banner banner banner
Территория Левиафана
Территория Левиафана
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Территория Левиафана

скачать книгу бесплатно

Она пошла к психотерапевту.

Не к обычному, конечно, на них надежды не было. Она запросила консультацию у военного психотерапевта, оценивающего состояние солдат специального корпуса. Ноэль знала, что здорово подставляется этим. Психотерапевт может освободить ее от должности штатного хилера «Северной короны», это правда. Но и про карьеру можно забыть навсегда. В лучшем случае ее переведут на ничего не значащую должность где-то на краю Вселенной. В худшем – направят на лечение, а с лечения мало кому удавалось вернуться.

Вот поэтому она и считала этот план запасным, нежелательным, а до него все-таки дошло. Ноэль решила, что, раз она не в состоянии наладить собственную жизнь, она хотя бы освободит от своего присутствия «Северную корону». С другим хилером им будет лучше!

Военным психотерапевтом оказалась женщина лет пятидесяти, подтянутая, молчаливая и доброжелательная. Она не говорила ничего особенного, однако Ноэль сразу почувствовала: ей можно доверять. Хилер рассказала ей о своих миссиях – как могла. О многом пришлось умолчать. Инструкция предписывала ей максимальную откровенность, но страх перед Трианом был слишком силен. Ноэль казалось: он обязательно узнает все, что она тут наболтала, даже если это кажется невозможным. Для него нет ничего невозможного, он же чудовище! Поэтому даже теперь она не могла позволить себе настоящую свободу, она пропускала все свои откровения через фильтр под названием «Понравилось бы это Триану?»

Беседа длилась дольше, чем ожидала Ноэль, и все это время психотерапевт больше слушала ее, изредка задавала наводящие вопросы, никогда не перебивала и не осуждала. Как только хилер закончила, она отреагировала сразу же – без тяжелых пауз, которые сейчас выматывали нервы.

– Я понимаю, что вам непросто, Ноэль. Насколько я знаю, еще до того, как «Северную корону» перевели на миссию «Исход», вы столкнулись с травмирующей ситуацией.

Ноэль вздрогнула, как от удара – это она вспоминать не хотела. Потому и не сказала ни слова о той истории! Но стоило ли удивляться, что психотерапевт знает? Это же, формально, доктор, у нее есть доступ к личным делам всех солдат… Кроме разве что Легиона.

Она никогда не скрывала свой роман со штатным телепатом, которого потом заменили на Альду Мазарин. И она тяжело переживала разрыв отношений с ним. Но теперь это казалось таким далеким, будто и не с ней произошедшим…

Тем не менее, спорить Ноэль не стала.

– Да, это было непросто.

– А до того вы работали на флот достаточно недолго. Вы молоды, Ноэль, и от природы тревожны. Думаю, ваш прошлый телепат сразу понял это. Он не просто встречался с вами, он поддерживал ваше спокойствие – телепаты это умеют.

Психотерапевт не сказала «любил». Только «поддерживал». Оно и к лучшему… Пока их роман продолжался, Ноэль верила, что он ее любит, она ни за что не усомнилась бы в этом. Но после перевода он ни разу не попытался связаться с ней – хотя мог бы! Разве это любовь? Нет, конечно. Она была удобна ему, пока они могли спать в одной койке. А когда она исчезла с глаз долой, он просто завел себе очередную молоденькую девочку!

– Поэтому расставание с ним стало для вас особенно тяжелой травмой, – продолжила психотерапевт. – Далее вас перевели на миссию «Исход», которая считается миссией повышенной сложности. Что же мы имеем в сухом остатке? Незначительный опыт, травму, давление ответственности. Ноэль, вполне нормально, что вы испытываете сильный стресс.

– Вы не понимаете! – не выдержала Ноэль. – Я не справляюсь! Я все время боюсь!

– Это и есть стресс.

– Да, но каждый солдат должен решить свою проблему, а я не могу!

– Почему вы считаете, что решение проблем происходит мгновенно? – удивилась психотерапевт. – Чем серьезнее проблема, тем больше времени она требует. Солдаты специального корпуса – это тоже люди, Ноэль. Да, люди с особыми способностями. Это дает некоторые преимущества, но не изменяет коренным образом ваш разум.

– Я боюсь, что подведу всех, – прошептала Ноэль, чувствуя, как глаза обжигают слезы. Ну вот, отлично! Разве может солдат сидеть тут и рыдать?!

Однако психотерапевт и бровью не повела.

– Ноэль, от вашего капитана не поступало ни одной жалобы на вас. На проводившемся недавно анкетировании члены экипажа поставили вам достаточно высокую оценку.

– Они просто слишком добры ко мне!

– Разве? Но такими высказываниями вы ставите под сомнение их профессионализм и верность космическому флоту.

Ноэль тут же прикусила язык. Этого она точно не хотела! Она знала про анкетирование, но не знала результат. Ей казалось, что команда выставит ее там полной дурой, потому что все хотят от нее избавиться! А получилось вот что…

– Как вы думаете, Лукия Деон – хороший капитан? – вкрадчиво поинтересовалась психотерапевт.

– Отличный!

– Вот и ответ на все ваши вопросы. Если она готова видеть вас в команде и дальше, вы на своем месте.

– Но что, если я не справлюсь? – всхлипнула Ноэль. – Что, если подведу всех?

– Послушайте… Думать об этом – вполне нормально. Это лишь означает, что у вас по-прежнему высокая степень эмпатии и вы чувствуете ответственность за свою команду. Это очень хорошие черты для хилера с вашим уровнем способностей. Достойно уравновешивающие некоторые ваши недостатки. Сейчас вы переживаете кризис, такое случается. Но, выбравшись из него, вы станете лучшим человеком и специалистом.

Не на такой исход разговора Ноэль надеялась… совсем не на такой! Ей казалось, что все уже предрешено: отсюда она направится прямиком в зону ожидания для дальнейшего перераспределения, а свою команду больше не увидит.

Но вот ей предстояло вернуться на «Северную корону» – а она была к этому совершенно не готова.

– Значит, вы считаете, что я в состоянии выполнять миссию «Исход»? – переспросила Ноэль.

– Вы даже в состоянии делать это хорошо. Чтобы вы лишний раз не волновались: об этом разговоре никто не узнает, даже ваш капитан.

– Как будто я не найду другую причину поволноваться, – горько усмехнулась хилер. – Я только это и делаю!

– Ноэль, милая, послушайте меня… Я могу пойти на поводу у ваших комплексов и рекомендовать ваш перевод на кабинетную или преподавательскую работу. Но я не буду этого делать, потому что вижу: в долгосрочной перспективе это вам серьезно навредит.

– Почему?

– Потому что вы и там не будете счастливы. У вас и там не будет ощущения, что вы на своем месте. В какой-то момент, и довольно скоро, вы начнете корить себя за то, что покинули «Северную корону». Вы не будете уверены, что новый хилер позаботится о них так же, как вы. Ваше спасение не в том, чтобы сменить одну работу на другую. Проблема не во внешнем мире, а внутри вас. Найдите то, что дарит вам уверенность и покой. Тогда вы и поймете, что оказались там, где должны быть.

* * *

Меры его приняли. Конечно, приняли! Они сейчас кого угодно принимали: на прошлой вылазке они понесли серьезные потери. Но даже без этого, даже если бы они могли позволить себе разборчивость, они все равно с готовностью ухватились бы за Оудена. Еще бы! Молодой, сильный, образованный… Такие люди к ним обычно не приходили. Потому что такие люди и не должны были приходить, они освобождались от любой повинности перед мерами. Они могли явиться только добровольно, что и делал теперь Оуден.

Какая ирония. Он делал то, чего боялся всю жизнь – и чего отчаянно хотел избежать.

Он не отрицал, что меры нужны колонии. Да они ее когда-то спасли! Первым поселенцам тут было непросто… Они старались изо всех сил, потому что понимали: другого дома у них уже не будет, корабль не взлетит. Но мир, который их встречал, был совсем не приспособлен для людей. Они могли продержаться год, два, три – исключительно на запасах, которые привезли с собой с Земли.

Ну а дальше-то что? Запасы нужно пополнять, территорию – исследовать, корабль – чинить. Для всего этого у них не было никаких материалов. Люди – создания сухопутные, а их со всех сторон окружала вода, населенная существами, по всем параметрам соответствующими слову «чудовища».

Вот тогда и было сделано открытие, которое все изменило. Одна из водных тварей, обитавших на этой планете, похоже, с начала веков, была способна повлиять на человека, ускорив и изменив его естественную эволюцию. Проще говоря, использование стволовых клеток местного существа превращало человека в гибрида – а главное, в амфибию. В того, кто мог выжить в воде, исследовать ее, подчинить!

Так и появились меры. Все еще люди – но уже не люди. Особенные, наделенные огромным количеством привилегий, но вместе с тем лишенные природных основ. Когда Оуден был маленьким, он смотрел на них, понимал, что они не так уж сильно отличаются от людей, и все же каким-то непостижимым образом чувствовал, что они не люди. Уже нет. Когда кто-то из меров оказывался рядом, он спешил отвести взгляд, а то и вовсе уйти подальше. Правила колонии предписывали восхищаться мерами, даже преклоняться перед ними. Но Оуден так не мог. Для него между мерами и людьми всегда существовала незримая граница, которую нельзя пересечь.

Масла в огонь подливала еще и его мать. Она ненавидела меров всем сердцем, а за что – он так и не узнал, эту тайну она унесла с собой в могилу. Но уж пока она была жива, и дня не проходило, чтобы она не поливала морских воинов проклятьями. Естественно, делала она это только перед своими детьми. Если бы она попробовала делать это открыто, прожила бы куда меньше.

За Беттали мать особо не переживала: она знала, что мером может стать только мужчина. Таков закон. Когда Оуден был маленьким, ему казалось, что это одно из тех правил, которые просто появляются сами по себе и никто не смеет их нарушать. Повзрослев и став врачом, он разобрался, что у всего есть практическая причина. Мутация в мера делала человека бесплодным. В этом отношении, колония с большей готовностью жертвовала мужчинами.

В любом случае, все детство Оудена меры для него с подачи матери были монстрами, низшим уровнем падения. Даже перед смертью она твердила ему, что он не должен прельщаться их привилегиями и легкой жизнью. Все, что угодно, лишь бы остаться человеком до конца!

И он дал ей слово. Оуден выучился на медика, потому что врачи всегда были нужны, он даже вошел в число лучших. Он немалым трудом добился той жизни, которую мечтала обеспечить ему мать. Ради своих интересов он никогда не отрекся бы от клятвы.

Но сейчас ведь речь шла не о его интересах…

Только так он мог добиться для своих племянников полноценного лечения, иного легального пути не было, а он слишком ценил дружбу с Джованной, чтобы просить свою начальницу нарушить закон. За такое можно проститься не только с карьерой, но и с жизнью. Поэтому он пришел к мерам и честно изложил свою просьбу. Они были рады его принять. Теперь дети получили лекарство, Беттали снова была довольна жизнью и ни о чем не сожалела, а он ждал своей участи в темной комнате.

Наконец ожидание закончилось, к нему вышел сам Седар – нынешний лидер меров. Из-за своей неприязни к морским воинам Оуден не стремился постоянно наблюдать за ними, поэтому он слабо представлял, как они выбирают своего главного. Он только знал, что смена власти происходит раз в несколько лет, всегда спокойно. Один лидер уходит, назначая преемника, вот и все.

– Мы завершили тесты, – сказал Седар. – Ты готов.

Оуден понимал, что это значит. Он ни разу не видел мутацию, но знал, что это тяжелый и болезненный процесс, который далеко не всем удавалось пережить. По-хорошему, за мутацией должны были наблюдать врачи, но меры давно уже этого не допускали. В колонии у них была своя территория, на которую они закрыли доступ людям.

В том, что он пройдет тесты, Оуден не сомневался. Он был здоров… у него вообще не было причин соглашаться на мутацию! Но в то же время, были ли у него причины держаться за человечность? Тут тоже все не так просто.

Обычно он не любил об этом думать, потому что такие мысли его расстраивали. Но раз уж он согласился на мутацию, можно дать им волю. Возможно, они сделают расставание с прежней жизнью чуть проще.

За что ему держаться, в самом-то деле? То, что Беттали ляпнула в очередном приступе злости, оказалось правдой: он стал одиночкой. Из всей семьи у него были только племянники и сестра. Это был его выбор, как ни крути. Если бы он захотел найти жену или любовницу, это было бы очень просто: женщины всегда тянулись к врачам, к той жизни, которую они могли обеспечить. Стоило Оудену поманить пальцем, и у него была бы партнерша – причем не обязательно с низшего уровня, возможно, из тех, кто с образованием. Почему нет? Он ведь был не просто умен, он был красив – он знал это…

Но ему не нужны были такие трофеи. Может, если бы его вообще никто не привлекал, он бы уже согласился выбрать женщину получше, обзавелся собственными детьми и тогда точно не согласился бы на мутацию. А у него была Лаирда…

Точнее, у него Лаирды не было, она просто жила в колонии. Впервые Оуден обратил на нее внимание, когда она пела. Ее голос все знали! Лаирда жила среди разнорабочих, у нее не было шанса получить хорошее образование и подняться на уровень выше. Но природа щедро одарила ее: и голосом, и редкой красотой. Ее никогда не вынуждали работать, она была украшением колонии.

И она была гордой. Другая бы сразу же побежала к Оудену, а она отказалась. Это еще больше пленило его… Ему важно было знать, что она не очередная искательница сытой жизни, она свободна, а значит, она достойна уважения.

С того дня Оуден добивался ее, искал с ней встреч, делал все, чтобы заполучить ее внимание. Без толку! Лаирда была умна, она наверняка распознала, что он чувствует. Ей это просто было не нужно. Она искала собственной любви – и в этом поиске смотрела прямо сквозь Оудена.

Ему пришлось сдаться. Но, не получив ее, он не хотел больше никого. Так он и остался без собственной семьи, и ему не за кого было держаться. Что в жизни еще важного, друзья? Друзья у него были, но они легко проживут и без него. Карьера? В этом отношении мер для колонии важнее, чем врач, увы.

Как ни крути, он подходит на роль жертвы, которую можно принести ради спасения детских жизней.

Они с Седаром прошли по узким коридорам, освещенным так плохо, что Оуден чуть ли не каждые пять минут спотыкался. Его спутник заметил это.

– Потерпи, – бросил Седар. – Скоро это прекратится.

– Что именно?

– Твоя человеческая слабость. Недостаток света больше не будет иметь для тебя значения. Тебе достаточно будет одной искры, чтобы видеть все до самого горизонта.

Об этой стороне жизни меров он знал как раз очень мало. Да и не он один! Меры давно уже существовали сами по себе, как отдельный народ внутри народа. В первом поколении они еще общались с учеными, потому что это было необходимо. Но с тех пор прошло много лет… Да и потом, ученый, который открыл мутацию, ввел стволовые клетки и себе, он сам стал мером, укрепив их в решимости отделиться от людей.

Седар привел Оудена в небольшую квадратную комнату. Помещение было совсем крохотным, тут стояла только высокая кровать и четыре капельницы, расположенные по обе стороны от нее.

Оудену это место сразу не понравилось – всем без исключения. Крупным стоком для жидкости в полу. Ножками кровати, прикрученными к этому самому полу ровно над стоком. Крепкими ремнями, которым предстояло удерживать его на кровати. Тем, что в комнате не было окон – и он давно уже потерял направление, он не мог сказать, в какой части колонии вообще находится. А главное, тем, что в одной из капельниц, кажется, что-то шевелилось – что-то, скрытое в мутной черной жиже…

Ему хотелось уйти. Просто отказаться от всего, бежать отсюда, да хоть за борт прыгнуть, лишь бы не позволять им сотворить с собой такое! Это было не осознанное желание, а, скорее, последняя вспышка инстинкта самосохранения, понимающего, что его ждет.

Но Оуден переборол себя. Если он уйдет или умрет, его племянники сразу же перестанут получать лекарство. Вот и все, что важно сейчас.

– Неплохо, – оценил Седар. – Обычно на этом этапе начинается торг… или слезы.

– И что, кому-нибудь помогало?

– Нет, но запоминалось.

– Мы ждем кого-то еще?

Ему казалось, что такую сложную процедуру должна проводить целая бригада! Однако поблизости он никого не видел и не слышал шагов.

– Это ни к чему, – отозвался Седар. – Ты ведь не собираешься убегать?

– Нет. Но если бы собрался, разве тебя одного не хватило бы, чтобы остановить меня?

– Правильно мыслишь. Ложись.

Седар вел себя не так, как полагалось лидеру – и не так, как руководители колонии. Он позволял Оудену, еще даже не прошедшему мутацию, обращаться к нему на равных. Он не нуждался в почестях, он и так знал, кто здесь сильнее.

Оуден лег на кровать, и мер лично затянул на нем ремни, а потом только начал по одной вводить иглы катетеров. Делал он это болезненно и не слишком умело, но волноваться о таких мелочах больше не было смысла. Оуден равнодушно рассматривал темный металлический потолок.

– Это будет долго? – спросил он, когда Седар закончил подготовку.

– По-разному бывает. От семнадцати до двадцати четырех дней, зависит от восприимчивости организма к агенту. Это плохая новость. Но есть и хорошая, даже две.

– Неужели?

– Первая – важен не весь срок мутации. Важны только первые девять-десять дней. Если за это время ты не умрешь, значит, не умрешь вообще. Вторая – ты это время все равно не запомнишь.

– Почему?

– Отключишься, – просто пояснил Седар. – Боль будет настолько сильной, что твой разум этого не выдержит. Да и самое начало ты вряд ли запомнишь – время потеряет привычный ход. Так что ты почувствуешь эту боль лишь отчасти, все остальное тебе может даже понравиться.

– «Все остальное»? Это еще что должно означать?

– Это нельзя объяснить словами. Ты поймешь, когда испытаешь это… Если испытаешь. Не у всех получается. Но у меня получилось, и, могу тебе сказать, это остается с тобой на всю жизнь.

Он больше ничего не добавил, а Оуден не счел нужным спрашивать. В болтовне и правда нет смысла, ему придется пройти весь путь до конца.

Седар приглушил в комнате свет и направился к выходу, но как он уходил – Оуден уже не увидел. Боль пришла гораздо быстрее, чем он ожидал.

Сначала она была не такой уж страшной. Просто жжение, как будто очень горячая вода, не кипяток даже, разливается по венам. Но жар стремительно нарастал, и вот уже горячая вода превратилась в расплавленный металл. Боль заполняла все его тело, уничтожая его, пробиралась в каждую клетку, стирая то, что было, и заменяя чем-то новым… или не заменяя? У Оудена не было сил открыть глаза и взглянуть на себя, а значит, не было уверенности, что он на самом деле не исчезает.

Когда он шел сюда, он думал, что не будет кричать. Что бы ни случилось, он должен принять это с достоинством – и все такое. Но потом оказалось, что решения значат не так уж много. Налет знаний, воспитания и опыта стирается, обнажая первобытное. Он даже не понял, как вырвался первый крик, и не слышал сам себя. Это было не важно. Он дошел до того состояния, когда время действительно потерялось. Ему казалось, что его личный ад длится целую вечность, что спасительный миг облегчения никогда не наступит…

А потом произошло то, что и предрекал Седар. Оуден просто утратил связь с собственным телом. Может, он вообще умер? Или растворился, распался на молекулы, его просто нет? Он не выдержал испытание?

По крайней мере, чувство было именно такое. То, что происходило с ним сейчас, оказалось не похоже ни на обморок, ни на сон.

Он не был – и вместе с тем был. Просто уже не в колонии, не в темной комнате, не в плену кожаных ремней. Он был под водой. Как и все обитатели колонии, Оуден умел плавать, но ему редко выдавали на это разрешение. А даже когда получалось, он держался в основном у поверхности.

Теперь же он был во власти воды, и поверхности просто не существовало. Вода была темной и мутной, но он все равно видел, что происходит вокруг него. С одной стороны волновались гигантские полосы водорослей – живых, а не тех, которые попадали в колонию уже обрывками. С другой что-то двигалось, быстрое, светлое, блестящее. Он тоже двигался. Он не хотел этого, но и не сопротивлялся, ему как будто было все равно… Нет, не так. У него просто не было собственных желаний, он готов был принять все, что ему уготовано.

Он несся вперед вместе с потоком через водное пространство, через вспышки света, через мысли и чувства, которые никак не могли принадлежать ему. Он ощущал парение – такого с ним раньше не случалось. И боли больше не было! Он будто превратился в частичку бескрайнего мира, однако такая потеря собственного «я» не угнетала его. То, что с ним происходило, отзывалось в его душе каким-то невероятным подсознательным восторгом.

Ему казалось, что он пробыл там тысячу лет – и хотел пробыть еще столько же. Но ему не оставили выбора. Свет оборвался, и непреодолимая сила потянула его куда-то в сторону, подальше от потока.

Его тело прошло через боль и теперь, восстановившись, призывало разум.

Он очнулся все в той же комнате и все выглядело так, будто отключился он всего полчаса назад. Оуден догадывался, что это просто иллюзия. Теперь уже как раньше не будет, и тот, кто вошел сюда, сильно отличался от него нынешнего… Доказательством этого служило то, что он, желая подняться, без труда порвал кожаные ремни, привязывавшие его к кровати.