скачать книгу бесплатно
– Ух ты, – протяжно говорит Карина. – И кто это там у нас такой?
– Не спрашивай, – отвечаю и зажмуриваюсь, будто играю в детскую игру. Пока я никого не вижу, для всех окружающих я тоже невидимка.
– Ой, да ладно тебе. Моралистка, блин. Насколько моложе?
– Лет на… – прижимаюсь лбом к стеклу и кривлюсь. – Пятнадцать… – слышу, как ужасно это звучит, и исправляюсь. – Может, на десять.
– О, молодой жеребец! Иго-го, мать! – вскрикивает она, и я взрываюсь смехом. – Седлай и погнала! Какого черта он еще не под тобой?
– Все сложно.
– Это у тебя в голове все сложно, а у мужиков намного проще, поверь мне. Так, не рассказывай ничего. Хочу видеть твое краснеющее лицо, когда ты будешь вещать о нем. У-у-у, я заинтригована! – восхищенно выкрикивает она. – Буду в шесть. Нет, в пять!
– У меня куча дел, – смеюсь я.
– “Подождет ваша куча” – цитирует она известный фильм. – Что ты там собралась делать? Пельмени лепить? Я привезу тебе пять килограммов. Что еще?
– Господи, остановись, – смеюсь. – Я собралась сделать уборку, погладить и приготовить еду.
– Убирай, гладь, а еда на мне. Все, чмок. В пять буду.
С этими словами она отключается, а я качаю головой. Люблю свою подругу. Не за пельмени, а за то, что с ее точки зрения стакан всегда наполовину полон. Она умеет зарядить своим оптимизмом так, что я и сама начинаю верить в то, что все будет хорошо.
Правда, с Борзым это не срабатывает. Кроме того, что он моложе – и скорее всего, все же, лет на пятнадцать, – я его еще и боюсь. Не смогу расслабиться рядом с ним. Тем более, мое тело уже не такое, как даже пятнадцать лет назад. Живот не такой плоский, на нем растяжки после двух беременностей, грудь не такая упругая.
Поставив чашку на подоконник, иду в спальню, где сбрасываю халат и становлюсь перед зеркалом в полный рост. Пытаюсь увидеть себя глазами мужчины. Склонив голову набок, критически осматриваю каждый кусочек обнаженного тела, а потом качаю головой.
– Нет, – произношу вслух и, взяв с пола халат, набрасываю его, а потом затягиваю пояс. – Точно нет. – Уже хочу вернуться на кухню, чтобы позавтракать, как бросаю на себя еще один взгляд, и моя уверенность в отказе начинает вибрировать, выдавая уже не такую категоричную позицию. Может, все-таки… – Сто процентов нет! – произношу твердо и выхожу из спальни.
Глава 7
Тина
– Доброе утро, – Пашка заходит на кухню и чешет живот. Я отрываю взгляд от экрана телефона и смотрю на заспанного сына. Он тянется за чашкой в навесном шкафчике, а я отмечаю, как возмужал мой сын за последний год. Красавец и большой умница.
– Доброе, – отзываюсь с улыбкой.
Паша бросает в чашку чайный пакетик и заливает его кипятком. Ставит на стол и усаживается. Несколько секунд сонно медитирует над чашкой, а потом берет с тарелки фаршированный мясом блинчик и откусывает.
– Мам, я хочу поиграть в страйкбол.
– Что это?
– Стрельба пластиковыми пульками.
– По ком?
Он поднимает на меня взгляд и смотрит так, будто я спросила какую-то глупость.
– По людям.
– В смысле – по людям? Паш, ты в своем уме? Что это еще за игра такая?
– Ну я ж не по прохожим собираюсь стрелять, – усмехается сын. – Это типа специальная территория, несколько игроков. Две команды и цель, например, завоевать флаг или захватить территорию. Типа игра в войнушку.
– И сильно эти пульки стреляют? В смысле, там есть шанс получить увечья? – задаю вопрос, а сама уже в поисковой строке вбиваю “страйкбол”.
Не дождавшись ответ от сына, включаю первый попавшийся ролик. Смотрю фрагмент игры. В целом, ничего страшного. Игроки в защитной одежде, в шлемах, масках, перчатках. По идее, это не травмоопасно. Потом возвращаюсь к результатам поиска и натыкаюсь на статью “травмы от страйкбола”. И лучше бы я не открывала ту статью. Я же теперь не смогу нормально спать. Кто-то лишился зуба, кому-то прострелили щеку, кому-то повредили глаз.
– Нет! – заявляю решительно, заблокировав телефон.
– Ну мам, – тянет он в своей манере.
– Не “мам”, Паша, – строго отзываюсь я. – Ты видел, какие там травмы можно получить? Кошмар! Так же можно лишиться глаза!
– Ага, если ты дебил и не пользуешься специальной маской. Мам, ну нет там ничего страшного. Не страшнее пейнтбола.
– Пейнтбол – это краска. А здесь пульки! Прекрати. Ты как маленький. Неужели не осознаешь риски?
Встав из-за стола, мою свою чашку и тарелку.
– Мам, да у нас пацаны играли, все было нормуль.
– Нормуль, – передразниваю его. – Паша, я сказала “нет”.
– Ма, я вообще хотел днюху отметить на страйкболе. У нас в городе офигенный клуб открыли, туда даже взрослые мужики ездят играть.
– Балбесы эти мужики, – фыркаю я. – Если они не понимают, что могут угробить там здоровье, то я понимаю. Так что повторю свой ответ: нет. А еще и на день рождения. Ты хочешь, чтобы я позволила поставить под угрозу здоровье чужих детей?
– Мам, да там родители подписывают документы.
– Какие? Что не будут предъявлять претензии, если дети покалечатся?
– Да никто не покалечится! – психует Пашка. – Ма, ну пожалуйста, – он избирает тактику уговоров. Сейчас придет обниматься. И точно, через секунду он уже прижимается к моей спине и сопит мне в макушку. Вымахал на полголовы выше меня и теперь давит своим “авторитетом”. – Мамочка, я буду послушным, хочешь? И перестану запрещать обнимать меня на людях. И посуду буду мыть за собой. И… короче, придумывай любые условия.
– Паша, никакой торговли.
– Мама, – снова психует, но пока еще висит, прилепленный ко мне.
– Павел, – строже повторяю я.
– Ну мам! – снова отходит и становится неподалеку, прислонившись бедром к столу.
– Вот увидит твоя Женька, что ты без глаза, и бросит тебя.
– Да при чем тут Женька? – заводится по новой. – И почему я должен обязательно остаться без глаза? Мам, ну давай хотя бы съездим на полигон и посмотрим, как там и что.
– Даже не собираюсь, – отрезаю и вытираю руки полотенцем. Хочу обойти сына и пойти собираться на работу, но он перекрывает мне выход. – Павел, дай пройти.
– Не дам. Ну мам. Просто посмотреть. Ну, давай съездим. Ты же завтра выходная. Просто прокатимся и все. Если ты все равно будешь думать, что это опасно, обещаю больше не ныть. Потерплю до восемнадцатилетия, и сам тогда поеду с друзьями.
– Паша, выпусти меня, – я уже сама психую. Делаю шаг влево, он – вправо, не давая мне пройти. Я вправо – он влево. – Да блин!
– Ну мам! – снова повторяет он, выбешивая меня еще сильнее.
– Я опоздаю на работу.
– Мам, ну давай съездим. Обещаю, что больше не буду проситься, если там все так плохо.
– Обещаешь? – прищуриваюсь я, уже заранее зная, что для меня там все будет плохо, даже если из автоматов пульками стреляют розовые единороги, которые сидят на радуге.
– Угу, – настороженно отвечает сын. Похоже, он тоже понимает, что мать не намерена сдаваться.
– Ладно. Завтра поедем. Там надо договариваться об экскурсии?
– Не надо. Просто приехать.
– Хорошо. Приедем, посмотрим, я тебе откажу еще раз, и вернемся домой.
– Да ну мам! – в отчаянии восклицает он.
– Короче, посмотрим, но завтра. А сейчас дай пройти, у меня работа. Иначе за твою днюху, даже если она пройдет в кафе-мороженом, заплатить будет некому.
– Ты лучшая, – сын расплывается в своей очаровательной улыбке и целует меня в щеку.
– Ага, – отзываюсь и, обойдя его, иду в комнату.
Маленький манипулятор. Хотя не такой уже и маленький. Вымахал здоровяк и теперь считает, что может зажать мать в углу и заставить ее делать все, что ему заблагорассудится. Ну ладно. Завтра привезу его туда, скривлюсь как можно выразительнее и запрещу даже думать о таком. До восемнадцати доживет – и попутного ветра. Пускай сам принимает решения. Надо признаться, что я тайно надеюсь, что его к восемнадцати отпустит, и он и думать забудет о таком небезопасном развлечении.
Глава 8
Тина
– Паша! – зову сына, и его взлохмаченная макушка появляется в дверном проеме кухни. – Зачем ты дедушке сказал, что я не хотела тебя на страйкбол везти? Мы же уже договорились, что поедем все узнать!
– А… – он останавливается на входе и чешет затылок. – Я это… ну тогда еще сказал, когда мы с тобой разговаривали. Я же потом к деду поехал, ну и рассказал. А что?
– Он мне сейчас минут пять доказывал, что я не права, и что не так тебя воспитываю. Паш, – вздыхаю, – давай договоримся: наши с тобой проблемы – это наши с тобой проблемы. Не надо ими делиться с дедушкой. Он включает отца, а мне очень не хочется напоминать ему о моем возрасте. Так что все проблемы решаем в пределах этой квартиры.
– Ладно. Сорян, – тянет сын виновато.
– Ты долго еще? У нас в одиннадцать встреча в клубе.
– Ой, блин, точняк.
Сын срывается с места и несется в свою комнату.
– И зубы почисть! – бросаю вдогонку и кусаю бутерброд.
Спустя полчаса мы уже в машине едем в страйкбольный клуб. Я нетерпеливо барабаню пальцами по рулю в такт мелодии радио. Но больше в такт своим нервам. Они просто сходят с ума. Как представлю оружие в руках сына, так и бросает в холодный пот. Понимаю, что я дую на холодную воду. Так сказал папа. Мол, я за столько лет так привыкла переживать о сыне, что теперь, когда он полностью здоров, продолжаю делать это по инерции.
Но как я могу не волноваться? Если бы в моем теле была какая-то кнопочка, которая отключает эту опцию, я бы только порадовалась. Но ее нет, и мне приходится усилием воли сворачивать с загородной трассы, надеясь на то, что на месте Пашку как-нибудь напугают, и он откажется от своей затеи. Ну, или у меня появится железобетонный повод отказать сыну, не обидев его.
Паркую машину на асфальтированной площадке рядом с одноэтажным серым зданием. За ним простилается лес, густо поросший соснами. Чуть поодаль достаточно высокий пригорок.
Выйдя из машины, делаю глубокий вдох. Здесь так легко дышится, что, кажется, легкие раскрываются на полную мощь.
Пока идем к зданию, вижу, как Пашкина походка меняется. Из вальяжной и спокойной она становится немного дерганной.
– Волнуешься? – спрашиваю сына.
– Предвкушаю, – он широко улыбается, и я, не сдержавшись, вторю его улыбке.
Здание страйкбольного клуба “Шутер”* представляет собой самый обыкновенный офис за исключением некоторых нюансов. Например, сразу при входе нас встречает девушка, она стоит за стойкой ресепшен, на которую наброшена маскировочная сетка раскраски милитари. Позади на стене развешено оружие, а между парой автоматов светится неоновая надпись с названием.
Поприветствовав, девушка провожает в просторный кабинет, длинную стену которого украшают фотографии игр, а меньшую – плакаты с предстоящими турнирами. Длинный стол со светло-серой столешницей занимает большую часть кабинета. На нем разложены флаеры, стоят бутылки с водой, а в стаканчике – ручки с логотипом клуба. Выглядит солидно, и это становится первым фактором, который заставляет меня задуматься и склониться в сторону идеи сына. Ладно, вторым. Первым был папа с его словами о том, что мальчику нужно играть в мужские игры.
Оставив нас, администратор покидает помещение, попросив подождать, пока один из организаторов игр не присоединится к нам.
– Кру-у-уть, – тянет Пашка, рассматривая фотографии на стене. – Офигеть. Смотри, мам, это с международного турнира, – он тычет пальцем в большую фотографию, на которой я вижу поляну в лесу. На ней сидят, стоят, лежат человек пятьдесят. Все в обмундировании и с широкими улыбками на лицах. Двое держат большие флаги. Один – с логотипом клуба, второй – с логотипом турнира. – Блин, я бы тоже в международном поучаствовал. Прострелил бы задницу какого-нибудь Джона, – смеется сын, а я с улыбкой качаю головой.
– Добрый день, – в кабинет заходит симпатичная девушка в черных карго, грубых ботинках и белой футболке. – Меня зовут Аля. Я – организатор игр.
Мы пожимаем друг другу руки и рассаживаемся за столом. Аля подробно рассказывает, как и где проходят игры. Сколько человек участвует, какое оружие и защиту получают участники. В общем, все подробности, которые меня интересуют. Я расспрашиваю ее дотошно, не упуская ни одной детали. И, казалось бы, с каждой минутой все легче воспринимаю эту идею, но все равно внутри грызет какой-то червячок. И мысль – “А вдруг что-то пойдет не так?” не дает мне покоя.
– Тогда у меня еще такой вопрос. Я говорила, что сын хочет отпраздновать день рождения в вашем клубе. Но ему исполняется всего шестнадцать.
– До восемнадцати лет можно участвовать только с письменного согласия родителей. Они берут на себя все риски.
– Как все? Вообще все?
– Клуб обеспечивает безопасность. Выдает защитные маски, перчатки, каски, исправное оружие. Предоставляет максимально оборудованный полигон, достаточно безопасные условия. Дальше все зависит от участников. Мы ведь не можем ими управлять. Озвучиваем правила, даем подписаться под ними, но за нарушение отвечать не можем. За грубые нарушения участники отстраняются от игры, но вы же понимаете, существует еще человеческий фактор.
Я бросаю выразительный взгляд на сына.
– Ты можешь поручиться за каждого своего друга?
– Ма, – раздраженно шипит сын и бросает взгляд на Алю.
– К тому же, – продолжает она, – еще не факт, что вас возьмут.
– В каком смысле? – спрашивает Паша.
– Решение об участии в игре несовершеннолетних принимает наш директор, он общается с участниками или с тем, кто их организовывает.
– Так мы же деньги платим. Как это он принимает решение? – слегка раздраженно спрашивает Паша.
– Такое правило. Андрей Витальевич очень серьезно к этому относится. Не принимайте на личный счет, но таковы правила.
