скачать книгу бесплатно
Третья ступенька случилась, когда мама лежала в стационаре. Я гуляла утром с собакой, и были мысли про то, что маму пора отпустить. В тот момент в душе было много принятия, смирения, умиротворения.
Четвертая ступенька – в тот же день (после известия, что в палате ночь лежала больная с ковидом) очень сильный страх за маму перед ее возможным заражением и скорой смертью, огромный поток слез. Неостановимый. Отчаяние. Понимание того, насколько я еще не готова на самом деле к этой потере. Насколько не готова отпустить.
Мне кажется, в тот день я первый раз горевала по маме. По еще живой, но умирающей маме. Оплакивала, горевала.
Пятая ступенька – в кабинете у онколога. В тот момент было спокойствие, принятие.
Но осознание, что близкий умирает, – это многоступенчатый процесс. И это была не последняя ступенька.
Часть 4. Последний день рождения
Онколог выразился вполне ясно. Но мы все равно пошли спустя несколько дней к гастроэнтерологу. К другому.
И еще один врач подтвердила диагноз. Сделала прямо на приеме сама УЗИ, несколько снимков напечатала, показала мне, объяснила. Еще один врач, от человечности и честности которой осталось доброе впечатление. Редкий случай, к сожалению.
Первое время до конца все-таки не доходит.
Стало ясно, что ни в какой Екатеринбург я не еду и рабочий год не начинаю. Еще была надежда, что смогу бывать наездами, хотя бы очные семинары вести. Получилось так ровно два месяца, потом и эти возможности ушли.
Сначала в процессе ухода даже было что-то удовлетворяющее. Мама еще ходила, еще с аппетитом ела, еда казалась ей вкусной. Я заботилась. Но это было совсем-совсем недолгое время.
Много чувств. Очень много разных чувств было пережито, пока мама уходила.
И ощущение, что я просто не выживу, не переживу ее смерти в какой-то момент накрыло тоже. Выжила, пережила. Но ощущение живо помню до сих пор.
2 октября был мамин день рождения. Я понимала, что это ее последний день рождения. Как назло и очень символично, в тот день сломался мамин сотовый телефончик.
Предложила маме поехать в лес. Мама согласилась. И… еще один символичный и неприятный сюрприз – там, где был съезд в любимый мамин лес, его перекрыли. Так что попрощаться со своим любимым лесом у мамы не получилось. Съездили в другое место.
И тоже было совершенно ясно, что это последняя мамина поездка в лес. Последняя в жизни.
Почему-то, когда человек умирает медленно, всегда как-то понимаешь, знаешь и чувствуешь, когда что-то происходит в последний раз.
А вечером была сессия с моим терапевтом. Хотела рассказать об этом. О последнем дне рождения, последней поездке в лес, сломавшемся телефоне, перегороженной дороге. Не случилось. Терапевт «с порога» интуитивно забросала меня вопросами о чем-то другом, не столь важном. Заткнула рот и поберегла себя от соприкосновения со слишком тяжелым. Это была наша последняя с ней сессия.
Однажды я увидела, что у мамы совершенно мокрый тапок. Подумала сначала, что она что-то пролила. Оказалось, это начали течь ноги. При онкологии лимфа начинает просто течь из ног, струиться. Ноги покрываются красными пятнами, волдырями, трескаются, багровеют. С ногами много что происходит.
Кожник расписала лечение. По схеме.
Вид маминых ног вызывал смесь ужаса и отвращения. Но выхода не было. Их нужно было обрабатывать по многу раз в день разными средствами. Вообще, когда ухаживаешь за умирающим человеком, приходится делать много всего, что ты не хочешь и к чему не готов.
Через какое-то время с ногами стало получше. Но ведь ясно, что ноги – лишь следствие того, что происходит внутри организма.
Стояла хорошая осенняя погода. И мама еще несколько раз согласилась выйти погулять. Осилить пешком она могла уже совсем немного.
В одну из таких коротких и очень медленных прогулок мама сказала, что в один из дней не узнала меня: «Подумала, что это за женщина у нас в квартире ходит?» Похоже, что ей самой было от этого страшно. И добавила что-то – не помню дословно, – что ей уже пора уходить.
Часть 5. Надежда
Как я писала выше, в нашем случае не было периода борьбы за жизнь, периода борьбы с болезнью.
От плохого состояния, про которое думалось, что можно как-то подлечить, сразу переход в категорию умирающих.
Но надежда почему-то внутри все равно появлялась. Напрасная. Не логичная. Бессмысленная. Но появлялась.
Одновременно ты знаешь, что человек уходит, и при этом откуда-то появляется надежда.
Возможно, в сочетании с чувством долга и вины.
Я поехала по работе в Екатеринбург и записалась на прием к гастроэнтерологу с хорошими рекомендациями. Взяла все анализы.
И еще один врач сказала прямо, что, судя по клинике, это рак. Но предположила еще два диагноза. Написала, что сдать, чтобы их исключить.
И еще назначила препарат, повышающий гемоглобин. Капельницы.
Почему я про это упоминаю? Потому что собирать информацию о том, что хоть как-то может помочь умирающему человеку, мне пришлось буквально по крупицам. Иногда случайно. У разных врачей, людей. Так быть не должно. Но с нашей медицинской системой, увы, это так.
От одного врача – о капельницах, повышающих гемоглобин. От другого – о том, что существует аптечное питание для таких больных. От третьего – что существует трава кровохлебка, которая показана в данном случае. Вот так и собирала по чуть-чуть.
Из Екатеринбурга я приехала с ковидом.
Все равно потащила маму на анализы. Надежда толкает на ненужные уже действия, которые тяжелы и для больного, и для того, кто ухаживает. Но в моменте ты можешь только так.
«Онкологические» ноги тем временем снова заявили о себе в полную силу. Лимфа просто струилась по ногам, вздувались волдыри, кожа трескалась, и начинались трофические язвы.
Ноябрьские праздники как раз. Терапевт на дом приходит, но назначения делать для таких ног отказывается. А «скорая» на кожные вызовы не приезжает и в стационар, если что, не везет. К бесплатному кожнику запись черт знает когда. К этому же самому кожнику можно платно в другом месте. Один плюс – она нас уже знает по предыдущему лечению.
Звоню и говорю, что у меня ковид, у мамы, вероятно, тоже. Описываю ситуацию с ногами. Врач нас приняла. Надела две маски, мы тоже. И приняла.
Начался новый этап ухода за мамиными ногами. Месяца за полтора удалось привести их в какой-то стабильный вид, чтобы совсем не расползались, и кожа как-то держалась и выполняла свои функции. Но, хорошо, конечно, уже не было до самой смерти.
Мама ковидом заразилась тоже. Но, удивительное дело, ее иммунная система, которая дала разрастись раку, с ковидом справилась. Дважды поднималась очень высокая температура. И больше никаких симптомов. Легкие в порядке, горло тоже, обоняние на месте.
Я болела долго, тяжело, хоть и без стационара, но деваться мне было не куда. Я продолжала осуществлять весь уход. Мама, к счастью, в этот период еще сама ходила по квартире.
А надежда… Она возвращалась какими-то витками, вопреки очевидному. Возвращалась и подталкивала к каким-то действиям. Не всегда нужным.
Часть 6. Деньги
Умирать от онкологии – это дорого.
Когда я думаю о пенсиях пожилых людей, я чувствую горечь. Мама работала до 66 лет, стаж больше 40 лет, ветеран труда. Пенсия больше 20 тысяч стала только по достижению 80 лет. И пожить с такой пенсией мама успела 3 года с небольшим.
На что хватает пенсии пожилых? На относительно здоровую жизнь: питание и некоторые регулярные лекарства от «хрони». Никакой новой одежды, мебели, поездок.
На умирание от онкологии пенсия не рассчитана совсем.
Эти 9,5 месяцев были временем, когда деньги «летели как вода». Бесконечный поток расходов.
Платные анализы и платные приемы у врачей. Покупка поддерживающих лекарств, лекарства по уходу за «онкологическими» ногами, капельницы (стоимость одной 5000) для поддержания гемоглобина раз в месяц, оплата частной медсестры на дом, памперсы-трусы, которых уходило долгое время больше пачки в день, бесконечные пеленки, питание аптечное (смеси) для таких больных. Сиделка, которая стала необходима в последние полтора месяца.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
