скачать книгу бесплатно
– Мороженое, ребенок, – расхохотавшись, последовала примеру брата Фанни.
– А мне наплевать! – топнула ногой разгневанная сестра. – Оно было холодное. Я подогйела его у гойячей заслонки. Тогда оно стало вкусное, но Уилли Блисс пголила его на мою новую куклу. – И Мод вновь разрыдалась под грузом свалившихся на нее несчастий.
– Ой, ты сегодня сердишься, как маленький медвежонок, – устало выдохнула Фанни. – Иди лучше к Кэтти.
– Кэтти меня не газвлекает, а меня надо газвлекать, когда я в минойе, – сквозь всхлипывания возразила Мод, видимо считая минор каким-то экзотическим заболеванием.
– Тогда давай спустимся вниз и поужинаем. Это тебя развлечет. – И, вскочив на ноги, Фанни распушила перышки, словно птичка перед полетом.
Полли очень надеялась, что «ужасный мальчишка» не будет ужинать вместе с ними, однако он все-таки сидел за столом и при этом таращился на юную гостью.
Мистер Шоу, отец Фанни, Тома и Мод, по виду чрезвычайно занятой джентльмен, едва все сели за стол, осведомился у Полли:
– Ну, как дела, дорогая? Надеюсь, ты хорошо проведешь здесь время.
Девушка что-то смущенно пролепетала в ответ, он ей улыбнулся, после чего, похоже, вообще забыл о ее существовании.
Миссис Шоу, нервная женщина с бледным лицом, наоборот, проявляла к гостье чрезмерное внимание, то и дело подкладывая на тарелку угощение.
А мадам Шоу, тихая пожилая леди с внушительным чепцом на голове, едва увидев Полли, воскликнула:
– Ты чудо, дитя, до чего похожа на маму! Милейшая женщина! Как она там поживает? – Она рассматривала девочку поверх очков не менее пристально, чем Том, и в конце концов под перекрестным огнем их взглядов Полли окончательно утратила аппетит.
Фанни без умолку тараторила, а Мод так ерзала на стуле, что Том пригрозил:
– Прекрати! Или посажу тебя на блюдо, а сверху накрою крышкой.
Младшая сестра в ответ разразилась бурными рыданиями, в итоге Кэтти пришлось ее увести.
Словом, за ужином Полли чувствовала себя неуютно и облегченно вздохнула, когда он наконец завершился.
Потом все занялись своими делами. Фан, исполнив роль гостеприимной хозяйки, заторопилась к портнихе. Полли осталась развлекать саму себя в гостиной.
Она была рада побыть в одиночестве и сначала с удовольствием осмотрела разнообразные безделушки, а потом принялась неспешно расхаживать взад-вперед по просторной комнате. Дневной свет постепенно мерк. Гостиная освещалась теперь только всполохами пламени в камине. Девочке было тепло и уютно, и она тихонько запела одну из своих любимых песен.
– Ах, я так давно не слышала эту песню, – раздался голос пожилой дамы, которая неслышно вошла в гостиную. – Спой мне, пожалуйста, еще раз, милая, – попросила она, опустившись в мягкое кресло.
Полли не очень любила петь незнакомым людям. Все ее занятия музыкой сводились к редким урокам, на которые хватало сил у ее вечно занятой мамы, и она была не уверена, что ее исполнение достойно чужого слуха. Но просьба сейчас исходила от пожилой леди, а Полли была приучена проявлять уважение к старшим. Не находя убедительных причин для отказа, она покорно уселась за рояль, который стоял в смежной с гостиной комнате.
– Как приятно слушать такую музыку! – восхитилась мадам, когда Полли закончила. – Спой, будь любезна, еще, – ласково попросила она.
Вдохновленная похвалой девочка осмелела, ее чистый голосок зазвучал с той пронзительной искренностью, которая заставляет быстрее биться даже сердце черствого слушателя. Ах, эти милые старые мелодии, которые никогда не надоедают! Из них-то и состоял репертуар Полли. Больше всего ей нравились шотландские песни. Она спела «Светловолосого паренька», «Джека О’Хейзлдина», «Там, среди вереска» и «Берксов из Аберфельди». С каждым разом у нее получалось все лучше. Девочка завершила маленький свой концерт песней «За здравие короля Карла», и гостиная просто звенела от зажигательной музыки, рожденной голосом и роялем.
– Ух ты, как весело. Спой еще, пожалуйста! – раздался вдруг новый голос, и над спинкой кресла, в котором сидела мадам, возникла рыжая голова Тома, который, как оказалось, прятался там все это время.
Полли вздрогнула от неожиданности. Ей-то казалось, что ее пение слышит лишь дремлющая возле камина мадам.
– Нет, больше не могу петь. Я устала. – И, покинув рояль, она направилась к креслу старой леди.
Ярко-рыжая голова, явно испуганная ледяным тоном девочки, со скоростью метеора снова исчезла за спинкой.
Мадам легким движением пальцев поманила Полли к себе и, когда та приблизилась, заключила в объятия столь ласково, что девочка, вмиг забыв о ее суровой наружности, внушительного вида чепце и о большой разнице в возрасте, доверчиво ей улыбнулась, согретая сознанием, что принесла радость исполнением простых мелодичных песен.
– Не смущайся, что я все время пристально на тебя смотрю. – Мадам легонько ущипнула Полли за румяную щеку. – Просто я так давно не видела девочек, и мне радостно глядеть на тебя.
– Давно не видели девочек? – удивилась Полли. – А как же Фанни и Мод?
– О нет, моя милая. Это совсем другое, – вздохнула мадам. – Фанни уж года два как юная леди. А Мод – избалованный и капризный ребенок. Ах, насколько же разумная женщина твоя мама, дитя мое.
«Очень странная пожилая леди», – пронеслось в голове у Полли, однако вслух она лишь почтительно произнесла:
– Да, мэм.
– Сдается мне, ты не совсем меня поняла, – нежно коснулась ее подбородка пожилая леди.
– Да, мэм, не совсем, – подтвердила девочка.
– Тогда позволь, дорогая, тебе объяснить. В мои юные годы девочек четырнадцати-пятнадцати лет не одевали по последней моде. И не устраивали им вечеринок наподобие тех, на которые собираются взрослые. Они не вели нездоровую легкомысленную праздную жизнь, которая превращает их к двадцати годам в холодных, скучающих, равнодушных существ. Мы оставались детьми лет примерно до восемнадцати. Трудились, учились и одевались как дети. С почтением относились к родителям. И, мне кажется, каждый день нашей жизни был куда более насыщен и длился дольше, чем сейчас.
Произнося это, пожилая леди держала Полли за ручку, но обращалась не к ней, а к выцветшему портрету на стене, с которого строго взирал пожилой джентльмен со старомодной прической.
– Это, мадам, ваш отец? – догадалась Полли.
– Именно, дорогая. Мой уважаемый и почтенный отец. До самой его кончины я тщательно содержала в порядке его жабо, и первые деньги я заработала у него. Это были пять долларов, которые он назначил как приз той из своих шести дочерей, которая лучше всех сумеет заштопать его шелковые чулки.
– Вы, должно быть, очень гордились! – с чувством воскликнула Полли, прижавшись разгоряченной щекой ей к плечу.
– О да. Мы учились печь хлеб, готовить. И хоть носили простые платья из ситца, но радовались жизни, как котята. Все мы дожили до появления внуков. Я самая младшая, мне скоро семьдесят, но я еще полна сил. А вот у жены моего сына уже в сорок лет здоровье разрушено.
– И меня растят точно так же, как вас. Вероятно, поэтому Фан и считает меня старомодной, – сказала девочка. – Ой, вы не могли бы еще рассказать мне про вашего папа`? Это ведь так интересно.
– Только не называй его этим французским словом «папа`», – покачала головой старая леди. – Решись к нему так обратиться кто-то из нас, боюсь даже думать о последствиях. А назови его кто-нибудь из сыновей предком или «губернатором», наверняка бы лишил и содержания, и наследства.
Мадам говорила с нажимом, нарочито громко и при этом выразительно кивала за спинку своего кресла. Оттуда доносился притворный храп, который свидетельствовал, что выстрелы цели не достигают.
Старая леди, похоже, была не против еще побеседовать с Полли, но ее прервала влетевшая в комнату Фанни.
– Клара Бёрд пригласила нас с тобой сегодня вечером в театр и к семи часам за нами заедет, – радостно сообщила она.
Неожиданное и резкое погружение в городскую жизнь привело Полли в такое волнение, что она, едва сознавая происходящее, заметалась по дому с видом заблудившейся бабочки и немного пришла в себя лишь в ярко освещенном театре, перед зеленым занавесом. По одну сторону от ее кресла сидел мистер Бёрд, по другую – Фанни. К счастью, ни этот джентльмен, ни подруга не заводили с ней разговоров. Переполненная впечатлениями, Полли вряд ли сумела бы им ответить что-нибудь вразумительное.
До этого вечера она в театре можно сказать что и не была. Весь ее зрительский опыт ограничивался полулюбительскими постановками добрых и смешных сказок для детей. В этих ярких, веселых представлениях часто звучали незамысловатые невинные шутки. Но сегодня она увидела совершенно иной спектакль.
Модное представление считалось гвоздем сезона, его повторяли уже сотни вечеров подряд. Ослепительное зрелище будоражило и смущало публику всеми видами обольщений, рожденных французской изобретательностью и расточительностью американских продюсеров. Не столь важно, как назывался этот спектакль. Подобные постановки, помпезные и вульгарные, появляются каждый сезон и входят в моду именно потому, что шокируют зрителей.
Сверкающий мир, представший Полли со сцены, сперва совершенно очаровал ее. Море света завораживало. Танцующие и поющие существа в ярких костюмах казались ей прекрасными сказочными героями. Когда первый восторг немного улегся, она прислушалась к текстам песен, и очарование исчезло. Со сцены летели зарифмованные площадные грубые шуточки в сопровождении негритянских мелодий. Поневоле ей вспомнились милые эльфы и феи из виденных прежде спектаклей.
Наша юная героиня была чересчур наивна, чтобы оценить бо`льшую часть дерзких шуточек, она только удивлялась, что зрители то и дело смеются. Ей становилось все более неуютно от сознания, что ее присутствие здесь не понравилось бы маме. И в конце концов она пожалела, что вообще пошла на этот спектакль.
А на сцене тем временем стало твориться что-то совсем непонятное. Кое-что нашей юной зрительнице становилось ясно из реплик людей, сидевших возле нее, кое-что ей подсказывали девичьи инстинкты, но лучше она себя не чувствовала.
Когда на сцену вылетели двадцать четыре девушки в костюмах жокеев и принялись, громко хлопая по сцене хлыстами и притопывая каблучками, исполнять какой-то дикарский танец и с зазывными улыбочками подмигивать публике, девочку охватило не веселье, а отвращение. Она было перевела дух, когда они наконец исчезли, однако на смену им явилось зрелище совсем уж позорное. Разнузданная компания девушек в полупрозрачных костюмах сильфид с золотистыми крылышками настолько ее фраппировала, что она с горящим лицом уткнулась в программку.
– Почему ты так покраснела? – не укрылось ее состояние от Фанни.
– Ой, мне так стыдно за этих девушек, – вздохнув, прошептала Полли.
– Ну ты и глупышка, – усмехнулась подруга. – Здесь просто все сделано как в Париже. И как прекрасно танцуют! Первый раз мне, если честно, самой было странновато. Но потом ты привыкнешь, как я.
– Нет, я больше сюда никогда не приду! – решительно заявила Полли, все существо которой противилось зрелищу, заставляющему ее так страдать.
В отличие от подруги, она привыкнуть к такому с легкостью не могла, ибо за всю предыдущую жизнь ее ни разу не искушали подобными соблазнами. Вряд ли ей в тот момент удалось бы объяснить свои чувства, однако она пришла в себя, лишь когда они с Фанни вернулись домой, где их с пожеланиями спокойной ночи поджидала добрая бабушка[2 - Здесь нужно учитывать как время действия книги (в США совсем недавно отменили рабство), так и характер Полли, жившей в далекой провинции и воспитанной в суровых пуританско-консервативных традициях. Ясное дело, что представление в стиле парижского «Мулен Руж», да еще с «негритянскими мелодиями» показалось ей чем-то до ужаса неприличным. (Примеч. перев.)].
– Хорошо ли ты провела время, милая? – осведомилась она у Полли, видя ее раскрасневшееся лицо и блестящие, как в лихорадке, глаза.
– Не хочу показаться невежливой, но, к сожалению, нет, – честно призналась девочка. – Сначала этот спектакль, конечно, был потрясающий, но потом мне хотелось забраться под кресло. Публике все понравилось, но я сомневаюсь, что это было прилично.
Пока Полли высказывала все это, постукивая от волнения по полу каблуком туфли, которую только что стянула с ноги, Фанни, смеясь, кружилась в танце по комнате в точности как мадемуазель Тереза из этого самого спектакля.
– Бабушка, Полли была в таком шоке! Глаза у нее стали как блюдца, лицо – краснее моего пояса, а потом мне вообще показалось, что она вот-вот заплачет. Конечно, там были какие-то странноватые вещи, но все прилично. Иначе никто из наших бы не пошел смотреть. А миссис Смит-Перкинс вообще говорит: «Ну в точности как в Париже». Я сама это слышала. И ведь ей можно верить. Она там жила. И конечно, в таких вещах знает толк.
– А мне наплевать, что она там знает! – упрямо воскликнула Полли, которую совершенно не убеждали суждения миссис Смит-Перкинс. – Уверена, что этот спектакль нельзя смотреть девочкам. Иначе бы мне на нем не стало так стыдно.
– И ты, вероятно, права, милая, – кивнула ей пожилая мадам. – Только ты ведь живешь в провинции и не знаешь, что скромность вышла ныне из моды.
И, поцеловав Полли на ночь, старая леди оставила ее смотреть сны, в которых она танцевала в жокейском костюме, Том, сидя в оркестре, громко играл на большом барабане, а зрители с лицами папы и мамы скорбно взирали на нее из зала. И глаза у них были как блюдца, а лица – красные, словно пояс у Фанни.
Глава II. Новые фасоны
– Сегодня я собираюсь в школу, – после позднего завтрака объявила Фанни. – Так что быстренько поднимаемся и готовимся к выходу.
– Да что тебе там особо готовиться? По-моему, ты и так замечательно выглядишь, – поспешая следом за ней из столовой в холл, отметила Полли.
– Сперва перышки полчаса будет чистить. А потом еще полчаса нацеплять на себя уйму всяческих финтифлюшек, – хохотнул непочтительный Том, который украсил себя для похода в школу лишь вечной кепкой да стянутыми ремешком несколькими толстыми книгами, чье состояние красноречиво свидетельствовало, что он иногда использует их в качестве оборонительного оружия.
Полли, проигнорировав Тома, прошла молча мимо, однако у Фанни все же поинтересовалась:
– А что такое финтифлюшки?
– Это когда, например, добиваешься с помощью всяческих запасных частей, чтобы волосы оказались не там, где им нужно быть, – расслышав ее слова, крикнул Том и, насвистывая, с пренебрежением удалился, ибо собственной шевелюре предоставлял полное право торчать, как ей вздумается.
– И зачем так наряжаться в школу? – чуть погодя спросила Полли. Она с удивлением наблюдала, как подруга, тщательно уложив завитки у себя на лбу, облачилась в платье, на котором пришлось завязывать множество ленточек и расправлять еще большее количество фестончиков.
– Так принято у всех девочек, – с убежденным видом проговорила Фанни. – Никогда ведь не знаешь, с кем встретишься. А я после школы еще собираюсь вместе с тобой пойти на прогулку. Поэтому мне бы хотелось, чтобы ты тоже надела самое лучшее пальто и самую лучшую шляпку. – И она с помощью заколки исхитрилась закрепить собственную шляпку под углом, который опровергал все законы земного притяжения.
– Ладно, надену, если считаешь неподходящим то, в чем я к вам приехала, – согласилась Полли. – Мне и самой другая шляпка нравится больше. На ней ведь есть перышко. Просто эта моя теплее, вот я и ношу ее каждый день.
И, опасаясь, как бы подруга не застыдилась ее слишком скромного одеяния, она побежала к себе прихорашиваться.
– А у тебя руки в этом не мерзнут? – поглядела на тонкие лайковые перчатки подруги Полли, когда они уже шли по холодной улице, поеживаясь от дувшего им прямо в лица северного ветра.
– Ужасно мерзнут, – вздохнула та. – Но у меня такая огромная муфта, а мама не разрешает ее обрезать, вот я и стесняюсь. Есть еще горностаевая, но она парадная. – И Фанни с обиженным видом потерла уже порядком закоченевшие в тонкой лайке руки.
– Моя, наверное, тоже слишком большая, – проговорила Полли, глядя на свою муфту из серой белки, а заодно и на шерстяные перчатки, которые прежде казались ей элегантными, а теперь как-то сильно разочаровывали. – Но ты можешь погреть в ней руки, когда тебе станет невмоготу.
– Ну, может, потом так и сделаю, – отозвалась Фанни. – А теперь, Полли, слушай меня внимательно. Когда придем в мою школу, ты не стесняйся. Я тебя познакомлю с тремя или четырьмя девочками. На остальных, штук двенадцать, можешь вообще не обращать внимания. Все они будут заняты. Знай, что им совершенно не до тебя. Старый месье пусть тоже тебя не волнует. Ты можешь ему не читать, это совершенно не обязательно, если, конечно, сама не захочешь.
– Да, читать я, пожалуй, не стану, – сказала Полли. – Просто сяду и посмотрю. Мне нравится наблюдать за людьми, когда они мне незнакомы и все вокруг новое и необычное.
Но когда Фанни ввела ее в класс элегантно одетых и весело щебечущих юных леди, она, конечно же, засмущалась. Тем более что все девочки разом к ней повернулись и начали изучать ее холодными взглядами, что, по их мнению, было столь же модно, как смотреть в лорнет.
Фанни представила им свою подругу, после чего девочки ей кивнули, проговорив что-то вежливое, и вновь принялись коротать время, оставшееся до прихода учителя. Одни, наиболее шаловливые, танцевали, другие склонились друг к другу и читали крохотные записочки. Все они тараторили, как сороки, и ели конфеты, которыми вежливо угостили и Полли, а она, молча сидя среди этих юных леди, чувствовала себя по сравнению с ними совсем маленькой.
Вскорости в класс впорхнула еще одна юная мисс.
– Девочки, а вы знаете, Кэрри-то увезли за границу, – принялась щебетать она. – Об этом столько сейчас говорят! Отец ее вроде не выдержал и увез всю семью. Правда занятно?
– Я считаю, он правильно поступил, – сказала другая девочка. – Мама говорит, что, если бы я оказалась в подобной школе, она бы мигом меня забрала оттуда.
– Кэрри сбежала с учителем музыки, итальянцем, – начала посвящать Полли в суть происшествия первая девушка. – Это попало в газеты, и поднялась большая шумиха.
– Ужас какой! – воскликнула Полли.
– А по-моему, очень даже забавно и весело, – продолжала первая девушка, которую звали мисс Белль. – Этот учитель такой красавец! А Кэрри всего шестнадцать, и у отца ее полно денег. Естественно, все их начали обсуждать, на улице на нее постоянно глазели, и ей это очень нравилось. Но папаша ее настоящий старый сухарь, вот и решил увезти ее подальше. Ужасно жалко. Она была самой жизнерадостной девушкой из всех, которых я знала.
Полли, не находя для ответа слов, промолчала, а Фанни задумчиво произнесла:
– Обожаю читать про такие истории в книгах, но вот когда они происходят где-нибудь рядом, это приносит одни неудобства. Папа теперь грозится приставить ко мне в сопровождающие служанку. Говорит, что в Нью-Йорке все именно так и делают, чтобы с девушками все было в порядке. Нет, вы только представьте себе! – всплеснула руками она.
– Это, наверное, из-за того, что Кэрри, как оказалось, подписывала за свою маму записки об освобождении от занятий, а сама вместо школы отправлялась гулять со своим Орестом. Вот находчивая хитрюга! – выдохнула с восхищением Белль.
– А я считаю, что вообще нечего разводить шум, если кто-то сбежит иногда с уроков, как Кэрри, – подала реплику еще одна из юных мисс. – Мальчишки вон делают что хотят. Так почему же нас во всем ограничивают?
– Пусть бы только попробовали ко мне кого-то приставить! – угрожающе проговорила ее соседка.
– Для этого, Трикс, потребуется или полицейский, или маленький джентльмен в цилиндре, – ехидно покосилась на нее Фанни.
Все засмеялись, а Беатрис Трикс кокетливо повела головой.
– Ты читала «Невесту призрака»? – пользуясь наступившей паузой в разговоре, стала расспрашивать Полли девочка с очень бледным лицом. – Потрясающе интересный роман. В библиотеке за ним огромная очередь. Некоторым, правда, больше нравится «Распятая бабочка». А тебе?
– Я не читала ни той ни другой, – призналась Полли.
– Ну, тогда непременно прочти, – посоветовала ее собеседница. – Обожаю книги вроде «Гая Ливингстона»[3 - «Гай Ливингстон» – роман популярного писателя Джорджа Альфреда Лоуренса (1827–1876) о военных и любовных похождениях.] и еще Йейтса[4 - Йейтс, Эдмунд Ходжсон (1831–1894) – плодовитый английский писатель; прославился бульварными романами.]. И Уида[5 - Уида – романистка Мария Луиза Раме (1839–1908); снискала популярность приключенческими и любовными романами.] прекрасно пишет, только уж очень длинно. Устанешь, пока до конца доберешься.
– А я с тех пор, как сюда приехала, успела прочесть только один роман Луизы Мюльбах[6 - Луиза Мюльбах (1814–1873) – немецкая писательница; была известна историческими романами, а также радикальными взглядами на женскую эмансипацию.]. Мне нравятся ее книги, потому что они исторические, – ответила Полли и была очень довольна, что у нее появилась возможность поделиться своими литературными предпочтениями.
– Ну да, интересно, полезно и познавательно, но я больше люблю читать про сильные страсти, – сказала бледная девочка.
