скачать книгу бесплатно
– Твоя разведболонка скреблась и скулила под люком нашего грузового отсека, разве мы могли не впустить её?
– Ваши приборы работают?
– Нет, – равнодушно ответил Винтерсблад, – как и твои. Мы дрейфуем. Ты была одна на борту. Где твои люди? – он подошёл к «Лите», окинул взглядом выбитое стекло. – Это они сделали?
Скади несколько секунд молчала, соображая, как лучше охарактеризовать то, что произошло на борту её дирижабля, но, встретившись глазами с Винтерсбладом, вдруг поняла: он и так всё знает.
– Штурман, – наконец ответила она. – Второго пилота я отправила на планере. Не знаю, смог ли он выбраться…
– Он сказал что-нибудь перед тем, как прыгнуть? – Штурман? – в голосе Винтерсблада послышались нервные нотки, глаза настороженно заблестели. – Ты пыталась его удержать, и он тебя вырубил?
– Откуда ты знаешь?
Офицер долго молчал, пристально глядя на собеседницу, будто оценивая, стоит ей сообщать то, что он хотел сказать, или нет.
– Наш капитан, полковник Фрипп, сделал то же самое, – произнёс Винтерсблад и направился к выходу из грузового отсека.
Скади и сержант последовали за ним.
– В тот момент с ним был только я. И я не смог с ним справиться, – он обернулся к Грин и, мрачно усмехнувшись, указал на висок: под волосами виднелась наскоро залатанная рана. – Бормотал что-то бессвязное, словно был в дребезги пьян. И силён, как пятеро солдат. А глаза – безумные, сплошной зрачок.
Скади невольно поёжилась: два столь похожих случая не могли быть простым совпадением.
Винтерсблад открыл дверь в коридор, что вёл на палубы и в помещения команды, и остановился.
– А самое во всём этом неприятное то, – невозмутимо продолжил он, – что некоторые уверены: капитана за борт выбросил я.
Из-за его плеча Скади увидела толпившихся в узком коридоре солдат, которые смотрели на них поверх вскинутых в боевой готовности карабинов.
– Видимо, после обеда у нас по расписанию бунт, – флегматично заметил Винтерсблад. – Медина, и ты с ними? Вот уж не ожидал, что в твоём тихом омуте найдутся столь решительные черти!
Второй пилот Кирк Медина, совсем молодой, почти юноша, стоял в гуще вооружённых солдат. Не будь он таким смуглым, Скади заметила бы обжигающий румянец, заливший его гладко выбритые щёки. Он один из немногих не держал Винтерсблада на прицеле, и даже не достал револьвера из кобуры. Медина едва заметно переступил с ноги на ногу, из последних сил стараясь не опустить взгляд, и его смущение не укрылось от Винтерсблада.
– Или ты ещё не выбрал сторону? М-м, Кирк? Ты же не совсем идиот, чтобы идти против меня?
– Майор Медина возьмёт на себя командование цеппелином, – вмешался один из впередистоящих солдат, – мы больше не доверяем тебе, подполковник! Сначала ты убеждаешь нас, что капитан покончил с собой, потом берёшь на борт бресийского разведчика. Сдай оружие, подполковник! Давай-ка по-хорошему и без лишней крови.
Винтерсблад криво усмехнулся.
– Говорите, Медина теперь командует? Так пусть он и прикажет. Что мне твой старческий бубнёж, Хайнд. – Командир воздушной пехоты неспешно двинулся сквозь толпу к майору.
Солдаты напряглись, ружья повернулись за ним, словно флюгеры, не упуская русоволосой головы с прицела. К виску Скади прижалось дуло чьего-то револьвера. Винтерсблад остановился так близко к Медине, что соприкоснулись мыски их сапог.
– Ну что, майор, рискнёшь взять всё это дерьмо на себя?
Медина долго молчал, глядя из-под длинных пушистых ресниц куда-то мимо Винтерсблада. Его лоб покрыла испарина, руки в белых перчатках едва заметно дрожали. Наконец он протянул ладонь и произнёс, по-прежнему глядя сквозь собеседника:
– Подполковник Винтерсблад, вы обвиняетесь в измене Распаду и убийстве полковника Фриппа, прошу вас сдать оружие!
Винтерсблад устало усмехнулся.
– Да вы все сдохнете здесь, под командованием этого нежного мальчика с оленьими глазами! – он окинул взглядом вооружённую толпу.
Никто не шелохнулся: пальцы замерли на спусковых крючках, глаза не отрывались от командира пехоты, плечи и челюсти напряглись, словно люди не ждали от спокойного на вид подполковника ничего хорошего. Собравшиеся явно боялись Винтерсблада: его реакции и возможных действий. Но он лишь достал свой револьвер и положил его на протянутую ладонь в белой перчатке, а потом сомкнул пальцы в замок за головой.
– И ты, дамочка! – Хайнд легонько подпихнул Скади дулом. – Разберёмся с тобой, когда выберемся из этой срани.
– Не выберетесь.
– Заткнись, Винтерсблад! – огрызнулся Хайнд, подталкивая разоружённую Скади в его сторону. – Шевелитесь!
– Посмотри на их зрачки, Кирк! – едва слышно произнёс Винтерсблад, обходя второго пилота. – Не реагируют на свет, как и у Фриппа.
Скади была уже достаточно близко, чтобы тоже это услышать, и поняла, почему Винтерсблад так пристально смотрел ей в глаза во время разговора.
Их заперли в двух соседних камерах, служивших для перевозки пленных. По сути, это были обычные клетки, накрепко приваренные к стене.
– Почему они думают, что капитана убил ты?
– Мы не ладили, – подполковник сидел на полу спиной к Скади, привалившись к разделявшей их клетки решётке, и даже не удосужился обернуться.
– Я смотрю, с остальной командой ты тоже не очень ладил, раз никто из них не принял твою сторону.
– Они глупцы. И все погибнут, как Фрипп, – Винтерсблад глотнул из фляги, – хочешь? – предложил он Скади, но та проигнорировала.
– С чего такая уверенность?
– Их зрачки. Неестественно расширены и не реагируют на свет. А языки заплетаются, словно они пьяны. Я догадывался, что произойдёт нечто подобное.
– Перед тем, как спрыгнуть, мой штурман тоже вёл себя очень странно. Думаешь, это какой-то газ? Под нами могут быть действующие вулканы.
– Не знаю, – Винтерсблад сделал ещё глоток виски, – может быть. Газ, ультра- или инфразвук. Что угодно.
– И ты даже не попытаешься спасти свою команду?
– Как можно спасти тех, кто этого не хочет? Но я надеюсь, что у Медины хватит ума выпустить нас, когда остальные начнут прыгать, – Винтерсблад поднялся на ноги. – Он, конечно, нежный мальчик, но не такой дурак, как остальные. Что? – он повернулся к Скади. – Не надо смотреть на меня так, будто я их на казнь отправляю.
– А разве нет?
– Они сами сделали выбор!
– Но они твоя команда!
– И что? Это у вас там честь, братство, благородство и «Слава императору!» Жизнь за страну и его императорское величество. Романтика! Но ты не найдёшь ни одного солдата в ОНАР, кто бы воевал за Распад, председателя государственного совета или Совет. Тут каждый сам за себя. И за то, что им пообещал Совет или сам председатель, – Винтерсблад усмехнулся, цинично и горько. – Если в ком и осталось что-то светлое, так это в Медине, он тоже «в белых перчатках», как и ты. Да и то потому, что он не помнит Досману без войны. Для него существует только Распад, Бресия и Траолия между ними, его угораздило вырасти в первом, и он не выбирал свою сторону.
– А ты?
Офицер пронзительно глянул на Скади сквозь решётку.
– Как видишь.
– Вижу, что тебя боятся и ненавидят собственные солдаты. Но не думаю, что это было твоей целью, – холодно произнесла Скади, не отводя взгляда от сверлящих её серых глаз.
– Офицера успешнее и известнее меня, – совершенно спокойно начал Винтерсблад, но Грин кожей ощутила, как воздух между ними вибрирует от его гнева, – не найдёшь не только в Распаде, но и во всей Досмане. На моём счету множество побед и ни одного проигранного сражения. Я могу позволить себе практически всё, что пожелаю, потому что сам председатель совета считает меня незаменимым бойцом своей армии. Всего этого я добился сам, с нуля, начав с добровольной службы в рабочих бригадах. И никого не интересовало, кем был мой отец! В то время как у вас всё определяет титул, происхождение и нужные связи. И одного взгляда на твой точёный, породистый профиль и орлиный нос достаточно, чтобы понять, какое место в обществе тебе уготовано! И если нелюбовь кучки идиотов – цена за шанс выбраться из выгребной ямы его императорского величества, что ж! Цена невысока.
– Раз уж у тебя есть всё необходимое для счастья, – строгая линия губ Скади презрительно изогнулась, – можешь пожелать не сдохнуть от голода и жажды, запертым в грязной клетке на своём же цеппелине!
На миг Грин показалось, что фляга, которую сжимал в руке Винтерсблад, полетит ей в голову. Но он не потерял самообладания. Лишь желваки заходили под двухдневной щетиной. А потом он вновь пригубил виски и как ни в чём не бывало улыбнулся своей самоуверенной и обаятельной улыбкой.
– На первый взгляд, мы слишком разные, Скади Грин. И я бы мог сказать, что тебе никогда меня не понять. Но ведь и ты тоже – лучшая. Пусть не во всей Досмане, но в бресийской разведке – точно. О тебе пишут в газетах. И я ни за что не поверю, что ты никогда к этому не стремилась. И ничем ради этого не жертвовала. Так что пропасть между нами не столь глубока, как тебе кажется. Но мне хотя бы хватает смелости быть честным с собой и не прятаться за фальшивые лозунги.
Несколько часов они провели в молчании. Скади сидела на краешке истёртого кожаного топчана, прислонившись плечом к решётке, скрестив на груди руки. Время от времени она задрёмывала, роняя отяжелевшую голову на грудь, но, вздрогнув, просыпалась.
Винтерсблад неподвижно сидел прямо на полу, привалившись спиной к разделяющей их клетки решётке. Сложно было понять, спит он или бодрствует.
Стояла невыносимая духота. Мучительно хотелось пить. Им принесли по железной кружке, воды в которых было меньше половины, и свою Скади уже давно выпила. Винтерсблад лишь сделал глоток, и теперь его кружка, ещё с водой, стояла на полу рядом с решёткой и, словно магнит, притягивала к себе взгляд Скади. Из-за этой жестянки, из-за того, что она не была пуста (и Скади это знала) пить хотелось ещё сильнее. Грин развернулась так, чтобы чёртова посудина не попадала в её поле зрения. Но знание того, что она там есть, а в ней – вожделенная вода, никуда не исчезло.
Раздался характерный звук – кружку подняли, а потом вновь поставили на пол. «Наконец-то!» – подумала Скади, и обернулась, чтобы убедиться, что Винтерсблад допил свою воду. Он сидел в прежней позе, но посудина перекочевала через решётку и теперь стояла в клетке Скади, и она могла поклясться, что уловила запах воды – прохладный и свежий.
– Пей, если хочешь, – небрежно бросил Винтерсблад, не оборачиваясь.
Скади не ответила. Она молча боролась с неистовой жаждой, но та в конце концов одержала верх. Скади сделала пару глотков и вернула кружку с остатками воды на сторону Винтерсблада, он не обратил на это внимания.
– Что обо мне пишут? – неожиданно спросил он.
– Что? – не поняла Грин, замерев в полушаге от решётки.
– В ваших газетах. Что обо мне пишут?
– Как воздушная пехота ОНАР под твоим командованием разбивает наши войска, – неохотно ответила она.
– Обо мне. Не о воздушной пехоте, войсках или боях. Обо мне ваши газеты пишут?
Изящные брови Скади возмущённо взметнулись вверх. Это уже слишком! Что ж, ответит, как есть – сам напросился.
– Пишут. О том, что ты бесстрашный, хитрый и беспринципный. Отчаянно рисковый, чрезмерно везучий. Что тебе чуждо сострадание как к противнику, так и к своим солдатам. А ещё пишут, что у тебя проблемы с дисциплиной, полное отсутствие субординации. Пишут, что ты заносчивый и самовлюблённый говнюк, если честно. Но непобедимый. Пока.
Винтерсблад устало усмехнулся.
– Как я вижу, наши репортёры недалеки от истины? – с лёгким раздражением в голосе спросила Грин, и подполковник повернулся к ней, покачав головой.
– Нет. Всё гораздо хуже, Скади Грин.
От его пристального, внимательного взгляда ей стало не по себе, и он это заметил.
– О тебе тоже пишут. Да так хорошо, что тошно становится. И, видимо, не так уж и неправы – на своём игрушечном дирижаблике ты умудрилась загубить два наших дредноута, – Винтерсблад поднялся на ноги, вплотную подошёл к разделявшей их решётке, оставив расстояние между собой и Скади меньше шага.
– Думаю, вы справились с этим без меня, – пренебрежительно усмехнулась Скади.
– Боюсь, что ни твоё командование, ни император с этим не согласятся, – тихо сказал он, – особенно, если никто из нас не выживет, – уголок его губ дрогнул в едва заметной полуулыбке. – А пока лучше поспать, – закончил он как ни в чём не бывало.
Сложно сказать, сколько прошло времени, прежде чем звук открывающейся решётки выдернул Скади из полудрёмы. Перед открытой клеткой Винтерсблада стоял прямой, как струна, Медина. С бесстрастным лицом и взмокшим лбом он отдал честь, протянул на раскрытой ладони револьвер и отрапортовал:
– Подполковник Винтерсблад, с вас сняты все обвинения. Прошу принять на себя командование цеппелином!
Подполковник долго молчал, склонив голову на бок, глядя на Медину из-под отросшей чёлки холодным, непроницаемым взглядом.
– Сколько? – наконец спросил он.
– Мы недосчитались семерых, сэр. Их нигде нет. Всё обыскали.
Винтерсблад кивнул, поднялся и забрал свой пистолет.
– Освободите капитана Грин, майор, у нас с ней временное перемирие. И постройте всех на главной палубе.
Положение вещей ужасало: большинство команды было не в себе. Почти у всех, кто ещё сохранил трезвость рассудка, зрачки не реагировали на свет. Из пятисот человек на цеппелине симптомы непонятного недуга не проявились лишь у пары десятков. Винтерсблад велел запереть тех, что были совсем плохи. Они отказывались идти, оседали на пол, глупо хихикали и отталкивали руки товарищей, пытавшихся поднять обмякшие тела. Пришлось тащить их почти волоком. И тут один из солдат, обвисший на сопровождавших его соратниках, резко вскинул голову и остановился. Выпрямился, словно это не его ноги только что заплетались и подламывались, одним движением освободился из рук товарищей.
– Держите его! – крикнул Винтерсблад, но было поздно.
Солдат с какой-то нечеловеческой силой расшвырял всех вокруг себя и метнулся к окнам. Несколько человек бросились ему наперерез, но разлетелись в стороны, словно пустые консервные банки, стоило им только попытаться перехватить его. Винтерсблад сбил безумца с ног у самых окон, налетев на него всем своим весом. Наотмашь ударил прикладом в висок, но это не причинило сумасшедшему никакого вреда. Попытался прижать его к полу, но тот лишь отмахнулся, сбросив с себя подполковника, будто он был не высоким плечистым мужчиной, а субтильным подростком. Ещё трое солдат подоспели на подмогу, навалившись на взбесившегося товарища, но и они не смогли удержать его.
– Пустите! – заорал он, выскальзывая из кителя, в который мёртвой хваткой вцепился один из упавших солдат. – Они зовут меня! – и, выбив стёкла, рыбкой прыгнул в окно.
– Вот дерьмо! – Винтерсблад поднялся с пола. – Свяжите остальных прежде, чем запереть. Иначе они вынесут двери. Гастмана и Брэбиша заприте в клетки и привяжите к прутьям! Эти и со связанными руками стены пробьют, – тыльной стороной ладони он вытер кровь на разбитой губе. – И все сдайте оружие. Даже те, кто пока в порядке. Запрём его в свободной каюте.
Кто-то попытался возмутиться, но подполковник не дал ему договорить, повысив голос почти до крика:
– А если кому-то удастся вырваться из кают, не препятствуйте ему! Это приказ. Нас и так слишком мало. Выполняйте!
Здоровые солдаты принялись растаскивать пока ещё не буйных товарищей по каютам, Винтерсблад подошёл к Скади и жестом подозвал Медину.
– Майор, ты смотрел дирижабль капитана Грин?
– Да, сэр! Мельком, сэр. Я не смог его запустить. Причина неисправности мне неизвестна.
– А наш?
– Я попытаюсь ещё, сэр. Но боюсь, это будет бесполезно.
– Попытайся, майор. И посмотри, что там с «Литой». Может быть, удастся запустить хотя бы её.
– Но, сэр, даже если получится, «Лита» не возьмёт на борт больше четырёх-пяти человек…
– Выполняй, майор! И возьми с собой капитана Грин, она может оказаться полезной.
Медина отдал честь и удалился.
– Может быть, нас тут скоро останется как раз не больше четырёх-пяти… – пробормотал Винтерсблад себе под нос.
