скачать книгу бесплатно
Рыбьи яйца
Olri Iv
Шесть рассказов, шесть характеров, а значит шесть судеб, сложенных из мировоззрения, мироощущения и личного выбора
OlRi Iv
Рыбьи яйца
ДАЧА
– Собирайтесь, – глава семейства взял ведро, тряпку, жидкость для мытья машины и вышел из комнаты.
Спустя полчаса, когда он вернулся, всё семейство в составе жены, сына и дочери не шелохнувшись, по-прежнему, сидело у телевизора.
– Сколько можно говорить, едем на дачу, – глава семейства был полон решимости вывезти домочадцев на свежий воздух.
– Не хочу, – заныл сын.
– Давайте вы поедите, а мы останемся, – поддержала брата дочь.
– Не обсуждается, а ты чего сидишь, двигаться надо, – это уже относилось к жене.
– Что касается двигаться, так я на работе двигаюсь, дай Бог каждому, что касается свежего воздуха, так для этого балкон есть, на курорте живём, а не в зоне интенсивного промышленного производства, – жена понимала, что отпираться бессмысленно.
– Поехали, поможем деду грядки полоть.
– Вот с этого и надо было начинать, а не рассказывать нам о пользе свежего воздуха, – дочь явно не желала пачкать руки о сорняки.
– Тогда надо на рынок заехать купить что-нибудь к столу, – жена устало поднялась с дивана.
Глава семейства нажал кнопку у телевизора, экран потух, отразив, в своём тёмном брюхе, как в зеркале, стены комнаты и недовольные лица детей.
Сидя на заднем сиденье, дочь и сын дремали, привалившись, друг к другу. Жена, скучая, смотрела в окно на мелькающие дома, домики, кусты, деревья, заборы. Светофоры, словно сговорившись, включали перед машиной красный свет, пешеходы не торопясь переходили по зебре.
– Да чтоб вас, шевелитесь быстрее, – мысленно подгонял их глава семейства.
– Ну что ты нервничаешь! – жена заметила раздражение мужа: – Мы ведь никуда не спешим.
– Ты не спешишь, а я деду обещал хлеба и воды питьевой привезти.
– Так и вёз бы сам.
– Я для вас стараюсь, по травке погуляете, на солнышке погреетесь.
– Вот только этого нам недоставало, жара, в тени тридцать два, – жена посмотрела на свои почти коричневые руки: – Солнца и в городе предостаточно.
– В городе солнце не такое.
– Чем же оно хуже? Или нам два солнца светит, одно городское, а второе дачное.
– Не придирайся к словам, – глава семейства чувствовал, что день не задался с утра и раздражался на каждое слово, сказанное в противовес его мнению.
Но не тут-то было, жена не хотела уступать и требовала объяснения, чем солнце в городе отличается от солнца на даче, которая находится в двадцати километрах от их дома.
– Может ярче светит? Или размером больше.
– Мам кончай занудничать, дочка открыла глаза и поправила голову младшего брата на своём плече.
– Пусть даст ответ, раз вытащил нас на дачу.
– Какой тебе ответ нужен такой и есть, – глава семьи уже и рад не был тому, что начал разговор.
К даче приехали под дружное молчание.
Дед вышел из калитки взял пакеты с покупками и пошёл в дом, остальные нехотя последовали следом. Дача была в своём роде замечательная, между кустами винограда стояли яблони, на каждом стволе было привито по пять разных сортов. Яблони напоминали распятье, и от этого яблоки покачивались, словно на кресте.
Дед, не замечая внуков, произнёс речь в никуда. Он сказал, что надо прополоть грядки и избавиться от сорняков.
– Всё как всегда, ничего нового, – жена переоделась в старые джинсы и пошла в глубину сада.
Внуки, не дослушав деда до конца, посмотрели на мать, и присоединились к ней. Ракетки для бадминтона и воланы остались лежать в багажнике.
– Дача не для игр, а для работы, – глава семейства поплевал на руки и весело предложил деду свою помощь.
– Помогать помогайте, но на яблоки и сливы, чтобы даже не смотрели, – предупредил дед.
– Не волнуйся, не трону, – успокоил деда глава семейства.
– Я не тебя предупредил, а этих, – дед не имел привычку называть внуков по именам.
Яблони, плоские, словно нарисованные на бумаге карандашом первоклассника были усыпаны плодами. Красные и жёлтые они просвечивали на солнце и просились в руки.
– Мам, что будет, если я сорву яблоко? – поинтересовался сын.
– Не вздумай, – мать сделала страшные глаза.
– Они что у него пересчитанные? – фыркнула дочь.
– Может быть, всё может быть, – задумчиво произнесла мать.
– Так их тут так много, разве сосчитаешь? – удивился сын.
– Что вы тут подсчитываете? – за спиной неслышно возник отец.
– Пап, сливы тоже пересчитанные? – спросил сын у главы семьи.
– Не знаю, – замялся глава семейства.
– Понятно. Тогда скажи мне, дача наша?
– Наша.
– Тогда я рву самое красивое яблоко, – дочь протянула руку.
– Кому было сказано, яблоки не рвать, – из-за кустов смородины появился дед: – Я ведь за вами наблюдаю, приехали сорняки драть так их и дерите. Нечего деревья обдирать. Не созрело ещё ничего, наедитесь, животы заболят.
– Да, конечно, – согласилась жена.
– Мы и сами видим, что яблоки ещё совсем зелёные и кислые, – поспешил вставить своё слово глава семейства.
– Сливы тоже не трогайте, я их утром ядом опрыскал, – предупредил дед.
– Не беспокойся нам ничего не надо, – глава семейства как умел, обходил острые углы.
– То-то, – дед погрозил пальцем и снова исчез за кустом смородины.
К концу дня сорняки горой лежали на дорожке.
– В компостную яму не перетаскали, проворчал старик провожая сына, невестку и внуков.
Машина тронулась с места и спустя десять минут выехала на шоссе. Субботний день закончился. Говорить никому не хотелось. Глава семейства был рад тому, что дети не перечили деду, жена думала о том, что завтра с утра сходит на рынок и купит детям яблоки, дети ни о чём не думали, утомившись за день, они спали.
Утром следующего дня жена ушла за покупками, а когда вернулась, принесла с рынка большие красивые яблоки и сливы. Она помыла их и сложила в вазу, которую поставила на стол. Глава семейства забеспокоился: – Откуда яблоки!
– Не переживай, я на рынке купила, – успокоила его жена.
– Какие яблоки красивые.
– Ты вчера хотела, я купила, ешь, – мать пододвинула вазу к дочери.
– О какие красивые, не то, что на нашей даче, – оценил яблоки и сливы сын.
– Да конечно, я тоже так думаю, – грустно сказала мать.
– Пап, как ты думаешь, эти яблоки и сливы лучше, чем те которые на даче растут? – сын протянул отцу яблоко.
Глава семейства с хрустом надкусил белый налив: – Сладкое и без яда, конечно лучше.
Вечером дед сидел за столом и пересчитывал деньги. Прибыль от проданных на рынке яблок и слив была не малая. Дед ухмылялся, вспоминая выражение лица невестки, в тот момент, когда она выбрала яблоки, сложила в пакет и подняла глаза, чтобы расплатиться за покупку. Деньги он с неё взял, приговаривая: – Дружба дружбой, а денежки врозь.
Пересчитанные купюры легли в ларец, ларец спрятан в подпол. Дед вышел в сад. Он прошёл по дорожке, обогнул гору сорняков, полная луна на безоблачном небе светила и освещала каждый куст, каждую ветку, каждый листик. Намётанным глазом дед оценил урожай, прикинул, сколько раз надо будет съездить на базар, какие яблоки продать в первую очередь, а какие попридержать и подождать лучшую цену. Возвращаясь в дом, он споткнулся о сорняки, не добрыми словами вспомнил ленивых внуков, а заодно и сына с невесткой. Сон его был глубоким и спокойным. Утром он доел вчерашнюю гречневую кашу, приготовленную невесткой, предварительно обильно полив её молоком, взял в руку корзины для фруктов, пристроил на плечо стремянку и отправился снимать урожай. Ему надо было поспеть к первому автобусу, чтобы занять место получше. У порога он нагнулся, подобрал с земли сливу, потёр её о рубашку и надкусил, второй раз откусить от сливы ему не пришлось, сад был пуст.
ВИОЛОНЧЕЛЬ
На сцене стоял стул. Он стоял посередине и был хорошо виден из любой точки зала. Зал был пуст, и только присмотревшись можно было увидеть в партере, на самом последнем ряду, сбоку, торчащую из-за спинки впереди стоящего кресла макушку пятнадцатилетней девочки. Девочку звали Айна. Концерт давно закончился, гремя ведрами, по залу, между рядами ходили две уборщицы, они тихо переговаривались между собой, но акустика доносила их фразы в каждый уголок.
– Прима сегодня пела не так как на прошлой неделе, – говорила та, что повыше ростом.
– Виолончелистка, говорят, сменила ухажёра, – откликалась толстая напарница.
– Ей ли не менять!
– Так ведь не красавица, – недоумевала толстая уборщица с щёткой в руках.
– Зато как на сцене сидит! – восклицала высокая уборщица, елозя тряпкой по спинкам кресел.
– Да, сидит как королева, – соглашалась толстая.
– Платьишко последнее ей под заказ аж в самой Москве шили.
– Откуда знаешь?
– Слышала, как костюмерша билетёрше рассказывала, – высокая уборщица с тряпкой то ли возмутилась, то ли позавидовала.
– Ни кожи, ни рожи, а мужики как над мёдом вьются.
– Играет хорошо.
– Все так, – толстая уборщица со стуком опустила щёку в ведро.
– Она без инструмента мышь серая, а как сядет на этот стул, так и обворожит.
– Да, против слова не сказать. Я тут больше двадцати лет работаю. Всякое видела, – толстая уборщица подняла щетку и в сердцах махнула под креслом. Взлетевшая с пола программка отлетела к первому ряду партера.
– И слышала, – добавила уборщица с тряпкой.
– Слышала еще больше.
Девочка вжалась в кресло и напрягла слух. Виолончелистка ей нравилась. Ей нравилось, как та выходит на сцену, как кланяется публике, как садится на свой стул и как держит шею. Хвалебные отзывы уборщиц отзывались в её сердце так, словно хвалили не виолончелистку, а её самою.
Больше всего ей нравилась фраза: – «Так ведь не красавица. Мышь серая, а как сядет на этот стул, так и обворожит».
Айне было пятнадцать лет, быть красавицей для неё было не просто важно, а жизненно необходимо, но природа подвела её. Начитавшись классических романов, она начала считать, что серый цвет её кожи, это признак благородного происхождения, а бледно голубые глаза, окно в её внутренний интеллектуальный мир. Она ждала, что однажды случится чудо и не знакомый, далёкий суженный, как в сказке, пусть и без белого коня встретит её у школы или у дома на перекрёстке, но время шло, а принца не было.
Красивые длинноногие ровесницы её раздражали, не только потому, что у самой Айны ноги были слегка кривоваты, и напоминали букву х, а потому что она придерживалась мнения, что красота и ум в женщине не совместимы. Умом своим Айна гордилась, косметикой не пользовалась из принципа, а нравиться с каждым днём хотелось всё больше и больше.
– Вчера, когда убирала в кабинете директора, слышала, что её могут пригласить в оркестр знаменитого дирижёра.
– Не удивляюсь, давно пора.
Айна не дожидаясь, когда её обнаружат, вышла из зала.
В витрине магазина музыкальных товаров стояли гитары. Сверху, на них спускались нити, на которых висели восьмиконечные звёзды. Подсвеченные снизу они блестели, загадочно переливались и шептали: – Купи и сразу станешь знаменитой, успешной, богатой, любимой. Мы посыплемся на тебя и большие и маленькие. Твоя жизнь станет праздником, мы поможем, обязательно поможем, только купи.
В глубине, за стёклами в круглой витрине отдыхали саксофоны. Поодаль, одиноко, но гордо стояла виолончель. Айна открыла дверь, дверной колокольчик звякнул, скучающая продавщица оторвала взгляд от глянцевого журнала, взглянула на вошедшую девочку и снова стала рассматривать яркие фотографии. Айна не сразу подошла к виолончели, сначала она постояла возле витрины со скрипками и только потом, пятясь, бочком, ступая мелкими шажками, добралась до предмета своего обожания.
Она прикоснулась к шпилю носком туфли, подняла руку, погладила пальцем витую головку грифа, провела ладонью по струнам, полюбовалась на плавно изгибающиеся розетки. Виолончель не слышно для посторонних ответила ей сочным, певучим слегка сдавленным голосом.
– Девочка, ты слепая!
