скачать книгу бесплатно
Поплакать я смогу позже, спрятавшись в лесу, подальше от чужих глаз и ушей.
День шёл своим чередом. Я помогала на кухне. Затем, быстро пообедав, взяла ведро, тряпку и отправилась в библиотеку. Сегодня был день уборки. Я тщательно вытирала пыль, не спешила, доставая каждую книгу и аккуратно убирая её на место.
Но время неумолимо близилось к вечеру. Громко тикали секунды, сбиваясь в минуты и часы. Я бы хотела задержать этот день, вот только он всё равно ускользал. И мне нужно было выходить, если не хочу нарваться ещё на одну выволочку.
На заднем дворе было тесно. Собрались все обитатели усадьбы. И даже приходящие работники, которые жили в ближайшей деревеньке, не разошлись по домам, стояли здесь же, ожидая появления хозяйки.
Миссис Прайс явилась в сопровождении гостей. Причём миссис Бессон, несмотря на округлый и по большей части добродушный вид, смотрела предвкушающе. Я содрогнулась от отвращения, кажется, она не может дождаться. Словно это не наказание живого человека, а представление, спектакль, направленный на развлечение её скучающей натуры.
Тина выглядела совсем плохо. Она даже не открыла глаз. А может, и не осознавала, сколько людей здесь собралось и смотрит сейчас на неё.
Тишина стояла оглушающая. Мне кажется, даже те, кто осуждал поступок Тины, сейчас не могли не сочувствовать ей.
Миссис Прайс вышла вперёд, повернулась к людям, прикрывая позорный столб и поникшую на нём фигурку своей спиной и широкими юбками.
Обычно я старалась не смотреть на неё, чтобы не вызвать гнева. Но сейчас, прикрытая десятками других взглядов, рассматривала, не таясь.
Миссис Прайс была высокой, даже выше Алекса. Она стояла с прямой спиной, чуть вздёрнутым подбородком, и даже на расстоянии было видно, что тётушка смотрит на собравшихся свысока.
Причём и в прямом, и в переносном смысле.
Длинные тёмные, как и у её дочерей, волосы, были собраны в строгую причёску, не позволяя вырваться ни единой прядке. Внешность тётушки была такой же бескомпромиссной, как и её характер.
– Эта женщина, – миссис Прайс, не глядя, указала пальцем назад, на Тину, – нарушила заповеди наших богов. Она жила во грехе с мужчиной, не пройдя с ним брачный обряд, и зачала дитя. Эта женщина – рабыня, её жизнь принадлежит мне. Только я решаю, с кем и когда можно родить дитя. Женщина будет наказана за своеволие, а ребёнку нет места на моей земле…
Тётушка сделала паузу, переводя дыхание. Люди не двигались, ожидая от неё решения. Я заметила с краю мистера Вилсона, одарённого силой лекаря, который мог лечить наложением рук. Я слышала, что падшие женщины иногда обращаются к таким, но не для того, чтобы спасти жизнь, а чтобы её уничтожить.
«Жеана, прошу тебя, не допусти этого…» – про себя взмолилась я и вся подобралась, готовая броситься в ноги тётушки и умолять о милости.
А потом у меня появилась идея получше, и я начала, расталкивая людей, пробираться к доктору. Скорее же, скорее. Человеческая масса поддавалась плохо. Люди как будто корнями вросли в утоптанную землю двора, но я спешила и не обращала внимания на недовольное шипение мне вслед. Главное, что вслух никто не осмелился ругаться, тем самым привлекая внимание к моему маневру.
Мгновения казались невыносимо долгими, но наконец я добралась до доктора и зашептала ему на ухо.
– Мистер Вилсон, – тётушка обратилась к лекарю, и я торопливо сделала шаг назад, прячась за чью-то спину, – можете приступать.
В тишине громом прозвучал отчаянный вопль Тины, которая теперь повисла на верёвке и рыдала.
– Миссис Прайс, возможно, стоит оставить жизнь этому ребёнку, – мистер Вилсон вышел вперёд. Я не успела получить от него ответа, но эти слова заставили облегчённо выдохнуть – он меня услышал. Лекарь встал рядом с тётушкой. Он был на полголовы ниже неё. К тому же лыс, в круглых очках. И вообще, смотрелся старым сморчком. Но человечности в докторе было гораздо больше. – Когда он или она подрастёт, у вас появится ещё один работник.
Миссис Прайс задумалась, но ненадолго. Покачала головой.
– Я не могу позволить этому ребёнку родиться во грехе.
– А если кто-то возьмёт женщину в жёны? – вкрадчиво поинтересовался мистер Вилсон, озвучивая мою идею.
– Думаете, найдутся желающие? – тётушка посмотрела на лекаря, затем задумчиво окинула собравшуюся толпу взглядом, наконец оглянулась на продолжающую рыдать Тину, представляющую собой весьма жалкое зрелище.
Вероятность, что кто-то согласится, не слишком большая, но у меня в душе загорелась отчаянная надежда. «Жеана, ты милостива, сохрани жизнь этим несчастным…»
– Ну что ж, – решила тётушка, – кто возьмёт эту женщину в жёны и заплатит мне откуп за жизнь ребёнка?
Тишина была абсолютной, казалось, я слышу, как бьются часто-часто сердца стоявших рядом людей. По крайней мере, моё отчаянно стучало о грудную клетку, стремясь добраться до тётушки и ворваться в неё, чтобы она наконец проявила жалость.
Хотя бы один раз в жизни.
– Я возьму, госпожа, – прогудел густой бас.
Человеческое море заволновалось, зашевелилось, раздаваясь по центру, и на открытое пространство вышел кузнец Бернет. Он был огромным, обманчиво медлительным и немногословным, да и самой внешностью походил на медведя.
С кузнецом я не была близко знакома, для этого он был слишком нелюдим. Но знала, что его жена умерла зимой, когда новая разновидность горячки смертоносным вихрем пронеслась по деревням. Молодые и здоровые перенесли болезнь, а старые и ослабленные… умерли.
Жена Бернета в тот момент ещё не оправилась от родов. И теперь старшие дети, вроде их было четверо, заботились и о малютке.
В другое время я бы волновалась, если бы Тина стала женой кузнеца, уж слишком грозно он выглядел, но сейчас это было единственным спасением для неё и ещё не родившегося ребёнка. Будем надеяться, что Бернет не станет её обижать.
– Забирай, – тётушка махнула рукой в сторону по-прежнему рыдавшей Тины, так и обвисшей на верёвках, не делая попыток подняться, – но помни – это моя собственность, если она умрёт, взамен ты станешь моим рабом.
– Это справедливое решение, моя госпожа, – кажется, на лице доктора Вилсона тоже проступало облегчение. Всё же ему вряд ли радостно лишать жизни ещё не родившихся детей.
А Бернет только поклонился миссис Прайс, выражая своё согласие с её решением. Я готова была разрыдаться. Нелюдимый кузнец, которого на усадьбе звали не иначе, как медведем, согласился рискнуть своей свободой ради жизни рабыни.
Да, Бернет оказался благороднее многих.
– Через три дня она должна вернуться к работе, – продолжила тётушка, – а это время я, так и быть, дарю вам на медовый месяц.
Кузнец снова поклонился и уверенным шагом направился к позорному столбу. Никто не двинулся с места, чтобы ему помочь. Безмолвная толпа по-прежнему молча наблюдала, как огромный мужчина растягивает путы на тонких белых запястьях и подхватывает Тину, не давая ей упасть на землю.
Когда Бернет легко поднял свою будущую жену и так, с ней на руках, покинул территорию двора, в толпе поднялся негромкий монотонный гул. На наших глазах только что произошло чудо. И кто бы как ни относился к греху Тины, произошедшее не могло не осветиться радостью в сердце.
Спасибо, Жеана, что кузнец именно сегодня пришёл осмотреть подковы хозяйских лошадей. Ведь жил он в ближайшей деревне и наказание мог попросту пропустить. Не хочу даже думать, что тогда стало бы с Тиной.
Впрочем, мне нужно было поспешить. Потому что тётушка сейчас всех пригласит к чаю. И если я не успею накрыть стол, для меня самой всё может окончиться весьма печально.
Лицо миссис Прайс показалось мне слишком довольным, когда она смотрела на привязанную Тину. Боюсь, тётушка может войти во вкус. И тогда позорный столб перестанет быть для нас лишь привычной деталью пейзажа…
Глава 4
Утро началось чудесно.
Миссис Прайс, расставаясь со своими подругами, договорилась проведать дальнюю соседку, миссис Торнби, которая очень давно звала всех в гости. И вот теперь дамы решили её наконец осчастливить своим появлением. А поскольку соседка жила довольно далеко, на самой окраине нашего округа, то подруги определили остаться у неё на ночь.
А может, и на две.
Это ли не чудесная новость?
Утром миссис Прайс позавтракала, раздала важные указания и наконец вместе с дочерьми погрузилась в открытую коляску. Алекс сопровождал мать и сестёр верхом на своём жеребце.
Я вместе со слугами стояла на крыльце и провожала дорогих родственничков счастливым взглядом. Разумеется, меня никто не приглашал, но мне это было и не нужно. Я с трудом скрывала радость. Это же целых два дня свободы.
А если повезёт, то и три.
Готовить сегодня не было необходимости. Пыль уж как-нибудь переживёт один день, уверена она меня дождётся. Поэтому до самого вечера я была абсолютно свободна и решила наконец сделать то, о чём думала последние два дня, прошедшие с безобразного представления у позорного столба – навестить подругу и узнать о её самочувствии.
Предупредив Марту и заодно Бельку, которая, как и всегда, отиралась на кухне, я сменила домашнее платье на выходное, пусть и поношенное, доставшееся мне от Юлии, надела шляпку и бодрым шагом вышла из дома.
Солнце светило высоко, обещая жаркий погожий день. Я шагала через луг, испытывая радость от встречи с моими друзьями луговыми цветами и ощущая ответную ласку, когда стебельки касались моих ладоней.
Было так хорошо и легко, что я неприлично высоко задрала подол и побежала вперёд, туда, где особым ароматом влажной прохладной низины угадывалась река Сора. Весной она разливалась и затапливала большинство прибрежных лугов, поэтому они назывались заливными. Зато трава здесь была самой яркой, сочной и вкусной.
Для животных, разумеется.
И сено из этой травы получалось самым душистым. Сейчас сенокос только начался, поэтому большая часть лугов ещё была покрыта высоким ярким разнотравьем. И идти здесь было настоящим удовольствием.
Я дышала глубоко, казалось, самим воздухом свободы, и чувствовала себя по-настоящему счастливой. В такие моменты это было несложно. Тем более мне не нужно было спешить, бояться, что опоздаю, и меня за это накажут.
Абсолютно расслабившись под тёплым ласковым солнышком, даже расфантазировалась, что я сама хозяйка усадьбы и делаю там, что захочу. Что, вот сейчас за поворотом встретится мне он, пусть не принц, но тот самый человек, который скажет, что ему не важна родословная, репутация и приданое. И вообще, моё прошлое. Что он полюбил меня. Меня саму. Такой, какая я есть. Уже попросил руки у моей тётушки, но, скорее из вежливости, а не чтобы получить официальное разрешение.
Ведь официально миссис Прайс не является моей опекуншей. У меня вообще нет опекуна, хотя он и положен по закону благородной леди.
А раз нет опекуна, значит, я вовсе и не леди. Мысли приобрели печальный оборот, но мне не хотелось портить такой чудесный день, поэтому я запретила себе думать о грустном.
Река открылась передо мной как всегда внезапно. Вот только что были колышущиеся ветром зелёные волны травы, и вдруг в этом разноцветном море образовался разрыв из не слишком широкой по летней поре Соры. Река была похожа на закрученную голубовато-зелёную ленту. Её изгибы и повороты делали местность очень живописной и создавали десятки уединённых уголков, небольших заводей с мелким песчаным дном и совершенно прозрачной водой.
Проходя мимо очередной такой, я не удержалась.
День уже близился к полудню, солнце стояло почти в зените, ощутимо припекая. К тому же я была разгорячена быстрой ходьбой и бегом.
Как хорошо, что тётушка меня сейчас не видит раскрасневшуюся, растрёпанную, со съехавшей на затылок шляпкой. Уж миссис Прайс наверняка нашла бы, что сказать по поводу моего неблагородного вида.
Брр.
По коже пробежал озноб. Не буду я думать сейчас о тётушке. Лучше проверю воду.
Я сняла свои удобные туфли и, приподняв подол платья, чтобы не замочить, прошла босиком по влажному песку. Потрясающее ощущение. А уж когда пальцы коснулись прохладной воды, погружаясь в неё, я застонала от удовольствия.
И тут же огляделась: никто не видел?
Но, к счастью, вокруг никого не было. Да и кто мог здесь появиться? Я шла вдоль русла, оставив далеко в стороне протоптанную дорожку. Косцы сегодня здесь не появятся, они выкашивают луг за лугом с методичной точностью. И сюда к реке, на таком удалении от усадьбы, выйдут не раньше, чем через несколько дней.
А среди рабочего дня встретить вдалеке от тропинки живого человека практически невозможно. К тому же эта заводь закрыта зеленеющими листьями густого кустарника. Отсюда меня никто не разглядит. Разве что с другого берега.
А там уже расположены земли старого мистера Хокса. То есть теперь уже молодого. Но он ведь только приехал. Если уже не уехал обратно в столицу. Вряд ли молодым аристократам будет интересно у нас в провинции. Здесь ведь нет театров, почти не дают балов. Приезд гостя – уже приключение, а поездка в соседний городок – чуть ли не эпоха в жизни.
В общем, я сумела успокоить свою привычную тревожность и стянула платье, оставшись в нижней сорочке. Немного подумав, сняла и её, полностью раздевшись. Всё же сидеть долго на берегу, просушивая вещи, я не планировала. А гулять в мокрой одежде – то ещё удовольствие.
Ещё раз воровато оглянувшись по сторонам, я пошлёпала к воде.
Она была приятно-прохладной, именно той температуры, что ещё не холодит, но уже снимает горячечное напряжение в мышцах после быстрой ходьбы по лугу. Я вдоволь наплавалась. И даже пару раз нырнула на глубину, решив, что мокрые волосы просохнут по дороге, а отсутствие причёски можно прикрыть шляпкой.
В конце концов, я иду в деревню. Там совершенно не интересуются моим внешним видом. И мои распущенные волосы не воспримутся признаком безнравственности.
Вот за что я любила простых людей. Неблагородных. Они судили не по внешности, а по поступкам.
Я решила ещё раз доплыть до середины, где течение становится сильнее и начинает сносить обратно к берегу, а потом одеться и продолжить путь. Всё же не стоит слишком расслабляться и думать только о себе. Меня ждёт Тина. Я была уверена, она ждёт, зная, что приду, хоть мы и не успели переговорить, прежде чем Бернет унёс её.
Я была уже на середине реки и позволила потоку воды медленно, но верно сносить меня назад и немного влево. Как вдруг увидела их.
Белые кувшинки.
Нимфея альба, как обозначил эти цветы профессор Дж. Байонс в своём труде для юных леди.
Они росли целым букетом, внутри ярко-жёлтые, а по краям белоснежные, обрамлённые широкими тёмными листьями, раскинувшимися на поверхности воды у противоположного берега.
Какая красота. Я только взгляну одним глазком на эту прелесть. Сора здесь не так уж широка. Ярдов двадцать, не больше. И половину я уже проплыла.
Несколько минут – и ноги нащупали дно. Правда, на этом берегу его покрывал скользкий холодный ил. Но меня это не остановило.
Стараясь сохранять равновесие, чтобы не упасть и не перемазаться в поднявшейся со дна мути, я расставила руки в стороны и медленно двигалась вперёд. Вода доставала мне до колен, а до белых, покачивающихся на воде цветов, оставалась пара шагов, когда…
В тот, первый, раз он показался мне темноволосым. Но сейчас вблизи я рассмотрела, что пряди были скорее каштанового цвета, и в них играло солнце, добавляя золотой рыжины. Берег здесь поднимался, поэтому мужчина казался ещё выше, чем был на самом деле. И смотрел на меня сверху, тоже замерев и не пытаясь даже двинуться с места.
Мы оба замерли, словно статуи, и глядели друг на друга.
Медленно несла свои воды Сора. Неспешно проплывали над ней облака. Земля вращалась вокруг Солнца. А мы стояли не в силах разорвать звенья взглядов.
Из-за плеча шатена вышел второй, рыжеватый блондин.
– О-о, смотри-ка, селянка… – произнёс он растерянно и при этом радостно. Как будто где-нибудь в парке встретил старую знакомую, о которой недавно вспоминал.
И это движение, и голос, к счастью, разорвали зачарованную тишину момента. Уши заложило от визга. Уже потом, много позже, когда сердце перестало сумасшедше биться в грудной клетке, когда лёгкие уже не разрывались от быстрого бега, когда разум наконец-то скинул гневный туман, стало понятно, кто визжал – я.
А в тот момент этот визг выдернул меня из оцепенения и помог снова обрести способность двигаться. Вот только движения эти были хаотичны и лишены смысла. Сначала я попыталась прикрыть грудь. Потом поняла, что есть более важные места. Потом, что этих мест больше, чем моих рук, которые всё скользили по телу, не имея возможности принять окончательное решение, и тем самым вызывали у мужчин интерес особого толка.
Из-за этого я разозлилась и смогла более-менее сообразить, что делать дальше. Правда, ясность мысли мне всё же изменила, а соображения эти были похожи на те же хаотичные движения, только внутри моей головы.
Потому что вместо того, чтобы аккуратно отступить назад и присесть в воде, я резко развернулась и, поскользнувшись в скользком иле, плюхнулась в воду. Тут же выскочила, отплёвываясь. Снова упала.
Нащупала дно руками и ногами. И вот так, на четвереньках, двигалась назад, пока не стало возможным плыть.
И всё это под ошалелыми взглядами двух мужчин.
– Селянка, селянка, прости! – закричал белобрысый, когда я подплывала к кустам на другом берегу, чтобы под их прикрытием выбраться из воды. – Мы не хотели тебя пугать!
Не хотели они пугать!
– Ну что ты обижаешься? Ведь всё честно: ты подглядывала тогда за нами, теперь мы – за тобой.
Вот ведь нахал! И ничего я не подглядывала! Как он мог предположить подобное?!
