливо, хоть и со смазанными краями: все-таки кожа близка к температуре окружающей среды. Пес, правда, сияет, как маленький ядерный реактор: у собак температура намного выше, чем у людей.
Внезапно появился еще один источник багрового сияния: едва различимый, туманный, он двигался неслышно, явно крадучись. Я смутно удивился, что наша комната так велика, а потом сообразил потрясенно, что это кто-то по ту сторону стены, что и не стена вовсе, а так, в одну доску, только и того, что покрашенная.
Человек двигался очень медленно, часто застывал, прислушивался. Потом я понял, что он прикладывается ухом к стене с той стороны, ноздри уловили странный запах, не сказал бы, что неприятный, но тревожащий, ничего общего с ароматами кухни, столярным клеем или потными телами.
Стараясь даже не дышать, я сполз с ложа, меч в руке, потихоньку прокрался ближе. Странно, что даже пес не шелохнулся, сопит мощно, я на ходу нарочито задел его босой пяткой по носу, никакой реакции.
Багровое пятно растеклось по невидимой стене, словно некто пытался протиснуться через прозрачное стекло. Я задержал дыхание, напрягся, рукоять меча стиснута обеими руками, я направил острие в сторону багрового пятна и, нацелив, как копье, в то место, которое должно быть левой половинкой груди, с силой нанес удар обеими руками.
Острие проломило тонкую дощатую стенку, как лист картона. Меч вошел в тугую плоть, погрузился хорошо, не меньше, чем на две ладони. Я тут же рывком выдернул и, во второй раз задев пса, пробежал по комнате и выскочил в коридор.
В слабом свете по коридору торопливо убегал человек, держась обеими руками за живот. Под стеной лежит странного вида деревянная дудка, такой индийские факиры заклинают змей. Я бросился вдогонку, у неизвестного подломились ноги, рухнул с грохотом, с трудом перевернулся на спину. Грудь залита темной кровью, обеими руками зажимает кровоточащую рану, в лице изумление и страх:
– Как… ты…
Я спросил быстро:
– Говори, кто ты? Почему травил нас?.. Кто тебя послал?
– Сам… знаешь, – прошептал он.
– Откуда? – спросил я. – Говори же, дурак! Тебя еще можно спасти! Скажи, кто тебя послал, и ты останешься жить!
– Не останусь…
– Я могу спасти. Я – паладин.
– Ты – да. Но он не позволит…
Слова срывались с губ все тише, он дернулся и затих. Глаза бессмысленно уставились в потолок, на губах выступила зеленая пена. Я оглянулся на дудку, поколебался и, не пряча меч, пошел на хозяйскую половину.
Дверь подалась без скрипа, в комнате горит свеча, хозяин склонился над столом, двигает руками, рубашка расстегнута до пояса. Рукава засучены, с ним двое крепких парней, явно сыновья, мощная бабища и та крутобедрая девица, что принимала у нас заказ. Лица у всех усталые, осунувшиеся, на столе горка монет, хозяин что-то бубнит, раскладывая на разные кучки.
Я подошел с обнаженным мечом в руке, кровь стекает по лезвию на пол широкими красными каплями. Хозяин охнул, вскочил, а я спросил:
– У вас всегда хомячок кверху лапками спит?
Челюсть у него отвисла, спросил, заикаясь:
– К-к-какой… хом-м-мячок?
– Рыженький такой, – объяснил я. – С бородкой. Там, в коридоре.
Он кивнул сыновьям, те выскочили из-за стола, осторожненько протиснулись мимо меня, прижимаясь спинами к косяку. Девица посмотрела на меня, на отца.
– Я же говорила, что с такими гостями одни неприятности!
– Где неприятности, – сказал я, – там и прибыль. Это азы бизнеса. Чем выше риск, тем выше прибыль, как сказал великий Карл Маркс. Не знали?
Хозяин оторвал взгляд от моего меча, кивнул, лицо оставалось все еще бледное.
– Да, после того, как вы отделали самого Клотара, завтра сюда набьется народу вдвое больше.
– Повысьте цены на пиво, – посоветовал я. – Ладно, я иду спать. Посмотрите в коридоре еще на странную такую дудку. Похоже, он через нее вдувал к нам какую-то гадость. Мой монашек спит, как коней продавши, а пес даже не копыхнулся. Наверняка такая дудка немало стоит, но оставьте себе как бонус, только с ее помощью гостей не обирайте. А в обмен сделаете вот такое христианнейшее дело, что зачтется на небесах: подберете одежду для монаха, что со мной, а я никому ни слова о том, что здесь случилось.
– Ваша милость, – сказал хозяин, просветлев лицом, – вы нас спасаете!
– Значит, договорились?
Они кивали, в такие дела закон лучше не впутывать, я тоже кивнул и вышел, закрыл дверь. Труп из коридора уже исчез, один из парней, который постарше и пошире в плечах, торопливо убирает тряпкой кровавую лужу, другой осторожно вертит в руках дудку.
– Не оцарапайся, – посоветовал я. А другому сказал: – Кто не брезгует самой грязной работой, тому и быть хозяином. Проверено зануссей!
Парень перестал краснеть, второй уязвленно нахмурился. Я вошел в комнату, поставил меч у изголовья, не вкладывая в ножны, лег и, к своему удивлению, заснул легко и просто, без всяких угрызений совести.
Утром разбудили чертовы петухи, кто их только назвал божьими птицами, да еще рев скота, ржание коней, крики, скрип телег, это хуже, чем дорожный шум на Садовом кольце, я поднялся сонный, протер кулаками глаза.
Брат Кадфаэль с укором смотрел на мой меч. Зато пес поглядывал весело, скалился во всю широченную пасть. Я проследил за их взглядами, на полу небольшая темная лужица, натекло с лезвия моего меча. Сейчас уже застыла, потемнела, но даже брат Кадфаэль понимает, что это не вишневый компот, хотя и похоже.
– Я лунатик, – сообщил я. – Ничего не помню. Прошлый раз, правда, половину города зарезал, всех женщин обесчестил, слуг перебил, а потом еще и дома подпалил… Пироманьяк я потому что! Это ко всем моим непревзойденным достоинствам.
Пес скалил зубы, брат Кадфаэль покачал головой.
– Все шутите, брат?..
– Да, кто-то пытался нас усыпить, как дрозофил. Я даже не понял, из-за кого.
– Наверное, из-за меня, – сказал брат Кадфаэль грустно. – Не все принимают веру Христа с великой радостью, не все…
– Не все, – согласился я. – Вот полабские славяне совсем не ликовали. Ладно, сейчас неудавшегося киллера ласково вопрошает небесная инквизиция, а мы отправимся завтракать.
Он спросил грустно:
– Брат паладин, ты в самом деле можешь вот так…
– Как?
– Убить человека, а потом идти завтракать?
– Дык аппетит только разыгрывается! – воскликнул я. – Это ж такой впрыск адреналина и желудочного сока!
В коридоре нас встретила хозяйская дочь, в руках огромный тюк, сказала, вытягивая шею:
– Уже встали? Ранние пташки! А мы вам одежку подобрали…
– Это вы ранние, – сказал я, – но какие молодцы… Быть вам монополистами в отельном бизнесе! Брат Кадфаэль, ты пока примерь, а мы с Бобиком закажем завтрак поплотнее. Ты знаешь, где нас найти.
Брат Кадфаэль смотрел на кучу одежды с недоумением.
– Это… мне?
– Не будешь же ты расхаживать и дальше в моей рубахе?
– Жадничать нехорошо, – сказал он с укором.
Я отмахнулся, мы с псом спустились на первый этаж, но перед входом в столовую нас перехватил хозяин. С опаской поглядывая на пса, он заговорил негромко, при этом заметно нервничал, приглушал голос и все время оглядывался:
– Человека, которого вы… никто не видел на постоялом дворе. Дудка у него непростая, такие уже находили в старых городах. Можно выдуть хоть туман, что скроет все на половину мили, хоть дождь, можно даже снег, что труднее… но никто не знал, что можно еще и разные запахи. Похоже, вас старались просто крепко усыпить, чтобы не то обокрасть, не то…
Он умолк, я кивнул, договорил:
– Либо что-то более кардинальное. Но будем считать, что мелкий воришка влез по стене и пытался нас обокрасть. Иначе отпугнем постояльцев, верно?
Он вздохнул.
– Ох, как верно! Вы и не представляете, ваша милость, какое это трудное дело – содержать постоялый двор.
– Догадываюсь, – сказал я. – Днем работаете, ночью строите менеджмент на следующий день?.. Ладно-ладно. Нам хороший плотный завтрак, харчей в дорогу, и мы отбудем.
В обеденном зале народу почти нет, по взмаху руки хозяина слуги торопливо накрыли скатертью тот же столик в помещении для чистой публики. Пес вздохнул и полез под стол. Хозяин поклонился, спросил:
– Ваша милость, харчей на сколько дней?
– Да чтоб хватило до ближайшего города, где будет гостиница. Учти только, что мой пес любит жареное мясо.
Он вскинул кустистые брови, в глазах недоумение.
– Если еда с вашего стола не подходит вашей собаке, то не лучше ли… прогнать эту зажравшуюся скотину?
– Он мне дорог как память, – объяснил я. – Так что поторопись, брата Кадфаэля тянет на подвиги.
– А вас, ваша милость?
– Я у него в послушниках, – объяснил я.
Он ухмыльнулся:
– То-то и видно. Очень удобная позиция, кстати.
Глаза у него были хитрые, но лицо смиренное, он-де всего лишь слуга, а покупатель всегда прав.
– А ты не дурак, – заметил я.
– Вы тоже, ваша милость, – заметил он кротко. – И понимаете, что лучше вам уехать как можно быстрее. Клотар – человек злопамятный.
На стол снова подали жареную птицу, мудро полагая, что кашу маслом не испортишь: если вчера понравилось, то и сегодня не откажемся. Правда, вместо гуся – жареные перепела, но зато столько, что я последнего доедал через силу, про запас, не оставлять же, и еще штуки три бросил под стол, где их ловил на лету пес и пожирал с великим энтузиазмом.
Зал постепенно заполнялся народом, я уже готов был перейти к сладкому, когда появился брат Кадфаэль. Нарядный, в великолепной рубашке, заправленной в брюки из тонкой кожи, сапоги из кожи поплотнее, но выделанной так же тщательно, широкий пояс с кольцами для ножа и фляги.
– Это женщин красит отсутствие одежды, – заметил я, – а вот насчет монахов…
– Нехорошо, – сказал он с великим осуждением, в светлых, как речной лед, глазах стояла великая печаль, – у них не нашлось монашеского одеяния, представляете?
– По дороге купим у монахов, – успокоил я. – Неужели те, что на воротах, не поделятся с собратом? За деньги, конечно.
– Если за деньги, – спросил он грустно, – разве это дележка?
– Ладно, проехали, – ответил я. – Ешь, это постное мясо. Если я, паладин, говорю, что постное, то оно постное!
Глава 6
На первое нам подали горячую, чуть ли не кипящую, уху, дальше я терзал посыпанный горькой травкой большой кровавый кус мяса, а брат Кадфаэль старательно ковырялся в тарелке с овощами, где я заметил и несколько картофелин. Похоже, Колумб уже побывал на континенте, где растут незнаемые в Европе картофель, помидоры, кукуруза и прочие заморские диковинки, брат Кадфаэль ест привычно, не удивляется, хотя раньше я, признаться, картофеля не встречал. Возможно, сказывается близость Юга?
В огромном помещении внезапно стало тихо. Я быстро поднял голову, по ступенькам в зал спускается крупный, очень богато, но без пышности одетый мужчина. Еще двое остались у дверей, а он направился к нам. Выглядит, наверняка им и есть, знатным и могущественным лордом: позолоченная кираса празднично блестит под красным бархатным камзолом, меч с богато украшенной рукоятью и в расшитых золотом ножнах висит на роскошной перевязи, она тоже украшена золотыми нитями и серебряным шитьем, брюки из тонко выделанной кожи, сапоги с золотыми шпорами, как же – рыцарь, но мое внимание приковало лицо: крупное, с квадратной нижней челюстью, суровые складки у губ, гневный излом бровей, холодные и слегка прищуренные глаза. Крупный зверь, определил я. И матерый, что значит, не набросится, как щенок.
Остановившись перед нашим столом, отвесил легкий поклон.
– Могу я присоединиться?
Я выразительно посмотрел на пустые соседние столы.
– Вообще-то в трактире мест достаточно. Но если почему-то жаждете посидеть именно с нами…
Я сделал паузу, он ответил сдержанно:
