скачать книгу бесплатно
«Я люблю тебя».
«Ты нереальна».
«Я люблю тебя».
«Я никогда не скажу тебе, где они».
Образ моей мамы перестает плакать и улыбается. Она открывает рот и говорит вслух:
– Однажды ты скажешь нам, Лука Кейн.
– Я умру прежде, чем что-то вам скажу, – отвечаю я.
– Нет, мы этого не допустим.
– Посмотрим.
– Хорошо.
И моя мама исчезает, снова покидая этот мир. Следующие три или четыре часа я сижу в тишине имитируемой камеры, ожидая, когда начнется прежняя рутина.
День 49 в блоке
Теперь я не просто хочу отпустить надежду, я хочу уничтожить ее, сжечь и похоронить ее пепел.
С тех пор как Хэппи пыталась при помощи невыносимого для меня видения моей матери выпытать, где сейчас мои друзья, Зоны Разума больше не было. Думаю, прошло дня четыре, судя по графику смены охранников, но время теперь кажется нереальным. Часы и дни тянутся одинаково бесконечно.
Жатва идет уже несколько часов, и я ощущаю, как потихоньку начинаю терять рассудок. На мгновение я уверен, что все это нереально. Я уверен, что умер тысячу жизней тому назад и сейчас нахожусь в чистилище – вечное наказание за что-то непростительное, что я сделал в жизни. Эта мысль заставляет меня смеяться пронзительным визгливым смехом, эхом отражающимся от окружающей меня стеклянной трубы. Я хватаюсь за реальность и принимаю хаос и муки жатвы, а затем задаюсь вопросом – зачем?
«Зачем? Отпусти себя».
Мне становится грустно; сдаться и потерять рассудок – значит, отказаться от того, кто ты есть. Это уникальный способ самоубийства.
Я говорю себе, что если не сойду с ума до конца сегодняшней жатвы, то позволю себе утонуть в трубе. Я много раз думал об этом: выдыхал весь воздух в тот момент, когда труба наполнялась водой, и выжидал, пока легкие достигнут критической точки. Тогда можно просто вдохнуть воду, насыщенную химикатами, и умереть.
И снова я разражаюсь смехом.
«Сорок девять, – думаю я. – В Блоке я смог выжить сорок девять дней».
Смех переходит в хихиканье, брызги слюны попадают на прозрачное стекло. Я наблюдаю, как слюна обретает очертания островка, а затем, становясь бесформенной, стекает по трубе.
Пока жатва набирает темпы, в голове сплошная паника. То и дело в сознании всплывают эпизоды из жизни, яркие и живые.
Затем паника утихает, и я лежу на полу, истощенный и опустошенный.
«Ну ладно, – думаю я, – я все еще здесь. В здравом уме, насколько я могу судить. Время умирать».
В трубу врывается вода, но я не боюсь. Вместо этого я чувствую облегчение. Все это скоро закончится.
Я готовлюсь, пока вода наполняет трубу. И, наконец, делаю это: выдыхаю и когда чувствую, что легкие сжимаются до предела, опускаюсь на дно.
Сквозь прозрачную воду я вижу, как открывается дверь камеры.
«Нет, – думаю я, – слишком рано. Охранник не должен входить до тех пор, пока не вытечет вода».
В камеру входят двое, и мой помутненный разум узнает в них Пандер и Кину.
Каким-то образом в моих легких находится лишний миллиметр для вдоха, и я снова смеюсь, отдаваясь безумию.
«Что если это взаправду?» – спрашивает голос тлеющей надежды.
«Нет, это нереально».
«Ну а вдруг?»
Образ Пандер поднимает топор над головой, и едва я успеваю задаться вопросом, зачем он ей, она замахивается и ударяет по трубе для жатвы.
Стеклянная труба трескается от удара. Я наблюдаю, как трещины расползаются, переплетаются, и понимаю: мое безумие проявляет себя в иллюзии, а трещины на стекле – это трещины в моем…
Пандер снова замахивается, и на этот раз топор пробивает стекло. Я чувствую, как вода под напором вырывается наружу.
Еще один взмах, и труба полностью разрушена.
Я ловлю ртом воздух, барахтаясь в воде. Мелкие осколки разбитой трубы впиваются мне в лицо и обнаженную грудь, и я смеюсь, изможденный и изнуренный кислородным голоданием.
– Лука, а ну соберись, мать твою! – взывает ко мне иллюзия Пандер, что лишь заставляет меня неистово хохотать.
– Ты не настоящая, – говорю я, глядя ей в лицо на белые символы, вытатуированные на ее темной коже.
Она смотрит на меня темно-карими глазами.
– Вот дерьмо, мы опоздали, – говорит галлюцинация, поворачиваясь к Кине.
– Лука, вставай, нужно идти, давай! – просит Кина.
Я снова смеюсь. Нет никаких сомнений, что я в конец потерял чувство реальности. Я потерял надежду, и вот к чему это привело.
– Ладно, ладно, – отвечаю я, поворачиваясь на спину, чувствуя, как осколки стекла впиваются в кожу. – Я подыграю. Куда пойдем?
– Мы вытащим тебя отсюда, ненормальный, – отвечает воображаемая Кина, наклоняясь и хватая меня за руку.
И когда ее пальцы касаются моего запястья, я понимаю, что происходит; знаю, все это не по-настоящему, не может быть. Но и рассудок я не потерял. Должно быть, еще одна попытка Хэппи выудить из меня информацию.
– Меня не проведешь, – бормочу я, отмахивая руку Кины.
– Лука, все по-настоящему. Нужно бежать, скорее!
Я поднимаюсь на ноги, ковыляю к кровати, опираюсь на край рамы.
– Ну да, конечно, – говорю я. – Ты научилась вести диалоги, Хэппи, признаю, но я не дурак.
Более того, в этой модели есть небольшие детали: например, Пандер одета в униформу Блока – такая маскировка, чтобы проникнуть в тюрьму; а еще смешанные паника и возбуждение в глазах Кины. Я начинаю доставать осколки стекла из руки и наблюдаю, как крошечные порезы заживают на глазах. Внезапно Пандер подходит ко мне – я замечаю, что на ней нет очков (промашка, Хэппи), – и направляет свой кулак мне прямо в глаз.
– Черт! – кричу я, содрогаясь от боли.
– У нас нет времени на это дерьмо, идиот. Живо вставай!
– Ладно, ладно, – отвечаю я, потирая глаза. – Но я все равно ничего тебе не скажу.
Я встаю, отметив про себя, что симуляция агрессивной версии Пандер очень похожа на настоящую, и тут Кина берет меня за руки:
– Лука, это все правда, это не Хэппи, она не пытается сейчас что-то узнать у тебя, ты не в Зоне Разума. Все происходит на самом деле.
– Да-да, как скажешь, – бормочу я.
Кина пытается посмотреть мне в глаза. Мне очень больно встречаться с ней взглядом, поэтому я сосредоточиваю свое внимание на осколке стекла в руке.
– Когда мы впервые заговорили, – продолжает Кина, – ты дал мне книгу «Зов предков». Она мне очень понравилась, но «Не отпускай меня»[3 - Речь идет о романе Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня» (прим. пер.).] оказалась еще лучше. Я была в восторге, и я спрашивала себя, может, я потому и влюбилась в тебя, что ты был так добр ко мне?
Я перестаю таращиться на заживающие раны на руках и смотрю в эти прекрасные темные глаза. На мгновение между нами наступает тишина.
– Не поступай так со мной, – говорю я дрогнувшим голосом. – Не заставляй меня поверить, что это реально, чтобы потом разбить мне сердце. Я больше не вынесу.
– Впервые мы встретились лицом к лицу, – продолжает Кина, поднимая меня на ноги, – на перроне, пока ждали Мрачный поезд, на котором нас должны были отвезти на Отсрочку. Охранник забыл закрыть люк. Тогда я впервые рассмеялась с тех пор, как попала в Аркан.
– Можешь поторопиться? У нас мало времени! – кричит Пандер, стоя в дверном проеме.
– А первый раз мы поцеловались вон там, – Кина указывает на коридор. – Именно тогда я поняла, что ты мне действительно нравишься.
Я смотрю на нее и осмеливаюсь поверить, что, возможно, не сошел с ума. На этот раз я целую ее, и когда наши губы соприкасаются, я отчетливо понимаю, что это реально.
– Ромео, Джульетта, хватит этого сопливого дерьма. Пошли, быстрее! – шипит Пандер.
Я смотрю на нее – она выглядит старше своих тринадцати лет. Трудности, через которые она прошла, ужасы, которые повидала, отражаются в ее глазах. В одной руке у нее топор, в другой – УЗ-винтовка. Порывшись в рюкзаке за спиной, она достает шапку и комбинезон и бросает их мне.
– Надень-ка, а то меня уже воротит от этого противного вида.
– Противного? – переспрашиваю я, оглядывая себя нагого.
– Не люблю парней, – отвечает Пандер. – И чего ради я это объясняю? Шевелись давай!
Я смотрю на белую тюремную форму и на долю секунды переношусь воспоминаниями в свой первый день в Аркане. Отбросив эти мысли прочь, я одеваюсь, натягиваю шапку как можно ниже на лоб, чтобы скрыть паноптическую камеру – крошечную всевидящую камеру, встроенную в наши лбы.
– Ну ладно, – говорю я, чувствуя, как безумие отпускает мой рассудок, – надо освободить Вудса, Малакая и Рен.
Пандер качает головой:
– Нет, мы уходим, сейчас же.
– О чем ты? – требую я. – Мы не уйдем без них.
– Уйдем, – не унимается Пандер, выглядывая из камеры и изучая коридор слева и справа.
– Я их не брошу! – отвечаю я, шагая на трясущихся ногах.
– Лука, – Кина протягивает мне руку, – Малакая и Вудса здесь нет.
– Что? – спрашиваю я. – Что значит, их здесь нет?
– Их камеры пусты, их тут нет.
Я пристально смотрю на Кину, пытаясь осознать смысл ее слов.
– Они мертвы?
– Мы не знаем, – отвечает Пандер. – Нам лишь известно, что их вывезли из Блока два дня назад. Поэтому мы решили прийти раньше, за тобой и Киной.
Я тяжело дышу, сдавливая плач, но слезы предательски текут из глаз.
– А Рен? – спрашиваю я, поворачиваясь к Пандер.
– Лука, вы с Киной еще живы и не потеряли рассудок только благодаря этой исцеляющей технологии, что вам внедрили, и Зоне Разума.
– У Рен тоже должна была быть Зона Разума! – отвечаю я.
Пандер качает головой:
– У нее нет твоих способностей к исцелению, и они не хотели проводить ей эту процедуру. Для них она была просто кратковременным источником энергии.
– Что ты такое говоришь? – спрашиваю я.
– Рен потеряла рассудок еще месяц назад. Милосерднее будет убить ее, – отвечает Пандер, бросая топор на мою кровать и проверяя дисплей на УЗ-винтовке.
– Нет, – не сдаюсь я, проталкиваясь мимо Кины и Пандер.
Ковыляя по металлическому полу, не заботясь об охранниках, других камерах и шуме, который издаю, я несусь к камере Рен мимо связанного охранника, лежащего на полу без сознания.
«Малакая и Вудса увезли. Почему? Чтобы казнить? Может, они сошли с ума и стали бесполезны для Хэппи?» – я качаю головой, отмахиваясь от гнетущих мыслей.
Я подхожу к камере Рен и дергаю за ручку, но она не поддается.
Повернувшись, вижу, что Пандер и Кина медленно идут ко мне.
– Открой! – кричу я, уставившись на Пандер.
– Лука, нет…
– Открой чертову дверь, Пандер!
