скачать книгу бесплатно
– Конечно, увидит! Так и скажешь, – уверял Трэв, – освежить нужно трак семьи Марксонзов, пока летние каникулы у всех. Он у тебя скромный, не думаю, что осмелиться нас контролировать.
– Окей, ну смотри мне, – пригрозил Эд, – и ничего не трогай особо здесь в гараже, ясно там?
– Да-да-да…
Ребята приложили все свои технические знания, и фактически жили в гараже двое суток. За это время трак очень преобразился, карбон-кевларовый панцирь кузова стал пожарно-красного цвета. У них получилось чем-то густым с гаражных полок разбавить оранжевую краску и сделать её темнее, сделав заранее с десяток выкрасок на куске ненужного пластика. Вся ржавчина на металлических узлах была уничтожена специальными преобразователями, за которыми ещё ходили не раз в цех-центр пешком. А конкретнее Эдвин ходил. Чёрные гусеничные траки стали шикарного бархатного оттенка и словно только выкатились с конвейера.
– Ну вот, отлично! Теперь осталось лишь поменять его на нормальный спасательный трак в метео-центре, – подытожил Трэв, – думаю, подмену обнаружат лет через пять, олухи! Но как же нам вскрыть дверь то?
– Нам? Нет никаких нас, пойми же. Ну, вообще есть одна идея… – уныло отвечал Эдвин.
– Чтооо? – Широко улыбнулся Трэв, – ты начал наконец-то пользоваться умственными дарами?
– Не умничай, – возразил друг, – а слушай! При пожарной тревоге что происходит?
– Открытие центральной двери, умница! Только как избавиться от крика сирен, полива водой с потолка всего подряд, электрозвонка в центральный офис безопасности и возможно прочих проблем, о которых мы и не догадываемся вовсе?
– Для начала вырезать в щите все нужные провода! – Поднял указательный палец вверх Эдвин, – думаю смогу.
– Решено! Ночью идём, плюс внутри мне нужно будет ещё и карты «столбов» раздобыть! А сейчас крепко спать! – Приказал шестнадцатилетний мальчуган.
Голова словно очутилась в блендере с кувалдами вместо лезвий – так прогремел будильник в четыре утра того самого рокового дня недели сто семидесятого года от ППЧК. Ребята проснулись с ватными мозгами, то ли от едкой краски, то ли от недосыпа, их слегка подташнивало. Трэвис поцеловал фото мамы, вернул обратно в рюкзак и серьёзным голосом начал:
– Слушай установку: если что-либо пойдёт не по плану, завизжит вдруг сигнализация или набежит охрана или ещё какие люди, пожалуйста, сделай всё, чтобы меня не поймали, и я уехал прочь.
– Конечно, ты же мой лучший друг, я буду очень скучать за теми семестрами, когда мы сидели вместе за одной партой и подшучивали над девчонками что сидели впереди… – Изменился в лице Эдвин.
– Всё, сейчас не время лить слёзы. Надевай комбез. Выходим!
Дрожащими руками Эдвин щёлкал мизерными острыми кусачками провод за проводом, сразу же усаживая на них новенькие клеммы. Сердце Трэва просто закипало изнутри в этот момент, он понимал, что жизнь никогда уже не будет прежней, и с каждым щелчком лезвий по медному проводу, точка невозврата в его судьбе всё ближе и ближе. Он так волновался за отца, что тот подумает и как в итоге поступит? Будет просто нервничать, или сразу же погонится за ним на соседском траке? Как с ним попрощаться правильнее? Встретиться или как трус отправить ему письмо через Эда? Письмо возможно лучше, ведь иначе, старик уже не позволит ему уйти спокойно.
Идея изменить мир оставшихся в живых людей, никогда не оставит в покое Трэвиса, его цели и устремления не запереть ни в одной клетке мира. Парню казались все вокруг трусами и лентяями. «Почему же всех всё устраивает?» – Размышлял часто он. – «Это рабство у столбов. А вдруг в один момент придёт дикий ветер, и поломает их? Что дальше? А всех всё устраивало, так сладко сидеть им в этой зоне комфорта…» Нет, однозначно найти ЭирЗон – это цель всей жизни молодого лидера, будущего капитана и командира. Он считал, что жизнь не обязательно должна быть настолько примитивной – кухня, койка, провизия, собрания. Кухня, койка, провизия. Кухня, койка, туалет. Койка, туалет… Эти цикличные действия вызывали ненависть в юном горячем сердце парня. Ненависть к прошлому поколению, ненависть ко всем вокруг, ненависть к самому себе. Хотелось кричать. «Нет, если я сдамся – то стану социофобом или социопатом, как их там… меня же разорвёт изнутри на части… нет, на молекулы, даже»… – Шептал он сию секунду себе под нос.
Одна половинка ворот распахнулась, и по журчанию стало ясно, что вода слегка закапала из пожарных систем на плиточный пол. И это всё, ни звуков сирены, ни охраны не было слышно. Вокруг лишь кромешная тьма и пластиковые шоркающие звуки от попадавшего внутрь уличного морозного ветра на разные пластиковые детали.
– Быстро, погнали, у нас от силы пять минут, чтобы уйти красиво! – Шепнул Трэв.
Ребята, засуетившись, прошли далеко вглубь здания и спешно выбрали подходящий по комплектации спасательный трак, с локатором и ветро-генератором на крыше, лопасти которого должны были всасывать воздух, а те вращательные движения преобразовывать в ток. Красавец был подключён кабелем к зарядке, и оказался в полной «боеготовности». Преступники на тихом ходу подкатили их свежевыкрашенный трак на место взятого, накрыв его прозрачной силиконовой накидкой, которая казалось, и прилипла тот час к ещё сырой краске. На видном месте пришлось даже воду на полу подтирать, чтобы всё выглядело натурально не тронутым. Фонарь Эдвина лишь слегка залило водой из пожарных труб, но тот забарахлил тут же и засветил с перебоями. В полной неразберихе парочка растеряно решила уходить. Высунувшись на улицу в мокрой одежде, Эд начал обратно замыкать провода, чтобы двери теперь уже закрылись. Одежда мальчика за секунды начала покрываться ледяной коркой. Руки отказывались работать в перчатках, и он их снял. Глубокой ночью, чем по факту являлись эти пять утра, на циферблате метео-центра неоновыми цифрами загорелась надпись «—49с».
– Ты почему сразу не признался, что тебе спину залило и за шиворот?
– Да мне не холодно же! Нормально всё, – отрезал Эд.
Вернувшись к гаражу Эдвина, Трэв будучи в шоке от себя и происходящего вокруг, начал завывать:
– Я забыл поискать карты! Я забыл всё! Чёрт, я ничего не взял, проклятая вода, – со страхом он смотрел на обморожения на руках у дрожащего друга.
– Хочешь, мы вернёмся ещё раз?
– С ума сошёл?
– Уезжай, грузи всё в трак, и уезжай! Со мной всё в порядке будет, – казалось, начинал согреваться и приходить в норму Эд, – я под горячий душ пойду сейчас налодго.
Ребята обогрелись пару минут у гаражной тепловой турбины, и начали грузить всю провизию Трэвиса внутрь машины. Угнанный аппарат действительно сильно отличался от простого гражданского – здесь не две пластиковых, а четыре гель-титановых гусеницы с непонятными липучками, казалось, машина и по жидкой субстанции рванул бы легко. По размеру трак был слегка больше, внутрь бы вместилось человек восемь или около того. Такой себе мини бас-вездеход.
– Я поеду с тобой, – снова заныл Эдвин.
– Ну, что ты снова заладил? Это мои дела, а вот твоё дело – отнести это письмо моему отцу завтра вечером, но не раньше и не позже, – рука протянула смятый конверт.
– Я не нанимался почтальоном… – Было не разобрать где слёзы, а где талая вода на лице Эдвина, – хоть обнимешь?
Ребята крепко обнялись, как вдруг вспыхнул свет по коридору, ведущего из кухни Эдвина. Очевидно, кто-то из родителей проснулся. Трак стрелой вылетел из гаража, и лишь снежная пыль, словно мука, покрыла пол у порога.
Глава 3. «По натоптанной дорожке»
Надпись на экране «025» гласила, сколько часов уже работал автопилот трака. Курс – полный вперёд, на северо-запад, иногда придётся вносить корректировки по градусам вручную. Трэвис освоился с доселе незнакомым управлением некоторых узлов и специфических агрегатов. На панели управления был десяток «лишних» кнопок в отличие от гражданского трака. Страх полностью покинул юношу примерно через десять часов после выезда, просто слегка щемило сердце, но и радости в душе было – целый океан. Наконец-то, вырвался! Наконец-то в пути, в движении! – Беззвучно кричало сердце парня. Постепенно юноша начал с трудом пытаться погрузиться в сон:
– Интересно, голландец уже отдал записку отцу? Представляю реакцию того на письмо, ха-ха-ха, – говорил сам с собою Трэвис. – «Он украл мой трак! Ни дня не работал, а уже сбежал из дому с моим траком! Такой же, как и его мать. Ненавижу их обоих…»
В ту секунду сарказм пропал с лица мальчишки, он достал фото мамы и примагнитил его на приборной панели по центру. Дорога была однотипна, и особо ничего в оконной панораме не менялось, белое покрывало снега убаюкивало взгляд и плавно укачивало, но сильные подёргивания на ледяных сугробах не позволяли уснуть. Слева – снежная пустыня, справа – она же, а впереди изредка воронки из пурги разбивались о лобовое стекло.
– Во все остальные недели года не получилось бы так спокойно и беспечно ехать, чёртова погода ещё больше препятствовала бы. Сейчас лишь не хватает музыкального проигрывателя, это важный просчёт в том списке из моего блокнота. Кто ж знал, что у спасателей вместо магнитофона – чёрная заглушка? – Выругался вслух Трэв, и записал что-то в свой блокнот.
Пятьдесят пятый час пути, Трэв уже изучил каждый миллиметр машины, каждую царапину в её кабине, как выяснилось позже – учебник по исторической географии он к счастью забыл выложить из рюкзака. Обшарив все карманы комбинезона, вдруг обнаружилась скомканная записка:
«Друг, дорогой мой друг, я совсем не представляю, как буду жить дальше без твоей поддержки. Дружище! Ты ведь за меня всегда горой стоял в школе. Умоляю, вернись за мной… Или пошли самолёт, когда найдёшь цивилизацию там… Ну только не бросай, не забывай…»
Умоляю, вернись за мной… Только не бросай, не забывай… – Раздалось живым эхом в голове Трэва. Печаль настигла нереальная. От того, что шансы вернуться были минимальны на самом деле, даже равны нулю скорее. Снова возник зуд в висках, ведь то, что происходит вокруг сейчас – суицид по факту, многие бы сказали так. Эйфория пройдёт, батареи сядут, а тело замерзнет в снегах одинокой сухой кочерыжкой. Трак занесёт снегом и льдом. Вся история…
Парень открыл снова свой большой блокнот, и сунул письмо между последних страниц. Блокнот являлся одной той самой личной вещью при Трэвисе, который в очередной раз призадумался о материальном – людишки, что пчёлы, стаскивают всю жизнь к себе в норы непонятную органическую требуху, которая даже не пригодится никогда, а следующее поколение придёт и в недоумении как это применить, лишь пожмёт плечами. И в топку всё, и в переплавку. Каждому любо выбирать подолгу цвет вещицы по каталогу, но так не хочется усердно работать ради тех «нужных вещей»… Эта схема так давно уже навязана обществу. А потом жить в этом лоске, но с ненавистью к кому-либо из членов семьи. Гармония, что ещё сказать. Иначе не назовёшь. Сюрреалистичная гармония бреда.
– Доброе утро, планета. Доброе утро, Эдвин! – Громко заговорил и широко заулыбался Трэв на следующее утро, представляя себя ведущим на радио, – и что у вас сегодня там на завтрак? Ааа, снова этот мерзкий горячий суп, да? Что? Не расслышал… горячие тосты только вылетели из тостера, искупались в апельсиновом джеме, а поблизости чашечка кофе? Всё понятно с вами, господа. Ну, уж нет… Это всё не для меня. Ящик сухпайка на две недели – вот это для меня! Да ладно тебе, солдат, подсуши свои дряхлые мышцы, ведь совсем расслабился на учёбе, – передразнивал юноша отца. Трэвис всегда мог установкой легко перезагрузить себя, и те эмоции внутри – будь то страх или печаль, это всего лишь помехи для требуемого лада сознания.
На тонкий злаковый хлебец Марксонз младший пытался выдавить тунцовую пасту из тюбика, как вдруг в этот миг трак с ошеломительным скрежетом развернуло на сто восемьдесят градусов влево по оси, огромной вибрацией Трэвиса выкинуло из пассажирского сидения. Машина накренилась, и едва не перевернувшись, неестественно застонав, что раненый зверь она в итоге заглохла.
Глава 4. «Ой, что началось…»
Отец Трэвиса выйдя из душа утром, нервно швырнул дроида в шкаф, затем громко хлопнул дверцей, но та по инерции отскочила обратно ему в висок. Развёрнутое письмо лежало на столе всё в чёрных кругах из-под чашки, видимо в которую не раз был долит горячий бодрящий напиток. Направившись к полке с виниловыми пластинками, старик долго выбирал из своей блюзовой коллекции ту единственную, достойную иглы проигрывателя в этот час. Нечто невидимое изнутри канавок вертящегося пластика заполняло кухню через крупные динамики, словно сладкой ватой. Отец Трэвиса был слегка странным человеком, и по-своему уникальным во всём поселении. Он единственный, кто всю жизнь тратил все свои кредиты с работы, выкупая у поселенцев сохранившиеся: фотопленки, древнюю аналоговую аппаратуру, записи на бобинах и прочие диковинки, которыми впрочем, уже никто особо не интересовался и считал это мусором. В сто семидесятый год от ППЧК вся нужная информация была народным достоянием, и собрана в одном физическом месте – на сервере инфо-центра. Любой фильм, песню, книгу или фото картины можно было просто загрузить из локальной сети поселения бесплатно на свой планшет или моноблок. Так что образ жизни Марксонза старшего уж как-то сильно шёл в разрез с мнениями жителей поселения, его хобби однозначно никто не воспринимал всерьёз и считал дурной тратой времени и кредитов. Зачем возиться в этих тазиках с водой, проявляя чью-то древнюю плёнку, ведь возможно тех людей и в живых то уже нет. Какой прок от всей той его макулатуры, которой забил свой дом Марксонз, так теплее может спать ему? Видать после смерти жены в его мозге пошли странные необратимые процессы, что и создали его интровертом в квадрате. Нет, даже в кубе! Обследовать бы его психологу, считали соседи.
В дверях внезапно раздался звонок. На домофонном экране замерцала жёлтая форма народной полиции, её ни с чем не спутать. Вот и пришли! – подумал старик, сходу заёрзав своими тапками по полу. Но почему не входят внутрь за первую дверь?
– Входите, если вы ко мне! – Выкрикнул старик в дверной громкоговоритель.
– Выйдите лучше вы сами. Это голограмма, – доносился женский голос из рупора снаружи.
– Вам знакомо имя Эдвард? – Промолвила женщина в жёлтом спортивном комбинезоне, её было не отличить от настоящей. А в десяти метрах от дома припарковался трак народной полиции.
– Я знаю, что это лучший друг моего сына. Если вы о нём. Он приходился ко мне пару дней назад. А что случилось? – Забилось сердце старика барабанной дробью.
– Неважно, пройдёмте с нами…
Отец Трэвиса естественно ждал полицию, но не сегодня, и не с таким вопросом. Молча сев к ним в трак, с осознанием, что невинного ни в чём старика потянут сейчас в центральный блок поселения, тому захотелось расстрелять их всех здесь же на месте, и присыпать снегом. Но оружия у простого населения не было. Оно было разрешено ещё в юные годы Марксонза старшего, но нужный уровень требуемого контроля безопасности поселенцев шёл в разрез со свободным ношением огнестрельного оружия, и ЭирЗон тогда провели масштабную и хитрую операцию по его изъятию, принудительно грамотно выкупая все стволы. Мерзкая тёмно-жёлтая униформа этих солдат, созданная наводить страх, это такая же константа, как закат солнца в доледниковые времена, как голод, что неизбежен перед сном желудку, как ненависть старика к произволу вокруг и жизни у этих «столбов». Психиатр даже сказал бы, что те пластинки и фотоаппараты из древности и есть ключ к безопасной жизни старика, иначе всякое бывает. Нервные срывы и суициды в поселении дело не редкое.
Войдя в овальный кабинет, его наконец-то посетило ощущение финальной черты, что здесь-то прилипалы и начнут сейчас доставать старика и «пить его кровь».
– Проходите! Ну что вы там застыли? Ваш номер #1924461? – Едва подняла густые брови женщина, возрастом около сорока пяти лет.
– Да, но могу я узнать причину привода?
– Причина – труп.
Дыхание старика словно сковалось титановыми ребрами. Голова закружилась, и в глазах зарябило крупой. Неужто умер, глупец… Как и мать его на улице тогда… Вот идиотская семейка, за что мне такое горе то? – Прокрутил он в уме.
– Понимаете, мальчик получил обморожения, и скончался вчера в больнице от воспаления лёгких, – затрещала женщина с чёрными лычками на плечах, – бедняжка, совсем сгорел изнутри. Мы трактуем это как убийство, либо нанесение тяжёлых увечий, понесших смерть, и объявляем вашего сына в розыск, открывая сегодня дело по этому инциденту.
– Сына? – Едва дошло Марксонзу, что это умер же Эдвин.
– Да, вы пока свободны, здесь распишитесь, об обязательствах нам сообщить, в случае, когда узнаете что-либо о сыне или же когда он объявится. Просто убийство по халатности – это у меня первый такой случай за всю карьеру. Это недопустимо в нашу новую эпоху. Ваш сын будет предоставлен самосуду и жестоко покарается, в этом не сомневайтесь! – Съежила морщины-иголки вокруг рта полицейский.
Старик на мгновенье прикоснулся большим пальцем правой руки к сканеру и ушёл прочь из кабинета с огромным осадком на душе. Теперь поползёт молва по поселению, что Трэвис убийца. Что у них там произошло с Эдвином, не ясно. Пойти к его отцу Марксонз не смог бы, ведь сразу представил, как тот забивает до смерти его сына на самосуде в камере для убийства. Мысли поползли теми мерзкими длинными змеями из Вьетнама, которых показывали ещё в детстве когда-то на школьном экране в одном из фильмов про войну. «И ни слова о пропавшем траке, надо же… Вот те на…» – Недоумевал старик, сплюнув на пол коридора он заворчал вслух:
– Привезли сюда, и не вернули на место, у полиции точно мозги навыворот. И кто их туда только набирает?
Поймав попутный трак домой, Марксонз старший решил непременно сразу же лечь спать, чтобы перезагрузить этот ужасный день. А после, проснувшись ещё раз смыть с себя эти ужасные эмоции в душе под жёсткими струями горячей воды. «Страшно жить, когда нет выхода, и некуда убежать. Когда полностью зависим от всего своего диктаторского окружения, что в свою очередь называет тебя и каждого вокруг псевдо свободным. Эта безысходность как чёртова паутина, ловушка общества, их этой доминирующей корпорации…» – Размышлял старик, – «ловушка, созданная прошлыми поколениями, которые умудрились расхлебать и расплавить планету в считанные годы своими заводами и жирным мясом. Да, день с себя смыть то можно, но травма в сознании останется навсегда. Порой кажется, что даже этот снег, что повсюду вокруг – кричит от боли, а от этой каждой снежинки прямо веет смертью. Ведь трупы сжигают в коптильной капсуле, а седой пепел развеивают над бескрайней белой пеленой, что смешивается потом там в коктейль досады. И Эдвин ещё недавно был, а сегодня уже полиция утверждает, что его нет, и Трэвиса рядом нет. И жены нет. Так назовите хоть пару причин, чтобы искать во всём оставшемся смысл…» – Ещё долго сидел старик на кухне в одиночестве, прикрывая глаза грубыми и сухими ладонями.
Глава 5. «По следам безумца»
– Твою мать! – Закричал во всю Трэвис.
Встав с полу, хотя это уже был даже не пол, а толстенное стекло правой двери трака, который в данный момент находился под большим наклоном, парень вроде пришёл в чувства. Стало ясно, что придётся выходить на улицу, чтобы осмотреть машину, хотя этого так не хотелось делать. Выйдя на свет, его просто ошарашила следующая картина – трак зацепил своей одной из четырёх сверхпрочных гусениц какой-то непонятный металлический люк, напоровшись на него сверху, и это уже выглядит довольно интересно. Сняв с бокового борта машины лопату спасателей, юноша приступил к раскопкам прибитого твердого снега. Крышка того люка или неопознанного предмета была блекло красного цвета, и вот со временем проявилась одна стойка кабины, и заблестело треснувшее стекло. Пазл сложился – это тоже трак. И представить себе сложно, на какой это он глубине здесь, раз его так замело. Сразу нахлынул страх – а вдруг там труп Росси, ведь, скорее всего это его трак, хоть и не верилось, что он так мало отъехал от поселения, всего-то около тысячи километров, это притом, что десять лет назад ветра были не на такой постоянной основе, как сейчас.
– Это что же, и мне здесь придёт конец? – Напугано пробормотал парень, подняв взор к серому небу. Вокруг не было ни одного признака жизни.
Обратной стороной черенка лопаты Марксонз младший начал изо всех сил лупить по стеклу, трещины медленно и неохотно расползались вдаль от ударов ручкой. Казалось, пар валил изо рта парня как у паровоза, который тоннами поглощал уголь в древность. Ударив двумя ногами со всей силы раза три по стеклу, то поддалось, и рухнуло внутрь, загребая с собой кучи снега в кабину трака. Трэв одним ловким движением спрыгнул вниз, и зажёг фонарик на лбу. Досадно, что левая перчатка слегка надорвалась обо что-то острое. Став ногами на сидение пилота, и не находя вокруг ни замёрзших тел людей, ни замёрзших тел собак, парень себя в очередной раз искусственно успокоил. Но просветив дальний угол, всё же, неприятно было увидеть кучку костей и прочий мерзкий пищевой мусор, разбросанный по полу. Быстро обшарив все закрома, Трэвис понял, что поживиться здесь особо нечем, и никакой ценной карты «столбов» точно нет, не стоит отчаиваться, ведь теперь есть мизерный шанс, что Росси жив. Но мысли, почему и зачем трак всё-таки был заброшен, остались при Марксонзе младшем.
Осмотривая свой транспорт на механические поломки внешне, и не выявив их, Трэв уселся в кресло, скинул хрустальный лёд с бровей, и лишь с четвертого раза смог завести технику. Включив отопление, стоило снять комбинезон и снова отправиться в путь, на который батарей хватало ещё около четырёх часов ходу. Ветро-генератор был очень сильным козырем, хоть и пополнял батарею на копеечный заряд, но всё же, такого у Росси не было тогда, а главное ветров таких не было, дающих много заряда. Спустя час пути парень, наконец, встретил грозно-одинокий и сильно заснеженный путевой столб. Столбы – это главное сейчас в жизни беглеца. Юноша припарковался максимально близко к гиганту, и теперь придётся около суток ждать полного заряда батарей. В свободное время можно приготовить покушать на будущее, покуда нету той качающей и тошнотной дорожной тряски.
– А что же батареи? – Рассуждал позже шестнадцатилетний капитан, – можно было бы разобрать пару батарей у Росси в траке и забрать себе. Ну уж нет, все элементы давно «убежали» на холоде, это точно. Тупица был в часе езды от столба, и бедняга не нашёл его, видать не в ту сторону курс держал. Вот что решает удача по жизни, и каково смертельно страшно без неё… – подытожил он сам себе.
Трэв заметил слегка заторможенность в своём поведении и принятии решений, будто уже не похож был сам на себя прежнего. Непонятная вечная сонливость и равнодушие излучалось от монотонной поездки. Скудное питание давило на психику. Впервые такое долгое одиночество погружало юношу в состояние замкнутого транса.
– Нужно как-то стимулировать боевой дух, и чем-то срочно заняться в такой нудной повседневности. Почитать, что ли, свои записки, или историческую географию после ужина? – Начал говорить снова он сам с собою специально погромче, будто его могли бы услышать.
Распахнув книгу в случайном месте, он обнаружил:
«стр.109. Эстония первой признала изменения в летоисчислении в сторону отсчёта от ППЧК в его юбилейном сотом (2061-ом по ст. стилю) году. Это внесло огромные споры на саммите большой семёрки „G-7“ в Шенчьжене. Ватикан и Израиль наложили сразу же вето, были инциденты с рукоприкладством среди депутатов Западной России, множество которых были за, но и некоторые глубоко верующие против. Эти личности настаивали на оскорблении подменой невозможности принятия изменения тех догм, которым свыше двух тысяч лет. Но грамотные высказывания послов США и КНР против разрозненности в целостной картине мира, и за сплочение со всем арабским и африканским миром сыграли свою миротворческую роль. Когда 51% населения внезапно приходит к чему-то новому, 49% будто чувствуют себя отставшими, и вскоре автоматически в обществе словно выключается эгоизм и включается скрипт точки невозврата в данном процессе. Как нельзя уже было давно вернуть СССР, так и не получилось вернуть летоисчисление, связанное с пророком, которому поклонялось в 100-ом году 33,3% населения планеты по данным центрального офиса в Ватикане, и всего 13% по опросам независимых британских СМИ…»
– Тааак, это неинтересно, – промямлил Трэв, и перелистнул дальше.
«стр.188. Япония одной из первых островных государств была затоплена полностью, цунами и землетрясения разрывали острова в клочья, и был единственный шанс выжить – только авиа перелёты в первые пять часов начала „конца“, при таком сильном разрушении части Луны конечно же произошли внезапные и одновременные извержения всех…»
– Тааак, здесь обижают моих любимых японочек, не станем рвать последние струны души…
Пролистывая страницы Трэв так и уснул, окутанный уютом ужина и тепла от стоящего рядом хранителя очага. Назвать это счастьем язык ещё не поворачивался, но описать свободой и уютом самостоятельной жизни – отчасти уже можно было. Можно было бы здесь остаться навсегда отшельником, но вся проблема в пище. Короче говоря – настоящая суровая взрослая жизнь приняла в свои крепкие объятия такого странного и хрупкого сейчас человечка Трэвиса Марксонза.
Глава 6. «Конец спокойной жизни»
Старик Марксонз проснулся в одиннадцать утра, в коленях был странный зуд изнутри, словно их во сне дубинками избивали, или как минимум, будто он тренировался к чемпионату мира по бегу всю ночь. Да ещё и эти зубы дряхло-коричневые вечно покоя не дают по утрам, и кровоточат. Медицине уже миллион лет, а люди так и страдают от зубной неполноценности. За большущим пластиковым окном проявились порывы ветра и мглы, предвещавшие конец «тёплых» деньков.
– Дааа, вот так пересиживается ледниковый период, да Катарина? Сколько ещё осталось ему? Тысяча лет? Сто? Двести? Пятьсот? Кто ответит? А никто, Катарина… – Тоскливо завопил старик у окна.
Поставить виниловую пластинку утром и пойти выбирать книгу на полке, Марксонзу было сродни занятия любовью в восемнадцать лет. Возможно, даже приятнее.
Сегодня был тот самый четырнадцатый день, когда приходила доставка провизии, и лишь только покажутся на горизонте розовые парашюты с огромными капсюлями-контейнерами, сразу же прерывисто заорут сирены в поселении. Все свободные жильцы соседних блоков обязаны были тащить груз на траках в инфо-центр. Марксонзу следовало решить вопрос заранее, с кем и на чём он поедет, ведь выпадать из системы полностью не хотелось. Благодаря такому сынишке, приходится теперь выкручиваться как в детские годы, клянча у бабы с дедом кредиты на сладости.
– Эй, Гессон, возьми меня с собой сегодня на «охоту», – выкрикнул Марксонз соседу, проходя по пустынной улице к соседним домам.
Охотой называли на местном жаргоне поездки за провизией. Гессон трудился всю жизнь грузчиком в инфо-центре, был огромным мужланом, не боялся холода, и больше всех бродил на морозе, находя себе занятия из ничего. Находиться внутри инфо-центра он не любил, так как там чересчур много начальства повсюду.
– Слышал, твой сын сбежал из поселения… – Совсем предсказуемо брякнул тот ему.
– Да что ты говоришь? – Иронично ответил Марксонз. – Что ты ещё слышал?
– Старик, здесь чёртовы слухи бродят как в древность фонило радио на каждой кухне, сам знаешь, одна забава здесь у людишек. Все эти женщины, да их сплетни… Одна радость у них осталась.
– Говори, я сказал, толстый упырь! – Громко хлопнул по спине ладошкой его Марксонз.
– Слышал, что по его вине парень умер, и что ты теперь пешком ходишь, раз ко мне напрашиваешься в трак.
– Эй, каждый сам себе отвечает за свою шкуру, правильно? – Возразил Марксонз качку.
– Да, но с восемнадцати лет же только. Он ещё совсем мал и глуп был. Чёрт, смерти так редки сейчас в таком возрасте, для поселения потерять студента – огромный стресс, и эта потеря отразится на нашем же будущем!
– Ты, старый придурок, пустишь меня внутрь кабины или нет? – Подшучивая Марксонз спустил диалог на ноль, но затаив обиду, что о его сыне не было сказано «эта потеря отразится на нашем же будущем…».
– Конечно, дружище! Но учти, что Гессоны печкой пользуются лишь на первой позиции из-за экономии батарей!
– Да-да-да… Экономии батарей…
Это означало, что этому огромному увальню вечно жарко, и даже в траке с еле включённой печкой ему вполне комфортно, а батареи здесь совсем не причём. Марксонзу же придётся дрожать старым телом и дребезжать зубами оставшуюся половину дня. Совсем скоро прерывисто заорала сирена – что означало распознание сброса поставки продовольствия корпорацией ЭирЗон в произвольные места по территории базы. Народ спешно начал разбредаться к ярким розовым парашютам и ещё более красочным дымовым шашкам при них. Гессон с Марксонзом заприметили себе одну запечатанную капсулу неподалёку и, прицепив её к траку, потащили ту к инфо-центру. Именно там уже происходит приём и сортировка товаров первой необходимости, их полный учёт и прочая бюрократия. И только там, у властей имелось право на распечатку капсул. На следующий день тягач развезёт всем посылки с едой и химией в равных долях на каждого жителя поселения. Что-то отложится в запас на склады.
Следующим утром Гессон уже просматривался в дверном мониторе Марксонза.
– Заходи давай, я проверять буду! – Затягивал к себе в дом грузчика улыбающийся старикан.
– По бумагам их теперь два, а не четыре… Дружище, знай, я проверил сто раз! – Нудно затянул Гессонс про ящики.
– Всё, «похоронили» видать моего сына… – Грустно ответил Марксонз.
