скачать книгу бесплатно
Но при этом все были чистенькие и аккуратненькие, перебив корабельный запах духами и одеколоном.
Всю ночь все столы и утюги «Школы мичманов и прапорщиков», где расположился экипаж, скрипели и шипели как проклятые. Инспектировал смотр всё тот же седовласый контр-адмирал Петров.
Себе же парадную форму командир нашёл. При осмотре формы одежды и опросе жалоб и заявлений, Петров остановился возле Самарина, и мягко полушёпотом задал вопрос:
– А где награды?
– Товарищ адмирал, наград не имею, а песок носить стыдно. И ещё, товарищ адмирал, у экипажа форма осталась в Феодосии. Мои моряки вышли на смотр по-рабочему. Так получилось, – оправдался командир.
Адмирал ухмыльнулся и дал знак, что всё будет нормально. Командиры и начальники заметно занервничали, но «С-37» получила оценку «отлично» и по форме одежды, и строевой подготовке, и знанию уставов…
А главное, как всегда, лучшее прохождение с песней. Что значит протеже…!?
По итогам инспектирования приказом Главнокомандующего ВМФ «тридцать седьмая» была признана «Лучшим кораблём учений».
Но Самарин больше думал о том дерзком и везучем «турке».
Ему представлялось, что это был всё тот же парень. Вылетел на ушах как пробка с «Шампанского»!
Хотелось бы с ним встретиться, но только не на одной глубине, да и в другой обстановке.
Бывает, и самолёты в небе «встречаются».
Глава 19
Вторая боевая смена «старпомовская» и капитану можно было отдохнуть.
Константин Градов – старпом…
Возглавлял «белую гвардию». Прекраснейший человек и надёжная броня со спины.
Кто дрался в меньшинстве, тот поймёт, что спина к спине – большая сила.
Он всё делал непринуждённо легко. Без матерщины, криков и перегибов, свойственных другим офицерам в этой должности. Константина не просто уважали – его любили на корабле.
С его приходом на «Ласточку» многое плавно поменялось.
Разбился противостоявший командиру тандем его предшественника с замполитом.
Самарин требовал от старпома сплочения вокруг себя офицеров, как положено по статусу старшего офицера корабля и главы кают-компании. Этого в полной мере не удавалось добиться ранее.
Градов, сначала, категорически не хотел идти на «С-37».
После полугодичной автономки (так подводники называют несение боевой службы), он развёлся с женой.
Это бывает нередко. Есть органы, надзирающие за поведением жён, а в маленьком гарнизоне Балаклава слухи работают ещё сильнее. В итоге, всегда есть кому довести соответствующую информацию до человека, познавшего ностальгию и тоску по дому.
Он оставил квартиру и перевёлся в спокойную Феодосию, где опытовые лодки дальше двенадцати миль от залива и дольше трёх суток не ходили. Самарину же командир дивизиона предложил самому выбрать старпома, с гарантией его поддержки.
Бедный Костя…командир не знал его депрессивного состояния, а он молчал. Может и к лучшему.
В постоянном напряжении службы легче уйти от собственных проблем. Теперь он свободен, и по этому красавцу с усиками и вьющимися волосами, вздыхают все красотки, не только Феодосии.
Ему удалось сотворить самаринский авторитет «красно солнышко».
На базе Виктор стал реже появляться перед личным составом, но уж если появлялся, то эффектно.
Каждое утро Самарин получал не только скупой доклад о замечаниях, но и что-нибудь такое, чем можно "почистить зубы" на подъёме флага.
Если Константин обосновывал необходимость командирского воздействия на экипаж, то это сопровождалось подтверждением реальной властью. Объявляет Самарин отпуск, и тут же выдаётся отпускной билет.
Если это арест, то командир не сильно разъяснял перед строем какой боец «засранец и негодяй», а просто «твои командиры тобой недовольны».
Старпом вызывал из строя подготовленного крепкого мичмана, выдавал ему «записку об аресте», и гауптвахта немедленно пополнялась сокамерником. На «тридцать седьмой» был некоторое время и свой карцер в рефрижераторной камере, где проказник в лучшем случае мог только сидеть. Для корабля, который часто бывает в чужих базах и шарахается по морям, это помещение даёт незалежность от штабов и комендантов.
Градов разработал инструкции, вплоть до вечерних прогулок арестанта.
Всё в соответствии, как говорят, с действующим законодательством, хотя на лодках карцеры запрещены.
* * *
Как-то, С-37 подарили писарчука из штаба дивизии.
Служить ему оставалось несколько месяцев, но он не желал, ни матчасть изучать, ни вахты стоять.
Норовил прятаться в санчасти. А ему пришлось «отдыхать» в карцере. Смельчак на берегу, оказавшийся в герметичной тусклой камере в подводном положении фактически обгадился. Подводники народ тихий и скромный, но шутить умеют. Били по его помещению размахами и кричали:
«В трюм Центрального поступает вода!», и тому подобное. Намекнул, конечно же, старпом…доктор был рядом, на всякий случай. Исправился парнишка.
* * *
Еще на «тридцать седьмой» все, включая капитана, говорили тихо и в этом тоже заслуга Градова.
Люди с его приходом приятно преобразились, стали улыбчивыми. Исчезла солдафонщина и воцарилась непринуждённая деловая обстановка. Константин отдавался службе настолько, что практически жил на корабле. Хозяйка квартиры, которую он снимал, отказалась брать с него арендную плату, так как сокрушалась постоянным отсутствием квартиранта.
Если у Самарина в календаре за 1991 год было зачеркнуто рукой жены двенадцать дат, то Костин календарь имел ещё меньше крестиков.
Двенадцать дат…правильно сказать – ночей.
Когда, по приходу ночью и при уходе рано утром, целуешь спящих детей.
Самаринский авторитет «красно солнышко» поддерживался незыблемым. Чем занимался командир в базе?
Командир в каюте повышает свой уровень тактической и огневой подготовки. И по-другому никто не думал.
И теперь командир сдаёт свою вахту с кораблём и людьми:
«Пойду в каюту. Что-то приустал немного. В контрольной точке действуй по обстановке. Можно не усердствовать, береги плотность батареи, нам ещё стрелять» – и, глянув на глубиномер, добавил, – Да, и постарайся не менять глубину».
* * *
В каюте Самарин включил подсветку аквариума и вентилятор, глянул на своё семейство из трёх фотографий и потрогал дочкин бант. Этот ритуал стал привычкой.
Лёг и убедился, что показания глубиномера и репитера гирокомпаса соответствуют Центральному посту. Убедил себя в том, что старпом и механик молодцы и просто отключился. Сон командира в море, особенно под водой, всегда чуткий. Вскакиваешь не от кошмарных снов, а от любого тревожного признака.
Услышал слабые посылки гидролокатора по корпусу, но из-за лени не протянул руку к «Каштану».
Сам же сказал «действовать по обстановке» и попытался восстановить какой-то недосмотренный сон.
До всплытия еще больше часа. Глубина сто метров, репитер гирокомпаса показывает циркуляцию.
«Приводит локатор за корму. Всё правильно» – подумал Виктор.
Почему-то, со вчерашнего дня ему неспокойно. Может, дома что-то случилось?
Говорят, ощущения пробиваются на расстоянии и даже в глубины.
Командир ловил себя часто на мысли, что сны приходят как наяву. Июньский гамбит «мятежного Ориона» не давал покоя во снах. Есть Бог, он помогает правым.
Даже появление, после возвращения с задания, Любы Полищук[6 - Встреча с Любовью Полищук: https://www.chitalnya.ru/work/2375263/] – явилось каким-то великим знамением.
Глава 20
Одесса приняла перестройку трепетно, как родную.
Наверное, ни один город Союза так реально и быстро не перестраивался. «Выставка плакатов», «НЭП – аттракционы» и многое другое могли устроить только в Одессе и только на Дерибасовской.
В одесских кабаках и тавернах звучали оригинальные еврейские мелодии и песни.
Аркаша Северный не дожил до этого времени…
Но под его голос «семь-сорок» зажигала народ на забавные, до неприличия, танцы.
О великой борьбе партии с пьянством и самогоноварением одесситы не слышали.
Все звёзды телеэкранов и кино стремились только в вольную Одессу, позволявшую раскрыть новоевропейские и чуждосоветские стандарты искусства.
Самарин стал свидетелем, как родного Жванецкого народ «приклеил» к Пушкину-памятнику и требовал выступлений. И он выступал, жестикулируя одной рукой и обнимая великого русского поэта другой.
В общем нигде, как в Одессе, не чувствовалась такая кипучая нэпмановская деятельность, где горбачёвская перестройка дала каждому равный шанс на обогащение.
* * *
Вспомнился короткий заход в Феодосию в середине июня.
Стояла жара, и вся трава рано выгорела. Корабль в боевом дежурстве, в минном варианте.
У Виктора был «Жигулёнок-шестёрка» – подарок Комфлота. При наличии транспорта и переносной УКВ радиостанции можно было позволить себе отлучаться от корабля и береговой каюты.
Но недалеко и ненадолго.
Находясь у командира опытовой лодки Юры Олисеева, он рассматривал его незаконченную модель парусника…и думал о тяжёлой службе этого подводника.
Их отношения были скрытно-антиподны и иногда, сходили с невинной орбиты.
Как-то, по возвращении в Феодосию после трехмесячного отсутствия, Самарина, с язвительной улыбкой раздолбал комдив за то, что из-за него Юре в ресторане выбили зубки и разукрасили личико.
«Правильно сделали. Ему же русским языком сказали, что не трожь девушку, она занята» – последовал ответ, и комдив стал с ним солидарен.
Однажды, как-то нечаянно, Самарин придавил горе-ловеласа к себе, сломал два ребра. А под занавес хотел просто покатать его на плечах мельницей и врезал головой в стенку. На ней (стене) осталась вмятина, которую один из командиров обвёл жирным фломастером и подписал внутри «Во!!!». Не надо было ему дёргаться.
Из-за маленького роста, его называли «наполеончиком». Высокомерен, обидчив и злопамятен.
В принципе, вся его морская служба ограничивалась территориальными водами, которые он не сильно баловал своим присутствием. Редкие и короткие выходы в море позволяли заниматься рукоделием и не только. Его каюта была игровой – здесь можно часами резаться в «кашу» или, закрывшись на ключ, шёпотом раскидывать пасьянс, да так азартно, что и до утра. А своими изобретениями новых комбинаций каждого розыгрыша «Спортлото» Юра заразил не только свой экипаж, но и штаб с береговой базой.
То ли им заначек не хватало, то ли голова часто болела, но страдали тихой игроманией.
И сейчас, в разгар пасьянса на украинские купоны, вдруг, позвонили с КПП с просьбой найти и передать Самарину, что его ждёт женщина. Это «наполеончик» ему и передал, но нервнопаралитически, мол, мешаешь игре своими звонками. Когда Виктор подошёл к проходной, дежурный мичман Левченко, служивший не так давно на «тридцать седьмой» многозначительно шепнул, что где-то он её видел.
Возле КПП стояла Она – «Вторая серия», облокотившаяся на крышу зелёной «копейки ВАЗ-2101».
Обалденно широкая и обаятельная улыбка смела дистанцию общения. На голове крестьянский головной убор – цветастая косынка с узлом сзади. Наиприятнейшая неожиданность!
* * *
Расставание было скорым, пока командир пересаживался в свою машину.
Любовь сожалела, что не сможет накормить собственными блюдами и продолжить общение.
На выдохе произнесла:
«Ну что же. Служба…понимаю. Удачи тебе, Виктор. А главное, пиши…пиши о подводниках-романтиках».
Он уже рисковал опоздать на вечерний доклад и возможный контрольный звонок на флот.
Совместно оговоренный сценарий, со слов Любы, обещал быть сногсшибательным.
Виктор же, обещал писать, и хотя бы изредка, звонить…
У него не было ни капли сомнений, что в общении она была настоящей, а не играла роль.
На обратном пути, Самарин жал на педаль «газа» и крутил в голове пластинку:
– Ну, почему ты не сказала: «Мы ещё встретимся, командир»…?
Глава 21
– Товарищ командир, до всплытия десять минут. Прошу добро всплывать на сорок метров, – прозвучал голос старшего помощника по корабельной трансляции «Каштан».
