скачать книгу бесплатно
Рядом со мной идет, тоже выпятив подбородок, Зигфрид, а Гунтер увильнул, остался с лучниками. Распахнулись огромные двери, больше похожие на ворота. Мы вошли, задирая головы, надо выглядеть сурово и внушительно, даже внушающе.
Дворецкий провозгласил:
– Ричард де Амальфи, гость благородного Тудора а ля-Герда!..
Люди в одеждах несколько старомодного покроя поклонились, отступили к стенам, давая дорогу. Я огляделся, где же сам хозяин, но дворецкий повел сквозь расступившихся дальше, мы с Зигфридом старались особо не рассматривать обстановку, не деревенщины, но я был впечатлен: замок изнутри куда богаче и значительнее, чем снаружи. Огромный холл, знамена, прапора и гербы на щитах, многие щиты со следами жестоких боев, два вообще расколоты: то ли взяты в боях от знатных врагов, то ли достались как реликвии прадедов, много развешанного по стенам оружия, везде роскошные гобелены.
Лестница повела на второй этаж, я уж подумал, что придется дворецкого вносить на руках, но дед как-то собрался, поднялся, лишь вроде бы слегка и ненадолго зависал на перилах. Мы прошли через афиладу небольших залов, уставленных рыцарскими статуями в нишах. Из стен торчат медные светильники старинной и очень искуссной работы, горят через один, вообще-то зря, из узких окон и так льется достаточно яркий свет.
Мы остановились перед богато украшенной львами, коронами и скрещенными мечами дверью киноварного цвета. Дворецкий перевел дыхание, с трудом распахнул обе половинки и провозгласил достаточно громко, хотя и дребезжаще:
– Сэр Ричард де Амальфи к лорду Устинаксу!
Почему к Устинаксу, успел подумать я, но повинуясь взгляду Зигфрида, вместе с ним шагнул в помещение, названное дворецким кабинетом. Если не обращать внимание на размеры, это в самом деле кабинет: огромный стол с письменными приборами, старинные шкафы с обилием книг, часть книг на столе, часть стопкой на соседнем столике.
За столом в массивном кресле восседает, глядя строго и неприязненно, совершенно седой, очень старый человек с высохшим пергаментным лицом. Длинные волосы падают на плечи жидкими прядями, плечи покрывает меховая мантия, это понятно, стариков кровь уже не греет, щеки запали, нос крючком, но глаза смотрят интенсивно, в них ни грана старческой немощи, слабоумия.
Дворецкий еще раз провозгласил:
– Сэр Ричард де Амальфи со своим спутником сэром Зигфридом!
Старик несколько мгновений рассматривал нас, наконец сделал небрежное движение дланью.
– Возьми, – произнес он тоже дребезжащим, но тем не менее властным голосом, – сэра Зигфрида и… займи его чем-нибудь.
Дворецкий вопросительно взглянул на Зигфрида, тот нахмурился, вздернул голову, реагируя на оскорбление, молча повернулся и вышел. Когда дворецкий прикрыл за ними обоими дверь, старик сказал так же ровно:
– Мой сын Тудор, едва вернувшись из дальних земель, сейчас гоняет в лесу какого-нибудь несчастного оленя. Или кабана. В таких случаях замок снова на мне, как было все это время.
Я учтиво поклонился:
– Уверен, что в такие дни он в более умелых руках.
– Умелых в чем? – спросил он.
– В управлении, – пояснил я. – Гонять оленей и воевать можем все, для этого не нужно ни ума, ни умения. А вот управлению нужно учиться долго и старательно. Да и то получится не у всех.
Он некоторое время рассматривал меня из-под снежно белых бровей, на фоне жидких волос, где просвечивает розовая лысина, брови выглядят заснеженными торосами, наконец милостиво указал взглядом на кресло сбоку от стола.
– Вы можете сесть, сэр…
– Ричард, – подсказал я. – Ричард Длинные Руки.
– Сэр Ричард, – повторил он. – До нас уже дошли слухи, что замок Амальфи поменял хозяина. Не могу судить пока, к добру это или к худу, с прежним хозяином вообще не имели дела. Ни дружбы, ни вражды, что, сами понимаете, уже хорошо в наше время.
Я вежливо наклонил голову:
– Вы совершенно правы.
– А сейчас вы с визитом дружбы?
– Да, – подтвердил я. – Будучи наслышанным о доблести и благородстве сэра Тудора, счел долгом первым засвидетельствовать почтение ему и заверить, что ни в коем случае не хотел бы оказаться ему врагом.
Старый лорд несколько мновений рассматривал меня молча, а я рассматривал его. Он выглядел как генерал елизаветинской, а то и вовсе екатериненской эпохи, предельно чопорный, строгий, оскорбительно учтивый, но в то же время защищен возрастом и положением, так что я сидел с самым непроницаемым лицом, подпустив в него почтительности, и старался выглядеть предельно корректно, то есть чтобы по моему виду ничего нельзя было понять, угадать, сообразить.
– Раз уж вы сумели справиться с Галантларом, – проговорил он наконец, – то у вас нет нужды страшиться моего сына.
Я улыбнулся как можно правильнее, в меру сдержанно, с точно отмеренно долей почтительности, чтобы не дай бог не показалась угодливостью.
– Я вообще не хочу ни с кем ссориться. И хочу со всеми дружить. По крайней мере, жить в мире. Вот такой у меня миролюбивый нрав.
Он остро взглянул в мое лицо.
– Я слышал, вы повесили молодого Генриха Гунландского, премянника сэра Гуинга Одноглазого. Тот в ярости, уже послал за своей родней. Они прибудут со своими отрядами.
– Встретим достойно, – заверил я. – Я еду-еду не свищу, а как наеду – не спущу. Желание жить в мире вовсе не значит, что дам сесть на шею и свесить ноги.
Он рассматривал меня все так же интенсивно, затем что-то в пергаментном лице изменилось, губы чуть дрогнули в подобии намека на усмешку.
– Странные речи от столь молодого рыцаря… Всяк рыцарь стремится в бой! Добро пожаловать в наш замок, сэр Ричард!.. Не соизволите с нами отобедать?
– Сочту за честь, – ответил я.
Глава 9
Обед накрыли в большом зале, очень строгом, церемонном настолько, что напоминает церковь, даже костел, только со стен вместо икон смотрят портреты благородных рыцарей, в чертах которых я находил фамильное сходство с сэром Устинаксом. Посреди стола подсвечник с дюжиной свечей, на стенах ровно горят светильники, по комнате плывет аромат восточных пряностей.
Трое молчаливых слуг появлялись и пропадали бесшумно, вышколенные так, что я начинал чувствовал себя несколько не в своей тарелке, будто время сдвинулось на пару веков назад.
Мы сидели на противоположных концах настолько длинного стола, что если бы сэр Устинакс попросил меня передать солонку, я попросил бы привести коня и сел верхом. К счастью, за спинкой его кресла стоят двое молчаливых слуг, за моей, наверное, тоже, не знаю, не оглядываюсь, вертеть головой неприлично.
Сэр Устинакс посматривал из-под снежных бровей, я старался держаться по-рыцарски, кромсал мясо своим длинным ножом, шумно обгрызал мясо с костей и бросал под стол, где тут же появились два пса, однако в чем-то прокололся, хозяин снова улыбнулся чуть-чуть, взор потеплел.
– Как вам мясо оленя, сэр Ричард?
– Превосходно, – отозвался я с энтузиазмом. – Чувствуется, что убито доблестным охотником после долгой скачки по лесу и по оврагам!
Он кивнул.
– Угадали. А отведайте вот это не столь благородное мясо. Это простая телятина.
Телятина таяла во рту, Устинакс понаблюдал за мной с интересом, в глазах проступило понимание.
– А как это?
– Конечно же, – ответил я, – оно целиком и полностью уступает вкусу мяса зверя, убитого на охоте… но я – паладин, а паладины должны смирять свои желания и вкусы. Потому я заявляю, что благородное мясо красиво убитого на охоте оленя пусть едят более достойные, а я довольствуюсь телятиной. А это рядом гусь, подстреленный вашими охотниками?
– Да, – ответил сэр Устинакс и посмотрел вопрошающе, – но если вы предпочтете птицу попроще…
– Да, – ответил я поспешно. – Устав моего паладинства велит быть проще и ближе к простым людям, которых защищаю со всем смирением и кротостью. Мне бы лучше обыкновенного домашнего гуся, откормленного в тесной клетке орехами. Или молодого каплуна.
– А зажаренный в масле из виноградных косточек пойдет?
– Вполне, – сказал я небрежно. – Убитых на охоте жилистых птиц да еще зажаренных прямо в лесу на углях костра, пусть едят настоящие мужчины, доблестные рыцари и отважные охотники, а я, не стремящийся к героизму, как-нибудь перебьюсь зажаренным на простой сковороде. Не постыжусь даже посолить, поперчить и посыпать зеленью.
Он кивнул:
– Наши вкусы сходятся. Я допускаю возможность, что с таким соседом мы поладить сможем… при определенных обстоятельствах.
Вышколенные слуги заносили на серебряных подносах блюда с изысканными кушаньями, а не какой-нибудь едой, я еще по нежным ароматам определял, что здесь ценят не только сервировку, но и качество: молодой каплун – просто чудо, мелкие обжаренные пташки тоже таяли во рту, я уже не считал, сколько пожрал их, будто приехал с Крайнего Севера в столицу, все это запивалось превосходнейшим вином – легким, чистым, с дивным ароматом.
За окном раздался хриплый рев охотничьего рога. Устинакс не повел и бровью, но появившийся дворецкий молча поклонился, словно испрашивая разрешения удалиться, отступил и растушевался за пределами бокового зрения.
Я застыл с наколотым на острие ножа куском сочного мяса.
– Надеюсь, ничего враждебного?
Он скупо улыбнулся:
– Сын возвращается с охоты.
Я посмотрел на стол, на хозяина, показалось, что чего-то ждет, спросил осторожно:
– Может быть, его нужно встретить?
Он покачал головой.
– Это необязательно, но… может быть любопытным. Вас проводят, сэр Ричард. А я… подожду сына здесь.
Снова с тем же дворецким спустились во двор в тот момент, когда из-под арки снаружи въезжали рыцари.
Впереди на огромном гнедом жеребце слегка покачивался в такт коню рослый воин с непокрытой головой, короткие седые волосы и такая же короткая седая бородка. Вернее, седые волосы переходят в такие же на щеках и подбородке, а сожженное солнцем красно-коричневое лицо кажется обрамленным белой шерстью. Тонкая кольчуга блестит, как рыбья чешуя, из доспехов только на плечах стальные пластины да от локтя до кисти такие же щитки, сапоги из толстой кожи в стременах выглядят как влитые, конь идет гордо, в глазах здоровый блеск и желание подраться с другими жеребцами.
За рыцарем целый отряд, шумные и веселые, у многих к седлам приторочены туши косуль, зайцев, но я смотрел с изумлением на Тудора. Он стар, безумно стар, однако в изрезанном морщинами лице столько жизни и веселой ярости, что хватит на весь отряд. Он широко улыбнулся, зубы блеснули странно белые, крупные, неизъеденные, а здоровье исходит не только от лица, а вообще от всей фигуры, как пар из кипящего котла. В то время как некоторые всадники, притомившись, сидят, распустив животы, этот с прямой спиной, едва не привстает в стременах от избытка сил и энергии.
Он лихо соскочил на землю, я поразился легкости движений, снова и снова всматривался в красивое мужественное лицо. Да, много шрамов и шрамиков, но не от падения пьяной мордой на камни: следы от железа ни с чем не спутаешь, а вон та белая звездочка – отметина от попавшей стрелы. Хорошо, морда у Тудора как вырезана из старого дуба, другому бы уже разнесли голову, как переспелый арбуз, а этот отделывается легкими ранами. А может, и серьезными, но, как видно, не потерял ни удали, ни веселья.
Когда-то белая туника вся в следах ржавчины, кое-где небрежно заштопана. Вообще-то сейчас Тудор мог бы и побогаче одеть, уже не в далеком походе, я по-новому посмотрел на него, вот уж в самом деле пренебрегает красотами. Слуги его отца, лорда Устинакса, одеты богаче, их одежда из чистого льна, а башмаки из хорошо выделанной кожи.
Он краем глаза посматривал на меня, без неприязни, скорее, как на будущего собутыльника. Дворецкий ударил жезлом в каменные плиты пола, сказал торжественно:
– Доблестный сэр Тудор, ваш отец поручил мне назвать имя вашего соседа, Ричарда де Амальфи, который здесь с изъявлениями дружбы. Он со своим другом сэром Зигфридом, доблестным рыцарем, в гостях…
Тудор развернулся и с распростертыми объятиями подошел ко мне.
– Позвольте обнять вас, сэр, – сказал он торжественно. – Говорят, сэр Галантлар в последние годы стал недостойным рыцарского звания, к тому же увлекся чернокнижниками. А по вас сразу видно: настоящий воин, настоящий рыцарь…
Мы обнялись, он отодвинул меня на расстояние руки, всмотрелся в мое лицо. Зигфриду кивнул тоже по-дружески, разговаривал лишь со мной, как один сюзерен с другим сюзереном.
– Ха-ха, что за кабана встретили за речкой! – сообщил он с веселым хохотом. – Не поверите, сэр Ричард, с сарай размером, а быстрый… куда там оленям!.. Альфакс, скажи, если бы я сдуру не попробовал с мечом, уже жрали бы кабанью печень!
Молодой рыцарь, с которому обратился за поддержкой, сказал с кривой усмешкой:
– Ну так и надо было с копьем.
– А я что говорю? Копьем бы добыл, это так же верно, как и то, что я – Тудор!..
– Но ведь вы, сир, – сказал Альфакс почтительно, – не взяли копье.
– Я ж говорю, понадеялся… Кто ж знал, что это такой кабан? Я думал, просто кабан, а это всем кабанам кабан! Ну просто черт знает что за кабан, просто и не кабан будто, а я даже не знаю, что такое!..
Он похлопал по плечу проходившего мимо с оленем на плечах невысокого воина:
– В следующий раз мы его завалим. Гастеринг!
Воин на миг остановился, взглянул снизу из-под туши.
– Вряд ли, сир, – ответил он хрипловатым голосом. – Такого не завалим.
– А вот завалим, – возразил Тудор с воодушевлением. Он повернулся ко мне, обнял за плечи, повел к дверям замка. – Видишь, сэр Ричард, что за народ?.. Во всем сомневаются, ни во что не верят!.. да мы этого кабана, как… да как зайца!.. А что? Любит ли сэр Ричард благородное искусство охоты?
Конечно нет, ответил я мысленно. Что за блажь гоняться за беззащитным зверем по лесам и полям, рвать штаны о сучья, когда домашние намного вкуснее, но посмотрел в раскрасневшееся лицо, полное задора и отваги, и ответил, конформист проклятый, как от меня и ждет общественность в лице Тудора:
– Да, конечно!. Что может быть лучше для мужчины?
Тудор довольно хрюкнул, а Зигфрид сбоку уточнил:
– Лучше только винные подвалы соседа. Конечно, в перерывах между охотой на оленя и охотой на кабанов.
Тудор захохотал, развернулся к своим, помахал рукой:
– Разделывайте, – распорядился он громовым голосом, – катите бочки вина в зал, готовьте пир!.. А мы с моим новым другом сэром Ричардом отправимся за этим проклятым кабаном и вырвем ему клыки!
Я мысленно ахнул, а Зигфрид сказал с сомнением:
– Сэр Тудор, вы только с охоты!
– Ну и что? – удивился Тудор. – Разве для мужчины охота – не лучший отдых?.. Эй, Чизелло, пусть подадут свежего коня, лучше – Черногривого, мы сейчас же возвращаемся, пока этот проклятый кабан не удалился в другие земли.
Я чувствовал отчаяние, не до охоты, Зигфрид старался не морщиться, поглядывал на меня осторожно, я поколебался, но дружбой с таким человеком пренебрегать не стоит, видно же, что нрав переменчив, это сейчас я лучший друг, а если откажусь, с такой же легкостью могу стать и самым лютым врагом, что оскорбил отказом и гнусно надругался для святыми чувствами охотника.
Из конюшни вывели моего коня. Оказывается, он и здесь сожрал ясли, потом начал чесаться о каменную стену и частично ее развалил.
– Да, – согласился я с беспокойством, – у него рог чешется. Наверное, кого-то наколоть пора.
Слуги побледнели и попятились.
Через полчаса мы вломились в лес. Я полагал, что оставим коней, а дальше пешком, но Тудор велел остановиться только слугам и ждать нашего возвращения.
