скачать книгу бесплатно
– Я им зажигаю огонь в тигле. И даже дрова в камине, когда холодно, очень даже удобно.
Я удивился, повертел в руках.
– Как?
Он протянул руку:
– Позвольте?
Я передал ему, он осторожно направил ствол в пустую часть комнаты и нажал на спусковую скобу. Из дула вырвалось яростное пламя в виде луча: белое у самого ствола, дальше желтое и оранжевое, а на расстоянии в два шага переходит в багровое, а дальше исчезает.
– Ого, – сказал я. – Да, зажигалка мощная. Ею, кстати, можно даже железо резать. Хорошо, ты до таких вещей пока не додумался.
Он сказал торопливо:
– Я философский камень как бы ищу! И секрет бессмертия!.. Что мне такие житейские мелочи…
– Правильно, – ободрил я. – Тайны науки неча приспосабливать для огородов.
Он опустил пистолет с уже погасшим огнем на стол и посмотрел на меня вопросительно.
– Ваша светлость?
– Да это так, – ответил я высокомерно, – мудрости для особо благородных. Ладно, бди. Пока что бить не буду.
Когда вышел от него, не успел сделать и пару шагов, как из-за поворота показалась дочурка Алвимы. Она топает маленькими ножками навстречу, словно в трансе, в раскрытых ладонях трепещет желтый огонек, как показалось вначале, освещает ее лицо снизу, а так оно кажется совсем не тем, что видел час назад.
Едва не наткнулась на меня, в ладонях танцует в очень быстром темпе крохотная человеческая фигурка с крыльями, как у бабочки по форме, но прозрачными, будто стрекозьими. Я даже не рассмотрел, мальчик или самочка, слишком быстрые движения, потому огонек трепещет быстрыми сполохами, и кажется, что по лицу ребенка снизу вверх бегут волны.
Я спросил тихонько:
– Что это у тебя?
Она прошептала:
– Мама сказала, это фея… Раньше их много было, так говорят, теперь совсем-совсем мало.
– Может, – предположил я, – она есть хочет?.. Видишь, выпрашивает…
Она прошептала, не отводя зачарованного взгляда от танцующего существа:
– Не знаю… А что они едят?
– По идее, – сказал я, – нектар и пыльцу, как и все насекомые. Или колибри. Неси на кухню.
– Далеко, – ответила она тихонько. – Улетит…
– Тогда к себе, – сказал я. – Это твоя комната?
– Моя…
Я тихонько отворил дверь, она осторожно перешагнула порог и вошла. Я быстро, пока она не смотрит, сотворил сладкого сиропа, добавил туда для закраски и аромата несколько капель ягодного сока.
Девочка подошла к столу, ее глаза широко распахнулись. Фея, увидев лакомство, выпорхнула из ее ладоней и, усевшись на край блюдца, встала на четвереньки и припала хорошенькой мордочкой к сладкому напитку.
К счастью, достаточно крупненькая, поверхностное натяжение не удержит в плену, но пленка сиропа начала приподниматься по рожице к ушам, и она отрывалась от лакомства и суетливо вытирала лапками, как муха, мордочку, а потом снова пила, и я видел, как наполняется ее брюшко.
Малышка наблюдала зачарованно, даже не спросила, откуда в ее комнате это блюдце, дети не задаются такими вопросами, только хлопала длинными темными, как у мамы, ресницами и смотрела, стараясь не дышать, чтобы не спугнуть волшебное существо.
Фея наконец оторвалась от лакомства, села на край блюдца и долго чистилась, в нашу сторону поглядывала уже не столько испуганно, сколько с явным интересом.
Я тихонько обнял девочку, она доверчиво прижалась ко мне и шепнула тихо-тихо:
– Мама говорит, они теперь только к детям прилетают…
– Странные здесь дети, – ответил я тихонько. – Даже не обрывают мухам и бабочкам крылышки, а паукам лапки?
Она сказала так же тихо:
– Другие обрывают…
Я вздохнул с облегчением:
– Ну, тогда все в порядке. А то уж подумал, мир перевернулся.
Фея закончила приводить себя в порядок, как муха, после чего поправила волосы уже чисто по-женски. Мордочка у нее хорошенькая, даже предельно изящная, чересчур кукольно красивая, женщины за такую отдали бы все, что у них есть, да и дивная фигурка выточена так умело, что только при почти полном отсутствии гравитации можно жить с такой талией и такими вот, что никогда не отвиснут.
Девочка вздрогнула и широко распахнула глаза, когда фея открыла ротик и что-то пропищала.
Я сказал ей шепотом:
– Я что-то тугой стал на ухо, скоро оглохну, как Бетховен. Кричи громче.
Она пропищала снова, но я услышал только:
– …не могу… слишком…
– Я наклонюсь, – прошептал я, что для нее должно слышаться подобно раскатам грома, – не пугайся…
Она не ответила, я начал наклоняться к ней, но крылышки за ее спиной затрепетали. Она взвилась в воздух так быстро, словно прыгнул кузнечик.
Я замер, чувствуя потерю, но буквально через мгновение за ухо ухватились крохотные лапки, тонкий голос пропищал прямо в ушную раковину:
– А так?
– Слышу, – сказал я с облегчением.
Малышка замерла, глядя на меня счастливыми глазами, а фея прокричала:
– Ты кто?
– Не ори, – предложил я, – а то я чувствую себя вдвойне женатым человеком. Когда ты там, я слышу хорошо.
– Да? – проговорила она уже тише. – Странно, у тебя тут такие заросли, можешь в самом деле оглохнуть.
– Это чтоб непрошеные феи в уши не заползали, – объяснил я. – Когда сплю, например. А то заползут и яйца отложат! Но для тебя готов расстаться с ними, правда! Хочешь повыстригать?
– Еще чего, – ответила она оскорбленно.
– Не хочешь? – удивился я. – А у нас это высшая честь и демонстрация полного и безграничного доверия. Видишь, какие мы разные, но чувство красоты, как погляжу, универсально. Ты самая красивая из всех фей, что я видел!
В ее звеняще-пищащем голоске я уловил буйное ликование:
– Правда? Я тоже так все время думаю, а мне говорят, что я дура.
– Тем более, – сказал я убежденно, – красивая!.. Вы эндэмы или ваш ареал обитания пошире?.. Водитесь ли только в местном королевстве… тьфу, для вас эти имена ничего не значат. Много ли вас, как народа или популяции?
Она пропищала озадаченно:
– Не знаю…
– Но ты других видела?
– Да…
– И… что?
Она ответила с недоумением:
– А ничего…
– Подросток, – сказал я понимающе, – а то и вовсе ребенок. Ничего, скоро захочешь и другие игры… Если, конечно, у вас период счастливого детства не затягивается лет на сто или тысячу… В общем, припархивай сюда, когда захочешь. Сладкий и свежий сироп всегда будет тебя ждать. Можем сделать и еще всякие лакомства!
Она пискнула:
– Какие?
– Всякие, – повторил я. – Разные.
Глава 7
Выходя во двор, все еще думал об этих дракончиках, крохотной фее. Такую красоту нельзя изгонять, нужно только найти, как ее встроить в наш суровый и морально чистый пуританский христианский мир, раскрывший перед человеком путь прогресса.
Когда вернусь, дам задание отцу Тибериусу, а он засадит за книги кого-нибудь из ученых монахов. Цистерианцы – народ ушлый, где-то да отыщут намек на то, что Господь создал эти создания, чтобы освещали дивными огоньками его эдемский сад и ночью. Красотой нужно иметь возможность любоваться в любое время суток, это неотъемлемое право цивилизованного человека, а Господь точно имеет в виду построение правового и в некоторой степени гуманного общества под четким и ясным наименованием Царства Небесного…
А раз они создание Господа, то их нельзя уничтожать и преследовать, вот так-то. Штраф такой-то, а за повторное деяние – каторга на каменоломнях. Убил в третий раз – казнь через повешенье с конфискацией и лишением титулов. Как за порчу особо важного имущества.
Тут, правда, есть нюансы, все-таки это не имущество… ну тогда как за издевательство над животными. В цивилизованных странах на первый раз тоже отделываются штрафом, хоть и не мелким, а потом уже и тюрьма. Только я не обещаю комфортное содержание, ибо я гуманист, а гуманист не может быть ко всем ах-ах, если к одним гуманист, то для их оппонентов выглядит лютым злодеем.
Во дворе кипит натурально-общинная или, как ее правильнее, трудовая деятельность. Я посмотрел свысока, в смысле, с высокого крыльца, мелькнула мысль, что нужное выполнил, в права вступил, можно и в Варт Генц, но свободного времени еще масса, при моей скорости могу успеть туда-обратно сотни раз, пока подойдут мои войска…
Алвима вышла из-за построек, улыбнулась сдержанно, но когда подошла ближе, я рассмотрел, как дивно сияют ее крупные черные глазищи, а пухлые губы за ночь стали еще вздутее.
– Мой господин, – сказала она смиренно, – что-нибудь изволите?
– Да, – ответил я.
– Я готова служить.
– Пойдем в дом, – сказал я, – расскажешь немного о своем крае и соседях. А то я знаю королевство Турнедо и королевство Варт Генц, но что между ними затаился и такой вот мирок, даже не догадывался.
Она ответила еще смиреннее:
– Как велишь, мой господин.
Я хотел было пропустить ее вперед, но она остановилась, я вспомнил, что в их племени женщина идет только позади, пожал плечами, но в чужой монастырь со своим уставом не хожу, вообще по монастырям как-то не вообще, прошел вперед, но в холле остановился в изумлении.
На боковой стене зеркало, которое вчера почему-то не заметил, сейчас сразу уставился в туповатом изумлении. Всадник проедет, не пригибая головы и растопырив ноги, рама толстая, массивная, для таких размеров так и должно быть, однако же…
– Здорово, – сказал я, – никогда таких громадных не видел. А почему не в твоей спальне?
Она взглянула на зеркало, перевела взгляд на меня.
– Не перетащить, – объяснила она, – вон какое громадное. И в дверь не пройдет, пришлось бы стену ломать. А самое главное, иногда я там себя не вижу.
Мое сердце подпрыгнуло и замерло в охотничьей стойке.
– Ого! А что видишь?
– Ничего, – ответила она хладнокровно. – Когда гроза, то там все зеленое и как будто круги идут по воде, а когда слишком жарко – плавают всякие пятна. Как в глазу, если надавить пальцем на глазное яблоко.
– В грозу и жару, – повторил я.
Она сказала терпеливо:
– Не только. Еще в какие-то дни, я не запоминала. Иногда все хорошо, а там вдруг ничего. Просто серо. Так что оно служит… когда само захочет.
– Как я вчера его не увидел, – пробормотал я.
– А вчера его и не было, – ответила она спокойно.
Я дернулся.
– Чего?
– Сегодня появилось, – пояснила она. – Обычно там ровная стена, но иногда это зеркало почему-то вот так…
– И часто?
