Босса нова

Юрий Орлов

Босса нова

Человек и его образ – это не одно и то же: первый потерян среди людей, второй потерян в тебе. Ты не станешь тревожить механизмы воспоминаний, пока он живет рядом, а после работы или в выходной день есть возможность выйти на связь. Вы договоритесь о встрече, пройдётесь вдоль набережной…  Зимой будет крепкий мороз и хрустящий снег, весной запах цветущих лип и улыбки женщин. Вы вспомните ушедшие дни или почитаете стихи, может быть, оказия унесёт в Судак, где игра в нарды или преферанс вместе с живущими по соседству любителями крымского портвейна отвлечёт на время от привычных невзгод. А после игры пройдётесь подышать отшумевшей грозой приморья.

Но когда человека больше нет, то позвонить можно только в какой-нибудь уголок своего сознания, где память удерживает только часть образа.

Ты начинаешь метаться по глухим чуланам полушарий, и становится понятно: всё оставшееся в несовершенной системе человеческого разума – это размытый портрет. Не слишком четкий, дополняющийся несколькими фото из альбома. Быть может, ощущение потери придёт в телефонном разговоре. Его бывшая подруга зайдется жалобами на здоровье, кошку, одиночество и мужа. И здесь, благодаря тоскующей без него ли, без чего-то ли иного душе приходит время для поиска потерянного осколка, потому что на утверждение «вы же были друзьями» ты неожиданно для самого себя ответишь «нет».

Многое ли вспомнится и отложится на чистом листе бумаги в виде букв и предложений? Ведь дни, прожитые без строчек, изредка намекают на то, что время незаметно махнуло ресницами,  прокрутив за окном лишь бесполезную череду дождей. Остались только весёлые и грустные занозы, занесенные этими взмахами. Всё остальное – вакуум.

Всегда мучает вопрос, нужно ли персонажу настоящее имя, ведь мой герой отличен от знакомого кому-то человека, поэтому всегда могут возникнуть претензии родственников и друзей. Скорее в силу природной лени ко всякой выдумке почти все имена оставлю без изменений. Во всяком случае, пишу для его истинных друзей и одного врага, но не исключаю, что это всего лишь росчерки в пустоте, которые никто никогда не прочтёт. Вот Догаев, к примеру, вполне резонно заметил, что я просто бумагомаратель, поскольку всё уже написано в античные времена, и ничего нового уже не придумать. (Возможно, здесь был намек на создание оригинальной философии жизни).

Не могу согласиться. Эволюция продолжается, и у каждого времени есть свой герой, который вынужден сочинять оправдания тому, что живет как гнусный эгоист, и эти оправдания называет оригинальной философией жизни.

В общем, вытаскиваю занозы.

Однажды под Новый год в квартиру ко мне забрела одинокая хандра. Оторвав глаза от компьютера, и оглядевшись по сторонам, я вдруг обнаружил, что холодильник тоскует по продуктам, шампанского нет и в помине, и человека, с которым можно его выпить, поблизости тоже не наблюдается.

Закрывались последние магазины, и сыпала с неба мелкая крупка, которая тут же таяла, превращаясь под светом фонарей в блеск тротуаров.

Его дом находился через дорогу, в частном секторе. И я подумал, что пришло время найти Стаха, если он не уехал и еще жив. По правде говоря, я не делал себе подарка, а попросту искал спасения от одиночества, потому что знал от людей, которые с ним встречались, о бедственном положении нашего общего знакомого  и его пристрастии к алкоголю. Решив, что ничего не теряю и, не надеясь на обретение ценного общения посреди жизненной пустоты, я пересек пешеходный переход и, выйдя на Стрелковую улицу, двинулся по направлению к Малому Салгиру.

Помнилось, что у ворот, где жил Стах, имелся потаенный звонок.

Семнадцать лет отделяли меня прежнего от этой ночи. Номер дома стерся из памяти, но я рассчитывал, что смогу  найти нужные ворота благодаря упрятанной в ограде кнопке.

Я нашел её без труда и нажал, ничуть не колеблясь.

Долго никто не открывал. Снежная крупа перешла в настоящий дождь. Я собрался было уходить, но вот во дворе послышались мокрые шаги, залаяла собака, щелкнула задвижка, и калитку в воротах открыл незнакомый парень.

– Шура Стахорский живет здесь?

– Да. Проходите, он там, он у себя, – парень вяло махнул рукой, указывая направление.

Двор не изменился, только орех заметно вырос, и собака другая, хотя по виду не менее свирепая. Я по привычке притерся к углу дома, зная, что длина цепи не позволит псу дотянуться до ног, и пошел в сторону времянки.

Не постучавшись, я открыл дверь и оказался в крошечной и весьма запущенной комнате. Не желая быть сразу узнанным, я надвинул фуражку на лоб. Но Стах воскликнул:

– Геник!

Он выглядел глубоким стариком, и сидя на незаправленной кровати, казался маленьким, хотя роста был высокого. Его длинные седые волосы, собранные на затылке в хвост, имели рыжинку, лицо почернело от табака и алкоголя, а зубов почти не осталось.

Стах вскочил и бросился обниматься. В этих объятиях была радость найденного животного.

На зов пришла его сестра, не очень довольная с виду, однако, узнав меня, вероятно, что-то вспомнила, оттаяла и улыбнулась. Ольга находилась в разводе, она пела в ресторане недалеко от вокзала. Как выяснилось, мне открыл её сын.

Похоже, в воздухе витала отшумевшая ссора, которая обрекала их на встречу Нового года порознь. Проходя мимо дома, я успел заметить через окно новогоднюю ёлку и накрытый стол, к которому моего приятеля не собирались приглашать (он был в майке и босой). К тому же замок, висевший на холодильнике, проводил черту пищевого раздела.

Я держал в руке пакет с бутылкой водки, ветчиной, хлебом и какими-то консервами, борясь с желанием повернуться кругом и бежать назад, чтобы не пропустить куранты.

Сестра Стаха моментально, по-женски обрисовала меня глазами.

– Кайф! Просто дед Мороз! – воскликнула она. Затем повернулась к брату и попросила:

– Если у тебя есть чистые носки, то надень их. Рубашка, надеюсь, тоже найдется. Идите в дом к столу, нам есть, что вспомнить.

– Я не знал, что ты приехал, – сказал Стах, когда мы выпили по рюмке, и немного  утихли басы восторгов.

– Уже год, как вернулся.

– Почему не заходил?

– Забыл про тебя. А сегодня вспомнил. Много лет прошло.

– Геник, как хорошо! Это подарок! А ты все ещё пишешь свой гениальный роман?

– Все еще пишу.

– И лечишь радикулиты?

– Если просят.

– Оля, ты помнишь, как Геник вылечил мою спину?

– Ой, ну эту пластинку про твои способности лечить Шура регулярно ставит  себе на язык! Ну, просто кайф, что ты явился! Послушаешь легенды про самого себя! Кстати, у меня болит поясница…

Тридцать лет назад мы со Стахом попали на гастроли вместе с рок-группой, которая называлась «Вторая половина». То было время, которое предшествовало распаду нашей страны. Железный занавес стремительно раздвигался, и сквозь него неслись потоки новой музыки, которую мы впитывали  с жадностью голодных вампиров. Эти потоки наряду с умирающей экономикой разрушали привычный уклад жизни областных филармоний, кассы которых опустели в ожидании звезд. Тогдашний директор Курской  филармонии, поддался на уговоры администратора «Второй половины» и принял группу к себе под крыло в надежде сотворить собственную курочку, несущую золотые яйца.

Я оказался там по глупости, которая состояла в том, что мне хотелось написать какой-нибудь гениальный роман. Бывает, что молодость и эгоизм  слишком высоко ценят свои способности, во всяком случае, со мной и моими друзьями случилось именно это. Мы жаждали славы и денег. Музыканты на поприще музыки, а я на стезе литературы.

Стах, пожалуй, единственный из нас, кто не страдал завышенной самооценкой. Он был страстным почитателем «Лунного Пьеро», произведения в стиле арт-рок, написанного нашим другом Саней, лидером «Второй половины». Скоро я в такой мере увлекся этой музыкой, что забыл о писательских притязаниях. Так часто происходит, когда попадаешь под чужое влияние, и твоё эго капитулирует, соприкоснувшись с течением иных судеб, иных, более сильных талантов. Люди, которые предостерегали от этого, не были услышаны. Я променял свое поприще на чужое.

Никак не оставляет мысль, которую я никогда не осмеливался высказать в кругу старых друзей, (с ними отрадно отдаваться магической власти звука, идущего от гитар, барабанов и синтезаторов). Но всё чаще, находясь наедине с самим собой, я формулирую её так:  никакое падение цен на нефть в хрипящих девяностых не сравнится с той разрушительной силой, которую принесла музыкальная стихия, обрушившись на наши неокрепшие души. Возможно, она соответствовала пульсу молодых сердец, звала к революции сознания, к исследованию пространства, которое находилось там, где эта музыка рождалась, откуда приходила к нам в сопровождении завораживающего кино Голливуда. Запад трубил на весь земной шар, неся на нашу землю чудесную сказку иного мира, и звуки музыки подкрепляли мощную иллюзию, на крыльях которой прилетели иные взгляды, иные интересы, иные сочетания слов, что в совокупности сконструировало вирус разборки осознанного взгляда на реальность. Здоровому организму такие вирусы не страшны, он воспринимает музыку как чистый и свободный от идеологии вид энергии, но если иммунная система сознания ослаблена, то сопутствующие потоки, связанные с религиями, философией и экономическим укладом потребительского общества непременно начнут свою разрушительную работу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.