скачать книгу бесплатно
Римильда не стала пояснять, на что намекает, это и так понимали все. Неведомый родитель с генетическим дефектом на суде станет главным аргументом против Альды, других-то нет! И пока он остается безымянным монстром, просто так убивавшим людей, он и правда будет портить репутацию дочери. А вот если они проберутся на «Метиду», узнают, что это за человек, почему он поступил так… Возможно, получат от него некое послание, которое поможет Альде… Тогда многое может измениться, к такому научный отдел точно не готов!
Хотя и они не готовы, это Киган признавал, наблюдая, как исходит грозовыми фронтами Темпест.
– Я с вами отправиться не смогу, это и так понятно. Если научный отдел займется проверкой доступа, может, мы вообще больше не встретимся, – невесело усмехнулась Римильда. – Поэтому не нужно мне говорить, какое решение вы примете, от этого никому не будет пользы. Только… Если вы все-таки отправитесь на «Метиду», вы постарайтесь, пожалуйста, не остаться там навсегда!
Глава 2
Альда отказалась от обезболивающих сразу. Сначала это было не так уж сложно – наркоз после операции еще держал. Но чем больше проходило времени, тем большую власть обретала боль. Тупая, пульсирующая, то и дело оборачивающаяся приливами жара, которые отступали лишь затем, чтобы вернуться в самый неожиданный момент. Голова кружилась, мышцы ныли, двигаться вообще было страшно… В какой-то момент Альда почти сорвалась, почти попросила, чтобы ей принесли какие-нибудь уколы, или таблетки, или что там выдают потенциальным военным преступникам в акте милосердия.
Но она сдержалась. Она слишком хорошо понимала, насколько зыбким стало ее положение. Ее обвинили не в том, что она совершила, а в том, что может совершить. Поэтому теперь ее будущее во многом зависело от того, что она говорит и делает сейчас. Вместо обезболивающих препаратов ей вполне могли подсунуть наркотики, под влиянием которых она бы радостно наболтала на камеру, как мечтает пожирать детишек по утрам.
Она должна была вытерпеть все – включая проклятый блок-имплант.
А ведь раньше блокатор-ошейник казался ей проблемой! Правду все-таки говорят – о том, что многое познается в сравнении. От ошейника у Альды просто болела голова, от этого можно было отстраниться, да еще успокаивать себя мыслью о контроле. Она ведь могла снять с шеи эту штуковину в любой момент! С блок-имплантом так уже не выйдет, но в этом и суть.
Когда стало ясно, что Альду ожидает не формальная проверка, а настоящее судебное разбирательство, к ней стали относиться по-другому. Не с откровенной враждебностью, но – настороженно, недоверчиво. И уж конечно дочери неведомого массового убийцы не могли позволить спокойно пользоваться своим даром!
Блокировать силу такого уровня по-настоящему, да еще и вместе со вторичными способностями, очень сложно. Поэтому Альде и установили блок-имплант: металлическое устройство, по виду напоминающее омерзительного паразита, вплотную прижавшегося к ее позвоночнику. Большая часть устройства оставалась снаружи и под одеждой напоминала горб. Худшей частью были металлические щупы, вогнанные в позвоночник на уровне грудного и шейного отделов. Именно они останавливали специфические сигналы мозга, контролирующие телепатию и телекинез.
И вот теперь эта мерзкая дрянь рассыпала по телу искры боли, Альда чувствовала себя слабой и больной, а такого с ней не случалось с первых лет в академии. В зеркало и вовсе заглядывать не хотелось: оттуда на нее смотрела осунувшаяся, серовато-бледная девица с синюшными пятнами под глазами.
Сохранять бодрость духа в таком положении становилось все сложнее. Отчаяние накатывало волнами, Альда почти жалела о том, что не удрала, когда у нее была возможность сорвать с себя ошейник. Почти – но не совсем. Она понимала, что, пустившись в бега, только порадовала бы научный отдел, предоставив им отличную возможность убить «преступницу» – и остаться героями!
Еще она злилась на Лукию, которая так ничего и не объяснила. На специальный корпус, который обошелся с ней как с грязью – после всего, что она сделала! Даже на команду «Северной короны» – ведь миновало уже несколько дней, а ее так никто и не навестил. Альда прекрасно знала, что мешает ее друзьям, но в болезни и слабости здравомыслие слишком легко уступало обиде.
Она понимала, что нужно оставаться сильной до конца. Она просто не была уверена, что сумеет.
Триан навестил ее перед самым отлетом – ее отлетом, разумеется, ведь до суда команда «Северной короны» была официально отправлена в отпуск. Легионер пришел один, и это тоже не удивляло. Теперь Альда ни с кем не могла оставаться наедине, рядом постоянно присутствовал назначенный ей конвоир из числа телепатов. Он наверняка без зазрений совести прочитал бы мысли любого, кто решился навестить задержанную.
Вот поэтому и явился легионер, мысли которого запрещено было читать без острой необходимости. То, что не пришли остальные, внушало определенную надежду. Киган должен был рваться сюда… Если он остался в стороне, значит, в его мыслях есть нечто такое, что необходимо скрыть от флота.
Они устроились в небольшой комнатке, предназначенной для допросов. Их теперь разделял широкий металлический стол: Альда сидела по одну сторону, Триан – по другую. Касаться друг друга им было запрещено, хотя непонятно, почему: с блок-имплантом она не смогла бы ни читать, ни передавать мысли. Да и не нужно для этого прикосновение… Боялись, что Триан передаст ей какое-нибудь тайное оружие? Тоже глупо, в таком состоянии Альда любым оружием лишь покалечилась бы.
В углу комнаты стоял Харрент Дийкстра – телепат, приставленный к Альде постоянным конвоиром. Номер 41, кажется, хотя уверена она не была. В прошлом они с Дийкстрой пересекались пару раз в академии, но по-настоящему знакомы не были. Теперь телепат пытался разобраться, как вести себя с пленницей, и до уверенности ему было далеко. Харрента нельзя было назвать дураком, он и сам понимал, что обвинение весьма сомнительное. Однако он оставался образцовым солдатом специального корпуса, из тех, для кого приказ важнее логики. Поэтому он и торчал здесь – не садился, не приваливался плечом к стене, просто замер, вытянувшись, почти как на смотре в академии. Он без сомнений пялился на собеседников и слушал их, он делал то, что полагалось конвоиру. При этом Альда сильно сомневалась, что он тайно работает на научный отдел, так что его дуболомная простота была еще не худшим вариантом.
Триан смотрел на нее так же равнодушно, как на суде. Не пренебрежительно, нет, так, как обычно. Альда ожидала, что это вызовет обиду, но обиды не было. Во-первых, она слишком хорошо знала легионера – и понимала свое нынешнее положение. Во-вторых, у нее просто не осталось сил обижаться.
– Что, страшна? – усмехнулась Альда. – Космическая панда… Я теперь и выгляжу как преступница, которую нужно запереть навеки!
– Не рекомендую увлекаться такими мыслями, Мазарин, – спокойно сказал Триан. – Они не подходят ни солдату, ни штатному телепату «Северной короны». Вы пока не потеряли ни одну из этих ролей, ведите себя соответствующе. Все остальное решит суд.
Легионер давно уже не обращался к ней на «вы»… Такое вообще было? Альда не могла вспомнить, дни их знакомства будто тонули в тумане.
Но даже этим Триан подавал ей знак. Его переход на подчеркнутую вежливость намекал, что наблюдает за ними не только Харрент, тут наверняка столько следящих устройств установлено, что все еле поместились. За словами нужно было следить очень внимательно, даже если сейчас это особенно тяжело.
– До суда еще нужно дожить, а у меня с недавних пор появились сомнения на этот счет! – Альда указала на блок-имплант, проступающий под курткой.
– Напрасно. Я с такими устройствами знаком и могу вам кое-что разъяснить.
– Это к чему? – нахмурился Харрент.
Триан даже не посмотрел на него, он продолжил говорить так, будто ничего не услышал, да и не было здесь никакого телепата, достойного его внимания.
– Блок-имплант – устройство страшное на вид, но не такое уж опасное по сути. Вам сейчас кажется, что нужно двигаться очень осторожно, иначе он повредит ваш позвоночник и оставит парализованной.
– Есть такое…
– Напрасно. Разработка блок-импланта учитывает все межпланетные конвенции по гуманному обращению с пленными. Проще говоря, устройство сконструировано так, чтобы ни при каких ваших движениях не повредить позвоночник.
– Как-то верится с трудом, – признала Альда. – У меня в спинном мозгу гигантские железяки, это здоровью не способствует!
– На случай чрезвычайных ситуаций в любой блок-имплант встраивается группа медицинских наноботов. Они мгновенно реагируют на любую травму, вызванную прибором, и устраняют ее в срок до пятнадцати минут. Поэтому с блок-имплантом вы можете делать, что душе угодно, и худшим последствием станут неприятные ощущения. Но и они со временем затихнут.
– Я не собираюсь принимать таблетки!
В глазах Триана впервые мелькнуло что-то, похожее на сочувствие… Или Альде просто показалось? Скорее всего, показалось. Слишком быстро все произошло, просто отблеск света. Да и потом, сочувствие во взгляде – это что вообще? Послание, которое легче придумать, чем объективно распознать. Но ей нравилось верить, что Триан поддержал ее – и она верила.
– Это похвально, – кивнул легионер. – Но облегчение наступит даже без них. Блок-имплант останавливает строго заданные способности – телекинез и телепатию. При этом на общий уровень здоровья имплант не влияет, он у вас останется повышенным.
– До хилеров и легионеров мне далеко…
– Да. Но обычным людям далеко до вас. Думаю, за день-два организм адаптируется, и боли больше не будет.
– Но если я попытаюсь снять эту штуку, я все равно умру?
– Эй! – нахмурился Харрент. – Что за разговоры пошли?
– Гипотетическая ситуация! – огрызнулась Альда.
– Ситуация действительно гипотетическая, – подтвердил Триан. – Для того, чтобы вы остались живы, блок-имплант должен удаляться в условиях операционной опытным хирургом. Если же попытаться вытащить его самостоятельно, это, вероятнее всего, приведет к смерти.
– Так уж и смерти?
– Имплант настроен так, что при попытке вытащить его сработает защитный механизм. На щупах, расположенных внутри позвоночника, появятся зазубрины, делающие извлечение не только исключительно болезненным, но и разрушительным.
– Так что выйдет эта дрянь только вместе с моим позвоночником, – подытожила Альда. – И что, вообще без вариантов?
– Один вариант все же есть: удалить имплант так быстро, что защитный механизм попросту не успеет сработать. Но для этого удаление должно занять не больше секунды.
– Это откровенное нарушение! – возмутился Харрент. – Я подам рапорт!
Триан наконец посмотрел на него. Не вскочил с места и не напал, просто посмотрел, но этого взгляда оказалось достаточно, чтобы телепат чуть присмирел. Нет, Харрент все еще пытался выглядеть гордым и воинственным, но получалось не слишком убедительно.
Это на «Северной короне» к Триану уже привыкли – да и вел он себя иначе. Харренту Дийкстре оказалось страшно заглядывать в бездну. Видимо, с легионерами он прежде не работал…
– Нарушением будет, если я вам продемонстрирую, как выглядят ваши внутренности, – спокойно сообщил Триан. – Если все сделать правильно, времени перед смертью как раз хватит на познавательную лекцию.
– Вы мне угрожаете?!
– Очень похоже на угрозу, согласен. Но мне нужно было объяснить, что такое нарушение.
– Вы что, казни не боитесь? – поразился Харрент.
– А вы действительно уверены, что номер 7 Легиона, да еще и отмеченный похвалой за миссию на Феронии, казнят за смерть номера 41 среди телепатов, которых и так больше, чем достаточно? Если не уверены в ответе – не мешайте мне. А Мазарин я пока сообщаю только то, что она имеет право знать. Какова вероятность того, что ей хватит силы и ловкости удалить устройство, расположенное у нее на спине, менее чем за секунду?
– Нулевая, – буркнула Альда. – Триан просто делает все, чтобы я не доставляла флоту неприятностей, где здесь нарушение?
Судя по гневному взгляду, Харрент мог бы указать на целый список – но промолчал. Видимо, его не слишком привлекало близкое знакомство с особенностями собственной анатомии.
Теперь, когда Триан осадил его, хотелось общаться с легионером свободней… И все равно было нельзя. Зачем вести себя так, будто это их последняя встреча, если еще есть шанс все исправить?
– А где будете вы, пока я разбираюсь с этими бюрократическими мелочами? – поинтересовалась Альда.
– Команда в отпуске.
– Кто-нибудь останется на «Северной короне»?
– Полагаю, что все.
– Тогда мне нужно кое-что рассказать…
Она сомневалась до последнего. Не потому, что стеснялась Триана – с ним она могла говорить о чем угодно. Куда больше Альду раздражали ухмылочки Харрента, да и то, что многие перехватят ее предупреждение через подслушивающие устройства.
Но уж лучше так, чем оставить команду без защиты! Поэтому Альда пересказала свой повторяющийся сон во всех деталях. Она видела, как Харрент демонстративно закатывал глаза, как всем своим видом показывал, что это всего лишь фантазии истеричной бабы, на которые не стоит обращать внимания. Альда даже ожидала, что он встрянет в разговор, но конвоиру не хотелось снова привлекать внимание Триана.
Харрент не выдержал, лишь когда она закончила говорить.
– Вы возомнили себя провидицей, Мазарин? – поинтересовался он. – Вам напомнить первый курс? Телепаты не умеют заглядывать в будущее!
– Но я не говорила, что заглянула в будущее, – возразила Альда. – Этот сон действительно может быть моей фантазией, я не отрицаю. Есть у меня пара-тройка причин понервничать, знаете ли! Но меня смущает вот что… Впервые этот сон приснился мне в ночь, когда надели ошейник, то есть, не прошло и суток с блокировки моих способностей. В таких условиях эта иллюзия могла стать лишь интерпретацией мыслей, которые я уловила. Чужих мыслей!
– Вы склонны случайно влезать в головы людям? – язвительно поинтересовался Харрент.
– Нет, если бы я делала это, я бы знала наверняка! Но когда я попадаю в места с активным потоком чужих мыслей, я настраиваюсь на ключевые слова, связанные с моей командой и моим кораблем. Это моя работа – не все телепаты сутками следят за искалеченными девушками! – не удержалась Альда. Потом она снова повернулась к Триану: – Шансы того, что это правда, невелики, но они есть… Меня тогда отвлекли, задержание стало шоком, понятно, о чем я думала… Но подсознание действует по-другому. Есть вероятность, что в момент моего задержания кто-то рядом думал о том, как взорвать «Северную корону». То, что произошло на комиссии, делает это еще более реальным.
– Типичная стратегия преступника – смещение вины! – объявил конвоир.
– Не вижу смысла спорить, особенно теперь, когда отведенное для встречи время заканчивается, – указал Триан. – Я понял вас, Мазарин. Мы будем иметь это в виду. Я все еще отвечаю за безопасность «Северной короны»… И за вашу безопасность тоже. Быть может, меня довольно долго не будет рядом. Но это не значит, что я не смогу вас защитить.
Это было единственным утешением, которое он себе позволил. Время и правда вышло, Харрент поспешил воспользоваться этим. Конвоир с едва скрываемым торжеством проводил Триана к выходу, а Альда снова осталась совсем одна.
* * *
На ближайший год ему предстояло забыть собственное имя и помнить только номер. Это не слишком расстраивало Шестого… да вообще не расстраивало. Кому оно нужно, имя это? На Земле его, вероятнее всего, уже забыли – за столько лет! Это курсантам академии специального корпуса разрешено связываться с родными. Легионерам на время обучения полагается режим тишины. Потом, после выпуска, они имеют право пообщаться с родственниками, если захотят… Но никто никогда не хочет.
Обычному человеку имя пригодилось бы как минимум для надгробья, а Шестому надгробье не полагалось. Тела легионеров после смерти полностью уничтожались, чтобы не допустить утечки мутагена в окружающую среду.
Возможно, очень скоро так произойдет и с ним. Шестой признавал, что, с учетом всех обстоятельств, этот день может наступить куда быстрее, чем хотелось бы. А ведь как хорошо все начиналось…
Теоретическое обучение давалось ему легко, тренировки тоже шли неплохо. Пока все кадеты оставались людьми, он был среди лучших. Разве это так сложно, если природа щедро одарила и умом, и здоровьем? Ну а потом дело дошло до мутации, и оказалось, что все предыдущие подарки природы были издевкой. Она дала ему так много лишь затем, чтобы он осознал, как много теряет.
Первая стадия прошла быстро, почти незаметно, однако это стало последним даром, который он получил от судьбы. Дальше Шестой в полной мере осознал, что же такое ад, не единожды воспетый в культуре прошлого. Он раньше не представлял, что такая боль возможна. Лучшими моментами в его жизни становились те недолгие часы, на которые он терял сознание. Но потом он просыпался, и все начиналось по новой.
– Организм не усваивает мутаген, – обыденно пояснил врач. – Сопротивляется, как болезни. Такое редко, но бывает.
Врачи никогда не сближались с такими кадетами, как Шестой. Они понимали, что воющие от боли подростки, скорее всего, смертники. Лучше не привыкать, чтобы потом не жалеть. Так что общались с ним редко и мало, большую часть времени он был заперт в своем кошмаре один.
Он хотел умереть. Не всегда – но иногда, когда боль становилась особенно сильной. Отнять собственную жизнь он все равно бы не смог, не хватило бы решимости, да и сил тоже. Однако Шестой понимал, что все может случиться независимо от его воли. Из того зала, где проходила перевоплощение его группа, то и дело выносили упакованные в стерилизационные мешки тела.
А он выжил. Взял и выжил, удивив самого себя. Однажды он в очередной раз проснулся на пропитанных кровью простынях и почувствовал себя намного лучше. Спазмы постепенно слабели, боль отступала. Через несколько дней ему позволили встать с кровати и пройти первый тест.
Тогда и появились те самые цифры, обернувшиеся его личным проклятьем. 97,3 %. Клеймо на его будущем.
Он не сразу понял это. Некоторое время он еще наивно верил, что, если будет работать, сражаться, стараться и достигать, все изменится. Если бы! Против него выступило собственное тело, а такого противника попробуй, победи. Все его усилия будто улетали в пустоту. Болезни оказалось плевать, насколько он умен и талантлив. Болезнь безжалостно брала свое. Шестой каждое утро, просыпаясь, делал анализ крови портативным тестером, однако цифры никогда не менялись.
Он вообще не знал, почему еще держится за призрачную надежду. Это было бесконечно глупо, и все же где-то в глубине его души тихий упрямый голос шептал ему, совсем как в дни мучений: «Ты все выдержишь. Вопреки». Шестой и выдерживал, хотя уже понимал, что спасения не будет. Да, в истории Легиона бывали случаи, когда мутаген все-таки приживался позже обычного срока. Но Шестой уже выяснил, что это происходило постепенно и начиналось почти сразу после выхода из лазарета. В его же случае цифры, пусть и не худшие изначально, застыли и не сулили ему ничего хорошего.
И все равно он держался. Он приучил себя игнорировать боль в язвах, покрывавших его кожу – она приняла меньше всего мутагена, и это делало его отвратительным бойцом. Он привык к дурацким очкам, потому что только они могли удержать его глаза целыми и сохранить ему зрение. Он даже не обращал внимания на тот факт, что его все ненавидят – хотя и понимал это. Он бы на их месте тоже ненавидел болезненного червя, который наверняка снизит средний балл всей группе. Но умирать ради того, чтобы эти кадеты, и без того здоровые и счастливые, могли на выпускном повыпендриваться, Шестой не собирался.
Пока что его не замечали, не худший вариант. Остальная группа уже свободно общалась между собой, даже тихоню Пятую неплохо приняли – она была сильна. На Шестого же просто не обращали внимания, будто и не было его на челноке. Он не настаивал, знал, что рано или поздно им придется с ним взаимодействовать – задание такое. Пока же он занял дальнее кресло, прикрыл глаза и вспоминал все, что ему известно об Эребе. Знания были его единственным преимуществом: приняв собственное увечье, Шестой сосредоточился на возможностях разума. Поэтому теперь он помнил наизусть то, что другим пришлось бы выискивать в архивах.
Долгое время Эреб на всех картах значился как Вольф-1061с и был даром никому не нужен. Нет, располагался-то он недалеко, меньше чем в четырнадцати световых годах от Земли – мелочи по нынешним меркам! Так что добрались до него быстро, а что с ним делать – не знали. Вольф оказался настолько очевидно негостеприимным, что его не включили даже в проект «Исход».
Гигантская планета попала в обитаемую зону своей звезды, скромного красного карлика. У Вольфа были все шансы стать лучшей версией Земли, да не срослось. Из-за приливного захвата одна половина планеты постоянно полыхала вулканами, другая тонула в вечном холоде и тьме. Правда, из-за размера планеты терминатор между ними получился внушительный, вот там как раз могли бы сложиться неплохие условия для жизни. И снова не срослось: всему мешали дикие ураганные ветра, не утихавшие на Вольфе ни на миг. Если они чем и сменялись, так только могущественными штормами. Поэтому ураган на Вольфе считался затишьем.
Ветра такой скорости и силы были плохи сами по себе, а они еще несли в себе странную каменную взвесь, которая в их власти становилась похожа на лезвие. Живое существо, оказавшись на пути такого ветра, превратилось бы в неопознаваемый фарш за пару секунд. Да и среди челноков не всякая модель выдерживала посадку на Вольф – в затишье. Шторм же уничтожал все без исключения.
Так что на долгие годы Вольф оставили в покое, никто им не интересовался, были в космосе объекты куда перспективней. И все же в защиту гиганта сработало незначительное расстояние от Земли. В какой-то момент космический флот одобрил новый проект по исследованию Вольфа, отправил к планете научную экспедицию – и не прогадал.
Ученые наконец удосужились проверить: что же несут в себе ветра, что с такой легкостью пробивает даже космические челноки? Тогда и выяснилось, что Вольф, при всей своей ярости, настоящая сокровищница. Ураганы постоянно перемещали большее, чем встречалось на Земле, количество минералов, руд и неопознанных веществ.
Сначала это поставило ученых в тупик: откуда такое разнообразие на пустынной скалистой планете, где никогда не было ни намека на флору и фауну? Однако оказалось, что на Вольфе выработался свой собственный цикл перемещения материи, свойственный лишь ему – ни до, ни после той экспедиции земляне не обнаруживали ничего подобного.
В бурлящих вулканах зарождалось то, что ученые назвали «исходной материей». Она либо стекала в сторону магмой, либо улетала вместе с ветрами – и однажды попадала на темную сторону планеты, о которой ученые не знали почти ничего. И вот оттуда потоки воздуха приносили уже переработанную коллекцию немыслимых сокровищ. Изначально все эти вещества снова отправлялись в вулканы, но теперь это изменилось.
С немалым трудом людям удалось построить под поверхностью планеты заборную станцию. Те, кто вынужден был дежурить на ней, быстро указали, что скромное название из имени звезды и номера планете с дурным нравом не подходит. Так Вольф, вечно темный и гневающийся, бесконечно опасный и мертвый, стал Эребом.
Жить там постоянно и уж тем более строить города оказалось невозможно. Успешной стала лишь одна станция, первая, оснащенная чередой ловушек, вылавливающих из ветра металлы, из которых создавались лучшие корабли флота, кристаллы, способствовавшие появлению новых компьютерных технологий, золото и драгоценные камни, ценившиеся куда выше земных. Лет за пять полностью окупилась экспедиция, еще за пятнадцать – строительство станции «Ковчег». Увидев такой успех, многие частные корпорации подали прошение о возможности изучить Эреб получше, однако флот неизменно отвечал им запретом. Да и кто добровольно откажется от роли настолько влиятельного монополиста?
Поселиться на Эребе надолго оказалось нереально – нервы не выдерживали даже у самых стойких. А туда еще и не каждого можно было послать, станция нуждалась в первую очередь в инженерах, способных контролировать механизмы «Ковчега». Опыт показал, что лучше всего с задачей справляется команда из четырех-пяти гражданских инженеров, к которым приставляют хилера – для обеспечения безопасности. Охраны не было, потому что неожиданных угроз на Эребе не возникало, а от постоянных не защитили бы ни люди, ни солдаты специального корпуса. Военные корабли дежурили только на орбите, команда же оставалась на станции без наблюдения – даже связь из-за особенностей атмосферы была редкой и слабой.
Но все это не помешало людям собирать дары на Эребе почти век. Каждая новая смена работала на планете не больше двух лет, а потом улетала с солидным состоянием и твердым намерением никогда больше не возвращаться в «эту чертову дыру».
За минувшие годы на планете случались смерти – иначе и быть не могло. Эреб не прощал ошибок, многие инженеры погибли, недооценив сокрушительную силу планеты. Однажды из-за неверной цифры в расчетах целый корабль был уничтожен при попытке взлета. Но во всех этих случаях причины смерти были очевидны и никакого расследования не требовали.
И вот теперь «Ковчег» впервые подал сигнал тревоги потому, что там не могли разобраться в случившемся.
– У них пропала хилер, – пояснил Кейн Ламентар, сообщая кадетам задание еще на станции. – На этот раз на Эребе работает несколько сокращенная команда, полную набрать не успели. Их изначально было четверо – хилер и три инженера из гражданских. Теперь вот хилер исчезла.
