Сквозной июль. Из несожжённого

Сквозной июль

Из несожжённого

Ольга Балла

© Ольга Балла, 2020

ISBN 978-5-4498-8179-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«– Ты, жалкий человек, что хочешь ты создать…»

– Ты, жалкий человек, что хочешь ты создать,Что хочешь миру нового сказать,Когда уже всё было, и не раз,И сотням прочих вторит твой рассказ,Ещё и не начавшись, так откудаТвоё упорство в ожиданьи чуда?– Без веры в чудо жить нельзя и дня.Всё было – только не было меня.1979

Мимикрия

Как богомол, припав к коре ствола,Перенимает цвет её и форму,Чтоб птица, добывающая корму,Его средь пятен тени не нашла, —Так жизнь, как будтоНевзначай прильнувК коре шершавой нашнго сознанья,Его перенимает очертанья,От отторженья мягко ускользнув.А мы игру и пятен и тенейЗа прорисовку смысла принимаемИ жизни так доверчиво внимаемИ смыслу, проступающему в ней.Подводит нас лукавая игра.Как мозг и глаз пространству – перспективу,Смысл зримому естественно и живоНавязывает с искренностью лживойСознания прогретая кора.Смысл – мимикрия жизни,Бред сознанья,А вовсе не структура мирозданья.1979

«Ты» – грубо – тыканье рукой…»

«Ты» – грубо – тыканье рукой.«Вы» – безнадёжно-волчий войНа расстояньи.Только «я» —И свет и цельность бытия,Молочная густая сладость,Спокойствие, и мир, и радость.1980

«Блестела ликованием огней…»

Блестела ликованием огнейлиства после дождя.Свистели птицы в ней,любовноОбсасывая каждый звук,и лес дышал обильно и неровнои жадно.Косточкой скакало эхо,отскакивая рикошетомот всех – в солёном солнце – плоскостей.И сукобламывался с сочным трескомпод тяжестью листвынамокшей, в упоеньи блескаи в дрожи сладостной воды слепящейи в роскоши зелёной и кипящейохапок ветра.И ошмётки солнца в чаще,сырого и счастливого,запутались,средь колкой синевы.Торжествовал полудня шум и гам,и воздух созревалхолодной, скользкой,дымчатою сливойи падал, как подкошенный, к ногам.1980

«Разбив молчанье, к слову прикоснусь…»

Разбив молчанье, к слову прикоснусьГорячими и жадными губами.Солоноват, железист слова вкус,Как и у крови. И одно дыханьеСоединяет кровь и слово. ЖизньЕдиная стучит в крови и в слове,И в каждом нерве бытия дрожитБиенье слова и биенье крови.1980

Согласные

A noir, E blanc, I rouge, U vert, O bleu…Arthur RimbaudБ – тёмно-жёлтый. Рыже-розов В(А гласными даётся освещеньеРазличной силы, мягкости; смещеньеПолутонов, оттенков.) Дальше – Г —Как хлеб ржаной – поджаристая корка:Чуть подгоревший, грубоватый, горький.Д – смуглый мёд. Вишнево-тёмный Ж —Вино густое, старое уже.А З – болезненно, пронзительно-ветчинный.К – словно небо, интенсивно-синий,Л – листик, солнечным лучом пробитый.Спокойно-красный М. И зеленью налитыйГустою, дождевой – аквамаринный Н —Дыханье каменных заплесневелых стен:Он влажен, холоден. П – рыхлый чернозём.Р красен и тяжёл, как огнь угрюмыйВо глубине костра, залитого дождём —Упрямый, рдеющий и сладковато-грубый.С густо-жёлтый и солоноватый,Т – словно дымом угольным объятый,Ф – сумрак вечера, сиренево-прохладный.Х – кофе с молоком. Ц – острый, терпкий, мятный —Зелёнки цвет. Ч – приглушённо-синий.Коричнев Ш, и сладостью глубиннойНабухший Щ – бордовый, клейкий, вязкий.Цвета и формы – наважденье, сказкаНавязчивая – каждый миг творитсяИ с каждым словом заново родится.1980—1989

Стихотворцам вроде меня

Дилетантизм – не метод, господа,хотя даёт он странную свободу:Как варвары, кромсаем мы словаСлучайной, дерзкой прихоти в угоду, —Не давит нас ответственности грузИ строгость мастерства нас не стесняет,И стих себе восходит, прян и густ,И сладкой дымкой беззаботно тает.1980

«Холодным фильтром март…»

Холодным фильтром мартШершаво разделяетВесну и зиму.Веки разлепляетС трудом – новорождённая весна,В остатках вязких косности и сна.День знобким ветром до костей прошит.Земля лежит, распятая, как жертва.Опять с усильем дух воскрес из мертвых,Быв заново и зачат и рождён.Ещё собой овладевает онС трудом. Но дрожь рожденья бьёт поля,И роженицей старою земля,В крови распластанная, в муках, дышитИ прорастанье чутких звуков слышитВ себе – предвестьеБудущей души.1981

«…А ты воркуешь, как сухая гречка…»

…А ты воркуешь, как сухая гречка,лилово-дымчатый мой, сумрачный язык,скребёшь ты горло остро. Словно печка,гудишь-стучишь внутри, к огню привыки к напряженью. Звуки, словно в ступе,толчёшь в себе. И, интонация струпьяс себя стряхая – «может, правда, груб я», —– со скользкой болью, с дерзостным смиреньемв себе хранишь ты стержень выраженья.1981

Пражский дождь

Европу, словно лютню, юный дождьТревожит пальцами и трепетно и чуткоИ будит звуки. На скользящей дудкеСвистит, кидая шалый ветер в дрожь.Улитками древесными векаВдоль длинных городских морщин влекутсяИ влагою воспоминаний ткутся,И город спит и дышит, как река.1981

Осень, осень

Небытие – источник бытия,Его основа. Тонкого литьяГудящий колокол – бытийственная осень.Мир горек, как в осеннем небе просинь.Глубокой, плотной осенью всё ближеК небытию спускаешься. Всё жижеМатерии обманчивая плоть.Ещё нас может ранить, уколотьКакой-нибудь пустяк, налипший наПоверхность дня… Но всё уже сполнаИсчерпано, и призрачны все дни,Из снов и мнений сотканы они.А мир так тих, что даже не тревожен.