скачать книгу бесплатно
Мег была наперсницей и руководительницей Эми, а Джо, в подтверждение странной уверенности, что противоположности сходятся, играла ту же роль в жизни тихони Бет, и эта застенчивая девочка, сама того не сознавая, оказывала на свою безалаберную старшую сестру больше влияния, чем кто бы то ни было ещё в их семействе. Две старшие – Мег и Джо – очень много значили друг для друга, кроме того, каждая из них взяла под свою опеку одну из младших и каждая оберегала избранную подопечную по-своему. Они называли это «играть в дочки-матери», реализуя материнский инстинкт, свойственный маленьким женщинам, и младшие девочки заменили им давно отброшенных кукол.
– Ну, может кто-нибудь что-нибудь рассказать? – спросила Мег, когда вечером они уселись все вместе за шитьё. – День сегодня был такой унылый, что я просто умираю – так хочется хоть немного развлечься!
– У меня сегодня удивительная история вышла с тётушкой Марч, но так как я выкарабкалась из неё с пользой для себя, то могу вам про это рассказать, – начала Джо, страстно любившая рассказывать всякие истории. – Я читала ей этого бесконечного Белшама, нудила монотонно, как всегда, потому что тётушка тогда очень скоро задрёмывает, а я беру какую-нибудь хорошую книгу и читаю, читаю прямо как сумасшедшая, пока она не проснётся. Но сегодня получилось так, что я убаюкала сама себя, и, прежде чем она начала клевать носом, я выдала такой зевок, что она спросила, с чего это я так широко открыла рот, что могла бы сразу проглотить всю книгу целиком. «Очень жаль, что у меня это не получится, не то мы сразу распрощались бы с ней, и делу конец!» – ответила я, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком дерзко. Тут она прочла мне длинную лекцию про мои грехи и велела мне посидеть и поразмыслить о них, пока она на минутку «забудется». Она никогда не «опоминается» слишком быстро, так что в то же мгновение, как её чепец поник, словно отяжелевшая головка георгины, я выхватила из кармана «Векфилдского священника»[32 - «Векфилдский священник» (1766) – роман английского писателя Оливера Голдсмита (1728–1774) стал самой читаемой книгой своего времени и издаётся до сих пор.] и принялась читать – один глаз в книгу, другой – на тётушку. Я как раз дошла до того места, где они все шлёпаются в воду… Тут я сама забылась и рассмеялась вслух. Тётушка проснулась и, придя после сна в более доброе расположение духа, велела мне прочесть из книжки кусочек, чтобы показать ей, что за легкомысленную стряпню я предпочитаю достойному и поучительному труду Белшама. Я старалась изо всех сил, и ей понравилось, но она сказала только: «Не пойму, о чём тут речь идёт. Вернись-ка к началу, девочка».
Ну я и вернулась к началу и постаралась сделать Примрозов такими интересными, как только возможно. Разок у меня хватило ехидства замолкнуть на захватывающем месте и очень кротко спросить: «Может, нам здесь остановиться, мэм? Боюсь, это вас утомляет». Она подхватила своё вязанье, выпадавшее у неё из рук, бросила на меня острый взгляд сквозь очки и произнесла резко, как обычно: «Извольте дочитать главу, мисс, и не дерзите!»
– А она призналась, что ей это понравилось? – спросила Мег.
– Ох, да что ты, ни в коем разе! Но она оставила старину Белшама в покое, а попозже днём я забежала за забытыми перчатками и вижу: тётушка так погрузилась в «Священника», что даже не слышит, как я отплясываю джигу в коридоре, смеясь от предвкушения лучших времён! Какой приятной могла бы стать её жизнь, если бы она только захотела! Я вовсе ей не завидую, пусть она и богата. Думаю, в конце концов, – добавила Джо, – у богатых не меньше забот, чем у бедных.
– Твои слова напомнили мне, – сказала Мег, – что и я тоже могу кое о чём рассказать. Это не так забавно, как история Джо, но я много думала об этом, идя домой. Сегодня у Кингов все находились в каком-то необычайном волнении, а одна из моих питомиц сказала мне, что их самый старший брат сделал что-то ужасное и их папа куда-то его отослал. Потом я услышала, как плачет миссис Кинг, а мистер Кинг говорит очень громко; Грейс и Эллин прошли по коридору мимо меня, отворотившись, чтобы я не видела их глаз, красных и опухших от слёз. Разумеется, я не стала задавать никаких вопросов, но мне стало их всех так жалко! Как хорошо, что у меня нет неуправляемых братьев, которые совершают всякие дурные поступки и позорят свою семью.
– А мне кажется, когда тебя позорят в школе, это ещё гораздо позористее, чем все дурные поступки, какие может сделать плохой мальчишка, – заявила Эми, укоризненно покачивая головой, словно у неё за плечами большой жизненный опыт. – Сюзи Перкинс явилась сегодня в класс в прелестном колечке с красным сердоликом. Мне ужасно захотелось такое же, и я от всей души пожалела, что я не Сюзи. Ну вот. А она нарисовала портрет мистера Дэвиса с чудовищным носом и горбом на спине, а изо рта у него вылетало что-то вроде воздушного шарика со словами: «Юные леди, я всех вас вижу!» Мы как раз смеялись над рисунком, когда вдруг обнаружили, что он и правда нас видит, и он велел Сюзи принести ему её грифельную доску. Она была просто перрилизована от страха, но все же пошла к его столу, и – ах! – как вы думаете, что он сделал? Он схватил её за ухо – за ухо! Только представьте себе этот ужас! И отвёл её на помост, с которого мы наизусть читаем, и заставил стоять там целых полчаса, держа доску так, чтобы все могли видеть тот рисунок.
– А разве девочки не посмеялись над этим портретом? – спросила Джо, любившая смаковать такие стычки.
– Посмеялись?! Да ни одна! Они сидели тихенько, словно мышки, а Сюзи проливала потоки слёз, я это точно знаю. И я ей перестала завидовать, потому что почувствовала, что миллионы сердоликовых колец не сделали бы меня счастливой после такого позора. Я никогда, ни за что не оправилась бы от такого чрезвычайного оскорбления. – И Эми вернулась к шитью, гордая сознанием собственной добродетельности и тем, что сумела произнести два длинных слова единым духом и без единой ошибки.
– А я сегодня утром видела то, что мне очень понравилось, и собиралась вам рассказать за обедом, но забыла, – заговорила Бет, в то же время приводя в порядок рабочую корзинку Джо, где всё всегда было перевёрнуто вверх тормашками. – Когда я пошла в лавку купить устриц для Ханны, там был мистер Лоренс, только он меня не заметил, я стояла за бочкой с рыбой, а он был занят разговором с хозяином лавки, мистером Каттером. Какая-то бедная женщина вошла туда с ведром и шваброй и спросила мистера Каттера, не позволит ли он ей немного почистить пол «за самую малость рыбы», так как у неё ничего нет на обед детям, а работы в тот день она, к несчастью, не нашла. Мистер Каттер очень торопился и ответил довольно сердито: «Нет!» Женщина уже пошла к выходу и выглядела ужасно голодной и расстроенной, но тут мистер Лоренс подцепил загнутым концом своей трости огромную рыбину и протянул ей. Она так обрадовалась, так удивилась, что прямо схватила эту рыбину, прижала к груди и стала благодарить его без остановки. А он говорит: «Теперь идите и приготовьте им обед» – и она поспешила уйти, и такая была счастливая! Правда ведь, как он хорошо сделал?! Ах, она выглядела так забавно, держа в объятиях огромную рыбину и желая мистеру Лоренсу, чтобы ему «лёхко» было на том свете!
Отсмеявшись над рассказом Бет, девочки попросили маму тоже рассказать им что-нибудь интересное, и после минутной задумчивости она начала рассказывать без улыбки:
– Сегодня, когда я села кроить синие фланелевые куртки в помещении нашего Общества, я очень беспокоилась о вашем отце и думала о том, какими одинокими и беспомощными окажемся мы, если с ним что-то случится. Не очень-то умно было мне так думать, но я всё волновалась и волновалась, пока один старик не явился получить кое-какую одежду. Он сел подле меня, и я заговорила с ним, потому что он был явно беден и казался уставшим и встревоженным. «У вас, видимо, сыновья в армии?» – спросила я, так как записка, с которой он пришёл, была адресована не мне.
«Да, мэм, их было четверо, но двое погибли, один в плену, а я еду к другому – он очень плох и лежит в госпитале, в Вашингтоне», – ответил тихо старик.
«Вы великое дело сделали для нашей страны, сэр», – сказала я, почувствовав к этому человеку уже не жалость, а глубокое уважение.
«Ни на грош не больше, чем должен, мэм. Я бы и сам пошёл, если б от меня толк был. А раз нету толку, так я сынов своих отдал, и вовсе не за плату какую-нито».
Произнося это, он приободрился и выглядел вполне искренним, и казалось, так радостно отдал всё что мог, что мне стало стыдно за себя. Я ведь отдала только одного, и то считала, что отдала слишком много, тогда как этот старик отдал четверых, и сделал это не жалуясь. Не жалуется и теперь. У меня есть мои девочки, они всегда меня утешат, а его сын – последний у него оставшийся – ждёт отца в госпитале, за много миль отсюда, возможно, лишь затем, чтобы навсегда с ним проститься. И я почувствовала себя такой богатой, такой счастливой, подумав о своём благословенном везении, что собрала ему хороший узел вещей, дала денег и от всего сердца поблагодарила за преподанный мне урок.
– Маменька, расскажите нам ещё историю с моралью, вроде этой, – попросила Джо после минутного молчания. – Я потом очень люблю поразмыслить над ними, если они про настоящую жизнь и не слишком похожи на проповедь.
Миссис Марч улыбнулась и начала сразу же, ведь она с давних пор рассказывала разные истории перед этой маленькой аудиторией и прекрасно знала, как угодить слушательницам.
– Когда-то давным-давно жили-были четыре девицы, у которых хватало и еды, и питья, было что на себя надеть и много всяких благ и развлечений, да и добрых друзей хватало, и родители их нежно любили, а девицы эти всё не были довольны. (Здесь слушательницы обменялись лукавыми взглядами и более усердно взялись за шитьё.) Однако девицам этим очень хотелось стать добрыми и хорошими, и они принимали множество отличных решений, но не совсем аккуратно их выполняли. Они постоянно говорили: «Ах, если бы у нас было вот это…» или: «Ах, если бы мы могли сделать так-то…», совершенно забывая, как много у них уже есть и сколь многое в действительности они могут сделать. Тогда они спросили одну старушку, каким заклятием они могли бы воспользоваться, чтобы стать счастливыми, и та им ответила: «Когда вы чувствуете, что недовольны, вспомните про те блага, что у вас есть, и будьте благодарны за это!» (Здесь Джо быстро подняла голову, словно собираясь заговорить, но передумала, поняв, что рассказ не окончен.) Поскольку девицы эти были достаточно разумны, они решили попробовать и последовали совету старушки – и вскоре сами стали удивляться, как хорошо всё у них получается. Одна из них обнаружила, что деньги не могут освободить семьи людей богатых от позора и горестей; другая – что, несмотря на бедность, она благодаря своей юности, здоровью и весёлому нраву гораздо счастливее, чем некая раздражительная, слабая здоровьем старая дама, неспособная наслаждаться теми благами, что у неё есть; а третья узнала, что, как ни неприятно бежать по холоду в лавку, чтобы помочь приготовить обед, куда неприятнее просить ради обеда милостыню. Четвёртая же девица поняла, что даже сердоликовые колечки ценятся не так высоко, как хорошее поведение. Так что все четверо согласились перестать жаловаться, удовольствоваться теми благами, что имеют, и стараться быть достойными этих благ, ибо иначе вместо их увеличения они могут этих благ вовсе лишиться; а кроме того, все они поверили, что никогда не разочаруются и не пожалеют, что последовали совету старушки.
– Ну и маменька! Как это у вас ловко получилось – вы обратили наши собственные истории против нас и вместо романа прочли нам проповедь! – воскликнула Мег.
– А мне такие проповеди нравятся, – сказала Бет, правильными рядками втыкая иголки в подушечку в корзинке Джо. – Такие нам папа читал.
– А я жалуюсь вовсе не так часто, как другие, а теперь буду ещё осторожней, чем раньше, ведь падение Сюзи послужило мне предостережением! – заявила добродетельная Эми.
– Мы этот урок заслужили, и нам его не забыть. А если вдруг забудем, вы, маменька, просто напомните нам слова старой Хлои из «Хижины дяди Тома»[33 - «Хижина дяди Тома» (1852) – роман американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу (1811–1896), всем своим содержанием призывавший к освобождению негров-рабов; ходил в списках и был впервые опубликован лишь в 1908 г.]: «Низзя забувать об своих благах, детки! Никак низзя об них забувать!» – откликнулась Джо, которая, как ни старалась, не смогла удержаться от того, чтобы не найти – пусть самую малость – забавного в маленькой проповеди, хотя приняла её очень близко к сердцу, как и каждая из сестёр.
Глава пятая
Как добрые соседи
– Ради всего святого, Джо! Что это ты собираешься теперь делать? – спросила Мег как-то перед вечером, в холодный снежный день, увидев сестру, шумно топающую через прихожую в резиновых сапогах, широком старом пальто и капюшоне, с метлой в одной руке и совком – в другой.
– Выхожу поразмяться на свежем воздухе, – ответила Джо. В её глазах светился озорной огонёк.
– Я бы думала, что двух долгих прогулок сегодняшним утром вполне для этого хватило! На улице холодно и хмуро, снег мокрый, и я советую тебе посидеть дома, где тепло и сухо, у горящего камина, как делаю я, – промолвила, поёжившись, Мег.
– Советов никогда не принимаю! Сидеть без движения целый день не умею и, поскольку я не кошечка, терпеть не могу подрёмывать у камелька. Я обожаю приключения и выхожу на их поиски.
Итак, Мег вернулась к камину поджаривать себе ножки и читать «Айвенго», а Джо принялась с величайшим энтузиазмом расчищать заметённые снегом дорожки. Снег не успел слежаться, и своей метлой девочка быстро размела дорожку, идущую вдоль изгороди по всему саду, чтобы Бет могла пройти по ней, когда покажется из-за туч солнце и куклам-инвалидам необходимо будет подышать свежим воздухом. Надо сказать, что этот сад отделял дом семейства Марч от дома мистера Лоренса. Оба здания стояли на окраине города, и место это пока ещё очень походило на загородное своими рощами и лужайками, большими садами и тихо журчащими ручьями. Невысокая живая изгородь разделяла два владения. По одну сторону изгороди стоял старый, побуревший от времени дом, выглядевший каким-то обнажённым и потрёпанным без густолистых стеблей плюща, обвивавших его стены летом, и массы цветов, окружавших его тогда. По другую же сторону изгороди находился величественный особняк, всем своим видом свидетельствовавший о комфортной и даже роскошной жизни, начиная с каретного сарая, содержащегося в полном порядке двора и ухоженного сада до оранжереи и всяких прекрасных вещей, какие мельком можно было увидеть меж незадёрнутых дорогих занавесей на окнах.
Однако особняк этот казался одиноким, безжизненным, ибо никогда на его лужайке не резвились дети, ни одно материнское лицо не глядело из его окон, и совсем немного людей входило в дом и выходило из него, помимо старого джентльмена и его внука.
Буйная фантазия Джо рисовала ей этот дом как заколдованный дворец, преисполненный великолепия и удовольствий, которыми некому насладиться. Ей давно хотелось взглянуть на спрятанное в таинственном особняке великолепие да поближе познакомиться с «мальчиком из дома Лоренсов», который, казалось, и сам был не прочь завести с сёстрами знакомство, если бы только знал, как к этому приступить. После новогоднего вечера Джо захотелось этого ещё больше. Она строила множество планов насчёт того, как можно было бы с ним подружиться, однако в последнее время его не было видно, и Джо стала уже подумывать, не уехал ли он куда-нибудь, как вдруг однажды разглядела его смуглую физиономию в одном из верхних окон, грустно глядящую в их сад, где Бет и Эми играли в снежки.
«Этот мальчик страдает оттого, что ему недостаёт общества и развлечений, – сказала себе она. – Его дедушка не понимает, что на самом деле хорошо для внука, а что – плохо, и держит его взаперти, в полном одиночестве. А мальчику просто необходима компания весёлых ребят, с которыми можно затеять всякие игры, или просто нужно, чтобы с ним был кто-то молодой и жизнерадостный. Я уже почти твёрдо решила заявиться к старому джентльмену и всё ему выложить».
Эта мысль показалась Джо весьма увлекательной – она любила совершать рискованные действия и вечно шокировала бедняжку Мег своими странными выходками. План «заявиться к старому джентльмену» не был ею забыт. И вот когда наступил этот снежный день, Джо решила посмотреть, что можно будет сделать. Она увидела, как уехал из дома мистер Лоренс, и совершила «боевую вылазку» с целью прокопать себе путь к изгороди, где она, разумеется, остановилась и провела разведывательный обзор. Всё спокойно, занавеси на нижних окнах задёрнуты, слуг нигде не видно, и ничего человекоподобного нет в поле обзора, кроме курчавой темноволосой головы, опирающейся на худую руку близ одного из верхних окон.
«Вон он где, – подумала Джо, – бедный мальчик! Совсем один в такой мрачный день, да к тому же ещё и болен. Как ужасно! Брошу в окно снежок – это заставит его выглянуть – и скажу ему парочку добрых слов».
Горсть рыхлого снега взлетела вверх, и голова тотчас повернулась к окну лицом, мигом утратившим своё унылое выражение. Большие глаза загорелись, губы раскрылись в улыбке. Джо кивнула ему, засмеялась и, размахивая в воздухе метлой, крикнула:
– Здравствуйте! Как вы поживаете? Вы заболели?
Лори открыл окно и хрипло, словно ворон, прокаркал:
– Спасибо, уже лучше. Сильная простуда. Сижу взаперти целую неделю.
– А вам удаётся как-то развлечься?
– Да нет. Тут, наверху, мрачно, как в склепе.
– Разве вы книг не читаете?
– Не очень много. Мне не разрешают.
– Разве некому почитать вам?
– Дедушка иногда читает, только ведь мои книги ему неинтересны, а я терпеть не могу всё время обращаться с просьбами к Бруку.
– Пусть тогда кто-то приходит вас повидать.
– Нет никого такого, кого мне хотелось бы повидать. Мальчишки вечно устраивают бедлам, а у меня голова не выдерживает.
– А разве нет какой-нибудь милой девочки, которая могла бы вам читать и как-то вас развлечь? Девочки ведь существа тихие и любят играть роль сиделки.
– Я ни с кем здесь не знаком.
– Вы же знакомы с нами, – начала было Джо, но засмеялась и смолкла.
– Ну конечно же! Так вы придёте? Приходите, пожалуйста!
– Я-то как раз и не тихая, и не милая, но приду, если мама позволит. Пойду и спрошу её. А сейчас будьте хорошим мальчиком, закройте окно и подождите, пока я приду.
С этими словами Джо вскинула на плечо свою метлу и решительно зашагала к дому, задаваясь вопросом: а что же все домашние ей на это скажут?
Лори трепетал от возбуждения при мысли о том, что у него наконец будет с кем пообщаться. Он носился по комнатам, готовясь к этому событию, ведь, как говорила миссис Марч, он был «маленький джентльмен» и, естественно, захотел почтить гостью хотя бы тем, что пригладил щёткой свою чёрную шевелюру, придав ей более свежий вид, и попытался прибрать у себя в гостиной, которая, несмотря на дюжину слуг, никак не желала выглядеть уютной. Вскоре послышался громкий звонок в дверь, затем решительный голос задал вопрос, дома ли мистер Лори, и изумлённый слуга примчался наверх – объявить о визите юной леди.
– Всё в порядке, это мисс Джо, – сказал Лори. – Проведите её наверх. – И он подошёл к двери своей маленькой гостиной, чтобы встретить Джо, румяную и чувствующую себя совершенно как дома с блюдом под крышкой в одной руке и тремя котятами Бет в другой.
– А вот и я, да со всеми пожитками! – оживлённо заговорила она. – Мама шлёт сердечный привет и очень рада, что я смогу что-то для вас сделать. Мег захотела, чтобы я отнесла вам немножко её бланманже – оно у неё очень неплохо выходит, а Бет подумала, что её котята очень благотворно действуют. Я знала, что вы, наверное, над ними посмеётесь, но не могла отказать Бет – ей так хотелось тоже что-нибудь для вас сделать.
Однако случилось так, что одолженные Бет забавные маленькие котята оказались как раз тем, что было нужно, так как они рассмешили Лори, и он, забыв свою застенчивость, сразу же стал вполне общительным.
– Оно выглядит слишком красивым, чтобы его есть! – воскликнул Лори, с весёлой улыбкой глядя, как Джо раскрывает принесённое ему блюдо и показывает бланманже Мег, обложенное вокруг гирляндой из зелёных листьев и цветов красной герани, так любовно выращенной Эми.
– Да тут нет ничего особенного, просто все они относятся к вам по-доброму и хотели это показать. Скажите девушке, чтобы убрала это и подала вам к чаю. Оно ведь очень простое и мягкое, вы сможете легко его съесть, и оно ничуть не повредит вашему больному горлу. Какая у вас эта комната уютная!
– Могла бы быть, если бы её содержали как следует. Но горничные ленивы, а я не умею заставить их уделять этому достаточно внимания. Это меня и правда огорчает.
– Да я в две минуты всё тут поправлю, надо всего лишь вычистить щёткой каминную плиту – вот так… и вещички на каминной полке поставить попрямее – вот так… и книжки переставить вот сюда, а бутылки – сюда, и диван повернуть, чтобы свет на него не падал, и чуть-чуть взбить подушки… Ну вот, теперь у вас всё в порядке.
И так оно и было, потому что, пока Джо смеялась и болтала, она быстро расставляла вещи по местам, чем придала комнате совершенно другой вид. Лори следил за её действиями в уважительном молчании, а когда она жестом пригласила его сесть на диван, он уселся на него с довольным вздохом и благодарно произнёс:
– Какая вы добрая! Да, это как раз то, чего мне хотелось. А теперь, прошу вас, садитесь в большое кресло и позвольте мне самому сделать что-то, чтобы развлечь мою гостью.
– Нет уж, я ведь пришла развлекать вас. Хотите, я почитаю вам вслух? – И Джо бросила полный любви взгляд на несколько привлекательных книг, стоящих поблизости.
– Спасибо! Эти все я уже прочитал, и, если вы не против, я бы лучше поговорил с вами.
– Ничуть не против! Дайте мне только волю, я буду разговаривать весь день напролёт. Бет говорит, я никогда не знаю, где следует остановиться.
– Бет – это та розовощёкая девочка, что чаще всего сидит дома, но иногда выходит в сад с маленькой корзинкой? – с явным интересом спросил Лори.
– Да, это Бет. Она – моя сестричка-подружка, и вот уж кто по-настоящему самая добрая и хорошая из нас всех.
– А красивая – это Мег; значит, с вьющимися волосами – это Эми?
– Да как же вы узнали?
Лори покраснел, но ответил ей вполне откровенно:
– Ну, видите ли, я часто слышу, как вы окликаете друг друга, и, когда сижу тут наверху, совсем один, не могу не посматривать на ваш дом: у вас там, как мне представляется, всегда так хорошо, так весело. Простите меня, пожалуйста, за такую дерзость, но вы порой забываете опустить штору на том окне, где стоят цветы. И когда зажигают лампы, всё выглядит так, будто смотришь на картину: пылает огонь в камине, и вы все – за столом, с вашей матушкой. Её лицо прямо напротив меня, за цветами, и оно такое доброе и милое… Не могу удержаться, всё смотрю и смотрю. Вы же знаете, матери у меня нет. – И Лори принялся ворошить уголья в камине, пытаясь скрыть чуть заметное подрагивание губ, от которого ему не удавалось избавиться.
Печальный взгляд одинокого, истосковавшегося мальчика до самой глубины затронул горячее сердце Джо. Воспитывалась она очень просто, и учили её простым вещам, так что голова её не была забита никакими «глупостями»: в свои пятнадцать лет она была чиста душой и искренна, как всякий ребёнок. Мальчик был болен и одинок, и, понимая, насколько счастлива и богата она сама домашним очагом и семейными радостями, она всей душой стремилась поделиться ими с Лори. Выражение её лица стало особенно дружеским, а обычно грубоватый тон особенно мягким, когда она сказала:
– Мы теперь никогда не будем опускать штору, и я даю вам разрешение смотреть на нас сколько угодно. Мне только хочется, чтобы вы не просто подсматривали, а вместо этого могли приходить к нам. Мама наша так прекрасна, она сделает вам столько добра – целую кучу! – Бет споёт вам, если я её попрошу, а Эми станцует. Мы с Мег рассмешим вас своими театральными сценками, и все вместе замечательно станем проводить время. Неужели ваш дедушка вам не позволит?
– Думаю, позволит, если ваша матушка попросит. Он ведь очень добрый, хотя таким не кажется, и он довольно часто позволяет мне делать всё, что мне нравится, только он боится, что я могу обеспокоить незнакомых с нами людей, – стал объяснять Лори, всё более приходя в хорошее настроение.
– Мы вовсе не незнакомые, мы же соседи! И вы не должны думать, что можете нас обеспокоить. Мы хотим познакомиться с вами поближе, и я уже так долго пытаюсь этого добиться! Мы ведь здесь не так уж давно, как вы знаете, но успели познакомиться со всеми соседями, кроме вас.
– Видите ли, дедушка живёт среди своих книг и не очень замечает то, что делается вокруг. А мистер Брук, мой домашний учитель, живёт не у нас, поэтому мне не с кем выходить из дому, так что я все дни остаюсь взаперти и изо всех сил стараюсь как-то проводить время один.
– Это ужасно! Вам надо бы сделать над собой усилие и начать ходить в гости ко всем, кто вас приглашает, у вас тогда сразу появится множество друзей и таких мест, куда приятно пойти. И не думайте о своей застенчивости – она очень скоро пройдёт, если вы станете выходить на? люди.
Лори снова покраснел, но вовсе не обиделся на то, что его попрекнули его застенчивостью, ведь в самой Джо было столько доброжелательства, что просто нельзя было не принять её резкие слова с таким же добрым чувством, с каким они были сказаны.
– Вам нравится ваша школа? – спросил мальчик, меняя тему разговора после небольшой паузы, во время которой он молча смотрел на огонь, а Джо с явным удовольствием озирала комнату.
– А я не учусь в школе. Я ведь деловой человек, то есть – «деловая девица»: я прислуживаю двоюродной бабушке, старушка – просто прелесть, пусть будет благословенна её старенькая душа! – ответила Джо.
Лори открыл было рот, чтобы задать ещё вопрос, но, к счастью, вовремя вспомнил, что это дурная манера – задавать слишком много вопросов о делах других людей, и, снова его закрыв, почувствовал себя очень неловко.
Джо нравилась воспитанность мальчика, кроме того, она была вовсе не прочь немного посмеяться над тётушкой Марч и стала с живостью описывать суетливую старую даму, её растолстевшего пуделька, попугая, говорившего чаще всего по-испански, и библиотеку, где сама она так наслаждалась.
Лори был в полном восторге от её рассказа, а когда она заговорила о том, как некий чопорный старый джентльмен явился к тётушке Марч с предложением руки и сердца и посреди его прекрасной речи попугай Пол, к величайшему смятению старого джентльмена, сдёрнул с него парик, Лори откинулся на спинку дивана и хохотал так, что из глаз его полились слёзы, а одна из горничных просунула голову в дверь гостиной, чтобы посмотреть, что там происходит.
– Ох! – воскликнул Лори, отрывая голову от диванной подушки: лицо его раскраснелось от смеха и сияло весельем. – Ваши рассказы приносят мне бесконечно больше пользы, чем лекарства! Рассказывайте дальше, прошу вас!
И Джо, окрылённая успехом, разумеется, стала «рассказывать дальше». Она поведала мальчику обо всём: об их спектаклях и планах, о надеждах и опасениях за судьбу отца и о самых интересных событиях в жизни того маленького мирка, в котором обитали сёстры. Затем они добрались и до разговора о книгах, и Джо с восхищением обнаружила, что Лори любит книги точно так же, как она, и даже прочёл их больше, чем удалось прочитать ей.
– Раз вы так любите книги, – сказал Лори, – пойдёмте вниз, взгляните на наши. Дедушки нет дома, так что вам нечего бояться. – И он поднялся с дивана.
– Я ничего не боюсь, – ответствовала Джо, гордо вскинув голову.
– А я бы и не поверил, если бы вы сказали, что боитесь, – откликнулся мальчик, глядя на неё с восхищением; впрочем, подумал он про себя, тут как раз есть все основания бояться, если бы ей пришлось встретиться с дедушкой, когда он сильно не в духе.
Во всём доме было тепло, как летом, так что Лори повёл Джо из комнаты в комнату, позволяя девочке задерживаться и рассматривать то, что поражало её воображение. Так они в конце концов дошли и до библиотеки, где Джо захлопала в ладоши и протанцевала несколько па, как она всегда делала, когда испытывала необыкновенный восторг. Все стены библиотеки были сплошь уставлены книгами; были здесь и картины, и статуи, и изящные разделительные шкафчики, полные монет и разных древностей, и кресла «Слипи Холлоу»[34 - «Слипи Холлоу» – кресло-качалка с высокой спинкой, весьма популярное в США в середине XIX в. Название в переводе с английского означает «Сонная долина».], и удивительные столики, и всякие штуки из бронзы, а лучше всего – огромный открытый камин, весь в старинных изразцах.
– Какое изобилие! – вздохнула Джо, утопая в глубинах велюрового кресла и оглядывая всё вокруг с видом совершенного удовлетворения. – Теодор Лоренс, вы должны считать себя самым счастливым человеком на свете, – внушительным тоном добавила она.
– Человек не может жить только книгами, – покачал головой Лори, присевший на край стола напротив неё.
Прежде чем он смог сказать что-нибудь ещё, раздался звонок в дверь, и Джо вскочила с кресла, воскликнув в тревоге:
– Святые Небеса! Это ваш дедушка!
– Ну и что же из этого? Вы ведь, как известно, ничего не боитесь! – с некоторым ехидством отозвался мальчик.
– Мне кажется, я всё-таки побаиваюсь его – самую малость, не пойму почему, ведь мне мама разрешила, да и вам от этого нисколько хуже не стало, – призналась Джо, беря себя в руки, но не сводя глаз с двери.
– Мне от этого стало гораздо лучше, и я вам так признателен за всё! Боюсь только, что вы устали от разговора со мной. Это было так приятно, что мне никак не хотелось останавливаться, – благодарно произнёс Лори.
– Пришёл ваш доктор, сэр. – Заглянувшая в дверь горничная поманила Лори прочь.
– Вы не возражаете, если я оставлю вас на минутку? Думаю, я обязан выйти и повидаться с ним, – сказал Лори.
