скачать книгу бесплатно
Шерсть на нем поднялась дыбом, что бывает очень редко, я услышал хриплое гарчание.
– Вперед, – сказал я тревожно.
Арбогастр сделал три больших скачка, двигаясь, как большая пантера, впереди на дороге, шагах в пяти перед Бобиком, медленно поднимается нечто огромное, красное, будто выкупалось в крови, а на земле потрескивает, остывая, раскаленное пятно. Там пляшут искры и вздымаются огоньки горелой земли.
Он разогнулся, все еще распространяя дым, что валит прямо из тела, оказался гигантом выше меня на полкорпуса даже на арбогастре, в ширину просто чудовище, а по весу тоже раза в три больше, чем мы с Зайчиком.
Дым истончился, я наконец рассмотрел его лицо, наполовину жабье, наполовину крокодилье, даже под челюстью пульсирует желтый кожаный мешок, все тело все еще красное, но быстро становится багровым.
Он уставился в меня узкими щелями глаз, в горле прохрипело, я услышал едва разборчивое:
– Гр-р-рх… Я… сумел?.. Я сумел…
– Смотря что, – ответил я настороженно. – Бобик, сидеть!.. Кто ты? И что хочешь?.. Могу зачислить тебя в ударный отряд. Жалованье положу вдвое, кормежка бесплатная, интимных услуг не требуется…
Он вскинул голову и шумно втянул в себя воздух широкими ноздрями, они трепетали, как щупальца актиний, потом схлопнулись и плотно закупорили отверстия, чтоб ничто не мешало анализу.
– Я… точно, – прорычал он уже отчетливее. – Он здесь… Он близко…
– Поздравляю, – сказал я. – А кто?..
Глава 6
Он посмотрел на меня красными глазами, пасть приоткрылась, показывая массу белых острых зубов.
– Мне нужен, – проревел он гулко, – тот, кто принял… личину Зигфрида…
– Ух ты, – сказал я. – Теперь еще и ты… Старший братец, что ли? Дядя по матери?
Он рыкнул:
– Молчи, червяк…
– Так зачем он нужен? – спросил я с достоинством великого и суверенного лорда. – Как его непосредственный командир, я просто обязан знать! И перлюстрировать.
– Умолкни, человек, – рыкнул он. – За ним долг… он должен умереть…
Я изумился:
– С какой стати? Он давно уже просто человек, с вашим миром не связан. У него здесь свои долги.
Он прорычал люто:
– Я знаю!.. Нашли… твари его племени!.. Его назад!.. Нет, я не!.. Он даст новое племя?.. Нет, не даст!..
– Ты против? – спросил я. – Или ты не совсем против, а как бы альтернативно?
Он раскрыл пасть шире, глаза загорелись красным так, что оттуда пошел недобрый свет, как от костра.
– Его нашли, – проревел он, – чтобы он!.. Я не позволю!.. Я убью и съем его мозг…
Арбогастр подо мной беспокоится все сильнее, глаза тоже горят красным, роет землю копытом и готов броситься на чудовище. Бобик то и дело оглядывается на меня, хотя словно словами я его сдерживаю, а знаками могу послать в атаку.
Я крикнул, стараясь, чтобы голос звучал как можно убедительнее:
– Он отказался возвращаться! Так что нового племени, что угрожало бы твоим законным и, без всякого сомнения, суверенным интересам, не будет! Будет твое моноплемя без всяких конфессий и всяких мультикультурностей…
Монстр проревел таким низким голосом, что начала вздрагивать земля:
– Он… не… мог…
– Что?
– Не мог… отказаться…
– Отказался, – заверил я. – Он с рождения терся среди людей, потому не знает и не хочет вашей, без всякого сомнения, замечательной жизни. Он тебе не соперник!
Он остановился и всматривался в меня щелями глаз, я уже решил, что убедил, но он тряхнул башкой и прорычал люто:
– Нет… надежнее… съесть. А то вдруг… вернется?
– Да с чего вдруг?
Он рыкнул:
– Может передумать…
Вдали простучали копыта, я узнал коня Зигфрида, у него такой частый и нервный перестук, каким отличаются очень быстрые и пугливые лошади.
– Он не передумает! – закричал я погромче, чтобы он не услышал приближения Зигфрида.
Монстр рыкнул громыхающе:
– Твои хитрости, существо… ничтожны… Он приближается… и смерть его будет быстрой…
Я сказал громко и убедительно:
– И все себе испортишь? Так издалека добирался… и вот так сразу? Если так уж надо убить – убей, но сперва переговори с ним, хорошо?
Он рыкнул:
– Зачем?
– Тебе же самому, – закричал я, – будет приятно! Посмотреть в глаза врагу, насладиться его страхом перед тобой, таким огромным и всесильным, попугать, а потом не сразу сожрать, а по кусочку, чтобы тот визжал и вырывался…
Он подумал и прорычал:
– Растянуть удовольствие… да, это хорошо…
Он обернулся в сторону приближающегося Зигфрида. Чудовищные мышцы спины напряглись, пошли в стороны, окаменели, а затем из этих плит начали медленно выдвигаться костяные шипы, усеявшие всю спину и перебравшиеся на плечи и руки.
Я еще во время разговора, который намеренно затягивал, пытался призвать из своего арсенала Комья Мрака или Костяную Решетку, но впустую, затем попробовал мысленно взять в руку Небесную Иглу. Вроде бы нечто смутное ощутил, видимо, потому, что недавно пользовался, и ладони запомнили это ощущение, но все равно это оставалось там. Однако когда монстр раскорячился в боевой стойке, ожидая Зигфрида, я ощутил, что ладони начинают разогреваться, словно держу их над жарко полыхающим костром.
В черепе застучали молотки, раскаленное шило вонзилось в затылок с такой силой, что я тихонько взвыл от жалости к себе, стиснул челюсти, но что-то потерялось, ладони остыли.
Боль из черепа начала выветриваться, однако и присутствие Небесной Иглы в пальцах ослабело и почти исчезло.
– Нет, – прорычал я, – нет, не отпущу… ты уже в руках… Ты здесь… я держу, чувствую…
Снова стегнула боль, череп раскалился. Я захрипел, как пес, которому ошейник давит горло, но не давал волнам раскаленного тумана смахнуть картинку, как в ладонях появляется тяжелый корпус Небесной Иглы.
Зигфрид закричал яростно, выхватил меч и послал коня прямо на чудовище. Я перехватил его взгляд, брошенный на меня, и понял, что Зигфрид, верный клятве вассала, ринулся спасать меня, прекрасно понимая, что этот монстр намного сильнее и наверняка убьет его…
Они с конем налетели на зверя, как на каменную скалу. Меч Зигфрида высек сноп искр и тут же вылетел из его ослабевшей руки, когда чудовищный демон со сладострастным ревом выдернул его из седла, поднял над головой и тряс, как куклу из мешковины, наслаждаясь беспомощностью своего давнего соперника.
– Тебе конец, – проревел он, – а я всегда буду вспоминать, как съел тебя и взял земли… твоего племени…
– Хвалились гайдамаки, – прошипел я, – на Умань идучи…
Мои пальцы стиснули холодный металлический стержень. Тот моментально разогрелся, пальцы обожгло.
Вспышка ослепила на миг, тяжесть из моих рук исчезла. Пальцы сжали пустоту, а в ней за яростной вспышкой огня сухо щелкнуло, следом раздался резкий треск электрического разряда.
Вспыхнул короткий страшный огонь. Что-то тяжело ударилось в землю с такой силой, что та подпрыгнула, и пламя моментально исчезло.
Я протер слезящиеся глаза, Зигфрид лежит навзничь, раскинув руки, потом начал пытаться выбраться из-под тяжелой лапы гиганта. Все вокруг забрызгано кровью, а куски окровавленного мяса разбросаны не только по дорожке, но и сползают по скалам с обеих сторон тропы.
Мир шатнулся, я услышал встревоженный гавк. Как сквозь стену из ваты донесся испуганный голос Зигфрида:
– Ваше высочество!..
На какое-то время я то ли сомлел, то ли отрубился, а то и вовсе потерял сознание, но когда пришел в себя, все еще в седле, Зигфрид придерживает за бедро, не давая свалиться с коня, сам весь залит зеленой кровью и облеплен стекающими по его доспехам лохмотьями не то кишок, не то внутренностей.
– Все… в порядке?
– Ага, – прохрипел я.
Он охнул, взглянув мне в лицо.
– Ваше высочество!.. У вас в глазах все полопалось!.. Что вы сделали?..
– Теперь это неважно, – ответил я хрипло и ухватился за него, чтобы не упасть. – Тужился… давай без улыбочек!.. Он точно околел?
Зигфрид оглянулся.
– Еще бы!.. Проще свинью восстановить из свиной отбивной. Чем это вы его?
– Сам не знаю, – ответил я. – Наверное, моим монаршим гневом.
– Вы уж полегче, – попросил он, – глаза полопались – еще ничего, у меня тоже иной раз наливаются кровью, но если сердце лопнет… Хотя влупили его вы со всей…
– Дури, – досказал я. – Хотя дурака бьют и в церкви, лося только осенью, а хищного зверя везде. И неважно, в лоб или в спину. Ты как?
Он сказал хриплым голосом:
– Да вроде бы цел… Хотя панцирь эта сволочь мне помяла. Сперва тот гад ногу, спасибо, что подлечили, но теперь снова к оружейнику… Разорят, гады.
– К вечеру поправят, – утешил я – Все, поедем. Я вообще-то в замок. А ты куда?
– За вами, – сообщил он. – Я телохранитель или уж нет?
– Зигфрид, – сказал я тепло. – Ты мой друг, а эту роль ты сам себе выбрал. Конечно, я тебе доверяю больше всех на свете. Но что скажут твои родители?
Его лицо помрачнело.
– Когда вы ушли, я поговорил с ними. Мой народ – люди. Я с пеленок помню только Терьяра Кунинга, своего отца, и любящую меня мать, леди Азеллу, а также шестерых братьев… Я жил в любви, детство у меня было беззаботное и счастливое… Я человек, сэр Ричард! Я человек. А леди Азелла – моя мать, в чьей любви я купался, как рыбка в озере…
Некоторое время мы ехали молча, он часто вздыхал, я сказал с сочувствием:
– Всем нам время от времени проходится делать выбор. Это тяжело, но человек научился пользоваться им правильно. А почему тот демон примчался сюда, когда проще бы дождаться тебя там на месте…
Зигфрид покачал головой.
– Он мог меня только здесь.
– Когда, – спросил я осторожно, – ты в людской личине?
– Да, – ответил он, – а еще здесь я один, а там наши из племени… Их хоть и мало и все старые, но все же…
Я остановил коня.
– Езжай в замок, если так уж хочешь убедиться, что там нет и не появилось за это время ничего опасного.
– Ваше высочество?
– Поторопись, – велел я строго. – Ты забыл, что мы сюда не на поселение прибыли?
Он ослабил конский повод, толкнул каблуками, и конь понесся стремительным галопом в сторону замка. Я проводил его долгим взглядом, неспешно повернул коня к лагерю. Там моя жизнь, а в замке только развлечения, но их можно позволить себе только после победы.
Арбогастр только-только перешел с шага на рысь, как мы увидели со спины идущую впереди женщину в длинном плаще, что касается земли.
Капюшон закрывает голову, можно бы принять и за подростка, но что-то в движениях выдает женщину, я бы даже добавил, молодую и сильную.
Я намеревался догнать, однако она обернулась и приподняла обеими руками капюшон. На меня взглянуло очень серьезное и даже строгое лицо той, что сидела в пентаграмме, пытаясь спастись от зверя, убитого потом Зигфридом.
Я не успел слова сказать, она церемонно присела, растопырив плащ в стороны, голову опустила, выказывая полное смирение.
– Леди? – произнес я.