скачать книгу бесплатно
Период пятый. Сельские студенты (прозрение)
Евгений Орлов
Периодов всего двенадцать. В них две сюжетные линии. Первая, которую можно считать автобиографичной, рассказывает о жизненном пути автора. Вторая о Человеке, которого, возможно, вскоре будут считать главным героем нашей страны (умер в 1994). О его открытиях и разработках, спасительных для наших народов. Его сведения о материально-духовной сущности людей позволяют так изменить жизнь, что кризис 2020 года окажется не губительным, а прорывным в нашем развитии.
Период пятый
Сельские студенты (прозрение)
Евгений Орлов
© Евгений Орлов, 2021
ISBN 978-5-4498-9338-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть третья
Прозрение
После посещения Новоусманского района вернулся воодушевлённый. В колхозе заявление пока писать не стал, решил сначала всё же получить одобрение родителей. В первый же выходной приехал домой с ночёвкой. Разговор дома получился непростой. Рассказал маме и бабушке, что мне предложили работу в районе примыкающему к Воронежу, что это гарантирует возможность успешной учёбы в институте. И подробно описал, что главным доводом для предоставления мне такой выгодной работы, послужило моё утверждение о том, что моим родителям стало сложно жить отдельно, а отдельных квартир в нашем районе специалистам среднего звена не предоставляют.
Мама с укором произнесла:
– А зачем же ты такое им заявил? Пока бы поработал один как в «Чапаеве». Потом бы осмотрелся постепенно, какие там условия. И мы бы с мамой может к тому времени и в мыслях и на деле потихонечку приготовились к переезду. А так ты даже в колхоз тот не ездил и нашего согласия не получил, а людям сказал, что переедем.
– Если честно, я даже сам не ожидал, что так обернётся. Главный агроном управления, когда я ему рассказывал, что хочу поближе к Воронежу переехать, чтобы с учёбой наладить, пояснил, что в их районе специалистов за глаза. Потому как все стремятся поближе к городу устроиться. Я ему про вас с бабушкой стал пояснять – просто как вроде дополнительного аргумента. Но, совершенно неожиданно даже, его это так растрогало, что он прям таки загорелся идеей помочь мне с переездом.
– Ты ж сказал, что у них в районе специалистов хватает.
– Наверно и правда хватает. Но его мои слова разжалобили что ли? Показалось, что он после упоминания о вас даже зауважал меня немного. Отправил искать столовую и обедать, а сам за это время смог подыскать и должность агрономическую и дом отдельный под квартиру. Теперь отступать некуда – нужно переезжать.
Бабушка спросила:
– А что у нас? Район теперь большой стал, колхозов вон сколько в районе, и совхоз. Наших сколько в совхоз переехало, за это время и родителей многие позабирали.
Но мама ей пояснила:
– В совхозе наши пока все в бараках живут, да и Женьке с учёбой отсюда не получается. Только вот ехать с тобою мы совсем не готовы. Как снег на голову такое. В том месяце ещё планировали с весны стройкой заняться. А тут вот те и раз.
Ухватившись за её слова, я из кожи лез, доказывая как сложно будет мне учиться в институте, живя и работая в Кантемировском районе и утверждая, что теперь из-за сложившихся добрых отношений с новоусманским руководством, никак нельзя отставить их переезд к моей новой работе. Обсуждение заняло весь день и с вечера не ложились спать, а судили-рядили как всё лучше устроить. Сидели до полуночи, пока в колхозе не заглушили электростанцию и не выключился свет.
На работу уезжал в понедельник на рассвете, но перед отъездом сумел получить от родителей согласие, на то, чтобы подтвердил новоусманским руководителям своё решение. И заверение мамы, что она за оставшееся время предпримет всё от неё зависящее, чтобы продать брёвна да камни, заготовленные для стройки, и даже объявит людям о продаже нашей хаты.
В Новобелой с утра пошёл на почту, заказал междугородние переговоры и меньше чем через час меня соединили с новоусманским агроотделом управления. Сообщил Середину, что готов к переезду, и что сегодня же подам заявление на увольнение. В заявлении, как и советовал Кривоклякин, указал, что прошу освободить от должности в связи с переездом моих родителей, нуждающихся в опеке на другое место жительства.
Слюсарев был удивлён моим заявлением до потери речи. Ведь до этого, при наших дружеских с ним отношениях, не было никаких даже разговоров об уходе из колхоза. Да и вся комсомольская работы им совсем не представлялась в моё отсутствие. Парторг вечером рассказал, что председатель тут же позвонил в управление, с тем, чтобы посоветоваться как правильно отказать мне в такой просьбе, учитывая, что мною не отработан положенный срок, после обучения. Он тоже удивился, моему решения и пояснил, что если меня не устраивает агрономическая должность, он готов поспособствовать переводу, на другую работу, лишь бы колхоз не лишался комсорга.
В районе видно не поддержали председателя, и он вынужден был подписать мне заявление, но указал на необходимость отработать положенные две недели. Провёл это время в основном прощаясь с друзьями, передавая спортивный инвентарь заведующему клубом и в телефонных переговорах с мамой. Она с колхоза рассчитываться не спешила, но стройматериалы продала сразу же. Из-за них даже поскандалили претенденты, а маме это позволило назначит цену намного выше того, чем она заплатила за лес колхозу. И на хату тоже вроде бы находился покупатель.
14 ноября получил полный расчёт, и заказал опять переговоры с Новой Усманью. Николай Иванович, заявил, что направление в колхоз может хоть сегодня оформить для меня, но для переезда в выделенный мне дом пока не всё готово. В доме только недавно помазали стены и потолки, а помазка пока не высохла. И неизвестно сколько она будет сохнуть, потому, что наступила осень и погода постоянно портится.
Беспокоясь, чтобы не допустить прерывания трудового стажа, что считалось большой проблемой, в конце ноября поехал в Новую Усмань. К моей огромной радости Середин встретил меня как сына родного. Созвонился с колхозом, с тем, чтобы председатель никуда не уезжал, дожидаясь меня. И помог добраться до села, поместив в попутную машину, которой райкомовские ехали в соседний колхоз.
Село называлось Красный Лог, считалось очень крупным, и поэтому в нём было два колхоза, разделённых речкой Красная. Колхоз «Золотой колос» располагался на противоположном берегу, от правления того колхоза в который приехали сотрудники райкома. Мне осталось только перейти по мосту речку, и я оказался рядом с правлением колхоза.
На высоком крылечке конторы курил средних лет мужчина, легко одетый для холодной осенней погоды. Понимая, что это явно работник конторы, поздоровался и спросил:
– Вы не в «Золотом колосе» работаете?
– В нём миленьком, а тебя что в нашем колхозе интересует?
– Меня направляют к вам на работу. Вот приехал с людьми познакомиться и с председателем встретиться.
– Тогда давай знакомиться со мною с первым. Я Бочаров Иван Митрофанович, счетоводом числюсь в бухгалтерии нашей. Сейчас докурю и провожу тебя к председателю.
Назвав себя, в сопровождении счетовода последовал в контору, попутно получая пояснения, где, что расположено. Контора правления была небольшой всего четыре кабинета. Из сеней повернув налево можно было попасть в зал заседаний, который сейчас был совершенно пустым. Вправо вёл коротенький коридор, в торце которого была дверь в бухгалтерию, а слева тесный, проходной кабинет для специалистов колхоза. В кабинете тоже никого не оказалось. Из него можно было попасть в кабинет председателя. Председатель сидел за большим двух тумбовым столом и читал газету. Седой, не молодой, полноватый, сразу же почему-то, показался очень культурным, интеллигентным и важным. Но в разговоре он не важничал.
Когда я зашёл и представился, он вышел из-за стола и поздоровался со мною за руку и, усмехнувшись, заявил:
– Быстро ты добрался. Не успел твой ходатай со мною переговорить, как и ты на пороге. Что он сам тебя доставил, что ли?
– Нет, конечно, но Николай Иванович, поспособствовал, чтобы райкомовские, которые в село ехали, меня с собою захватили.
– Это конечно хорошо. Но я обрадовать тебя пока не могу. Квартиру для тебя ему пообещал, а тут непогода зашла. Боюсь до зимы не высохнет.
– Да мне об этом уже сказали. Только я ж уже уволился на прежней работе, и боюсь, что скоро стаж прервётся.
– Ну, это дело поправимое. Можно сейчас заявление принять, и жить у нас есть где временно. Тут недалеко, за ручьём домик Кулагиной Анны Петровны, так она в нём почти совсем не появляется. У неё дочь в селе отдельно живёт. Детей нарожала, а приглядывать за нами некому. Вот она мать и переманила к себе. Уже почитай два года как у дочери обосновалась, а в своём дворе даже кур не держит. Чтобы жильё не пустовало, колхозу его сдаёт. Можем поселить тебя к ней. Там две комнаты, домик тёплый. Если понравится, можешь и семью перевозить. Хочешь прямо сейчас пошлю кого из бухгалтерии с тобою посмотреть? У них и ключи от дома хранятся.
Сопровождать меня к квартире поручили, уже знакомому счетоводу Бочарову. Домик был не большой, и я высказал мысль, что в нём не поместятся все наши вещи. Просторные сени. были загромождены поленницами колотых дров. Из сеней открывались покрытые паутиной просторы чердака. Показывая на него Бочаров заверил, что там можно временно разместить вдвое больше предметов, чем в самом доме. Домик оказался с низкими потолками и очень маленькими окнами. Но и это счетовод выдал как преимущество, утверждая, что в таком домке топлива для обогрева придётся тратить на много меньше, чем в домах высоких. Много места занимали плита и русская печь. Вторая комната была немного просторней, но и в ней много места занимали лежанка печи и полати.
Прикинув, понял, что при желании можем вполне разместиться в этом домике. Можно даже использовать кровати хозяйки, постелив на них свои постели. Или разобрать их и вынести в сарай, а установить наши. В большой комнате можно спать всем троим. Там были две кровати и топчан за печкой. Но лучше наверно будет мне спать в первой комнате. Потому, что в ней тоже стояла небольшая солдатская койка, похожая на ту, что была у меня дома. Сараев во дворе было два. В одном раньше видно содержались птица и овцы или козы, а другой был явно хозяйственный. Он был чисто убран. Даже пыли и паутины не было на стенах и на окне.
После продолжительной и подробной экскурсии Иван Митрофанович, передал мне ключи от дома и от сараев и сказал, что пойдёт не в контору, а домой на обед. Не уверенный в том, необходимо ли было брать у него эти ключи, в раздумье, направился в сторону правления. Подходя ближе обеспокоился тем, что председательской «Волги» не оказалось в том, месте где она стояла при моём появлении. И оказался прав. Председатель спешил, по каким-то срочным делам и поручил заниматься дальнейшими моими делами главному агроному.
Он с недовольным видом сидел в кабинете специалистов. Я мимоходом поздоровался с ним и постучал в дверь председательского кабинета. Агроном прервал мои усилия:
– Георгий Яковлевича нет. Он срочно в Воронеж уехал. А ты наверно новый специалист, которого нам район направил?
– Ну да.
– Хорошо. Я буду твоим непосредственным начальником. Работаю главным агрономом. Зовут меня Андреем, фамилия Щербак.
– Я только час как приехал, и председатель послал смотреть под квартиру дом Кулагиной.
– Знаю! Дом нормальный. В нём уже не один из новеньких успели пожить. Если оформишься, будешь жить не далеко от нашей квартиры.
– Председатель сказал, что можно хоть сегодня заявление подавать. Но только я сейчас совсем без вещей.
– Так он меня и заставил ждать тебя, чтобы всё оформить. Только сейчас обед уже. Пойдём ко мне перекусим, а после обеда всё оформим.
– Как-то неожиданно немного. Мне же домой нужно поехать, чтобы взять одежду, и посуду наверно и продуктов. Ехал в район, чтобы узнать как всё, а получилось, что сразу к вам попал.
– Не знаю. Нам давно уже про тебя из управления сообщили.
– Так может мне сначала следует съездить домой за вещами, а потом уже оформляться.
– А не боишься стаж трудовой прервать? Потом ведь не прилепишь недостающие дни. Мой тебе совет оформляйся сегодня, а я как твой руководитель отпущу тебя на недельку вещи подготовить. Адрес свой подробный оставишь. Потом свяжешься по телефону, чтобы машину за тобой прислали и приедешь.
– Если так, то хорошо бы было. Жильё нам подойдёт. На сборы мне и пару дней хватит. И машину пока выделять не нужно. Что мне на первых порах потребуется, привезу в чемодане и рюкзаком. Машину потом попрошу, чтобы маму с бабушкой привезти и имущество, какое успели нажить.
Жена главного агронома представилась Анной Васильевной. Она работала библиотекарем и буквально за несколько минут перед нашим приходом явилась домой. Пока знакомились, мыли руки и размещались за столом в тесноватой кухне – еда оказалась разогретой. Потому что печка топилась углём и была разожжена заранее. Можно было подумать, что хозяйка заранее знала о моём приходе. Потому, что супа в кастрюльке у неё оказалось ровно столько, чтобы наполнить три тарелки. Котлет она положила мне и мужу по две, а себе оставила одну.
Кушал я в довольно сильном смущении. Ведь только познакомился с людьми и сразу же оказался у них за столом. Хозяин постарался развеять мои сомнения. Пояснил, что после переезда в колхоз, я волей-неволей вольюсь в их очень дружный коллектив молодых специалистов, в котором они чувствуют себя чуть ли не родственниками. При этом уточнил:
– Команда у нас подобралась приличная, хотя специалистов в колхозе ещё больше. Но те, которые постарше вроде бы как сами по себе. А мы и отдыхаем вместе и в работе помогаем друг другу. И защищаем один другого, если Ильин наезжает, или парторг придирается.
Жена поддержала его:
– Даже еду мне на всех приходится готовить. С утра или днём едят, кому где придётся, а вечером все у нас. А если засиживаемся допоздна так и чаёвничаем еще два, а то и три раза.
Я не понял:
– А почему вы всех специалистов кормите вечером?
Андрей усмехнулся:
– Это она спешит выпячивать свои заслуги перед нашей командой. Просто после работы все собираются чаще всего у нас. Иногда ходим и к зоотехнику в гости. Но они с Людмилой живут в доме родителей, вроде как бы стеснять их приходится. Да к тому же отец Марка ещё и старовер идейный, строгий очень. Остальные специалисты холостые и снимают комнаты у колхозников. Поэтому у них не соберёшься.
Хозяйка согласилась:
– У Марка в этом году всего два раза собирались. А так каждый день у нас отдыхаем.
– Ну, ты давай не приукрашивай. Собираемся вместе только если в клубе кино интересного нет, ну и по воскресеньям конечно, – возразил ей муж.
– Во, во! Они, видите ли, не знают точно, придут вечером или нет. А я всё равно ужин готовлю на всю ораву, каждый день.
– Так ты ж и тут выигрываешь. Если не собрались, то на следующий день можешь ни завтрак, ни обед не готовить. Вообще мне кажется, что некоторых тянет к нам вечером, не для того чтобы послушать музыку сыграть в карты или в шахматы, а благодаря Анютиным поварским способностям. Дома только у Марка привыкли основательно готовить еду, а остальные целыми днями на перекусах. Вот и спешат на её угощения. Чтобы не приготовила – сметают подчистую.
– Ты не верь ему. Покушать когда собираемся никто конечно не отказывается, но приходят все потому, что у нас очень интересно. Разговоры, смех, песни порой за двенадцать ночи. И телевизор ещё в прошлом году купили. Соседка вон, монашка, в стенку начинает стучать, если разгуляемся.
Я поразился:
– А что в селе разве и монахи живут? Они ж как я думал, только в монастырях поселяются.
Хозяева засмеялись, а Андрей пояснил:
– Это она так Цуканову называет – экономистку нашу. Она хоть и не старая ещё, а живёт затворницей. Из дома в контору, из конторы домой. Даже в кино и на концерты в клуб почти никогда не выходит. Прямо святоша.
После этих слов они переглянулись и весело засмеялись. Причина их смеха была не понятна. А хозяйка видимо в тему этого веселья добавила:
– Если б конечно не ночные походы, – и опять засмеялась.
После обеда, я написал заявление на вступление в колхоз и о приёме на работу в качестве помощника бригадира первой бригады по полеводству. А главный агроном придумал как мне быстрее добраться до Воронежа. Велел одному из ездовых запрячь резвую лошадь и отвезти меня в посёлок именуемый Дворики. Пояснил, что расстояние не большое, и они обычно ходят туда пешком. Но поскольку я дороги не знаю, меня отвезут. Заодно ездовой покажет мне дом, в этих Двориках, который является постоялым двором для их колхоза. Там всегда можно заночевать, если поздно приедешь.
Дворики эти расположены вдоль асфальтированной дороги, по которой в одну сторону можно доехать до ростовской трассы, а потом и до райцентра и до Воронежа. В другую сторону можно добраться до Анны, Борисоглебска, Балашова и Саратова. По дороге часто ходят автобусы, а можно и попуткой уехать вообще бесплатно. Ездовой быстро домчал меня до Двориков, проводил к постоялому двору и познакомил с хозяйками. Ними оказались две очень молодые женщины. Сестры, как я понял, были не замужними. Старшая тут же смутила меня своею бесцеремонностью:
– Симпатичного вам агрономчика прислали. И женится на учёбе видно не успел. Ты как возвращаться будешь не спеши в колхоз. Заночуешь, а утром и пойдёшь не спеша. Я тебя спать к себе под бок уложу, чтобы теплее было. Нечего такому аппетитному со всеми в общей валяться.
Не успел ездовой отъехать от постоялого двора, как я остановил грузовик. Машина ехала в сторону Воронежа, но должна свернуть на Придачу. Я уже немного знал город и мог сообразить как дальше добираться до вокзала. Деньги за проезд водитель брать отказался. Поэтому вся поездка обошлась практически только в стоимость железнодорожных билетов.
Дома все поглощены были сборами. Мама как всегда старалась предусмотреть всё, что может потребоваться мне для обустройства самостоятельной жизни. Из посуды согласился взять только по одной кружке, тарелке и миске. Кастрюлю тоже одну только согласился взять. Уверял родителей, что видел в доме и кружки и вёдра и чугуны разных размеров и сковороды. Но мама даже тазик небольшой эмалированный заставила взять. Переживая, что мне не в чем будет и ноги помыть и вообще помыться. Доказывал, что видел в сенях большой таз оцинкованный с ручками, но это не помогло Мама утверждала, что не известно, что до этого было в том тазу, а мыться следует в чистом. Бабушка в основном переживала за то, как я буду сам себе еду готовить. И смогу ли увезти за один раз достаточно продуктов, чтобы не голодать. Денег с собою постарались дать побольше, а я и не отказывался, потому как и сам ещё не понимал, как сумею устроить свой быт.
Договорились, что родители постараются побыстрее продать хату, мама рассчитается с работы и будут упаковывать вещи для перевозки. Удивляло, что больше всего переживаний у неё было из-за того, что придётся оставить работу. Ей на врачебно-трудовой комиссии присвоили вторую группу инвалидности по общим заболеваниям, и она вообще могла не работать. Но новая работа инспектора кадров, так её увлекла, так понравилась, что она даже переживала, как продолжит её дела, тот кого назначат на это место.
В колхоз заявился после обеда, и главный агроном познакомил меня с бригадиром первой бригады. Звали его Павел Михеевич. Это был высокий, подтянутый мужчина возрастом лет пятьдесят. Разговаривал он медленно, веско, как бы взвешивая каждое своё слово. Он объяснил, что мы с ним почти соседи, и чтобы завтра в половине седьмого я был готов идти с ним по территории бригады. Будем давать наряды колхозникам, трактористам и ездовым на работы, заодно и познакомлюсь с селом, с людьми и с бригадой.
Необходимость подобного обхода была мне не понятной. В нашем районе в колхозах, люди сами являлись с утра в бригадные станы, в тракторные отряды, в гаражи и в мастерские. Из рассказов старших знал, что раньше, при Сталине у нас начальники тоже спозаранок ходили по хатам и в буквальном смысле выгоняли людей на работы. Выгоняли грубо, не вникая в ситуацию. Заливали огонь в печи, если хозяйка не успела приготовить еду, и малые дети на весь день могли остаться не только в холоде, но и без еды. Но ведь теперь сталинские жестокие меры осудили и партийных органах и на лекциях об этом говорили. Боялся, что мне теперь предлагают участвовать в подобных притеснениях.
К счастью всё оказалось гораздо проще. По пути Павел Михеевич показывал, в каком доме кто живёт. Пояснял, что животноводам, шофёрам, рабочим мастерских, начальникам и специалистам давать наряд на работу не приходится. И в эти дома заходить не следует. Заходили только к ездовым, к трактористам и колхозникам, занятым на разных работах. К моей радости вели мы себя в этих домах вполне пристойно и вежливо. Здоровались, бригадир почти в каждой семье спрашивал у того кому собирался поручать запланированную на этот день работу, какое у него самочувствие, как здоровье. Если знал, что в семье болели дети, то спрашивал и об их здоровье и интересовался, не хочет ли хозяин или хозяйка, остаться дома для присмотра за заболевшим. Мне даже показалось, что во вчерашнем разговоре со мною и с главным агрономом бригадир выглядел гораздо официальней и даже строже. А здесь со своими подчинёнными он вёл себя как добрый и заботливый друг или даже родственник.
Через полторы недели таких походов я не выдержал и поинтересовался у бригадира, зачем мы ходим с ним по дворам. Ведь в других местах такую практику давно отменили. А колхозники, заинтересованные в выработке обязательного минимума выхододней сами исправно являются на бригадные станы, и там получают разнарядку кому и чем следует заниматься.
Павел Михеевич ответил:
– Знаешь, мне такое кажется не правильным. Так я сразу же прикидываю, что у меня получится выполнить из запланированного, а что следует отставить.
– Так ведь если бы они сами, приходили на наряд, было бы тоже самое.
– Тоже да не то! Тогда и прихворнувшая явится, в надежде найти, что полегче. И наоборот, дома какая решит остаться по своим делам, в то время как мне позарез побольше людей потребуется. А так я по ходу всё вижу и сразу прикидываю, что и как.
– А почему ж в нашем районе, ни один бригадир, если нет неожиданной и срочной работы, не ходит по дворам?
– Не знаю как у вас там. А мы так привыкли. И людям это больше подходит. Я тебе даже вот что скажу, ты не перечь, а постарайся уловить в чём преимущество такого подхода. Меня ведь скоро председателем сельсовета поставят. Тебя специально взяли, чтобы на моё место назначить. Так ты не вздумай сразу менять всё. Присмотрись, взвесь и обязательно убедишься, что так оно лучше.
Морозы пришли рано. Поля покрылись снегом, а на дорогах накатались зимники. Заказал на почте телефонные переговоры с мамой. Она подтвердила, что к переезду у них всё готово. Сказал, чтобы на следующий день ждала меня утром с машиной. Из колхоза выехали в половине пятого, чтобы было побольше времени на погрузку. Грузиться помогали все родственники. Загрузили всё, что наметили брать очень быстро. Бабушка с мамой должны ехать до Воронежа поездом. Он и на Пасеково останавливается, но там он стоит мало, и бабушка могла не успеть залезть в вагон. Поэтому мама договорилась, чтобы их отвезли в Митрофановку, там и перрон выше и поезд стоит дольше.
В Красный Лог приехал к вечеру. Вещи помогли выгрузить Сашка – колхозный инженер, и Настя – зоотехник, с которыми я уже успел подружиться на почти ежедневных посиделках у главного агронома. Как только кузов освободили, попросил шофёра быстрее отвезти меня до Двориков, чтобы поспешить в Воронеж. Потому, что мама и бабушка уже должны были ждать меня на вокзале. До вокзала добрался в десятом часу. Родителей нашёл быстро. Бабушку мама уложила на диван с высокой спинкой в зале ожидания. Вещей у них с собою не было никаких, только продукты. Но мама успела покормить бабушку в буфете горячей сарделькой и кофе с булочкой. И несмотря на её сопротивление сводила ещё и в туалет. Поэтому ожидали они меня почти без волнения.
Я знал, что некоторые водители такси, из тех, что стоят на привокзальной площади соглашаются отвозить пассажиров и за пределы города. Толик Черных рассказывал, что они так не раз ездили из Воронежа к себе в Липецк. Только чтобы меньше платить собирались вчетвером. Вышел на площадь, попытать счастья с такси. И обратил внимание, на стоящую в сторонке у сквера большую черную машину ЗИМ, водитель которой как бы даже поманил меня рукой. Подойдя к ней, спросил у водителя, не сможет ли он отвезти в село Красный Лог меня и моих родителей. Водитель, оказалось, знал это село и даже бывал там несколько раз летом. Прежде чем согласиться он спросил много ли у нас собою вещей и поместятся ли они в багажник и салон. Потому, что втроём мы и так много места займём. Когда он назвал стоимость его услуги, я очень обрадовался, потому как предполагал, что таксисты потребуют гораздо больше. А тут ещё и машина шикарная. Такие ведь правительственными считались.
Приехали в село глубокой ночью. В доме было довольно прохладно. Пока со специалистами заносили вещи при разгрузке грузовой машины настудили в нём Хотел разжигать печку, но родители заявили, что очень устали с дороги, разберут узлы с постелями, постелют перины, укроются потеплее и будут спать до утра.
С бытом, на мой взгляд, не было никаких проблем. Угля и дров у хозяйки было запасено вдоволь, и она согласилась продать их нам. Плита была на две конфорки и мама с бабушкой успевали приготовить на ней всё, что нужно было для еды, и воду для стирки или купания. Русскую печь вообще не топили, потому как и от плиты тепла хватало. По дому ходили в лёгкой одежде и в носках. Так как в обоих комнатах была не привычная для нас доливка[1 - доливка – глинобитный пол, мазаный жидким коровьим навозом.], а настелены деревянные крашенные полы. Мама ещё и дорожки наши дерюжные постелила везде. Воду брали с колодца напротив соседнего дома. Я заранее наполнял водой выварку, таз большой хозяйский и ведро питьевое. Так, что родителям не было никакой необходимости самим идти по воду.
Но мама с бабушкой постоянно твердили о неудобствах. Старые ржавые и продырявленные вёдра при переезде забирать не стали. А теперь не в чем было и дрова, и уголь приносить для печки, и даже мусор выносить из дома. Хорошо хоть веники забрали. И поддувало в печке здесь оказалось гораздо уже, и нашим совком не получалось золу и шлак из него выгребать. Приходилось ладонью это делать. И уснуть по ночам им не получалось. И даже солнце не с той стороны в этом селе встаёт и заходит не туда. Считал такие причитанья мелочными и даже глупыми.
Родители постоянно обсуждали, удачно ли они продали, то что под дедушкиным руководством наживали годами. Мама посчитала, чтобы и я обязательно запомнил, сколько им удалось выручить от продажи. Как-то попросила, чтобы я не спешил с визитом к Щербакам, а запомнил те цифры, которые она назовёт и высказал свою оценку. Потребовала:
