скачать книгу бесплатно
– Важна для кого?
– Для вас, дорогая моя, для вас прежде всего!
Маргарита Павловна вяло кивнула и с неохотой продолжила:
– Вероятно, вам известно, что я с десяти лет тесно связана с Прозоровыми. Мой отец, Нелидов Павел Гаврилович, и Платон Петрович Прозоров дружили с юности. Они оба хотели перевернуть мир, послужить Отечеству, словом, были окрылены великими мечтаниями. Отец мой был во многих начинаниях талантлив, но как часто бывает с подобного рода людьми, он совершенно не мог определить себе достойное место в жизни и метался из стороны в сторону. Платон Петрович высоко ценил друга, пытался помогать, но отец был горд и не терпел подачек. К этому надо прибавить постоянное безденежье и мучительные поиски достойного жалованья. Сколько себя помню, маман всегда сильно болела, лечение сьедало все наши доходы. Имение Гореловка, доставшееся ей по наследству, была заложено-перезаложено, а затем и продано за долги. Потом матушки не стало, отец и я поселились вместе с маминой теткой в ее доме на Васильевском острове. Бедный папа пристрастился к возлияниям, и дело стало совсем плохо. Конец был ужасный! Растрата казенных денег банка, и… и пуля из пистолета положила конец его земным мучениям!
Маргарита Павловна замолчала, слезы собирались на ее глазах, но она силилась не плакать. Молчал и Сердюков, который с подобными историями сталкивался постоянно. Наконец Прозорова продолжила свой печальный рассказ.
– Платон Петрович, когда узнал о несчастье, выплатил отцовские долги, выкупил и продал Гореловку, а деньги положил в банк на мое имя. Я осталась под присмотром материной тетки Аграфены Тихоновны. Но Прозоров очень жалел меня и часто брал в свой дом. Ну а когда и его супруга, мать Вари, скончалась, он и вовсе решил, что две сироты должны расти рядом. Я училась в частном женском пансионе вместе с Варей. Я проводила в их усадьбе Цветочное все лето, в их доме на Казанской улице и Рождество, и Пасху. Когда нам исполнилось по шестнадцать лет, Платон Петрович заказал дочери и мне роскошный гардероб, и мы стали выезжать в свет.
– И все это время вы находились в дружеских отношениях с Варварой Платоновной?
– Конечно, мы были как сестры. Но я понимаю, о чем вы хотите спросить. Хотя никто никогда не обращался в доме со мной как с бедной приживалкой, я знала свое место. Я везде сопровождала Варю, я была ее единственной близкой подругой, с которой она могла обсуждать свои девичьи тайны. Но я всегда оставалась в тени, в тени Вари.
– И вам не было обидно, вы не испытывали унижения?
– Может, и случалось нечто подобное, но ведь лучше Вари стать невозможно, – мягко заметила вдова.
– Отчего же невозможно? – Следователь недоуменно поднял белесые брови.
– Вы ведь видели ее, даже теперь, в инвалидной коляске, она все еще хороша. А тогда это было само совершенство природы. Удивительное лицо, какое-то невероятное смешение кровей! Их роду достались чуть раскосые глаза и широкие скулы, темные жесткие густые волосы. Платону Петровичу это придает, – она споткнулась и поправилась: – придавало некоторую резкость чертам. А Варе – особую выразительность, если хотите, загадочность. Мужчины просто разум теряли. Рядом с ней все блекло. К этому надо добавить ум, острый язык, легкую, подвижную высокую фигурку и…
– И огромное наследство, миллионы, не так ли?
– Да, Варвара должна была наследовать дело своего отца, все его капиталы, галантерейные фабрики в Петербурге и Москве, мастерские в Цветочном, само Цветочное, дом в Петербурге на Казанской улице.
– А теперь наследовать будете вы, как законная супруга, и ваш годовалый сынок Николай? – осторожно уточнил Сердюков.
– Да, муж изменил свое завещание сразу после рождения Коли.
– Вероятно, ваши взаимоотношения с Варварой изменились после того, как вы стали женой ее отца, да и к тому же матерью нового наследника?
– Я мало виделась с ней последнее время. Мы почти не общались последний год. Варя и ее муж, почти не выезжая, жили в Цветочном.
– Давайте все же вернемся в тот день, когда с Варей произошло несчастье. Ведь это случилось накануне ее свадьбы?
– Да, Варя и Дмитрий Иванович, ее жених, поехали в тот день верхом. Лошадь понесла, Варя не удержалась в седле и упала.
– Но Варвара Платоновна великолепная наездница, как могла она не удержать отлично выезженную лошадь?
Маргарита Павловна пожала плечами:
– Я плохо езжу верхом. Не знаю. Рядом было много других гостей, все видели, что она не удержалась и упала на камни оврага. Ужасно!
Прозорова вздохнула и стала глядеть в мутное окно, точно припоминая те события.
– А что за крупиночки вы получили как раз накануне от человека по имени Кондратий?
Вдова повернулась к собеседнику с недоумением на лице.
– Ну, те самые, которые должны были помочь вам одолеть ваших врагов?
– Помилуйте, господин следователь, вы верно авантюрных романов начитались! – воскликнула Прозорова.
– Никак нет, вот, извольте видеть, и сам ваш помощник, – и в кабинет по приказу следователя снова ввели мужика.
Маргарита Павловна безучастно посмотрела на свидетеля и произнесла:
– Да, я знаю его. Это крестьянин Кондратий. Он больной человек, он сумасшедший, его лечить надо.
Кондратий хитро смотрел вокруг, кивал головой и смущенно мял руки. На требование Сердюкова повторить рассказ о колдовстве он испуганно замычал:
– Соль, только соль.
Но присутствие Кондратия все же взволновало Прозорову, как ни старалась она казаться невозмутимой. Она заявила, что ей дурно от духоты, и ее отправили в камеру.
Глава 2
Железная дверь с грохотом захлопнулась. Конвоир глянул в глазок и зашагал прочь. Оказавшись одна в камере, Маргарита присела на железную привинченную к полу кровать и обхватила голову руками. Самообладание покинуло ее. Чувства раздирали несчастную душу, воспоминания терзали невыносимой болью. Картины недавнего прошлого вставали перед глазами…
Цветочное, такое уютное и гостеприимное! Парк, дальняя заросшая аллея, а там Митя, милый, ненаглядный Митя! Варя, господи, боже ты мой, Варя! Разве могла она выразить словами чувства, которые она питала к Варе. Разве можно словами описать нежную девичью преданность, восторг, восхищение и невыносимую боль утраты, черную зависть и мучительную ревность!
Маргарита не солгала Сердюкову, девушки выросли рядом и очень любили друг друга. Только любовь эта была разной. Варя любила, чтобы Маргоша, так она звала подругу, находилась всегда под рукой. То отнести тайком любовную записочку, то прочесть с чувством страницы модного романа, со вкусом причесать волосы, забежать к модистке справиться о заказанной шляпке – всегда для нее находилось поручение. Впрочем, и сам Прозоров иногда прибегал к услугам своей воспитанницы в решении всяких домашних проблем. Словом, она была всегда нужна, всегда услужлива, приветлива, скромна и незаметна. Однако домашняя прислуга относилась к ней как к барышне, потому что при всей скромности ее положения в доме сирота держала себя с достоинством, вызывающим уважение.
Маргарита обожала и самого Прозорова, и его красавицу дочь. В отношении к Платону Петровичу примешивался и детский страх, и безграничное уважение. Немудрено, боялись его многие. Он был строгий хозяин и своих фабрик, и своей семьи. Когда он сердился, грозный рык его сотрясал весь дом, заставляя трепетать всех домочадцев. Всех, кроме Вари. Варя, любимица отца, избалованная до крайности, единственная могла позволить себе ему противоречить. Правда, это случалось редко, потому как все ее прихоти выполнялись беспрекословно.
Сама же Варя казалась Маргарите существом высшего порядка, ибо никто не мог соперничать с ней в невероятной красоте, грациозности движений, остроумии и образованности. По крайней мере, так считали в доме Прозоровых, так думала и Маргарита. Она боготворила Варвару, и очень долгое время жалкая роль наперсницы богатой наследницы совсем не угнетала девушку. Маргарита справедливо полагала, что та любовь и преданность семье Прозоровых, которую она искренне чувствовала, является мизерной платой за оказанную ей доброту.
Однако шли годы, позади остался частный пансион, где обе девушки получили прекрасное образование, и настала пора думать о замужестве. Поиск жениха для Варвары был осложнен избытком таковых. Претенденты толпились и в столичном доме в Петербурге, и осаждали Цветочное, где семья проводила лето. Прозоров боялся этой толпы светских щеголей, ловцов богатых невест, искателей чужих капиталов. Он с ужасом думал о том, что его дочь изберет в спутники жизни эдакого расфуфыренного хлыща, умеющего складно говорить и широко тратить заработанные чужим трудом деньги. Поэтому он постоянно брал девушку с собой на фабрику, в банк, в рабочие бараки, чтобы она знала и ценила свое будущее наследство. Варвара быстро постигала премудрости дела и с возрастом даже стала давать отцу толковые советы. Она была умна и понимала, что истинную любовь ей будет очень трудно найти. Ведь и самому воздыхателю порой невозможно понять, что более заставляет трепетать его сердце: красавица или ее миллионы?
Что и говорить тогда о бедной воспитаннице! На нее вовсе никто не обращал внимания, несмотря на то что и одевалась она всегда со вкусом, и манеры имела превосходные, и чудесно играла на рояле, была начитанна и умна. Но кому было до этого дело, ведь за душой у нее не было ничегошеньки. Главным ее сокровищем являлась она сама. Мало кто из кавалеров удостаивал ее вниманием. А ежели и обращались к ней и обнаруживали живость ума, пленительную улыбку, нежный голос и прочие достоинства девушки, то это ровным счетом ничего не меняло, ибо все меркло на фоне ослепительной Варвары, как меркнет трогательное незатейливое очарование полевых цветов рядом с яркой красотой цветов садовых. Поэтому постепенно, незаметно в душу Маргариты стал проникать яд раздумий. «Чем я хуже? Неужели так и пройдет моя жизнь в этой жалкой роли тени за спиной Вари? Как может она быть столь самодовольной, эгоистичной, не видеть каждодневного моего унижения? Разве я недостойна любви и уважения, разве никто не оценит меня, не прольется и для меня с небес немного счастья?!» – думала девушка с отчаянием. Но Варвара не замечала нарастания тоски и печали у своей подруги. Ей, как и многим счастливым и удачливым людям, были присущи эгоизм и душевная слепота.
Счастье вспыхнуло неожиданно и даже как-то просто. Просто потому, что оказалось рядом, и называлось счастье Гривин Дмитрий Иванович, управляющий галантерейными мастерскими в Цветочном. Он проживал в аккуратном флигельке, неподалеку от господского дома. Гривин имел университетский диплом и страстное желание стать значимым человеком. Для этого у него имелись большое честолюбие, воля, способность работать как вол, добросовестность и аккуратность. Ко всему надо добавить, что, не хватая звезд с неба, он был неглупый человек и не лишенный приятной внешности. Роста высокого, ходил, широко расправив недюжинные плечи, на которые чуть спадали светлые мягкие волосы. Серые глаза смотрели спокойно и уверенно, а тонкие губы улыбались, не открывая зубов. Бороды не носил и лицо брил гладко, на английский манер. Дмитрий Иванович происходил из небогатой чиновничьей семьи и рассчитывать в жизни мог только на себя. Прозоров увидел в нем такого работника, который будет служить не за страх, а за совесть, и не ошибся. Гривин очень скоро оправдал его надежды и стал правой рукой хозяина. Постепенно и в доме управляющий стал бывать на правах своего человека, который приходит всегда запросто, даже когда не зовут.
С Варварой Платоновной у Гривина сложились странные и непростые отношения. Он понимал ее, восхищался ею, оказывал разнообразные услуги, но никогда не позволял себе ни малейшего намека на что-либо большее. А Варе хотелось покорить и его. Так, для увеличения числа любовных жертв.
Гривин был осторожен, он вел свою игру тонко. Ведь раздражать дочь хозяина неудачей нельзя, как нельзя и попасться в глупую ловушку злой кокетки. И то, и другое сулило потерю прекрасного места, которым Дмитрий чрезвычайно дорожил. Поэтому он вел себя так, что Варе с ним всегда было чрезвычайно приятно, но схватить за какую либо ниточку души управляющего ей никогда не удавалось. Гривин ускользал из всех хитроумных ловушек до тех пор, пока хищница сама не отступилась, оценив свою несостоявшуюся жертву по достоинству. Безусловно, жениться на дочери хозяина и взять гигантское наследство – это стало бы фантастической удачей. Но Гривин не относился к породе пустых мечтателей, он был рационален и реально оценивал свои шансы. Однако и он был молод, и ему хотелось почувствовать то, о чем так много читал в свое время в книгах. Дмитрий постоянно работал, ему не хватало времени на всякие пустяки, тайные встречи, прогулки под луной и прочее, прочее. Но как он жаждал этих пустяков, боясь сам себе в том признаться!
Гривин потом никак не мог вспомнить, в какой момент он обратил внимание на Маргариту. Это произошло в то лето, когда у девушек завершилось обучение в пансионе и они обе снова приехали в Цветочное. Усадьба находилась верстах в тридцати от станции Павловск. Из Петербурга выезжали поездом, а на станцию Дмитрий присылал коляску с кучером и подводы для вещей. Девушки прибыли после полудня, разморенные духотой вагона, суетой вокзала, тряской и ухабами на дороге, летним солнцем и свежим воздухом. Управляющий встречал барышень у крыльца старого и уютного дома. Первой выпорхнула Варя, обдав Гривина волной ландышевой эссенции. Следом поднялась Маргарита, протянув молодому человеку свою мягкую, еще совсем не загорелую ручку. Дмитрию показалось, будто он и не видел ее раньше. Он даже не узнал Маргариту в первый момент, а узнав, остался приятно удивлен. Девушка была в том чудном возрасте, когда еще остались нежные последние штрихи юности, через которые мощно пробиваются яркие краски взрослой женщины. Дмитрий ничем не обнаружил своего интереса к Маргарите, но с этого момента стал искать случая увидеться с ней наедине. И такой случай представился. Стоял знойный полдень, в доме было тихо, и только из гостиной доносились нежные звуки рояля.
Дмитрий бесшумно скользнул в комнату, надеясь, что за инструментом он найдет именно Маргариту. Его ожидания оправдались. Он увидел девушку, легко, даже чуть небрежно пробегавшую пальцами по клавишам. Волосы беспорядочной медной волной падали на шею и плечи. Солнце, проникавшее в комнату через кружево трепыхавшей занавеси, делало их еще более яркими. Она не слышала шагов и вздрогнула, когда он оказался рядом.
– Вы испугали меня, Дмитрий Иванович!
Музыка на мгновение замерла.
– Ради бога, прошу меня простить! Я не хотел, чтобы прервались эти чарующие звуки!
– Ой, не лукавьте! – Она погрозила маленьким пальчиком. – Варвара Платоновна играет лучше меня.
– Вас нельзя сравнивать, вы такие разные, что даже одна и та же музыка звучит у каждой по-особенному. Вы, Маргарита Павловна, придаете музыке удивительную нежность, я бы даже сказал, трепетность.
Маргарита благодарно улыбнулась. Она знала, что Гривин не знаток музыки и что он напрочь лишен слуха, но ее согрели его слова, потому как до сих пор было принято хвалить только музицирование Варвары. Она хотела продолжать игру, но музыка не шла на ум, ноты забывались. Она стала сбиваться и со смехом захлопнула крышку рояля.
– Вы смутили меня, Дмитрий Иванович! Не могу более!
Она встала со стула и прошлась по гостиной. Дмитрий с удовольствием наблюдал за ее кошачьей грацией, колыханием легкого летнего платья, манящего своей обманчивой прозрачностью.
Оба были смущены, разговор не клеился. Поговорили о книгах. Маргарита поведала своему собеседнику о том, что обожает сочинения господина Дюма-отца.
– Тогда позвольте мне называть вас Марго, королева Марго.
– Какая же я королева без королевства? – удивилась девушка.
– Вы королева моей души! – И Дмитрий изобразил шутливый галантный поклон, помахав в воздухе воображаемой шляпой.
Маргарита подхватила шутку и ответила глубоким реверансом. Они оба расхохотались и вышли на террасу.
Навстречу ударил жаркий воздух, в котором витал запах травы, скошенной утром садовником.
– Отчего мне кажется, что я только теперь узнал вас? – тихо спросил Дмитрий.
– Вы смотрели на предмет, а не на его тень, – грустно ответила Маргарита.
– Нет, вы несправедливы к себе! – горячо воскликнул Гривин. – Не все то золото, что блестит. – И он осторожно взял ее руку, поднес ее к своим губам и стал целовать пальчики, сначала нежно, а затем все более страстно. Девушка оставалась неподвижна. Гривину очень хотелось впиться губами в пленительную шейку, прячущуюся в кружеве воротничка, добраться до ароматных губ, не тронутых помадой, но он боялся испугать и оскорбить Марго. Наконец она вышла из сладостного оцепенения и, отстраняясь, произнесла почти сухо:
– Уж не надеетесь ли вы, Дмитрий Иванович, найти тут легкую добычу?
– Помилуй бог! – Дмитрий был обижен или сделал вид, что обижен. – Я не хотел вас оскорбить. Я прекрасно понимаю, что за вас есть кому вступиться. Платон Петрович защитит вас от всяческих домогательств, так же, как и свою дочь. Вероятно, я был очень нелеп, может, даже груб, простите меня, мне доселе не так часто доводилось обнародовать свои чувства.
С этими словами Гривин поклонился растерянной Маргарите и быстро пошел прочь. Оставшись одна, бедная девушка разрыдалась. Как глупо все произошло! Не так все представляла она в своих мечтах! Теперь он точно больше не заговорит с ней никогда! Плача, Маргарита бросилась в свою комнату. Она очень боялась, что кто-либо увидит ее слезы и начнутся расспросы. Оказавшись у себя, она немного поуспокоилась. Почему она повела себя столь сурово, хотя Гривин давно будил в ней самые нежные чувства? Сирота слишком хорошо знала, какая судьба ожидает девушек, подобно ей живущих на чужих хлебах, если они проявят легкомысленность и поверят красивым словам и посулам. Она не желала пополнить ряды обесчещенных и брошенных жертв. Поэтому Маргарита взяла себя в руки и решила, что поступила правильно. Ей ужасно хотелось поделиться с Варей, и она уже было пошла в комнату подруги, но почему-то передумала. Вероятно, суеверно побоялась спугнуть нечто, что еще не случилось, но могло случиться потом. Если бы она тогда рассказала все Варваре! Вся дальнейшая жизнь пошла бы по-другому!
Прошло несколько дней. Маргарита видела Гривина издалека или мельком. Ей хотелось дать ему понять, что не сердиться на него, но случай все не представлялся. Сам же Гривин ничем не обнаруживал своих чувств, что повергало бедняжку в ужасную тоску. И вот однажды, придя в свою комнатку, она обнаружила брошенный через открытое окно букетик незабудок и крохотный конвертик с запиской. В ней говорилось о том, что если бесценная Марго не сердится и простила его, то он, Гривин, просит подарить ему свидание. Место свидания было выбрано в глухой части парка, в конце заброшенной аллеи. Маргарита от волнения несколько раз прочла письмо, прежде чем поняла его смысл. Сердце заколотилось, ноги подкосились, и она опустилась на кровать. Идти или не идти? Но не успела она задать себе этот вопрос, как уже знала ответ. Теперь следовало решить, какое платье надеть, как зачесать свои чудные волосы. Бедняжка, она и не подозревала, что кавалеры чаще всего вряд ли смотрят на платье, мечтая поскорее сорвать его.
В назначенное время дрожащая от волнения Маргарита появилась в аллее парка. Издалека она увидела высокую фигуру управляющего в светлом сюртуке и мягкой шляпе, удивительно шедшей к его лицу. Дмитрий пришел раньше и уже ждал, присев на спиленное старое дерево. Маргарита скованно поздоровалась и тоже села на краешек бревна.
– Чрезвычайно благодарен вам, Маргарита Павловна, что откликнулись на мое письмо. Честно говоря, я был просто в отчаянии от своего безрассудства! – с раскаянием в голосе произнес Дмитрий.
– А я была в ужасе от своей строгости и мнительной недоверчивости, – простодушно ответила девушка.
– Значит, вы совсем не сердитесь на меня?
Она покачала головой в ответ.
– И я не кажусь вам более гнусным коварным обольстителем невинных душ?
Маргарите стало совестно, оттого что Гривин так легко отгадал ее страхи. Какое-то время они сидели молча, потом потихоньку заговорили каждый о своем детстве, мечтах, помыслах. Говорили и удивлялись, как чудно понимают друг друга, как знакомы каждому тайные движения души другого человека. И так стало радостно, так тепло от обретения родственной души! Поэтому когда Гривин случайно вновь коснулся руки Марго, она сама ответила нежным пожатием.
Это был знак, сигнал. И Дмитрий понял его. Его объятия поглотили трепещущую девушку. Гривин осторожно прикоснулся к губам Марго, она не отстранилась. Тогда его губы уже более решительно завладели ее губами. Обоим показалось, что их первый поцелуй длился вечность. Дмитрий осыпал поцелуями ее лицо, шею, руки. Она отвечала робко, нежно, и от этого еще более упоительно.
Было уже совсем темно, когда влюбленные опомнились. Маргариту, вероятно, уже искала вся дворня. Поспешно поднявшись с бревна, она пыталась привести в порядок свое платье и растрепанные волосы. Последний поцелуй, уговор на следующую встречу – и бегом к дому.
Глава 3
К счастью, Маргариту никто не искал. Варвара зачиталась романом, а потом заснула. Поэтому, когда горничная пришла сказать Маргарите, что ее зовет барышня, та уже привела себя в порядок и была готова выполнять любые поручения. Одно ей не удавалось – потушить особый огонек, который горел в ее душе, заставляя предательски блестеть глаза и алеть румянец на щеках.
– Ты сегодня что-то больно хороша, что с тобой? Уж не влюбилась ли в кого-нибудь? – спросила Варвара, глядя на отражение подруги в зеркале, перед которым Маргарита расчесывала тяжелые черные волосы подруги.
– Пока ты спала, я нынче много гуляла, вот и нагуляла здоровый цвет лица, – отговорилась Маргарита.
– Уж не попался ли тебе на прогулке таинственный возлюбленный с пылкими признаниями? – продолжала допытываться любопытная Варя. Марго, смеясь, замотала головой. Почему она скрыла свою тайну?
Варвара была проницательна и настойчива. В другой раз она в два счета вытянула бы из подруги ее секрет. Но теперь ее занимали собственные проблемы.
– Я получила письмо от Бархатова, – Варя кивнула в сторону распечатанного конверта, брошенного на подзеркальник. – Зимой в Петербурге отец приглашал его погостить летом у нас, вот он и едет.
– Может, в конце концов решится на что-нибудь, – произнесла Маргарита, и обе девушки выразительно посмотрели друг на друга в зеркале.
Юрий Владимирович Бархатов являлся единственным наследником банкирского дома «Бархатов и К». Молодой человек считался завидным женихом. Будучи богачом, он получил образование в Европе, имел бойкий остроумный язык и завидную внешность романтического героя. Когда он появился в доме Прозоровых, большинство соискателей Вариной руки вынуждены были капитулировать. Варвара выделяла Бархатова, и постепенно ей стало казаться, что она влюблена в молодого банкира. Одно плохо, сам Юрий не утвердился в своих помыслах. Нет, конечно же, он был человек порядочный и понимал, чего от него ждут, если он всю зиму ездил в дом, где есть девица на выданье. Но, будучи слабовольным, не умеющим принимать важные решения и нести ответственность за свои поступки, Бархатов все откладывал и откладывал объяснение. Гордая Варя пребывала в раздражении. Прозоров и подавно. Это, по его мнению, и был тот вариант замужества дочери, которого он боялся более всего. Бархатов никак не проявил себя в деле, всем заправлял его отец, сын же большую часть времени проводил в ресторанах, театрах и светских салонах, где его куртуазность и остроумие были просто незаменимы.
Теперь, вероятно, он решился сделать предложение и едет для этого в Цветочное. Девушки пришли в ужасное волнение. Все нужно было продумать до мелочей. И в какую комнату поместить гостя, чтобы в случае надобности без помех совершать прогулки под луной. И наряды, ведь у гостя такой изысканный вкус! И тонкую беседу, которая должна завести жертву в тупик любовного объяснения. А там и папенька с иконой – благословить. Словом, был разработан целый план, который не оставлял Бархатову никаких шансов ускользнуть от цепей Гименея.
Уже с вечера начались приготовления. Платон Петрович, узнав от дочери о приезде молодого человека, только махнул рукой, мол, распоряжайся сама. Про себя же подумал: «Господи, пронеси и помилуй». Прозоров не напрасно надеялся. Он прекрасно видел, что слабый, но самодовольный и эгоистичный Юрий до смерти боится оказаться под каблуком такой сильной натуры, каковой являлась его дочь.
Бархатов явился через два дня с кучей вещей, столь необходимых молодому человеку, который собирается гостить на природе в компании прекрасных дам. Весь его вид свидетельствовал о том, что он следит за новинками моды. Шикарный светлый костюм, белая панама, изящные сандалии. Легко выпрыгнув из коляски, Юрий грациозно поклонился Прозорову и двинулся облобызать ручку Варваре Платоновне, небрежно опираясь на элегантную трость.
Ему была отведена замечательно обставленная комната, которую накануне Варвара собственноручно украсила часами, табакерками, шкатулками, букетами, гравюрами. Все это придавало временному жилищу самый привлекательный вид. Вечером по случаю приезда гостя был дан званый ужин. Гостями стали соседи Прозоровых и Гривин, которому было очень любопытно увидеть покорителя своенравной красавицы. За столом царила возбужденная приподнятая атмосфера. Гость ораторствовал блестяще. Он был чрезвычайно хорош собой, глаза горели из-под темных бровей, щеки пылали от выпитого вина и всеобщего внимания. К ужину он переменил дорожный костюм на еще более изысканное произведение портновского искусства, тонкие благородные руки украсил драгоценными перстнями. Варвару Маргарита одела и причесала с особой тщательностью, и теперь, сидя в уголке стола, как всегда неприметная, она с улыбкой наблюдала за происходящим, но душа ее находилась далеко. Девушку настораживала и огорчала таинственность, которая окутала ее роман с управляющим.
На людях он ничем не выказывал своего особого внимания или расположения, даже, наоборот, стал избегать их встреч и разговоров при свидетелях.
– Я боюсь выдать свои чувства, – так пояснил он Марго свое странное поведение.
– Но что преступного в наших чувствах, почему мы должны таиться? – с горечью как-то спросили Маргарита. – Или вы стыдитесь меня?
– На свете нет человека, более достойного любви и уважения, нежели вы, – с жаром возразил Гривин. – Но поймите, милая Марго, мое положение в деле Прозорова еще не столь прочно. Я желал бы гораздо большего и уверен, что добьюсь этого, но не сейчас, а, по-видимому, не раньше, чем через год. Платон Петрович не терпит легкомыслия, посему боюсь, что может превратно понять все происходящее в данный момент. Он ценит мою серьезность, и я стремлюсь оправдать его доверие. Ничто не должно заставить его усомниться сейчас во мне, в моих талантах. Я должен только работать и работать. Тогда я получу право распоряжаться собою. Ко всему прочему, рассчитываю и на изменение своего финансового положения в недалеком будущем, но, опять же, нужно терпение и благоразумие.
Сказав это, Дмитрий нежно обнял Марго, стараясь поцелуями смягчить неприятный разговор. Она молча согласилась, но в душе ее поселилась тревога. Самым неприятным являлось то обстоятельство, что романтического объяснения между ними так и не произошло. Просто как-то в разговорах Гривин стал рассуждать об их совместном будущем, как о деле совершенно решенном. Вероятно, и слова любви будут произнесены только тогда, когда разрушатся все преграды. Истинно благородный человек не может позволить себе пустых обещаний и несбывшихся ожиданий для своей избранницы.
И вот теперь, сидя за столом и раздумывая про себя подобным образом, Маргарита перебирала в памяти все последние встречи, каждое слово, каждый взгляд любимого. Она наблюдала за ним и пришла к выводу, что немногословный Гривин производит более выгодное впечатление, так как всякая сказанная им мысль была интересной и содержательной, хотя, может, и не столь замысловатой и витиеватой, как речи красавца Бархатова.
Варвара Платоновна, как всегда, являлась украшением общества. Нежно-сиреневое шелковое платье, отделанное брюссельскими кружевами, выгодно подчеркивало достоинства стройной фигуры. Слегка загорелая кожа казалась смуглой в отблеске свечей, украшавших стол. Блеск карих миндалевидных глаз, черные тугие косы, уложенные замысловатым узлом, – все делало девушку просто неотразимой. Юрий, казалось, был пленен окончательно, оставалось решиться и сделать последний шаг к обладанию и этой красотой, и… ее наследством.
Между тем за столом разгорелся спор. Один из гостей спросил Бархатова, какого он мнения о последних беспорядках, волной прокатившихся по заводам и фабрикам России.
– Я полагаю, – ответил Юрий, откинувшись на спинку стула и с наслаждением раскуривая папиросу, – что в массе своей чернь возбуждается отдельными негодяями, действует, руководствуясь низменными инстинктами вековой ненависти. Правительство должно быть более решительным в пресечении стачек, иначе недалеко и до пугачевщины!
– Позвольте заметить вам, уважаемый Юрий Владимирович, – возразил Гривин, – что правильно подмеченная вами вековая ненависть возникла не на пустом месте, а как следствие жестокого и несправедливого отношения к людям, создающим своим трудом богатства нашего государства.
