скачать книгу бесплатно
– Не доводите до греха моих людей, Игорь Витальевич, – пошутил я. – Они уже на грани суицида.
– Лишь бы не пили, – ухмыльнулся Каморин и тут же поменялся в лице. Пристально уставился на Крюгера, от которого исходил уже не запах перегара, а чего-то новенького, вылитого на старые дрожжи. – Даже не знаю, Артем Николаевич, достойны ли такие люди, как лейтенант Крюгер, служить в уголовном розыске...
Тот втянул голову в плечи и умоляюще посмотрел на меня.
– Достойны, не волнуйтесь, – сказал я. – В ходе пятничного задержания двойного убийцы Лапикова старший лейтенант Крюгер рисковал жизнью и получил ранение. Он первым бросился обезоруживать обезумевшего преступника. Любой бы так поступил на его месте.
– Вы имеете в виду... самоотверженный поступок? – сглотнул прокурор.
– Нет, – покачал я головой, – выпивку после самоотверженного поступка.
Очевидно, прокурор был туговат на ухо – не слышал, как булькнул за спиной Венька. Убийца Лапиков оборонялся из сарая чем попало. А попала ему в тот день увесистая гвоздатая доска, которой он и треснул Крюгера по черепу. Удар пришелся по касательной, но перепугался тот здорово. С воплем «Ну, держись, падла!» влетел в сарай, и когда мы не спеша подтянулись, чтобы снять сливки, уже выкручивал конечности хрипящему ничтожеству, попутно возя его мордой по полу.
– Ладно, чего уж там... – смутился прокурор. – Я все понимаю, ребята... Но постарайтесь все-таки не очень налегать на это дело. Ведь должны быть в нашем городке какие-то образцы для подражания...
Мы расслабились. «Образец для подражания» украдкой перевел дух и посмотрел на меня с благодарностью.
– Напомните фамилию последнего убитого, – задумчиво щелкнул пальцами Каморин, – Барбус?...
– Гарбус, – услужливо подсказал Крюгер.
– Барбус – аквариумная рыбка, – сказал Венька, – веселая такая.
– Удалось что-нибудь выяснить? – Прокурор неодобрительно покосился на молодого.
Я перехватил недоумевающий взгляд Лиходеева. А этому, дескать, с какого перепуга?
– Рановато делать выводы, Игорь Витальевич, – осторожно сказал я. – Дождемся результатов вскрытия – тогда и сделаем. Если хотите, можете ознакомиться с протоколом допроса хозяйки дома Завьяловой.
– Знакомился уже, – пробормотал Каморин. – Странное это убийство... – Он как-то отрешенно уставился в окно. – Не помню, когда у нас последний раз убивали приезжих... Причем таких приезжих, о которых никто не знает.
Прокурор поправил форменный галстук, пожал плечами и убыл из кабинета оперативного отдела. Мы дружно посмотрели друг на друга и тоже пожали плечами.
– Крюгер, ты вылитый китаец, – рассмеялся Венька. – Расслабься. Кстати, вы знаете, мужики, что китайское правительство решило больше не помещать фотографии в паспортах своих граждан?
– Почему? – не понял Крюгер.
– А зачем?
– Это был анекдот, – на всякий случай пояснил я. До Крюгера сегодня могло и не дойти.
– Да понял я... – отмахнулся Крюгер.
– А теперь докладывайте, что нарыли, – перешел я к делу. – И молодцы, что не стали говорить при Каморине. Пусть нервничают. Уж больно зацепило их это дело – ума не приложу почему...
– Этот тип действительно объявился в городе в прошлый понедельник, – начал Крюгер. – Приехал из Абахи на маршрутном такси. Примерно в полдень. Шофер его запомнил – мужчина неместный, явно городской. Джинсовый костюм, черная сумка с вещами килограммов на пять. При расчете выложил стольник, отказался от сдачи. Хохотнул еще: а где тут у вас район ста баксов? Водитель не понял – да нет, говорит, такого района. А тот совсем развеселился: ну как же, говорит, мне еще сказали, девочки тут у вас хорошие, в районе ста баксов... Анекдот, словом. А потом спросил у водителя, где можно снять приличное жилье. Шоферюга, собственно, и отправил его на Комсомольскую – к Завьяловой Валентине Васильевне – она его двоюродная тетка.
– Во как? – удивился Венька.
– Прямо так и отправил? – поразился я. – Не зная, что за человек, с какими планами, какую сумму готов заплатить?
– Про сумму разговор был, – напряг извилины Крюгер. – А что такого? Приличный мужчина, а у тетки жилплощадь – хоть эскадрон на постой ставь, и с деньгами как раз не очень.
– И это все? – на всякий случай уточнил я.
– Все, – скорбно кивнул Крюгер.
Могло быть и больше. Хотя могло быть и меньше. На автостанции Крюгер и раздобыл дешевого «мерзавчика», ароматом которого мы сейчас наслаждались. Несчастное творение – наш Александр Рудольфович. Не всегда он был таким распущенным. Четыре года назад его любимая жена угодила в лапы сексуальному маньяку, которого ловили по всему району. Крюгер тоже ловил. И в июльский вечер заработался допоздна. У маньяка была привычка – перед изнасилованием завязывать женщинам глаза. Такой и нашли ее в кустах у дома – голова обмотана скотчем, без сознания, дыхание чуть-чуть. В больнице разыгрался приступ стенокардии, до рассвета не дожила. Через год он опять женился – на симпатичной разведенке. Дом у Крюгера отменный, просторный. С женой вот только не повезло – изменяла ему Нинель во все стороны, о чем старший лейтенант, будучи неплохим ментом, прекрасно знал, но ни разу не принял меры, находя утешение в другой сфере удовольствий...
– У тебя что? – кивнул я Лиходееву.
– Кое-что есть, – небрежно отозвался Венька, хотя по физиономии было видно, что парня распирает от желания похвастаться. – Кроме паспорта с кемеровской пропиской, никаких документов при трупе не было. Я связался с паспортным столом города Кемерова – отфутболили в районный стол. Действительно, имеется такой – Гарбус Аркадий Константинович, приметы совпадают. «Private detective. Investigations».
– Чего-чего?
– Частный детектив, тундра.
– К тому и шло, – фыркнул Крюгер.
– Ловко ты его раскрутил, Венька, – похвалил я парня. – Сыскное бюро?
– Не совсем. Одиночка. Нет, имеется, конечно, название: «Сыскное агентство «Плутон», но весь штат – Гарбус и секретарша. Возможны приходящие помощники, бухгалтер, но о них история умалчивает. Мне удалось дозвониться до агентства, поговорить с секретаршей. Я не стал ходить вокруг да около, бухнул как есть. Баба в слезы – то есть отношения там, похоже, складывались не всегда рабочие.
– Сообщила что-нибудь?
– О цели поездки Гарбус секретаршу в известность не ставил. Сказал, что обещал клиенту хранить тайну. Имени клиента она не знает, зачем подался шеф в Саяны – тоже. С работодателем в конторе не встречался. Обычное деликатное дело, в которых Аркадий Константинович – дока. Но сумма, как поведал по секрету женщине, впечатляющая и достойная, чтобы развеяться на природе недельку-другую. Это все, Артем Николаевич.
Несколько минут мы осмысливали сказанное, потом зазвонил телефон, и добродушный Павел Валерьянович с растяжкой отчитался:
– А ведь действительно умертвили твоего покойника, Артем. Сильный яд. Письменное заключение позднее, и с названием заразы – пока проблема. Но это не рицин, не К-2, не дигитоксин и не радиоактивный таллий. А также не их производные и первообразные. Мощный яд растительного происхождения. Мгновенный паралич дыхательных путей. Огромная концентрация, распасться в организме не успел. Так что, извини, прикончили вашего красавчика.
– Ты уверен, что он не мог принять яд случайно?
– В продуктах, присутствующих на столе, в холодильнике и вообще в доме ничего такого не было, – пояснил эксперт с убивающей простотой. – Яд исчез. Его унесли. Впрочем, не буду отнимать ваш хлеб, решайте сами.
– Спасибо, Павел Валерьянович, – поблагодарил я и повесил трубку. Обвел глазами подчиненных. Они молчали. Тоскливо как-то становилось на душе.
Глава вторая
Не скажу, что, подобно Крюгеру, я погряз в пьянстве, но не смог бы в этот вечер рассуждать здраво и трезво одновременно. Из райотдела я ушел в восьмом часу, выгнал со стоянки «шестерку» 90-го года, которую за бесценок приобрел у местного автослесаря на второй день провинциальной жизни. Трясся переулками до Тальниковой, за квартал до хибары завернул в гастроном – купить пропитания. Тоскливо бродил вдоль витрин, пробивая цены. Сплошные рыбные «деликатесы» и бульонный кубизм. Насыщаемость прилавков в этой стране прямо пропорциональна уровню зарплаты в том районе, где находится прилавок. Доходы населения в хакасской глуши – достойны реквиема. А с тех пор как прокатилась волна курино-гусиного геноцида, брать вообще стало нечего. Я приобрел бутылку белого вина, ржаной хлеб, селедку в майонезе (к белому вину). Продавщица – симпатичная хакаска – стрельнула глазками: приходи, мол, как стемнеет. Я изобразил, до какой степени я сегодня импотент, поволок приобретения в машину. Помучился с разболтанной дверцей (в российских автомобилях есть три положения двери: «открыто», «закрыто» и «не закрыто»), добрался до ворот своего белокаменного особняка...
Селедку я по-братски разделил с котом, а когда он налопался и, сыто урча, поволокся на нашу общую подушку, долго сидел за столом, попивая вино. Наблюдал, как шевелятся в сумерках тяжелые тучи, похожие на клубы заводского дыма, а на юге проступают очертания гор со срезанными вершинами. О работе не думалось. Мелькали картинки из прошлого, воспоминания, подогретые вином, сливались с воображаемыми событиями, участником которых я мог бы стать, но не стал. Прикончив бутылку, я подался на крыльцо, курил, прислонясь к перилам, наслаждался ароматами сорняков.
У соседей скрипнула дверца, из сарая вышла Людмила, дородная женщина с охапкой скрученных матрасов, приветливо кивнула. Мужик опять наклюкался и ночевать будет не в супружеской кровати, а под крыльцом. Многострадальная русская женщина: и лошадь, и бык, и баба, и мужик. Тащит на себе хозяйство, а мужик – алкаш, четыре месяца на фабрике зарплату не получает, зато на самогонку всегда двадцатку находит, да еще к жене относится, как к домашней живности. Хоть бы сдох побыстрее... В прошлом месяце я не выдержал, махнул через ограду, разукрасил под хохлому и пообещал, что в следующий раз посажу и метелить его в камере будут другие. Людмила плакала, умоляла о снисхождении, пьянчужка что-то лопотал про адвоката, «влиятельных знакомых», каковых у него отродясь не бывало. Толку от этих «точечных» экзекуций? Все повально пьют и не хотят работать. Кабы не мизерные зарплаты, городок давно бы выбился в лидеры России по перепотреблению водки.
Пожалев о том, что не купил вторую бутылку (извечная русская беда, хотя и к лучшему), я вернулся в дом. Напевая: «Сложить свою голову в телеэкран и думать, что будешь умней...», сделал попытку включить телевизор. Вещание из Абакана плохое, сигнал неустойчивый, работают шесть каналов, смотреть нечего. Как всегда. Тяжелая жизнь россиян в шутках и куплетах. «Дом-2», который давно пора переделать в «Doom-2». Обгорелые трупы жителей Багдада, воронка от бомбы, испуганные уверения штатовских военных, что они не виноваты. Это чудо из Белого дома доломает-таки глобус... Ответственный чиновник выдавливал из себя что-то нескладное, начиная фразу с восхитительного: «Э-ээээ... естественно, значит, конечно...» По остальным каналам свирепствовали рекламы, предлагая шампуни, суррогатные соки, пояса для похудения, буржуинские тачки (управляй мечтой, превосходя ожидания, все такое). Стартовали новости из Абакана. Обычные новости. Деловито, элегантно, минус достоверность. В наше время тележрецам удается соблюсти баланс между чернухой и созиданием новой жизни.
– А теперь из разряда курьезов, – мило улыбнулась сексапильная ведущая. – Снова поступили сообщения о странном существе, якобы обитающем на юге нашей республики. Туристическая база «Белые зори», расположенная на востоке Алымшанского кряжа – в трех километрах севернее райцентра Рыдалов. Это уже третье сообщение за последние полгода. Вчера вечером двое отдыхающих из Новокузнецка – они не стали задерживаться на базе – по их уверению, наблюдали следующую картину. Существо в лохмотьях, высокого роста, с обросшим лицом...
Я выключил телевизор. О существе мы уже слышали – неоднократно. Странный способ привлечь отдыхающих на хиреющую базу. Только отвращает, как и большинство рекламных поделок: может, и купил бы товар, никто не говорит, что он плохой, но после такой тошнотворной рекламы...
Впрочем, всякое бывает. Мистическим загадкам нет числа. Озеро, например – в Нижегородской области, под названием Безымянное – громко хлопнуло и исчезло. Напрочь. И рыбки дохлой не осталось. Диаметр водоема был метров тридцать, глубина – пятнадцать. Смылось куда-то.
Побродив из угла в угол, я позвонил Крюгеру, не подумав, что совершаю глупость.
– Смешной ты, Артем, – усталым голосом поведала Нинель, вторая жена оперативного работника. – Пробки перегорели у твоего Крюгера. Он с работы пришел уже хорошенький. Спит, даже ужинать не стал...
– Хорошо, хоть дошел, – вздохнул я. – На сердце не жаловался?
– Да на что он только не жаловался! Плакал, ныл, стонал...
– «Стонал» и «ныл» – одно и то же, – машинально буркнул я. – Только стонут по уважительной причине.
– Ты такой грамотный, Артем, – восхитилась Нинель, – сразу видно, образованный городской человек. Слушай... – я насторожился – последнее слово она произнесла с придыханием, – а ты чем сейчас занимаешься? Ну, если не секрет, конечно...
Я представил, как под одеждой у измученной замужеством бабы начинает все вздыматься и бродить. А от мужа толку, как от белой горячки. Проблемы у него с неприличным словом. Чтобы избавить себя от аналогичного брожения, я сделал глубокий вдох и на несколько секунд отодвинул трубку от уха.
– Да так, Нинель, хозяйничаю, спать пойду скоро...
– Завидую твоей будущей жене, – вздохнула Нинель. – Ты же у нас безалкоголик. Хотя знаешь, Артем, не все еще потеряно. Никогда не поздно начать пить... Слушай, я этого хмыря не могу даже до постели доволочь! Уснул под умывалкой – и ни туда, и ни сюда...
– А ты его пни.
– Пинала.
– И какова реакция?
– Положительная. Ругается, в глаз норовит двинуть. Подниматься не хочет. Послушай, Артем, – решилась Нинель и снова в бархатистом голоске зазвучали эротичные нотки, – тебе там не одиноко?
– Одиноко, – признался я. Мне всегда одиноко.
– Приезжай, положишь его на диван. А потом мы с тобой... чай попьем.
– Извини, Нинель, – вздохнул я, – ты же умная женщина. А я не хочу потом доказывать себе, что я не последняя сволочь. Не получится у нас с тобой. Да и знаешь, лечить одиночество подобным способом – то же самое, что водкой – алкоголизм.
– Ладно, не извиняйся. – Нинель не обиделась, хотя и погрустнела. – Не нашел еще никого, Артем?
– Не нашел.
– Ищи.
– Буду.
Я положил трубку и печально подумал: хотите перемен в жизни? Переставьте двадцать семь предметов в доме. Так в Китае советуют. Красивое правило. Если наберется у вас в доме двадцать семь предметов...
Лишь однажды в этом городке мне на голову свалился секс. Яна Владимировна Островская – младший лейтенант милиции – пришла ко мне на второй день знакомства. Мы работали в одном отделе, но это не помешало ей сорвать с себя одежды и повалить меня на диван. После исполнения короткой программы она ушла – пошатываясь, сыто улыбаясь. А потом... кажется, поняла. Четыре года я работал начальником отдела собственной безопасности в РУВД большого сибирского города. Отправил за решетку начальника криминальной милиции, вплотную подбирался к обнаглевшим наркоментам. В один прекрасный день ОМОН ворвался ко мне в квартиру и неоригинально извлек с антресоли мешочек с героином. Подстраховаться я успел, и над начальством ОБН завис дамоклов меч разоблачения. Я вышел на свободу. Но мешочек с антресолей не давал мне покоя ни днем, ни ночью. Не могли вторгшиеся маски его туда засунуть. Все происходило у меня на глазах! К их визиту героин уже лежал на антресолях. Я отказывался верить в очевидное. Но через день Ирина, с которой мы прожили полтора года, сама ушла из дома. А сутки спустя я обнаружил ее в постели плейбоя, назначенного рулить криминальной милицией вместо того, которого я посадил. Эта банда была неистребима, мимикрировала подо что угодно, и моя Ирина оказалась во всем этом замешана – та самая женщина, которую я боготворил и любил больше жизни...
Рана не зарастала. Я пил по-черному. Лишился квартиры, обрел взамен ветхую комнату в сталинском доме. Отдел собственной безопасности расформировали, сотрудников разбросали по райотделам. «Ты знаешь, что такое Саяны?» – спросил однажды начальник управления полковник Стриж. «Вода такая, – буркнул, – и горы, кажется». «Причем недалеко, – согласился полковник. – Выбирай, Артем, – либо едешь начальником уголовного розыска в курортный... хм, городок – там как раз образовалась вакансия, – либо прямым ходом в психушку. Поверь, там тебя встретят с распростертыми объятиями. А Саяны – единственное, что я могу для тебя сделать: тамошний «шериф» Неваляев – мой старый боевой товарищ и неплохой мужик».
В психбольницу мне почему-то не хотелось. Умеют в наших широтах избавляться от неугодных...
Телефонный звонок посреди ночи прозвучал, как взрыв над Хиросимой. Я схватился за будильник, слетел с кровати, потащился к тумбочке, наступая на кота, который тоже хотел знать, что происходит, и вообще, поставил целью своей жизни свернуть мне шею.
Я так и чувствовал, что назревает культмассовое мероприятие.
– Артем! – Неваляев был взволнован, голос вибрировал и царапал ухо. – Живо ноги в брюки! Десять минут назад из закрытого блока психоневрологического диспансера сбежали Сивохин и Хрипач! Ваша клиентура?
– Наша... – растерялся я. Вот так фокус.
– Взломали замок, ушли через заднее крыльцо, охранника приласкали поленом, отобрали карабин... Свистнули фургон на КПП... У этих военизированных придурков хватило ума помчаться за ними на «Жигулях». Докладывают, что те рванули на Аркалы – а там кругом тайга... Охранники пробили им шины, те повытряхивались – и в лес. Одному из парней прострелили ногу, другой – подвернул. Сидят теперь на обочине и ждут помощи. Далеко не уйдут, Артем, непролазно там... В общем, ваших уже собирают, даже Крюгера, жди, сейчас за тобой заедут. Четверо сержантов из постовой, плюс ваш отдел – больше никого. Обуйся соответственно – там не паркет...
– Так пусть милиция и ловит, – возмутился я. – Операм, что ли, по тайге лазить?
– А ну цыц! – заорал Неваляев. – Едрить тебя в качель, Богатов! Кто лучше вас знает их повадки?
Тут наш шеф, к сожалению, прав. Клиенты – не из тех, что маются по психушкам с изысканным фамильным безумием. Обоих взяли в Убей-Поле месяц назад – с пальбой, фейерверком. Оба проходили психиатрическую экспертизу в закрытом блоке. Недавно освободившийся Хрипач прибыл к бывшей сожительнице и сильно осерчал, застав ее с хахалем. Хахаль прыгнул в форточку и кликнул ментов, а пока те чесались, Хрипач в капусту рубил сожительницу. То, что осталось от женщины тридцати восьми лет, наводило на некоторые сомнения в душевной вменяемости преступника. Сивохин «мигрировал» в Рыдалов из Абахи, где его ловили полгода и даже окрестили «абахинским душегубом». Этот вурдалак специализировался на одиноких мамах с малолетними детьми, проживающих в частном секторе. Выслеживал, вкрадывался в дом посреди ночи, мамашам резал горла, а над детьми надругался с нечеловеческой жестокостью. После трех эпизодов стало ясно, что работает один маньяк, определился почерк, случайные очевидцы нарисовали пару примет, и милиция наконец взялась за дело. Понимая, что гулять на воле остается недолго, Сивохин рванул в Рыдалов, где его и повязали на второй день. И Хрипача, и Сивохина раскололи, как тыкву, дело передали в суд, для порядка назначили экспертизу...
Эта ночь навсегда останется в памяти. «Рафик» прыгал по колдобинам. Мы неслись на запад от Рыдалова – в Аркалы, до которых было верст сорок с гаком. Водитель берег генератор – свет в салоне не включал. Но уже наступал рассвет, вырисовывая хмурые лица милиционеров, возбужденно дышащего Веньку Лиходеева, растянувшегося на заднем сиденье Крюгера, у которого карман отвисал, как печень у алкоголика.
– Тебя-то, Крюгер, за что привлекли? – по привычке подкалывал сослуживца Венька.
– А х-хрен его знает... – бормотал Крюгер, для которого шесть часов сна были что слону дробина. – З-за задницу, з-за что же еще... Нинель н-не разобралась, а этот М-мухтар – с-сержант Артюхов – к-как поволок меня в машину... я, ей-богу, м-мужики, ни х-хрена не соображал...
– А ты в кармане поройся, – подсказал я. – Пьешь без памяти, а дело знаешь.
– Т-точно, – обрадовался опер, полез в боковой карман, и через несколько секунд целебная жидкость заструилась из фляжки в горло.
– Сивуха, – брезгливо морщился Венька.
– Сам ты сивуха, – обиделся Крюгер, обретая способность связывать слова. – Между прочим, непутевые коллеги, это достойный дагестанский коньяк, который вы в Рыдалове не найдете ни за какие деньги. Используется в исключительных случаях.
– У нас такая большая зарплата? – не понял Венька.
– Послушайте, юноша, – в голосе Крюгера зазвучали менторские нотки, – что вы понимаете в красивой жизни? Вот почему, по-вашему, Лев Толстой всегда ходил в рубахе и лаптях?
– Почему? – спросил Венька.
– А потому что обожал хороший коньяк, дорогие сигары и красивых девочек.
Засмеялись все, даже водитель.
К месту старта таежной гонки мы прибыли минут через десять. Я уже подозревал, что командовать парадом придется мне. Первым выскочил из машины. Часы показывали четыре двадцать восемь, до рассвета еще дожить надо, но тайгу уже опутывала предутренняя хмарь. Пока проведем «перекличку», поставим задачу – пройдет еще минут десять, фонари не понадобятся. Дорогу украшал утрамбованный мордой в кювет фургон, на соседней обочине загорала заглохшая «Нива», а в кустах по левую руку что-то шевелилось – милиционеры, не особо проявляя галантность, выкорчевывали из зарослей обезноженных охранников психушки.
– Туда они пошли, – дружно показали охранники на юг. – Двое их, точно. Вооружены одним карабином.
– Слышь, старшой, – просипел Артюхов, собирая своих подчиненных, – повествуй, чего делать, а то прохладно здесь чего-то.
– Артем, эти уроды в тайге не выживут, – поучал меня очнувшийся Крюгер. – Залягут где-нибудь. В землю зароются.
