скачать книгу бесплатно
– Иногда я жалею, что женился на мухе-однодневке… Но шлюха ты очень уж талантливая, это не отнять, и я не думал, что мне понадобятся мысли в твоей пустой головке… А, плевать на все…
Если бы такое ей сказал кто-то другой, Соня бы уже отвесила пощечину, да посильнее, чтобы ее крепкие искусственные ногти исполосовали хаму его наглую рожу. Но ударить Артура она бы никогда не решилась – он такого не прощал. Соня прекрасно знала, что он не пожалеет ее, если она станет помехой, и тогда она, возможно, потеряет не только деньги и красивую жизнь, но и, скажем, ту руку, которой его ударила.
Поэтому она скрыла обиду и продолжала смотреть на мужа с собачьей преданностью.
– Артурчик, милый, что у тебя случилось? Чем я могу помочь?
– Сворачивай этот балаган.
– Что?
– Ты меня слышала! – прикрикнул Артур. Он обвел дрожащей рукой вечеринку. – Сворачивай вот это все! У меня и так голова взрывается, а ты каких-то клоунов сюда притащила.
– Но ты же разрешил…
– А теперь запрещаю. Убрала их, быстро! Чтобы через пятнадцать минут здесь ни одна мышь не смела пискнуть.
Не такой реакции Соня ожидала на свой праздник, совсем не такой. Она боялась мужа, но даже так не могла отпустить надежду на то, что все еще будет хорошо.
– Может, покушаешь, родной? Сразу лучше себя почувствуешь!
– Какое там… И так желудок в узел, как бы не блевануть… А тут ты со своим «покушаешь»! Дура, мать твою… Пятнадцать минут!
Не дожидаясь ее ответа, он направился к дому. Артур шел странно, покачиваясь, будто пьяный. На одних гостей он смотрел с недоверием, и Соня не представляла, кем они ему казались, от других и вовсе отшатывался.
Ее муж никогда не прикасался к наркотикам, но теперь наверняка решил попробовать. Соня не знала, что еще это может быть.
Ей было обидно до слез, но ослушаться она не могла.
Соне стоило немалых трудов выпроводить из дома пьяную толпу, желающую продолжения банкета. Они уже были разгорячены алкоголем, они хотели бунта и приключений. Им было плевать, чей это дом и ради чего они сюда пришли, некоторые едва знали Соню – и не узнавали ее теперь. Никто из них, тусовщиков со стажем, не привык покидать территорию вечеринки не по собственному желанию.
Справиться ей удалось только с помощью охраны, да и то на это ушло больше часа. Когда выделенные ей пятнадцать минут истекли, Соня начала с опаской оборачиваться на дом. Обычно Артур очень строго относился к таким вещам, для него «пятнадцать минут» не были простым оборотом речи. Он был царем и господином, каждое его слово становилось законом, поэтому на шестнадцатой минуте он вполне мог выйти к своим гостям с дробовиком.
Но он не вышел. Прошло двадцать минут, полчаса, час, а Артур так и не появился. Соня вздохнула с облегчением, решив, что в честь дня рождения муж решил проявить нетипичную снисходительность.
Наконец музыка утихла, гости разъехались, охранники отправились в гостевой дом. Конечно, участок все еще был завален хламом, да и на комнаты первого этажа страшно было смотреть: там словно бомба взорвалась, причем начиненная пивными бутылками. Но всем этим можно было заняться завтра, и Соня поспешила к мужу, ей нужно было поблагодарить его за снисходительность. Не важно, что он испортил ей день рождения, она умела мыслить наперед. Артур был источником дохода, который она не желала терять.
Она нашла его в спальне и сразу поняла, почему он не вышел ее торопить: он просто уснул. Артур лежал на нерасстеленной кровати, лицом вниз, и сама его поза служила лучшим указанием на то, что ему хватило сил лишь добраться сюда. А потом он рухнул в постель и мгновенно отключился. Что же он такое принял, интересно?
Велик был соблазн просто оставить его здесь, но тогда утром у него затечет все тело, он проснется злым, а достанется Соне. Поэтому ей нужно было кое-как его раздеть и уложить нормально. Правда, перевернуть массивную тушу супруга хрупкая Соня даже не надеялась, а звать охрану не хотела: подчиненные не должны видеть босса в таком состоянии. Поэтому для начала ей нужно было его разбудить.
– Артурчик, хороший мой, это я, – вполголоса произнесла она. – Вставай, зайчик, а потом снова ляжешь…
Она запнулась, так и не закончив фразу. Она просто не могла больше говорить.
Спальня была освещена только тусклым светом настольной лампы, поэтому Соня не сразу увидела то, что днем, пожалуй, было бы очевидно. Но теперь, приблизившись к кровати вплотную, она не могла это упустить.
Голова Артура была чуть повернута в сторону, в зеркальном стекле французского окна отражались глаза, так и оставшиеся открытыми, а на темном шелке покрывала расползалось кровавое пятно. Не до конца понимая, что делает, Соня коснулась ткани кончиками пальцев. Может, ей все это чудится? Это не может быть по-настоящему!
Однако шелк оказался мокрым, а на бледной коже остался алый след.
Пока Соня была внизу со своими гостями, кто-то убил ее мужа.
* * *
Правильная жизнь – это не обязательно хорошая жизнь.
Правильная жизнь – это просто повод стать для кого-то примером, причем не всегда желанным. Сын маминой подруги. Хороший муж сестры. Тот самый парень, который все делает как надо. Герой нашего времени, но уже не сомневающийся и запутавшийся в поиске, а живущий по учебнику, с образцовой семьей и голливудской улыбкой.
Не человек, а манекен. Именно таким манекеном и чувствовал себя Леонид Аграновский.
Когда он размышлял о своей жизни, он вынужден был признать, что у него все отлично. Если бы кто-то составил список всего, чего должен достигнуть мужчина к тридцати трем годам, Леон поставил бы птичку у каждого пункта.
Отличная работа? Есть! Это раньше он мотался по улицам обычным следователем, рискуя получить заточку в бок. Теперь он начальник охраны у уважаемого бизнесмена, у него целый штат подчиненных и зарплата, которая обеспечила и просторную квартиру, и две машины, и возможность не делить продукты на «простые» и «праздничные». Что хочешь, то и покупай и не бери кредит на шубу жене, вот она – почти американская мечта!
Хорошая семья? Есть! Его брат – спокойный, рассудительный, мудрый даже. Заменивший ему отца. У брата прекрасная жена и двое детей, семья с мотивационного постера. Леон знал, что Дмитрий живет даже правильнее, чем он сам, и не позволит сбиться с пути истинного… даже если очень хочется.
Красавица жена? Тоже есть! Да, он женился не по любви, но он тогда особо и не верил в любовь, слишком уж много соплей было пролито человечеством из-за одного слова. Леон выбрал себе подходящую женщину, только это и казалось ему правильным тогда. Лидия была из тех удивительных созданий природы, при появлении которых мужчины замирают и еще долго не могут ее забыть. Разве он не должен радоваться, что такая земная богиня досталась именно ему? Что она беременна его ребенком и скоро они станут полноценной семьей?
Вот только Леон очень быстро понял, что «должен радоваться» не всегда приводит к настоящей радости. Чувствам плевать на все чинные рассуждения мозга. Они хотят гореть, рваться вперед, а не сидеть на цепи. Сжигать себя изнутри? Да, возможно, но это все равно лучше, чем унылое болото придуманного непонятно кем идеального сценария.
Поэтому Леон не мог наслаждаться правильной жизнью, как бы ни старался. Его мысли снова и снова летели в прошлое, к другой жизни, которая была у него совсем недолго, но стоила гораздо больше, чем годы затишья.
Ему даже не с кем было поговорить об этом! Он доверял брату, но в этой ситуации он знал наперед, что скажет Дима. Это дурная кровь, бойся ее…
Дурная кровь, значит? Может, и так. Леон ни на секунду не забывал, что за красочной ширмой с изображением безупречной семьи Димы скрывались темные призраки их родителей.
Отец – серийный убийца, осужденный и погибший за свои преступления. Мать, не выдержавшая такой правды и искавшая спасения на дне бутылки. Дима твердил, что это наследие, которого они должны стыдиться и бежать от него прочь. Ни один из них не имел права принимать себя таким, как есть, они постоянно должны были становиться лучше, чтобы не уподобиться своим родителям.
Но один человек Леона все-таки принял… Один человек открыто возразил Диме, указал, что в любви нет греха, что можно любить даже чудовище, не оправдывая при этом его преступление. Что Леон сам по себе не так уж плох даже тем, что очень похож на отца, потому что взял у того только лучшее.
Анна.
Он не встречался с ней и даже не позволял себе вспоминать о ней – обычно не позволял. Леон делал исключение лишь в дни, когда ему становилось совсем уж тошно от своей правильной жизни. Тогда он укрывался в воспоминаниях и думал о том, что где-то в мире есть она, а значит, все не так уж плохо.
Они встретились, когда расследовали серьезное преступление, и Леон быстро понял: они похожи. Похожи природой, темным прошлым, любовью к свободе. Только Анна, в отличие от него, не стеснялась себя и жила совсем уж неправильно, но гораздо более счастливо.
Он не думал, что их связь зайдет так далеко. Да у них вроде как и не было связи – они никогда не говорили об этом! Но именно благодаря ей он снова хотел просыпаться по утрам, он узнал, что значит настоящее взаимопонимание с другим человеком, родство… любовь? Может быть, и любовь.
Когда возникла необходимость рискнуть ради нее жизнью, Леон без сомнений решился. Он чуть не отправился на тот свет, но ни разу не пожалел об этом. Потому что Анна не пострадала – и она осталась рядом с ним!
Теперь, когда он знал, каково это – не выбирать женщину по заданным параметрам, а чувствовать ее, – он не мог больше оставаться с Лидией. Это было бы нечестно по отношению к ней так же, как к нему самому. Лидия тоже заслуживала, чтобы ее любили, и Леон хотел расстаться с ней в первую очередь ради этого, потому что Анна никогда даже не намекала, что они могут быть вместе.
В глубине души он на все решился, даже притом что его никто бы не поддержал. Он готов был вынести скандалы со стороны Димы, слезы Лидии, готов был оставить ей все, что у него было, лишь бы это поскорее закончилось. Но тут Лидия объявила ему, что беременна, и свобода, к которой он так рвался, снова скрылась за горизонтом.
Он не мог бросить собственного ребенка – а Леон не сомневался, что в случае развода Лидия его и близко к малышу не подпустит. Он сам рано остался без отца и знал, что это такое. Нет, он должен был отказаться от собственных желаний, погрузиться в правильную жизнь, чего бы это ни стоило. Расследование закончилось, и его можно было воспринимать как путешествие, приключение даже, но никак не стиль жизнь. Потому что жизнь – вот она, с хорошей работой, женой и ребенком.
Когда он был в больнице, они с Анной поссорились. Для Леона это не было так уж важно, он все равно хотел вернуть ее, когда выпишется. Но потом он узнал о грядущем отцовстве… Дима сразу сказал ему, что им с Анной больше нельзя видеться, да Леон понимал это и без его нотаций. Он не смог бы оставаться равнодушным рядом с ней и делать вид, что они просто друзья. А она никогда не дала бы ему бросить ребенка: для нее и брак был нерушимой стеной, не говоря уже о детях.
Поэтому он написал ей длинное письмо, объясняющее, почему им больше нельзя встречаться. Анна ответила коротко и очень вежливо, но от этой холодной вежливости почему-то становилось только хуже. Они и правда больше не общались.
Он мог бы все вернуть. Он знал, где она живет, знал наизусть ее телефон. Однако Леон держался, на силу воли он никогда не жаловался. Он думал о том, что должен делать, ну а счастье… может, Дима в чем-то прав, и для тех, у кого «дурная кровь», счастье – это путь к беде?
В первые дни после выписки он был слаб, и это по-своему помогало. Леон много спал, лекарства мешали мыслить здраво, они защищали его от отчаяния. Однако он восстанавливался удивительно быстро, и вот ему снова хотелось полноценной жизни, которая почему-то не совпадала с правильной.
Леон не знал, что будет дальше. Он просто плыл по течению, ожидая, когда оно само переменится.
– Зай, привет, что делаешь?
Лидия привычно входила в его кабинет без стука, полагая, что это не его кабинет, а детская. Лучшим доказательством тому служили пакеты игрушек и одежды, заполнявшие пространство. Третий месяц беременности еще не перешел в четвертый, и Леон боялся даже предположить, что будет дальше.
– Читаю, – отозвался он, не отрываясь от планшета.
– А что читаешь?
– Статью.
– Про что?
Она присела на краешек дивана, всем своим видом показывая, что никуда не уйдет. Лидия считала, что им нужно стать мило воркующей семьей, супругами, которые делятся друг с другом всем и увлеченно обсуждают новости за обеденным столом.
Проблема заключалась в том, что несколько лет брака показали: у них нет общих интересов.
– Тебе это не понравится, – предупредил Леон.
– Ой, да ладно тебе! Это всего лишь статья, что в ней может быть страшного?
– Она про убийство Дэнни Касоларо.
Лидия нервно дернулась, но все же не сдвинулась с места. Чувствовалось, что она с куда большим интересом обсудила бы ползунки или детские имена, но пока приходилось терпеть. Она чувствовала, как близко был развод, и, хотя опасный момент миновал, расслабляться она не спешила.
– Ну, может, мне тоже интересно! – заявила она. – Кем он был?
– Журналистом. Он вел расследования в частном порядке и обнаружил в американском правительстве тайную сеть коррумпированных следователей и чиновников, называвшуюся, по его словам, «Осьминог». А вскоре его нашли в ванной отеля с перерезанными венами.
Как он и ожидал, Лидия быстро сдалась:
– Дорогой, ну это же ненормально!
– Что именно?
– То, что ты смакуешь такие ужасы!
– Я не смакую, я просто изучаю дело, которое не было раскрыто.
Убийца Дэнни Касоларо так и остался неизвестным, потому что официально никакого убийцы не было. Ванная, перерезанные вены, да еще и предсмертная записка – классический сценарий самоубийства! Правда, если не учитывать целую серию подозрительных деталей.
Например, то, что Касоларо боялся крови и, решив расстаться с жизнью, наверняка выбрал бы способ, не связанный с его фобией. К тому же в отеле он оказался из-за встречи с предполагаемым информатором и перед поездкой предупредил брата, что любой несчастный случай, связанный с ним, следует воспринимать как нападение. И вот он мертв, а никто не желает проводить расследование – тоже, по-своему, очевидная ситуация. Правда, другой журналист того времени предположил, что Касоларо специально мог сделать свое самоубийство похожим на убийство, чтобы привлечь внимание к громкому делу. Но это казалось Леону не слишком вероятным.
Он читал такие статьи, потому что скучал по расследованиям. Постоянное напряжение, адреналин погони, риск… все это было, пожалуй, не слишком хорошо, но он чувствовал себя живым! А теперь что? Дни стали одинаковыми, медленными и бездарными.
Лидия вряд ли могла понять это, но она все равно неожиданно сменила гнев на милость.
– Да уж, почитай, почитай внимательно! – сказала она.
– Хм… не то чтобы мне не важно супружеское позволение, но с чего это вдруг? Ты же у нас обычно кричишь, что чтение таких вещей нарушает светлую энергетику детской! А теперь что? Мрак, испускаемый моей душой, удастся отмыть?
– Очень смешно, – отмахнулась Лидия. – Нет, я хочу, чтобы ты почитал, к чему приводят частные расследования! Преступлениями должна заниматься полиция, и точка.
– А если полиция не справляется?
– Все равно в это не должны соваться бывшие следователи, рискуя оставить жену вдовой, а сына – без отца.
– Ты пока не знаешь, сын ли это…
– Чувствую, что сын, а ты не меняй тему! Мы оба знаем, к чему привела твоя детективная самодеятельность!
Даже если бы он не понимал, она бы подсказала ему, бросив взгляд на ингалятор, лежащий на столе.
Ранение, полученное во время расследования, едва не лишило его легкого, помогло разве что чудо. Но даже так он оказался в реанимации, пережил сложнейшую операцию и теперь вынужден был приложить немало усилий для реабилитации. Ему запрещено было тренироваться, поднимать тяжести и даже бегать. Леон пытался осторожно нарушать эти запреты, и иногда у него даже получалось, но чаще всего он начинал задыхаться и вынужден был использовать ингалятор и кислородный баллон. Врачи утверждали, что это рано или поздно пройдет, но сырая и холодная погода ноября ему точно жизнь не упрощала.
– Я знаю, что случилось и могло случиться, мне напоминания не нужны, – холодно отметил Леон.
– Уж надеюсь на это! Но когда ты читаешь эту твою криминальную ахинею, ты не представляй себя крутым полицейским, который вмиг раскрывает все заговоры. Ты лучше вообрази, что ты – это тот журналист, который полез куда не просили. Что тебе милее: кровавая ванна или семейная жизнь?!
– Даже не знаю… А в этой игре есть звонок другу?
– Да ну тебя! – возмутилась Лидия. – Ненормальный! Надеюсь, ты образумишься, когда начнешь ходить на родительские курсы!
– А ты не рано этим озадачилась? – изумился Леон.
– Нормально! Наш малыш получит только лучшее, а это включает и лучшего отца. Поэтому читай свои страшилки сейчас, пожалуйста, но чтобы с рождением ребенка духу их в этой квартире не было!
Не дожидаясь его ответа, Лидия вскочила с дивана и покинула комнату, хлопнув дверью. Леон лишь укоризненно покачал головой, в такие моменты ему приходилось повторять свою личную мантру: «Тебе нужна правильная жизнь, у тебя теперь есть ребенок, ты отвечаешь не только за себя, а все остальное нужно оставить в прошлом».
Иногда он даже верил себе. А потом кто-то упоминал при нем знакомое имя, – случайно, без тени злого умысла или намека, – и все возвращалось на круги своя.
* * *
Дмитрий Аграновский многого добился в жизни, и ему было чем гордиться. Он не собирался скромничать и замалчивать собственные заслуги, он активно пользовался теми преимуществами, которые дарило его высокое положение. Одним из этих преимуществ была возможность спокойно спать по ночам, а не выбираться из-под одеяла и мчаться на место преступления.
Это в молодости, только начиная работать, он прилетал по первому свистку следователя, лез в самые гнилые ямы и рисковал здоровьем, пробираясь в какие-нибудь завалы. Теперь для этого были молодые, а Дмитрий вел только самые сложные дела, потому что ему это нравилось – чувство вызова, но вызова интеллектуального, а не физического.
Поэтому, засыпая с женой в одной постели, он был уверен, что проснется утром по звонку будильника – а проснулся ночью по звонку телефона.
– Какого черта? – зло прошептал он, пытаясь побыстрее выбраться из постели, чтобы не разбудить жену.
Он уже знал, кто наплевательски отнесся к его негласным привилегиям. Дмитрий был отлично знаком со многими следователями, хранил их номера в телефоне, и теперь имя звонящего отразилось сразу.
