banner banner banner
Родной. Чужой. Любимый
Родной. Чужой. Любимый
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Родной. Чужой. Любимый

скачать книгу бесплатно

И почему я вообще об этом думаю? Какая мне разница, на кого запал мой брат? Это всё равно не продлится долго. Ни одна не продержалась больше пары месяцев.

Просто из-за этого я чувствую себя ещё более одинокой.

Папа пожал руку своему брату, затем поздоровался с его женой и падчерицей, представил Сашу и нас.

Меня тоже.

И в этот момент я поняла, что веду себя как обиженный подросток. То, что бабушка отказывается меня замечать, это… проблема бабушки, а не моя.

Я здесь со своей семьёй и ради своих родных. Тех, кто мне по-настоящему дорог. Которым тоже было непросто явиться сюда. Это становилось ясным, стоило только взглянуть, как сильно Саша стискивала руку отца, которую не выпускала ни на секунду.

Она здесь ради него. И я тоже.

А бабуля может идти лесом.

– Пройдёмте в гостиную, туда подадут напитки, – наконец пригласила нас Татьяна Викторовна.

Я глубоко вдохнула, смирила чувство внутреннего протеста и двинулась вслед за остальными.

Сразу за нами в гостиной появились двое слуг. В белых пиджаках и чёрных бабочках. Тёма совсем неприлично присвистнул, увидев, как первый из них вкатывает тележку, уставленную различными бутылками.

Что ж, масштаб этого скромного семейного ужина становился всё более впечатляющим.

Второй слуга спрашивал у каждого из гостей, какой напиток тот предпочитает, и передавал информацию первому. Первый выбирал бутылку, бокал или стакан и наливал.

Я попросила сухого вина, заметив, что Саша заказала этот напиток. К алкоголю я была равнодушна и вообще в нём не разбиралась. А вкусу мачехи доверяла.

Сделала глоток и огляделась по сторонам.

Гостиная поражала воображение.

Похоже, с тех пор, как я здесь не бывала, бабушка наняла дизайнера интерьеров. Потому что дом был абсолютно не похож на то, что я помнила. Теперь гостиная выглядела стильной, красивой и совершенно не жилой.

Как музей.

Музей тщеславия.

По центру, друг напротив друга, стояли два больших светло-серых дивана. Между ними – невысокий овальный столик со столешницей молочного оттенка и красивыми ножками, словно сплетёнными из нескольких длинных прутьев лозы, перевитых в геометрическом рисунке и позолоченных. На диванах в тщательно продуманном живописном беспорядке лежали тёмно-серые и фиолетовые подушки, а рядом расположились насыщенно-фиолетовые кресла.

У стен симметрично стояли изящные столики, а прямо над ними, также симметрично, висели абстрактные картины.

– Тебе нравится? – раздался у меня над ухом звучный женский голос с заметным французским акцентом.

Я резко повернулась от неожиданности, и часть вина пролилась на ковёр с длинным мягким ворсом красивого кремового оттенка.

Мы с женщиной переглянулись.

После чего я заозиралась в поисках чего-нибудь, чем можно вытереть мокрое пятно, пока жидкость окончательно не впиталась в ковёр.

– Не беспокойся, милочка, здесь есть, кому убрать.

От её снисходительного взгляда и такого же тона я покраснела. И правда, провинциалка на фоне истинно аристократического поведения этой женщины.

Как там её?

Моник, кажется?

– Здесь очень красиво, – вернулась я к предыдущей теме, сочтя её более безопасной для моей гордости.

– Моя работа, – улыбнулась Моник и пояснила: – Я дизайнер интерьеров. В Париже у меня своя фирма. Весьма востребованная… А ты?.. Чем ты занимаешься?

– Я ветеринар, – произнесла с гордостью. Пусть я ещё и не работала по специальности, только проходила практику. Но уверена, что стану хорошим доктором для животных.

Впрочем, Моник не разделяла моих надежд, потому что её лицо скривилось. Пусть всего лишь на долю мгновения, но этого было достаточно, чтобы сформировать моё окончательное мнение об этой женщине.

Такая же пустая и тщеславная задавака, как и моя бабушка.

К счастью, появился ещё один слуга в белом пиджаке и сообщил, что ужин готов.

Столовая тоже стала похожа на музей. Но еда была вполне настоящая. С красивой, слегка вычурной сервировкой. И слугами, которых оказалось четверо, и которые сновали вокруг стола, меняя блюда и подливая напитки.

Перемен было четыре, не считая закусок.

А вот разговор не клеился.

Точнее вёлся в основном французскими гостьями на интересующие их темы, Тёма выражал живой интерес и даже задавал наводящие вопросы, иногда свои реплики вставлял Кирилл и Татьяна Викторовна. Остальные просто ели. Молча, иногда издавая неопределённые междометия, когда отмалчиваться становилось уже слишком не вежливым.

Над столом висело напряжение.

Я никак не могла отдать должное осетрине или «мраморной» говядине, потому что просто не чувствовала вкуса. Всё было похоже на вату, которую приходилось брать правильной вилкой, отрезать правильным ножом и аккуратно пережёвывать каждый кусочек.

Я понимала, что ужин – это не всё. Бабушка приготовила нам ещё что-то. Какой-то уж слишком сосредоточенной она выглядела, как будто готовилась к выступлению на бис.

И всё же, когда ужин завершился, я почувствовала облегчение. Нервное напряжение стало столь ощутимым, что меня мутило от одного вида еды, не говоря уж о запахах.

Поскорей бы эта пытка завершилась, бабуля сообщила, что собиралась, и мы смогли бы вернуться домой и забыть эту радостную семейную встречу, как кошмарный сон.

Татьяна Викторовна поднялась из-за стола первой и сообщила, что ужин закончен, и она просит всех вернуться в гостиную. У неё есть сообщение, и она хочет кое-чем с нами поделиться.

Я оглядела своих родных. Папа с Сашей при этих словах как обычно переглянулись, привычно обмениваясь мыслями. Гришка с живым интересом рассматривал интерьер и казался погружённым в какие-то собственные расчёты. А Тёмка что-то шептал на ухо Флоранс, отчего та глупо хихикала.

И мне стало неприятно от её реакции.

Глупая кукла.

И что он в ней нашёл?

В гостиной для бабушки уже поставили кресло, а нам предложили рассесться на диванах. Смотреть на Татьяну Викторовну вполоборота было не слишком удобно, но, похоже, наше удобство волновало её в последнюю очередь.

– Дорогие мои сыновья и… внуки… – она выделила это слово интонацией так, чтобы сразу стало понятно – внучку она в виду не имеет.

Я сжала кулаки, напоминая себе, что это уже совсем скоро закончится, и всё будет как прежде. Я вернусь домой и забуду о любимой бабушке ещё на несколько лет.

– Я умираю… – вдруг продолжила она, после чего сделала паузу.

Такую долгую, хорошую, прямо-таки театральную паузу.

«В зале» начались перешептывания и обмены удивлёнными взглядами. Одна я смотрела прямо на Татьяну Викторовну, не понимая, зачем нужно было обставлять это сообщение подобно помпой. Не то что бы мне не было её жаль…

Да и как умирает…

Вот же она сидит напротив меня вполне себе цветущая, дорого одетая, с отличным макияжем… Я попыталась абстрагироваться от него и смотреть внимательнее, чтобы подметить заострившиеся черты лица, тонкие морщинистые руки с выдающимися синими венами на бледной коже, тусклые волосы, которые обработали специальным составом и искусно уложили, отчего те теперь отлично выглядят. Но только на первый взгляд.

Значит, бабушка больна?

Мне стало стыдно. Я успела надумать о ней столько гадостей. А теперь она умирает… Надо попробовать поговорить с ней, помириться. Всё же мы родные друг другу. Пусть у неё и сложный характер.

– У меня обнаружили опухоль… Поэтому я собрала вас здесь, – Татьяна Викторовна продолжила говорить, и все шепотки разом смолкли. – Через несколько дней я улетаю в Германию на операцию и хочу подготовиться к любому развитию событий.

Ну операция в хорошей клинике – это же обнадёживает? Может, она и не умрёт. Может, всё образуется. Многие больные раком сумели одолеть недуг и живут полноценной жизнью. Ну или почти полноценной.

– Доктор даёт мне не более четырнадцати процентов благоприятного исхода… – опровергла она мои надежды. – Я уже подготовила завещание. Всё решено. И сейчас я оглашу вам свою волю…

– Мама, – перебил её мой отец, поднявшись с дивана, его голос звучал взволнованно, – почему ты раньше молчала? Когда обнаружили опухоль? Почему только сейчас собралась делать операцию? Может, посоветоваться с другими специалистами?

– Дорогой, – Татьяна Викторовна улыбнулась, снисходительно так, словно неразумному малышу, – я не хотела тебя волновать. Поверь, меня обследовали разные специалисты, а оперировать будет самый лучший хирург…

Под её взглядом отец опустился обратно на диван, было видно, что он ошарашен.

– Итак… – Татьяна Викторовна вытянула руку в сторону, и подошедший слуга вложил в неё папку. После чего бабушка продемонстрировала её нам: – Здесь документы, подтверждающие собственность. Всё заверено у нотариуса и имеет законную силу. Тебе, Ярослав, я оставляю этот дом. Тебе, Кирилл, достанутся квартиры в Москве и в Лондоне. Мальчики, вам я завещаю по сто тысяч долларов. Вы сами себе купите, что захотите. Ещё у меня есть акции, ценные бумаги и так… всякие мелочи. После моей смерти вы четверо получите по двадцать пять процентов от всего остального…

Она снова сделала паузу, словно задумавшись.

К этому моменту я уже не просто негодовала, я кипела от злости. Мне не нужно было её имущество, но то, как она обошлась сейчас со мной, можно было назвать только плевком… И я не выдержала…

Нет, я не собиралась устраивать скандал. Но обнаружила себя уже стоявшей на ногах и грозно глядевшей на эту старую дрянь, устроившую мне прилюдную показательную порку.

– А как же я?.. – прозвучало растерянно и жалко. – Твоя внучка…

– У меня нет внучки, – отрезала она, её глаза довольно сощурились, как будто Татьяна Викторовна ждала моего протеста и была бы разочарована, если бы я промолчала.

– Нет, есть!..

Но она не дала мне продолжить.

– Ты не моя внучка и не дочь Ярослава. Ты нам никто. Приблудыш, которого твоя мать нагуляла неизвестно от кого…

– Мама, прекрати! – отец перебил её, но было уже поздно.

Я поймала его взгляд. В нём было чувство вины, жалость… и ничего, что опровергало бы слова этой женщины, которую я столько лет считала своей бабушкой.

Я почувствовала, как подкашиваются мои ноги, и опустилась на диван. Обвела всех ошалелым взглядом. Тёма и Гришка смотрели так же потрясённо.

А вот родители…

И папа, и Саша всё знали.

Как же так?

Я больше не выдержала нахлынувшего на меня шквала эмоций, вскочила и бросилась наутёк.

Глава 4

Я выбежала на улицу. Мне не хватало воздуха. Казалось, что-то глубоко внутри меня мешало ему проходить и не пускало в лёгкие. Я наклонилась, опустив голову между колен, и стояла так несколько мгновений, глубоко дыша, почти насильно проталкивая кислород в лёгкие, заставляя его наполнять кровь.

Я не позволю этой старой карге убить меня.

– Алина! – Тёмка замер в проёме дверей, оглядывая территорию, и спустя секунду зацепился за мою сложенную пополам фигуру.

Мне не хотелось с ним разговаривать. Ни с кем не хотелось. Не сейчас Мне просто необходимо побыть одной. Хотя бы немного. Пока я не осмыслю полученную информацию и не придумаю, что с ней делать.

Как жить дальше с этим знанием…

Поэтому я развернулась и помчалась прочь.

Жук стоял посреди двора. Как хорошо, что я не загнала его в гараж. Ключ зажигания темнел в замке. Всё, что мне было нужно, это успеть нырнуть в салон, завести машину и забаррикадироваться, пока Тёма меня не догнал.

Я успела.

Он стоял рядом с Жуком и стучал в водительское окно. Но я заставила себя не смотреть на брата. Точнее совсем не брата. Постороннего человека, который мне теперь кто?

Правильно – никто.

А значит, мне стоит держаться от него подальше. Как можно дальше.

Сдавая назад, к воротам, я всё же не удержалась и взглянула на Тёмку. Он шагал рядом с машиной и отчаянно цеплялся пальцами за стекло. Как будто, стоило ему отпустить, и я исчезну навсегда. Будто для него это имело жизненно важное значение.

– Алинка, открой, – говорил он, – это всё ерунда. Вместе мы всё решим.

Но я заставляла себя не смотреть на него и не слушать.

Поняла, что не вижу ничего впереди. И когда успел начаться дождь? Я включила дворники и только тогда обнаружила, что это не дождь.

Это я плачу.

Вытерла рукой слёзы и, больше не слушая бывшего брата и самого близкого мне человека, вывела машину из ворот.

Больше он за мной не шёл.