скачать книгу бесплатно
Он смотрел ей в лицо, хлопая глазами, которые казались огромными за линзами очков.
– Зря я позвонил, детектив.
– Возможно, – ответила Линдси. – Но я все равно должна с вами поговорить.
Он закрыл дверь.
– Мистер Салливан, – не сдавалась Линдси, надеясь, что он стоит за дверью и слушает. – Мне необходимо знать, что тогда произошло. Необходимо знать, почему вы считаете, что убийство вашей жены имеет отношение к нашей жертве с водопада Мейпл.
Это была последняя приманка. Для Рида Салливана – последняя возможность рассказать то, что он скрыл двадцать лет назад. С затаенным дыханием Линдси смотрела, как поворачивается дверная ручка.
* * *
В гостиной Рида Салливана под высоким потолком крутились два вентилятора. Они с Линдси сели друг напротив друга. Он – в кожаное кресло; она – на диван с высокой спинкой, без подушек, но столь глубокий, что Линдси казалось, будто она уменьшилась в размерах. Под журнальным столиком лежала, свернувшись клубочком, нечистопородная персидская белая кошка.
– Мой последний последыш, – произнес Салливан, чуть улыбаясь – то ли кошке, то ли сам себе, довольный собственном каламбуром. – Привык, что в доме кошка. Калисте нравились пушистые, ну и я просто продолжаю традицию.
– С пушистыми возни много, – сказала Линдси, заметив, что ей на брюки уже налипли белоснежные волоски кошачьей шерсти.
– А то я не знаю! – воскликнул Салливан. – Расчесываю её дважды в день, и все равно вот вам пожалуйста. – Он показал на сбившуюся в комки белую шерсть на кресле.
– Мистер Салливан, мой коллега рассказал мне про ваше дело. Я тогда еще не служила в полиции. Мне жаль, что вы потеряли жену и сами пострадали. Вы позвонили, потому что усмотрели связь между смертью вашей жены и тем делом, что я сейчас расследую. Гибель Сары Бейкер.
– Все верно, – отвечал он. – Я знаю, что связь есть, потому что Сара звонила мне.
Линдси воззрилась на него долгим пристальным взглядом, пытаясь понять, не псих ли перед ней сидит. На вид вполне нормальный человек. Но психи зачастую ничем и не отличаются от нормальных людей. Так он сумасшедший? Или просто стремится привлечь к себе внимание?
– Вы с ней говорили? – спросила она.
Он не занервничал. Глаза у него не забегали.
– Всего минуту.
– Продолжайте, – попросила Линдси.
– Хорошо. Она сказала, что пишет статью, возможно, изобличительную. Я согласился дать ей интервью. А потом вдруг вижу статью в «Геральде». О гражданской панихиде в конце минувшей недели.
К нему на колени мягко запрыгнула кошка. В потоке воздуха, разгоняемого вентилятором, поплыло облачко шерсти.
Линдси попыталась побольше узнать о звонке Сары.
– Я согласился дать ей интервью, – повторил Салливан. – Она считала, что в деле гибели моей жены не все факты выявлены и что её смерть была не случайна. Что за всем этим стояла Марни Спеллман. И что могли быть другие.
– Какие другие?
– Она не сказала. Я не спросил. Подумал, объяснит при встрече. Эта встреча, разумеется, теперь уж никогда не состоится.
– А что Марни? Что она сказала о ней?
– Только это. Впрочем, она могла бы ничего и не говорить. Я и так знаю, что Марни опасная мошенница. Была и есть.
– Хорошо, мистер Салливан, давайте поговорим о вас и Калисте. Как вы оба оказались здесь, в Вашингтоне?
– Вы хотели спросить, как Марни Спеллман удалось подчинить своему влиянию мою жену, а потом и мою жизнь? – уточнил он, побагровев: должно быть, Линдси вскрыла незажившую рану.
– Пожалуй, – подтвердила она.
Салливан погладил кошку, и вверх, к вентилятору, снова полетели шерстинки.
– Все началось с того дурацкого канала «Магазин на диване». Она как будто загипнотизировала мою жену. Калиста принялась скупать её продукцию. Мыло, скрабы, эликсиры из цветочной пыльцы. Каждый день у нас на пороге появлялась посылка UPS.
Он умолк, и Линдси заполнила паузу:
– Многие покупали её продукцию…
– Но они не бросали всё, что им дорого, ради того, чтобы быть с ней, – перебил её Рид. – На мой взгляд, это была проблема – компульсивность, шопоголизм, что-то такое. Я даже предложил Калисте обратиться за помощью к психологу, а она закрылась от меня. И, если честно, я подумал и отступился.
– Помогло?
– Увы, нет, – ответил он, поглаживая кошку. – Я был в недоумении. Происходило что-то непонятное. Она к тому времени уже начала приобретать записи с её лекциями.
* * *
Зима 1998–1999 гг.
Лос-Анджелес, штат Калифорния
Недовольная реакцией мужа и друзей на её новое увлечение, которое начало проявляться зимой 1998–1999 годов, Калиста Салливан попросту устранилась от участия в их повседневной жизни и занялась самопознанием и поисками самой себя. Нет, она никуда не уехала, но витала в каких-то своих облаках. Подруги, с которыми она обедала по выходным, теперь никак не могли договориться с ней о встрече. Она была слишком занята, слишком озабочена. Вечерами посещала курсы медсестер. Днем работала помощником администратора в одном из ресторанов, но так часто стала пропускать свои смены, что её уволили.
Калиста и не думала расстраиваться. Сосредоточила своё внимание на компакт-дисках, которые заказывала у расширяющегося предприятия Марни Спеллман.
– Я слышу зов, – призналась она Риду как-то в феврале.
– Зов? – Её слова не поддавались осмыслению.
– Голос говорит мне, что я должна уехать. Что меня ждет нечто более значимое.
– Более значимое, чем твои дети? Чем я?
– Вряд ли ты поймешь. Я сама поняла это только недавно. Речь идет о более высокой цели.
Глаза Рида наполнились слезами.
Калиста с тревогой посмотрела на мужа. Потом потянулась к нему, и они обнялись.
– Я тебя не понимаю, – произнес он.
– Знаю. Тебе это трудно понять. Рид, ты часть того мира, который создан для удобства мужчин: ты и наши мальчики в центре, а я на периферии. Но все же попытайся взглянуть на это моими глазами. Попытайся понять, что быть женой и матерью – это еще не вся жизнь, не конец всего. Я выхолощена. Во мне зияет пустота. Неужели ты не видишь?
Кто эта женщина?
– Нет, – отвечал он. – Я не могу этого понять. На мой взгляд, быть матерью наших сыновей – это большая честь, дар, который только ты способна преподнести. Более высокого предназначения просто быть не может.
Он старался, силился говорить на том же языке, к какому прибегала она.
Дар. Предназначение.
– Рид, – сказала Калиста, отстраняясь от него. – Я люблю тебя. Люблю. И мальчиков наших люблю. Мне трудно тебе это говорить, но время пришло, и себя я должна любить больше. Так предначертано судьбой.
Рид оставил попытки понять жену. Покраснел.
– Как предначертано? Калиста, наш брак… это всегда было равноценное партнерство. В нашей семье никогда не было, чтобы кто-то считался главнее другого.
Калиста отступила от него на шаг.
– Вот-вот. А почему, спрашивается? Почему я должна быть тебе равным партнером, а не главой семьи? Почему я, как женщина, не могу решать, как нам жить, в какую сторону двигаться?
– Калиста, этот дом выбрала ты. Мы растим двух сыновей, потому что ты хотела детей. Имена им тоже выбрала ты.
Калиста оставалась спокойной, безмятежной.
– Рид, к принятию всех этих решений подвел меня ты. В этом доме хотел жить ты, а я просто сказала, что мне он понравился больше остальных, хотя для меня куда предпочтительнее был дом с большим цветником на Филлмор-стрит.
– Да ведь то был не дом, а развалюха! – в отчаянии вскричал Рид.
– Да, ты так и сказал, – пожала плечами Калиста. – И я приняла к сведению. Что касается имен для наших сыновей, Брэйди звали твоего шафера, а имя Кристиан носила в девичестве твоя бабушка.
Рид знал, что она права, но не мог оставить её упреки без ответа.
– Ты сама предложила эти имена.
– Да. Потому как знала, что ты их одобришь.
Калиста посмотрела на компакт-диски, которые слушала в последнее время.
Проследив за её взглядом, он метнулся к столу и смахнул пластмассовые коробочки на пол.
Она не рассердилась. На лице её появилось грустно-задумчивое выражение. И даже едва заметная улыбка. Печальная улыбка, позже отметил он. Ни в коем случае не неприязненная. Эта улыбка происходила от глубоко запрятанного в ней «знания», как она выражалась, напоминавшего, что пришел её черед и мужу её не переубедить.
– Мальчики с тобой не поедут, – сказал он.
– Знаю, – ответила она. – Они принадлежат тебе.
Рид был вне себя от возмущения.
– Калиста, ты издеваешься? О чем ты думаешь? Ты – их мать. Ты нужна им.
Она покачала головой.
– Рид, я нужна себе самой.
* * *
16 сентября 2019 г., понедельник
Линдси выросла на «Беренстейновских медвежатах»[11 - «Беренстейновские медвежата» – легендарная серия детских книжек, созданная амер. писателями и иллюстраторами Стэном (1923–2005) и Джен (1932–2012) Беренстейнами.] и других книжках, которые ненавязчиво пестовали в девочках убежденность, что они могут стать теми, кем захотят быть. Сама она, решив пойти на службу в полицию, даже не задумывалась о том, что служитель закона – не женская профессия. Её мать, избравшая стезю педагога, а не архитектора лишь потому, что в школе она была единственной девочкой в классе по черчению, восприняла выбор дочери как подтверждение того, что прежние условности, которые она в свое время не посмела нарушить, утратили свою значимость.
Если Рид Салливан верно оценивал ситуацию – а ничто не указывало, что это не так, – философия Марни Спеллман строилась на том же принципе, но была более радикальна: вторгалась на территорию семейных отношений, позволяя – нет, даже требуя, – чтобы жена и мать бросила супруга и родных детей.
– Должно быть, для вас это стало ударом, – промолвила Линдси. – Что она так вот взяла и ушла.
– Не то слово, детектив. Да. Сильнейшим.
– Она сразу уехала?
– В тот же вечер. Взяла с собой только то, что уместилось в два старых чемодана, и вызвала такси до аэропорта.
– А ваши сыновья? Как она им объяснила свой уход?
– При их разговоре я не присутствовал, – отвечал Салливан. – Она закрылась с ними в нашей спальне. Позже Брэйди сказал мне, будто она обещала, что уезжает ненадолго. Якобы в гости к новой подруге. Что-то вроде этого. И даже не намекнула, что возвращаться не намерена.
Он перестал гладить кошку.
– Несмотря на все её высокопарные речи о саморазвитии, о том, что она достойна быть кем-то более значимым, чем просто матерью и женой, Калиста была трусливой лгуньей. Ей не хватило смелости сказать мальчикам правду.
– Какую правду?
– Что мы ей не нужны. Больше не нужны. Что в её сердце нет места ни для кого, кроме неё самой. И той женщины.
– Марни Спеллман?
– Да, именно.
Глава 14
16 сентября 2019 г., понедельник
Беллингем, штат Вашингтон
Рид Салливан теребил вытянувшуюся нитку на своем кардигане. Он выглядел растерянным, словно перенесся в прошлое, где теперь чувствовал себя чужим. Линдси заметила, что по его лбу скатывается капля пота.
Воспоминания давались ему с трудом. Отзывались болью. Он рассказывал о том, как выставил дом на продажу в надежде, что Калиста дорожит их браком и согласится дать им второй шанс.
– Она присылала письма и оставляла на автоответчике сообщения, уверяя, что она скучает по своей семье и хочет, чтобы мы продали дом и переехали в Вашингтон. Мальчикам тогда было шесть и девять лет. Наверно, я дал слабину. Подумал: если мы хотим как-то наладить свою сломанную жизнь, нужно приспособиться к её жизни и к тем требованиям, что с этим сопряжены.
Рид был полной противоположностью представителям того поколения мужчин, которые настаивали, что профессиональная деятельность их жен имеет второстепенное значение. Что жены всегда должны следовать за мужьями. По месту их новой работы. В другой город. Чем бы она ни занималась. Он – глава семьи, и этим все сказано.
– Чем она занималась?
