скачать книгу бесплатно
– Я бы хотел пойти с Киганом и Римильдой. Я смогу изучить челнок по-своему… Да и вообще, я теперь многое могу!
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно, – нервно кивнул Стерлинг, весьма далекий от образа уверенного человека.
– И вскочил на коня своего Стерлинг Смелый, и поскакал, и всех победил, – проворчал Киган.
Однако киборг не обратил на него внимания – видимо, вконец ошалевший от собственной храбрости. Капитан тоже не бросила в электрокинетика очередное замечание, она лишь кивнула:
– Пусть будет по-вашему. Задания получены, связь поддерживаем через передатчики, они должны здесь работать. Если все пройдет как надо, до рассвета мы все должны собраться в горах. Надеюсь, к этому моменту мы будем знать, кто уничтожил команду.
* * *
Лорена прекрасно знала, какого поведения ожидает от нее колдунья. Быстрых слез, криков истерики. Нелепых попыток убить того, кто будет отбрасывать пленного офицера, как полудохлого жука. Новое унижение, очевидное страдание.
Не дождутся. Никто из них.
Она готова была действовать отчаянно, лишь когда ей казалось, что впереди только смерть. Теперь же список вариантов вдохновлял Лорену куда больше. Она могла убить Глашатая, действительно убить, могла даже сбежать после этого – и принести в Обретенные горы бесценную информацию о противнике.
Но для такого ей нужно было действовать грамотно, в первое время затаиться, чтобы ее мучители потеряли бдительность. Даже если смотреть на ублюдка невыносимо, а в груди при каждом его появлении будто что-то острое бьется, разрезая все на своем пути, заполняя грудную клетку кровью. В этом Лорена тоже видела определенное покаяние перед Невио: если она не сможет за него отомстить, то хотя бы выдержит ради него очень многое.
Пока же все обстояло не так плохо, как она ожидала. Ее не стали бросать обратно в клетку, отвели в дом Глашатая Теней – занимавший целый эвкалорис. В подобных домах Лорена еще не бывала и теперь изучала его, завороженная настолько, что даже месть уже не призывала ее так отчаянно. Ей казалось, что дикари не способны на нечто сложнее грубо выскобленного дупла, но все оказалось иначе.
Большие комнаты занимали весь ствол – от одной стороны коры до другой. Эвкалорис все равно выдерживал это и продолжал расти, хотя стены, пол и потолок сделали идеально гладкими, древесины внутри оставили совсем немного. Новые залы располагались на следующих уровнях, более высоких, добраться до них можно было по широким лестницам. Некоторые залы обустраивались без окон, в других же окна были – открытые ночью и заблокированные щитами днем.
Воздух внутри эвкалориса оказался особенным: прохладней, чем снаружи, и с легким пряным ароматом. Тут свою роль наверняка сыграли крупные капли сока, то и дело скатывавшиеся по стенам. Их собирали в специальные глиняные сосуды, установленные на полу, и куда-то уносили.
Совершенным оказался не только дом, но и мебель, наполнявшая его. Она была сделана из дерева, высушенных лиан, прессованных цветов и трав, а порой и звериных шкур. Лорена не сомневалась, что на колониальном корабле ничего подобного не было, да и быть не могло. Получается, дикари каким-то образом восстановили чертежи из архивов, привезенных с самой Земли. Не могли же они сами додуматься до создания кроватей, кресел, столов и шкафов! Раньше, когда Лорена представляла себе поселение этих выродков, она была уверена, что спят они на груде соломы, а обедают за камнем. Или вовсе жрут с земли. Однако то, что она видела перед собой сейчас, значительно превосходило многие жилища Обретенных гор. От этого становилось даже обидно.
Глашатай Теней жил не один. В его доме постоянно находились слуги, занимавшие два нижних зала. Они готовили, убирали, кормили сейкау, которых в доме оказалось на удивление много. Люди не боялись тварей, которые могли разорвать их на части. Они, видно, привыкли – или смирились. Лорена давно уже убедилась, что вера в эту их Брерис способна сделать из человека безвольный комок грязи.
Пленницу могли запереть и здесь, она видела клетки на первом уровне, у самых корней. Вот только этого делать почему-то не стали. Сам Глашатай Теней вообще не пошел с ней, в дом ее привели служители колдуньи. Ну а здешние слуги торопливо отводили от нее взгляд, они не подходили – какое там! Они спешно покидали зал при приближении Лорены, словно боялись чем-то от нее заразиться.
Это к лучшему, она все равно не хотела видеть этих дикарей. Или не таких уж дикарей? На верхних уровнях она обнаружила просторную ванну – наполнявшуюся вручную, но обладавшую неплохой системой слива. Зал тренировок оказался оснащен пусть и сколоченными из дерева, но сложными тренажерами. Ну и конечно, была кухня…
Лорена, сколько себя помнила, всегда связывала еду с тревогой. Еда может закончиться. Сезон плохой, всем пайка не хватит. Добавки нельзя – ничего больше нет. Будем есть то, что осталось. Таблетки от расстройства желудка возьмете в медицинском крыле. Хорошие сезоны тоже случались, но настоящего изобилия не было и в них, еда в колонии по большей части оставалась скудной и безвкусной.
В поселении все обстояло по-другому. Даже перед пленницей без сомнений выставили три глиняных блюда – с полосками мяса, запеченного в травах, какими-то белыми кореньями и хлебом. Настоящим хрустящим хлебом! Она видела такой только в фильмах, привезенных с Земли. Лорена не представляла, что нечто подобное существует на Нергале. Слуги смотрели на нее насмешливо, похоже, с их точки зрения ее накормили плохо, унизили такой жалкой подачкой. Но для нее, выросшей в вечном голоде, это была лучшая трапеза в жизни. Лорена старалась не выдавать этого, остаться гордой, поначалу она даже хотела отказаться от еды – и не смогла. Руки, касаясь твердых боков еще горячего хлеба, дрожали. Слуги, наблюдавшие за ней украдкой, хмурились, не понимая, что происходит. Они, должно быть, укрепились в мысли, что пленница больна. Кто же в здравом уме трясется над жалким куском хлеба?
Пока она обедала, Глашатай Теней так и не появился. О том, чей это дом, напоминали лишь периодически проползающие мимо сейкау, но и они не обращали на Лорену внимания. Если так пойдет и дальше, пережить первые дни плена будет не слишком сложно…
Покончив с обедом, она двинулась дальше, на верхние уровни. Непривычное чувство сытости дарило приятное тепло. Даже раны, оставленные битвой с Глашатаем, кажется, болели меньше. Как много смогла бы добиться колония, если бы получила такое изобилие… И почему оно досталось дикарям, которые почти не отличаются от животных?
Проходя уровень за уровнем, Лорена наконец оказалась в спальне – не слишком большой, потому что здесь ствол сужался, отданной в основном темной кровати под тяжелым балдахином. Тут окно как раз было, пленница подошла к нему, выглянула наружу – и замерла в бессильном восторге.
Она всегда любила ночной Нергал. Лорена часто выходила на наблюдательную площадку в горах и смотрела на огни далеких джунглей. Но оттуда они казались небольшими неоновыми пятнышками, мелкой мозаикой, собранной детьми. Здесь же огни пылали, подавляя друг друга, переливались, почти ослепляли – но отворачиваться от них не хотелось. Сиянием было все: деревья, и небо, и сам воздух…
– Что ты здесь делаешь?!
Резкий высокий голос разрушил магию момента, напоминая Лорене, где она находится на самом деле. Незнакомый голос, но – женский, вряд ли он мог принадлежать Глашатаю. Обернувшись, Лорена обнаружила перед собой женщину старших лет в таком же платье, как у служанок, но украшенном разноцветными лентами. Видно, она тут была главной над прислугой.
На первый взгляд в женщине не было ничего отталкивающего: круглое лицо, большие, пусть и водянистые глаза, ямочки на щеках. Но каким-то образом черты, безобидные сами по себе, складывались в нечто хищное, сразу внушающее опасения. Даже если это был не тот хищник, который атакует, а тот, который считает за честь накопать себе насекомых в чужом дерьме. Лорена решила бы, что ее неприязнь вызвана тем, что женщина – дикарка, но нет. По отношению к другим служанкам, даже посмеивавшимся над ней, она ничего подобного не чувствовала.
Пожалуй, все дело было в том, что эта женщина посмела смотреть на офицера свысока. Такого себе не позволяли даже жители Обретенных гор.
– Никто не запрещал мне находиться здесь, – спокойно пояснила Лорена. – Никто мне вообще ничего не говорил.
– Я тебе говорю: пошла вон! – велела женщина.
– А ты еще кто такая?
– Я – Мешхе, я управляю домом великого и могущественного Глашатая Теней, я служу ему верой и правдой…
– А можно это верой и правдой делать где-нибудь в другом месте? Я ему не служу. Я пленница войны.
– Ты – грязь, которую выковыряли из копыта сигила! С чего ты взяла, что можешь войти в спальню владетеля и предложить ему себя, девка?
– Чего? – растерялась Лорена. Ей просто не верилось, что кто-то может предположить такое всерьез. – Да я скорее под унгаха лягу, чем под это существо!
– Как ты сказала?.. Да как ты смеешь!
Похоже, Мешхе действительно любила своего господина. Но не как женщина любит мужчину, для этого она была старовата. Она обожала его слепой рабской любовью существа, которое видит смысл своей жизни лишь в чужом одобрении. Он был светочем, она – паразитом, не способным жить без его поддержки.
Именно поэтому Лорена оскорбила бы ее больше, только если бы сказала, что никакой Брерис не существует. Собственно, это офицер и собиралась сделать, не успела просто. Мешхе бросилась на нее с возмущенным ревом, как атакующее животное. Судя по уверенности, с которой она попыталась схватить Лорену за волосы, старая служанка проделывала такое не раз, подчиненным от нее наверняка доставалось.
Вот только Лорена ее подчиненной не была и безропотно терпеть любую боль не собиралась. Никакие синяки и ссадины не помешали бы ей уклониться от летящей на нее туши. Лорена проделала все так легко, что служанка даже не сообразила, как это произошло. Мешхе пробежала по инерции чуть дальше и лишь потом остановилась.
– Не рыпайся, джесин тебя раздери! Или я сорву всю кожу с твоей безмозглой башки! Ты чего ухмыляешься?
А не улыбаться у Лорены не получалось, ее веселила мысль о том, что эта тетка искренне верит в свою победу. Впрочем, веселье было недолгим. Лорена не могла не думать об одном неприятном факте: что, если она смотрелась такой же жалкой в своей попытке одолеть Глашатая Теней?
Изменить прошлое она уже не могла, ей только и оставалось, что решить, как быть с этой теткой. Больше всего хотелось отправить Мешхе в живописный, но недолгий полет из окна. Вопрос в том, простят ли ей убийство служанки. Будет ли короткое удовлетворение от этого равноценной заменой всему, что она могла бы совершить, затаившись?
Размышляя об этом, Лорена без труда уворачивалась от мечущейся по залу женщины. Мешхе заметно раскраснелась, она тяжело дышала, запах ее пота расползался по воздуху. Еще чуть-чуть – и она могла помереть тут от усталости, тогда Лорене вообще ничего не пришлось бы делать.
Однако Мешхе неожиданно перестала носиться по спальне. Она замерла на месте, а гнев на ее круглом лице очень быстро сменился обожанием. Секундой позже служанка рухнула на колени и поползла вперед, поскуливая:
– Господин мой, простите! Я не по своей воле так долго была здесь, это все она, она!
Лорена, пораженная этим зрелищем, сначала наблюдала за женщиной, потом – за ботинками, которые принялась с готовностью целовать Мешхе. Дальше взгляд скользнул вверх – по ногам, уже знакомой кожаной форме с ремнями, к лицу. На этот раз было лицо, не маска. Лорена, почему-то не ожидавшая такого, увидела истинный облик Глашатая Теней.
Его образ почти сросся с маской. Он был чудовищем по сути своей – и нуждался в чудовищной морде. Откуда в нем человеческое – да и зачем оно ему? И тем больше было удивление Лорены, когда она обнаружила перед собой человека без единой звериной черты.
Многие дикари отращивали волосы, усы и бороды, это она уже успела заметить. Но Глашатай оказался гладко выбрит, да и темные волосы он стриг коротко. Пожалуй, этого и следовало ожидать: с бородой в такой маске не очень удобно, потом половину трав на лице таскать придется. Глашатай не был красавцем, но не был он и уродом, каким ему полагалось быть с позиции глобальной справедливости. Лицо чуть вытянутое, лоб высокий, подбородок четко очерченный, все черты крупные, резкие – портрет, вырезанный ножом, а не начерченный кистью. Еще одним отличием от обычных дикарей была кожа – не смуглая, как у них, а совсем бледная, постоянно скрытая под маской.
Глашатай Теней не обращал никакого внимания на полную женщину, заливающую слюной его ботинки. Он смотрел только на Лорену, и его карие глаза показались пленнице двумя раскаленными углями, обжигающими даже на расстоянии. Злые умные глаза. Единственный источник жизни на абсолютно неподвижном, ничего не выражающем лице. В его маске и то страсти было больше!
Он не был монстром – и все равно был. Лорена смотрела на него, запоминала, только чтобы ненавидеть уже в этом обличье.
Мешхе наконец сообразила, что ее усилия не умиляют Глашатая. Она робко посмотрела наверх, на мужчину, возвышающегося над ней.
– Простите меня, хозяин, я не уследила… Никто не предупреждал меня, что она будет здесь! А когда я узнала о ней, она уже забрела сюда. Такого больше не повторится!
Она ждала ответа, а он молчал. Глашатай снова скользнул взглядом по Лорене и служанке, потом повел в воздухе рукой. Для пленницы это вообще ничего не значило, а вот служанка была удивлена.
– Мне… уйти? Вы уверены, мой господин? Но как же… Кто же… Вы сами желаете марать об нее руки?
Он повторил движение, на этот раз чуть быстрее. Мешхе вздрогнула так, словно он хлестнул ее по щеке. Неуклюже, спотыкаясь, она подскочила на ноги и поковыляла к выходу, оставляя Лорену наедине с Глашатаем. От этого должно было стать лучше – а стало только хуже. Когда не на кого было отвлекаться, Лорена почувствовала, как привычная ненависть в ее душе переплетается с совершенно унизительным страхом.
Ей не следовало его бояться. Но было в глазах Глашатая Теней что-то такое, что не оставляло ей выбора. Лорене потребовалась вся сила воли, чтобы расправить плечи и говорить спокойно, без дрожи в голосе.
– Я не собираюсь нападать на тебя. Не сейчас так точно, я не для этого сюда поднялась. Понимаю, вы этого от меня ждете – и я, что скрывать, хочу, но пока не могу. Я не знала, что тут твоя спальня, я зашла сюда случайно. Это больше не повторится.
Она ожидала, что он заговорит с ней хотя бы теперь. Должен был – посмеяться, поиздеваться, упрекнуть. Но он лишь чуть заметно наклонил голову влево – и все. Лорена понятия не имела, как это понимать. От его каменного спокойствия было страшнее, чем от гнева или похоти. Она поспешила уйти, направилась следом за Мешхе, чувствуя на спине обжигающий взгляд.
Ей казалось, что в этом доме она вернет хотя бы частичную власть над собственной жизнью. Теперь Лорена начинала подозревать, что ошиблась.
Глава 4
Альда только сейчас поняла, что успела соскучиться по этому – шагу в неизвестное, возможности действовать, а не наблюдать. Ну и по безопасности, которую обеспечивает присутствие легионера, что скрывать. Альде нравилась свобода, которая появлялась, когда они оставались наедине. Капитан, кажется, поняла это, да и остальные тоже… Немного неловко. Но не до такой степени, чтобы отказываться от собственных желаний ради игры на публику.
Теперь их встречала неоновая ночь. Сияли в основном растения, насекомых такого типа Альда не видела, но и растений было достаточно. Свет получался таким же ярким, какой давали бы фонари, он заливал все вокруг, но при этом делал небо бесконечно далеким, непроницаемо черным – звезды просто не выдерживали конкуренцию. Из-за этого возникало ощущение, что двое путешественников сейчас не идут по джунглям, а продвигаются через тоннель, образованный разноцветными электрическими лампами.
Жизнь здесь тоже была – разная, активная, дожидавшаяся ночи после ядовитого дня. Порой опасная, но уж точно не для солдат специального корпуса. Те, кто мог представлять настоящую угрозу, пока оставались далеко, телепатка легко контролировала окружающее пространство.
Альда не боялась этой миссии. Она не забывала, что на Нергале погибла команда, и не позволяла себе лишнюю наивность. Однако телепатка прекрасно понимала, что один лишь легионер смог бы убить ту самую команду минут за десять и не особо напрягаясь. Он ведь убил команду специального корпуса однажды… Но об этом предпочитали не вспоминать.
Альда вообще ни о чем не беспокоилась бы, если бы не состояние Рале. Нет, он не срывался сейчас, однако не мог скрыть, что подавлен. Однажды он уже проходил через кризис, и если это повторится снова, да еще и так скоро, последствия могут быть намного хуже…
– Как считаешь, с ним все будет хорошо? – спросила Альда.
Ее спутник все это время шагал рядом, но с ней не разговаривал. Триан не изучал планету с таким же восторгом, как телепатка, он казался задумчивым, а она, отвлеченная сиянием, его пока не тревожила.
Теперь же ему полагалось растеряться, спросить, о ком вообще речь – ведь они покинули колонию больше часа назад и никого с тех пор не обсуждали. Но легионер не был бы собой, если бы не догадался сразу.
– Рале? Он сказал, что в порядке, этого достаточно.
– Ты тоже всегда говоришь, что в порядке, независимо от того, что происходит с тобой на самом деле.
– Уела, – усмехнулся Триан. – Что же до телекинетика… Полагаю, он из тех, кто легко мирится с собственной смертностью, но напоминание о том, что остальные тоже смертны, повергает его в уныние. Перебесится. Или нет.
– Не самый дружеский подход…
– Мы не друзья. И ты угомонись, он все равно не позволил бы тебе помочь.
Это как раз было верно. Альда могла бы вломиться в сознание телекинетика силой, но ни к чему хорошему это не привело бы – ни сейчас, ни потом. Куда большие шансы помочь были у капитана, причем безо всякой телепатии, совершенно иными путями.
Альде же хватало собственной работы. Изучение тех, кого на Нергале звали дикарями, могло стать настоящим вызовом как раз из-за предполагаемой «магии». Естественно, ни в какую магию Альда не верила. Даже обитатели Обретенных гор говорили о мистике с явной неловкостью, извиняющейся скованностью, смехом, призванным скрыть растерянность. Они были людьми науки и понимали, что магии не существует. Но они же своими глазами видели то, что подходило под определение «чудо». Они силились объяснить происходящее – и не могли.
То, что объяснения у них не было, означало, что команда «Гранд Орион» не демонстрировала при них свои способности. А вот в сражении с дикарями наверняка проявила всё – и всего оказалось недостаточно. Следовательно, у этих дикарей тоже развились особые способности, других вариантов нет.
Но какие и почему? Статистическая вероятность того, что на «Авалоне» были люди со способностями, конечно, была. Но без обучения такие способности должны были остаться спящими… И этих людей не могло быть так много, как описывают колонисты.
– Как думаешь, с чего лучше начать? – поинтересовалась Альда. – Понятно, что вести с ними открытые переговоры нельзя, а то из нас тоже попытаются сложить какое-нибудь занятное слово возле «Стрелы». Но можно наблюдать со стороны, а можно как-нибудь пробраться в их поселение…
– С сочинением диверсий повремени, мелкая. Мы не идем к самоназначенным магам. Не сейчас так точно.
– Почему это? – удивилась Альда. – Мы, вообще-то, к магам стартовали! Где мы сбились с пути?
– Заданию придется подождать, сейчас есть дела поважнее. Я хочу освоить контроль над патисуми.
Альда даже не знала, что на это ответить. Она просто замерла, ожидая, когда Триан объявит все сказанное шуткой. Но он ничего больше не говорил, он оставался все так же спокоен.
– Нам нужно вернуться, – тяжело вздохнула телепатка.
Теперь настал черед Триана удивляться:
– Зачем?
– Ты, похоже, где-то по пути мозг потерял, надо отыскать, а то нехорошо получается. Потому что я слабо представляю, как ты мог предложить такое с полной черепной коробкой! Это же невозможно…
– Мы не первый раз действуем через невозможное. Я понимаю все риски, но патисуми – слишком ценный ресурс, чтобы пройти мимо него.
Здесь Триан был прав. Колонисты считали патисуми проклятьем Нергала, но они, конечно, судили с точки зрения людей, которым это растение приносило один лишь вред. С точки зрения эволюции, патисуми был как раз уникальным видом, и понятно, почему он привлек легионера.
Когда колонисты впервые обнаружили ядовитый туман на Нергале, они были уверены, что это атмосферное явление – слишком уж густым и повсеместным он был, на Земле они не встречали ничего подобного. Но дальнейшие исследования показали, что основой рыжей завесы становится пыльца, испускаемая местными растениями.
Патисуми представляли собой крупный цветок, отдаленно напоминающий красно-рыжую лилию. Это растение-паразит могло появиться где угодно, оно с легкостью приживалось в почве, болотистой воде и даже стволах деревьев. Ядовитый туман разносил семена повсюду в облаках пыльцы, предугадать, где они взойдут, было невозможно.
Упавшее семя некоторое время таилось, пускало корни в глубину, но внешне никак себя не проявляло. Когда же закрепление завершалось, цветок появлялся и разрастался очень быстро – за считаные часы лепестки распахивались в диаметре до трех метров. Под влиянием солнечного света с них, вездесущих и неистребимых, срывались новые порции яда.
Яд этот был не только и даже не столько средством защиты патисуми от хищников. Природа наделила его другой ролью: он парализовал многих живых существ. Лишь некоторые выработали к нему иммунитет, остальные прятались днем по норам, дожидаясь благословенной ночи. Тем же, кому не повезло вдохнуть ядовитый туман, оставалось лишь посочувствовать. Ощутив поблизости подходящую жертву, патисуми подтаскивал ее к себе крепкими лепестками, как щупальцами. Если же это было невозможно, цветок мог переместиться с ловкостью спрута, по строению он был примитивен: крупное соцветие и гибкая, неглубокая корневая система, никаких листьев или стеблей.
Так или иначе он должен был протолкнуть жертву внутрь бутона, сомкнуть вокруг нее лепестки, как кокон, – и сожрать. Новые порции яда не давали обреченному животному очнуться, но это к лучшему. У патисуми не было ни клыков, ни полноценной пищеварительной системы. Свою добычу растение несколько дней растворяло кислотным соком, все – ткани, органы, даже кости и шерсть. Финалом этой охоты становилось насыщение цветка-паразита веществами, необходимыми для формирования новых семян, и превращение останков жертвы в бесформенную слизь.
Как только на Нергале появились люди, патисуми попросту включил их в свой рацион. Почему нет? Они поддавались действию токсичного тумана, как самые обычные животные. Они подходили для питания. Ну а то, что они были умнее прежних обитателей планеты… Какая разница тому, кого интересует лишь плоть?
Колонисты пытались бороться с неожиданным врагом. Да, сначала они потеряли немало жизней, не разобравшись в природе тумана. Но потом они изменили стратегию, они действовали решительно… И ничего не добились. Семян патисуми в тумане летало слишком много, перехватить их все оказалось нереально. У этого растения не было четкой среды обитания, а значит, его невозможно было вытравить. Ночью еще был шанс уничтожить взошедшие цветы – они закрывались, превращаясь в плотные бутоны. Но какой смысл? Все равно что попытка истребить на Земле комаров, убивая их по одному! Рискуя жизнью, колонисты вырубали крупные цветы ночью. День пробуждал новые.
В конце концов люди смирились. Они затаились в горах, где ядовитый туман не мог до них добраться. Дикари тоже приноровились жить в вечной опасности, используя укрытия и целебные травы. Но покорить патисуми не удалось никому.
Альда понимала, почему на это растение нацелился Триан, для легионера оно было настоящим сокровищем. Но что толку, если его нельзя получить?
– Как штатный телепат «Северной короны» я говорю тебе свое решительное нет!
– Очень решительное нет получилось, – оценил легионер. – Сохрани, будешь периодически электроскату вручать. А мне необходим этот цветок.
– Триан, ты не можешь превратиться в растение! Не в том смысле, что с тобой что-то не так, а в том, что это невозможно. У вас анатомически нет ничего общего!
