скачать книгу бесплатно
А через несколько дней Дэну еще раз пришлось убедиться, что он вовсе не тот, за кого его все принимают. Как-то с очередной своей подругой, Дэн поехал к ней на майские праздники на дачу. Днём они развлекались в постели, а вечером она потащила его к своим друзьям на шашлыки. Они пили водку, закусывая мясом, пока кто-то из компании не обратил внимания на лежащую гитару.
– Сейчас вы услышите, как играет будущий рок-музыкант!
И молодой человек весьма тривиально на трёх аккордах затренькал какую-то гитарную песню. Непопадание в ноты, фальшивое пение Дэну сильно резали слух, но других, видимо, это устраивало, так как все активно подпевали.
– Чего не поешь? – спросила его подруга.
– Песен не знаю, – ответил Дэн и опрокинул в себя рюмку.
Еще немного и он разобьет гитару об голову горе-музыканта, если тот не заткнётся. Наконец певец выдохся, Дэн вздохнул с облегчением, но тут гитару перехватил другой парень и запел ещё хуже.
– Может пойдем? – спросил он у своей подруги.
– Мясо еще не всё готово, давай посидим, так душевно поют.
– Ну да, – пробурчал Дэн
И вдруг очередной гитарист обратился к нему:
– Дэн, ты играешь? Твоя очередь! Мы хотим тебя послушать, а то ты всё молчишь. Или не в голосе?
– Я не играю. Да и не в голосе.
– Давай, мы тебя научим?
– Думаю, что три аккорда я возьму и без уроков.
– Тогда вперёд! Или слабо?
Дэну сунули в руки гитару. Какой-то внутренний инстинкт подсказал ему, как правильно взять гитару и зажать пальцы, ладно, чтоб от него отстали, он попробует сыграть на слух. Но как только Дэн извлёк из гитары первую ноту, как пальцы его побежали по струнам, и полилась музыка. Дэн, едва соображая, что он делает, запел. Сначала голос был тихим, как будто удивлённым, с трудом, вспоминающим давно забытую песню, но постепенно голос креп, наращивая темп, обретая силу и уверенность, слова сплетались в строки, слагались в стихи, чётко попадая в ноты. Дэн на эти минуты слился с гитарой, растворился с музыкой, пропал для всех, пальцы уверенно перебирали струны, голос сильный, с хрипотцой, озвучивал строки, всплывающие в памяти. Но вот песня закончилась, отыграв последний аккорд, он отложил гитару, вмиг протрезвев и тяжело дыша. Вокруг стояла звенящая тишина, только костёр весело потрескивал, не ведая, что творится в душе у Дэна
– Потрясающе, – наконец сказал кто-то, – какой голос!
– Ты что профессиональный музыкант? Чего тогда скромничал?
– Извините меня, – сказал Дэн, поднялся со скамьи
– Ты куда? – схватила его за руку девушка.
– Мне надо выйти, – высвобождая руку, ответил он.
Дэн вышел за ворота участка. Его опять трясло. Что же это такое? Как это может быть? Несмотря на поздний час, он набрал телефон матери.
– Да, сынок, – услышал он, – что-то случилось? Так поздно? Ты здоров?
– Привет, да, слушай…
Марина поникла, ни разу после болезни, он не назвал её «мамой», вечно обращение в никуда.
– Я когда-нибудь играл на гитаре или на каких-нибудь других инструментах?
– Нет, никогда, тебя не увлекала музыка, а что случилось?
– А петь? Умел я петь?
– Нет, у тебя не было ни голоса, ни слуха. Даниил. Что случилось?
– Всё понятно, – сказал Дэн и дал отбой.
Значит, он не Моденов Даниил. А кто? КТО? КТО? Почему его все признали, как Даниила? Что произошло? Как он оказался на его месте? Почему? Вопросы с навязчивой настойчивостью сверлили ему мозг. И не было ни одной ниточки, за которую можно было бы дёрнуть, чтобы начать распутывать этот сложный клубок. Так больше продолжаться не может. Дэн быстрым шагом пошёл за своей машиной, он возвращается в город.
Последующие дни Дэн всеми правдами и неправдами пытался выяснить имена всех участников той аварии. Дело оказалось достаточно сложным. В ГИБДД ничего не сказали, они знали только имена водителей, да и дело возбуждать не пришлось за смертью подозреваемого. В больнице тоже ничего не знали, ведь тот парень к ним не поступал, он погиб на месте, ну а в морге не стали поднимать бумаги, потому как Моденов Даниил не был родственником погибшего, и доверенностей при нём не было. Мать с отцом тоже не выясняли фамилии пострадавших. Мать смогла только сказать, что молодой парень, действительно был, и погиб на месте, и ещё передала разговор медсестёр, который услышала Диана в туалете, об опознании молодого человека.
Надежда оставалась только на патологоанатома, который производил опознание. Раз случай был неординарный, то, может, он что-то вспомнит? Через несколько дней хождений и осаждений морга, патологоанатома найти удалось. Сунув ему деньги, Дэн жадно стал выспрашивать:
– Ну не знаю. Я не помню уже, почти год прошёл. Да, парень был молодой, но мне больше его мамаша приглянулась, шикааарная блондинка, такая красавица, глаз не отвести! Да, и братец был, но мне он не запомнился, обычный. А мамаша…. Молодой человек, я же Вам сказал, не помню я как труп звали. Фамилии точно не помню, а имя, помню, что нетривиальное какое-то, как из кино: Глеб что ли какой-то, а может, и нет.
Дэн ничего не ответил, развернулся и ушёл. Глеб… всё-таки Глеб. Патологоанатом ухмыльнулся и пожал плечами «Странный какой-то, кого только тут не шляется», пробормотал он, убираю купюру во внутренний карман.
Глава 8. Возврат
Но память никак не возвращалась, а в душе была борьба между разумом и сердцем. За что он так страшно наказан? Почему врач у его родителей интересовался, не было ли у него амнезии раньше? «Не было», – ответили врачу. А если была? Может, тот наркоман тоже этим страдал и поэтому принимал наркотики и, может быть, покончил с собой. Дэн, ты опять за своё. Тебя же не тянет на наркотики. И где их взять, и где достать деньги, даже если бы тебя потянуло? Ведь не было же ломки. Но он же не знает, какова эта ломка. Может, она и была вначале, а он не знал, что это она. Ему же поначалу в больнице было очень плохо… Ещё бы ему в больнице было хорошо после автокатастрофы! Как же это узнать? Дэн подскочил на диване. Узнать, конечно! Врач… врач возьмёт у него кровь, и скажет, принимал ли он когда-нибудь наркотики. Он выберет хорошую клинику, и пусть его обследуют. Плевать, что это дорого. Он выкрутиться.
– Вам нужно пройти очень большой курс обследования, затем мы вам выдадим заключение. Это, естественно, всё анонимно. Если понадобиться, мы сможем провести курс лечения, – сказала Дэну кокетливая медсестричка в частной клинике.
– Я согласен, – ответил Дэн.
…Через пару недель ему в руки дали медицинское заключение. Но почему же он боится его раскрыть? Он так хотел этого, так ждал. Дэн, так и не раскрыв его, сел за руль, а отчёт бросил рядом.
Приехав домой, он не торопясь сварил себе кофе, затем забрался в кресло, закурил сигарету и открыл заключение. Его глаза забегали по строчкам…
… В недалёком прошлом сильнейший нервный срыв, затем потеря памяти вследствие мощного удара, отсюда вытекают обмороки и возможности в дальнейшем терять память…
Дэн закрыл глаз не в силах смотреть дальше. Значит, все его подозрения верны. Он взял себя в руки и продолжил чтение.
Ага, вот и наркотики, как внутривенно, так и через дыхательные пути, наркотическая зависимость. Расстройство психики, мощный удар, потеря памяти.
Перед Дэном на бумаге была вся его прошлая жизнь. Наркоман и псих. А ещё ему примерно двадцать два- двадцать три года, а не почти двадцать шесть. И цвет радужной оболочки его глаз никогда не менялся.
Дэн сжал голову руками, не в силах дальше читать. Какого чёрта, как они могли их перепутать? Он и выше Даниила, и младше по возрасту, овал лица, цвет глаз, форма губ, голос, фигура, всё другое. Ладно родственники, приняли желаемое за действительное, но врачи? Неужели и раньше анализы крови не показывали наличие наркотиков, а шрамы на запястьях ни о чём им не сказали? Да, лёгкая внешняя схожесть, одна группа крови, один отец на двоих, но неужели ничто не смутило?
Значит настоящий Даниил погиб в аварии, а он выживший чудом Глеб, наркоман и самоубийца с расстройством психики. Во всяком случае, спасибо той шлюхе из клуба (чёрт, как же её имя?), что она ему помогла. Что же делать? Куда бежать с этой информацией? Марине и Диане пока рано говорить, они вбили себе в голову, что он больной с навязчивыми мыслями, и ни за что не поверят выписке из частной клиники. Ладно, бог с ними, пусть пока живут иллюзиями. Но где-то в этом городе есть и настоящие родственники, как их найти? Патологоанатом сказал есть мать и брат, судя по всему люди богатые, вот откуда у него эта тяга к роскоши, а он то удивлялся…
Чёрт, кем же он всё-таки был в той жизни? Баловался наркотой от безделья в двадцать один год? А матери и брату видимо было всё равно, раз они не проводили экспертиз, впихнули в гроб и до свидания. Хотя понять их можно, кому нужен родственник – психованный наркоман, похоронили и забыли. Нет, чтобы не случилось в той жизни, чтобы он не узнал, он никогда не вернётся к наркотикам. Не даром ему какие-то сверхъестественные силы сохранили жизнь и таким чудодейственным способом избавили от наркотической зависимости. И надо будет набить татуировку, раз у него есть проблемы с памятью, мало ли что ещё случиться в этой жизни, хоть по татуировке опознают.
А пока он останется здесь, будет продолжать работать, ездить по городу, и возможно, какой-нибудь счастливый случай или встреча подтолкнёт его к раскрытию тайны, он чувствовал, что уже близок к этому.
– Даниил, знаю, что у тебя сейчас мало времени, и тебе вообще не до нас, но у меня очень большая просьба к тебе, – позвонила как-то ему Марина, – у твой бабушки, моей мамы, завтра ровно пять лет со дня смерти. Сам знаешь, отец не любит такие места, отвези меня, пожалуйста. Кладбище загородом, очень тяжело туда без машины добираться.
– Ладно, поехали, я заеду за тобой завтра
Да, конечно, он съездит, потратит свой выходной день, поможет ей, ведь Марина еще не знает, что её единственный сын погиб. Она пока находится в счастливом неведении предстоящего кошмара…
В машине они почти не разговаривали, Дэн сосредоточенно вёл машину, расстроенный потерянным выходным днём, ему пришлось перенести свидание с симпатичной девушкой, а Марина периодически смотрела на жёсткий профиль и не видела в нём ничего родного. Совсем чужой, недобрый, в незнакомой одежде, пахнущий дорогим парфюмом и сигаретами, и с такими холодными глазами.
Как только Дэн вошёл в ворота кладбища, он сразу понял, что в той жизни был здесь. Пока Марина покупала цветы, он прошёл немного вперёд. И вдруг в начале лета, увидел это кладбище зимой… он увидел белый гроб и толпу людей, правда, всё было в тумане. Дэн прислонился к чьему-то памятнику и закрыл глаза. «Бедный парень, как он будет жить?», «Всё видел, но такого…», – послышались ему голоса. Он увидел себя у белого гроба, он согнулся над телом бледной девушки, а потом его уводят, кто-то обнимает, просит держаться. Он пытается кинуться за гробом, но ему мешают, он царапает землю, пытаясь подавить рыдания и крики, а кругом плач, вой ветра, снег залепляет глаза, и над ухом чирикает маленькая птичка… Дэн почувствовал, как у него сжимается сердце, как ему хочется прыгнуть в чёрную яму, чтобы быть с ней. Дэна пошатнуло, и он открыл глаза. Ярко светило солнце, звенели птичьи голоса, пахло свежей зеленью, воздух был напоен запахами цветов и молодой листвы, а он стоял, держась за могильный камень, и видел вокруг себя сугробы и голые деревья. Он утопал в снегу, его пробирал промозглый холод, сырой снег падал на лицо, застилая глаза, а в груди разлилась жуткая боль, горло сдавило, что невозможно было дышать. А вот солнечный день, похоже весна, он сидит здесь за маленьким накрытым столиком, во рту вкус вина и сигарет, глаза жгут слёзы, ему хочется одного, раскопать землю и лечь рядом с ней… Дэн вдруг чувствует прикосновение мягких волос к своему лицу и нежный запах девичьего тела, «Глеб» – зовёт его женский голос. И вдруг его возвращают в реальность.
– Даниил, – затормошила нагнавшая его, Марина, – Что с тобой?
– Оставь меня, иди, я найду тебя, – прошептал он, едва держась на ногах.
– Я не могу тебя оставить, ты такой бледный, сынок.
– Уйди! – закричал он неожиданно.
Марина в ужасе отпрянула. А Дэн медленно, словно во сне, побрёл, туда, куда рвалось всё его существо, махнув рукой, чтоб она за ним не шла. Ноги чётко вели его в нужном направлении, и вот они подвели его к белому мраморному памятнику. Хорошо, что Марина не пошла за ним, иначе он бы сейчас ей всё выплеснул в лицо без всякой цензуры, обвинил бы во всём, наговорил бы ей такого, что ей самой захотелось бы прыгнуть в могилу…
Дэн, как подкошенный, рухнул на колени. Он прижался лбом к холодному камню, в горле застрял ком. Вот здесь и закончилась его жизнь, с этого места началась его медленная смерть, оборвавшаяся 21 июля. Демидова Эллочка… Девочка девятнадцати лет, погибшая от рук насильников и убийц в феврале прошлого года, умершая у него на руках, на руках своего любимого мужчины, не сумевшего её спасти. А год назад памятника ещё не было. Ему не надо было смотреть на фотографию, чтобы вспомнить каждую её чёрточку, увидеть, как наяву, её точёную фигурку, длинные волосы и огромные зелёные глаза, полные любви. Хотелось кричать, выть, плакать, грызть камень, разнести всё вокруг, Дэн сжимал кулаки с такой силой, что хрустели суставы, и он не мог их сразу разжать. «Она скончалась, скончалась, скончалась» – застучали молоточки в голове. Он поднял голову, всматриваясь в фотографию, она такая счастливая на ней, волосы распущены, как он любил, глаза смеются. Малышка моя, как же так? Дэн гладил фотографию, памятник, кто принёс тебе эти ужасные искусственные цветы? Я принесу тебе живые, спи, маленькая, спи….
Дэн сидел на земле, раскачиваясь из стороны в сторону, скрежеща зубами, он не понимал, как жить дальше, зачем жить дальше, ведь её нет и его тоже нет. Он не нужен ни матери, ни брату Вовке, где-то были друзья… но друг женат и кажется счастлив, подруга детства Яна… где она? Мелькнули воспоминания о попсовой певичке, не может быть, чтоб это она. Заброшен университет, потеряна жизнь, всё растворилось в наркотическом забвении. Прошёл год, всеми забыт и похоронен. Нет, он должен жить, должен! В память о ней, всем назло. Поднять голову, расправить плечи, всё вспомнить… а потом попытаться забыть и начать жизнь сначала.
Дэна внезапно осенило, его могила, то есть могила настоящего Даниила под его именем могла быть на этом же кладбище, скорее всего его похоронили недалеко от Эллочки, чтобы быть навечно рядом. Ему надо узнать свою фамилию, в голове что-то крутилось, но вспомнить не удавалось. Надо найти молодого парня с именем Глеб и датой смерти 21 июля. Дэн поднялся, у него затекли ноги, болели от судорожных сжиманий руки, кружилась голова, но он твердо пошёл искать место своего мнимого захоронения. Пару раз он проходил недалеко от Марины, убиравшейся на могиле матери, но на её вопросы, что он ищет, он лишь отмахивался.
Наконец он, как вкопанный остановился… «Волков Глеб Александрович, дата рождения 7 апреля 1986, дата смерти 21 июля 2007». Точно, Волков, друзья называли его Волк или по-английски Wolf. Так, значит он – Александрович? Андрей ничего не знает о сыне? Дэн усмехнулся, подумать только, он стоит на собственной могиле! Не каждому выпадает такой случай. Жаль, что памятник без фотографии, он бы взглянул на себя прежнего. Нет, надо поехать домой и всё обдумать, попытаться вспомнить. А потом пусть медицинская экспертиза докажет, что он и есть Волков Глеб Александрович, а потом суд установит факт нахождения его в живых. А потом пусть эксгумируют тело, лежащее в могиле под его именем и установят, кто здесь захоронен.
– Кто это? – услышал он голос Марины.
Дэн резко повернулся, и она отпрянула, увидев его взгляд, полный боли, сочувствия и скрытого ужаса. Затем, порывшись в кармане, он вытащил портмоне, достал оттуда деньги, и сунув их ей в руку, сказал охрипшим голосом:
– Извини, мне надо срочно уехать, вызови себе такси.
Дэн сжал кулаки, резко развернулся, и пошёл к выходу.
Часть 2. ПОГРУЖЕНИЕ
Глава 9. Прожигатель жизни
С кладбища он вышел другим человеком. Глеб принял решение, у него забурлила кровь, он ожил. Чувствовал он себя так, словно проснулся после долгого кошмарного сна. Его глаза отливали сталью, мускулы напряглись, заходили желваки. Впереди было столько дел! Сев в машину, Глеб надавил педаль газа до конца и помчался на квартиру Дэна.
Глеб на несколько дней заперся в квартире. Он отключил домашний и мобильный телефоны, не открывал дверь. Он начал мозговую атаку на память. И в голове потихоньку начало проясняться. Вспомнил он, конечно, не всё, но основная часть событий была восстановлена. Остались мелкие детали и штрихи, но и эти «дырочки» в памяти, он был уверен, со временем заполняться.
Ему девятнадцать, и такого самовлюбленного молодого подонка, как он, надо было ещё поискать. В глазах прыгают чёртики, на губах усмешка. От выпитого вина и одержанных побед кружится голова. Он улыбнулся, вспомнив восторженные девичьи глаза, смотрящие на него. И если бы не Ирина, его девушка, закатившая скандал, то, возможно, он назначил бы этой милашке свидание. Но Ира, отлучившаяся на пару минут, и затем увидевшая его танцующего с другой, разоралась, и чуть не оттаскала за волосы бедную девушку. Глебу пришлось увести Иру из клуба и довезти до дома. В машине она билась в истерике, а потом не хотела выходить из машины, и рвалась провести эту ночь с ним, но он не собирался оставаться с этой истеричкой, пусть сначала успокоиться. И, честно говоря, он вообще начал уставать от их отношений. Вернее, эта она считала, что у них отношения, а он просто развлекался, презирая все так называемые «отношения». Да и о какой любви и верности могла идти речь, если он так молод и хорош собой, а вокруг так много симпатичных девушек? Но Ира была влюблена, вцепилась в него мёртвой хваткой, не давала дышать, смотреть по сторонам, и в последнее время решила, что он – её собственность, дарила свои фотографии, какие-то дурацкие раздвоенные сердечки, которые он неизменно выбрасывал. А раз дело до этого дошло, то пора расставаться, повстречались и хватит. Тем более она его в последнее время стала очень раздражать, особенно её манера растягивать его имя «Глеееееб» и так противно, блея, тянуть букву «е». На часахтолько первый час ночи, давно он не приходил домой так рано. Ладно, в конце концов, иногда надо и поспать.
Но спать не хотелось. Он так давно не проводил ночь один, что упускать эту возможность, и убивать время сном было глупо. Войдя в свою комнату, Глеб взял пачку сигарет, и вышел на балкон. Дождь касался ледяными струями его лица, охлаждая радость от своих побед. В темноте замелькал красный огонёк, Глеб выпустил дым, но дождь тут же рассеял его. Он прищурил свои холодные, как лёд, глаза и посмотрел на рябую Луну, которая, светила своим тусклым больным осенним светом, как ни в чём ни бывало, и не обращала ни малейшего внимания на дождь. Но вдруг она исчезла, казалось, она испугалась холодных глаз Глеба. Глеб посмотрел вниз на темный асфальт, текший рекою, и чёрная прядь мокрых, чуть, вьющихся волос упала ему на лицо.
В груди нарастало чувство тоски. Глебу редко приходилось испытывать это чувство. Его всегда можно было заглушить алкоголем, или же рядом было ласковое женское тело, помогающее от всех болезней. Но сейчас он был один, и едкий вкус сигарет не помогал. Что так гложет его? Ведь у него не было никаких проблем: он был красив, богат, самовлюблён, а его природный шарм и обаяние покорял всех от мала до велика.
Глеб встряхнул головой, словно, выбросил все дурные мысли, вернулся в комнату и взял гитару. Вот она, единственная подруга, которая ему никогда не надоедает. И он тихонько запел сильным, чуть хриплым голосом, от которого все сходили с ума.
Володя открыл свои ярко голубые глаза и тут же зажмурился: солнце залило лучами его комнату. Вовка любил утро, а особенно субботнее утро, ведь хотя он и был отличником в своей спецшколе, но учиться не любил. Впереди были выходные, а значит, можно было целый день играть в компьютерные игры. Запев какую-то попсовую песенку, хотя ни слуха, ни голоса у него не наблюдалось, он вскочил с кровати и подбежал к окну. Желтые деревья и асфальт были еще мокрые от вчерашнего дождя, но солнце неумолимо било в тёплые, всегда веселые и добрые глаза Володи. Он улыбнулся солнцу, и на его пухлых щеках заиграли ямочки, которые так нравились людям. Его любили и жалели все: мама, врачи, преподаватели, – все, кроме брата. И Вовка любил всех, любил жизнь и радовался каждой минуте. Он был готов обнять весь мир…
Володя вбежал в столовую и увидел Глеба, который пил кофе и курил. В это радостное утро Володя, забыв обо всём, хотел броситься к брату, и поделиться своим жизнерадостным настроением. Но Глеб как всегда все испортил. Он, презрительно прищурив глаза, посмотрел сквозь сиреневый дым на Вову и сухо произнес:
– Помнишь анекдот про мальчика, который до сих пор ходит и улыбается?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил Володя.
– Я говорю о том, что если с твоего лица стереть постоянную улыбку, то может быть оно будет чуть умнее. Как ты думаешь?
Володя захлопал длинными ресницами, и лицо у него стало таким несчастным, что Глеб почувствовал к нему жалость.
– Глеб, зачем же ты так? Что я тебе сделал?
– Вот именно – ничего. Если бы ты хоть что-нибудь сделал, я бы тебя зауважал.
Глеб сделал последнюю затяжку и потушил сигарету. Брат сильно раздражал его, хотя он прекрасно знал, что Вова страдает лёгкой степенью слабоумия, знал, что он от рождения такой жизнерадостный дебил, и уж Володя точно не виноват в своей болезни. Лёгкая форма дебилизма ограничивала ум, не давала развиваться, согласно возраста. И хотя слабоумие было очень мало выраженным, но всё же, это была болезнь, Володя стоял на учёте, имел форму инвалидности и мог учиться только в спецшколе. Глебу приходилось с детства заботиться о больном брате, но он считал, что Володя не настолько болен, чтобы не мог позаботиться о себе сам. Володя привык прятаться за спину Глеба и самостоятельно даже не пробовал решать свои проблемы. Это-то и являлось причиной раздражения, Глеб был готов помогать ему в каких-то сложных вопросах, но Володя вёл себя, как маленький ребёнок. И Глеб не упускал возможности подколоть или поиздеваться над братом, как не упустил бы возможность поиздеваться над любым слабым человеком.
Субботним вечером намечалась встреча с друзьями в баре, обычное сборище молодёжи: выпьют, пообщаются, потом, кто захочет, поедет в ночной клуб. Днём Глеб думал, что не поедет, но узнав, что Иру никто не поставил в курс дела о вечеринке (все ждали, что он и так её возьмёт с собой), он передумал. Но Ирина, чувствуя, что вечер субботы Глеб точно не проведёт дома, звонила и звонила, писала слезливые сообщения, так что, в конце концов, ему пришлось выключить и домашний и мобильный телефоны, и побыстрее уехать из дома, пока не начались звонки в домофон. Захватив по дороге своего лучшего друга Влада и его девушку Аллу, они втроём весело ввалились в бар. Их радостно приветствовали друзья, трясли руки, целовали, как будто они не виделись целую вечность, хотя со многими они встречались буквально накануне.
– Wolf, где же твоя вторая половина? – спросил кто-то.
Но Глеб лишь передёрнул плечами, продолжая приветствия. В субботу всегда собиралась большая компания, многие приводили свои знакомых, никто не был против, чем больше людей, тем интереснее, завязывалась дружба, у кого-то возникали отношения.
– Эллочка, ты знакома с Глебом? – вдруг донеслось до него. – Он – самый красивый парень нашего города!
Глеб обернулся на голос. На него равнодушно, немного прищурив зелёные глаза, смотрела девушка, она отрицательно качнула головой, от чего её тёмно-каштановые длинные волосы чуть встрепенулись и на лицо упала прядь. Она лёгким движением убрала локон и отвернулась к подруге. Глеба это задело, он привык, что на него смотрят с восхищением.
Наконец, перездоровавшись со всеми и заказав напитки, они уселись за стол и веселье продолжилось. Поскольку рядом не было надутого от обиды лица Ирины, Глеб смог себе позволить расслабиться и оказывать внимание девушкам, подливал напитки, иногда приобнимал, что-то шептал, но нет-нет, да поглядывал на Эллу. Элла не отказывалась от алкоголя, делала вид, что пила, а на самом деле просто мочила губы, отчего её бокал оставался почти полным. Но при этом она была весела, её не смущала незнакомая компания. Глебу нравилась её улыбка, сияющие глаза, нравилась фигура, она была в простой водолазке и джинсах, но при этом выглядела гораздо сексуальнее девчонок, которые светили ему в глаза открытыми декольте. Но вот только она не обращала на него никакого внимания, она гораздо охотнее общалась с другими. Такое с Глебом было впервые, ведь все девушки только радовались, когда получали от него хотя бы каплю внимания, и сейчас, видя, что он пришёл один, крутились вокруг него, как мухи возле варенья.
Глеб пил рюмку за рюмкой, не чувствуя опьянения, шутил в своей манере, флиртовал с девушками, но на душе почему-то было скребли кошки, ладно, он надеялся, что Элла составит им компанию в клубе, и тогда-то он и заставит её обратить на себя внимание. Но Глеб остался в проигрыше, такого фиаско ему ещё не приходилось испытывать. В клубе она отказалась с ним танцевать, предпочитая других, коктейль, купленный им для неё, она со смехом отдала одному из парней. А когда он, отчаявшись, попытался невзначай приобнять её, был награждён ледяным шёпотом:
– Убери руки, «самый красивый парень этого города».
После этого, Глеб не на шутку разозлился, он не привык к такому обращению, чуть ли не первый раз в жизни ему дали отпор. Он сам не понимал, почему это так задело его, Элла отказала, другая не откажет и будет висеть на его шее, но почему-то презрительный взгляд тёмно-зелёных глаз глубоко запал ему в душу. Глеб, ни с кем не попрощавшись, ушёл. Сев в машину, он набрал номер телефона Ирины.
– Глеб! – обрадовалась она. – А я тебе звоню, звоню…
– Я сейчас приеду, – оборвал он её.
– Господи, конечно! Я жду тебя, любимый. Родители как раз на даче.
– Ну, привет, – зайдя в квартиру, сказал Глеб.
– Где ты был? – между поцелуями шептала Ира. – Ты пил? С кем?
Глеб заткнул её рот поцелуем, на ходу раздел её и довольно грубо завалил на кровать, а сам не потрудился даже сбросить куртку. О её удовольствии он не заботился, удовлетворив свои потребности, он встал и закурив сигарету, сказав, что уходит. Ира вцепилась ему в руки, пыталась остановить словами и слезами, умоляла остаться на ночь, обещая ему миллион удовольствий, но всё было тщетно. Глеб был зол и хотел выпить, а Ира раздражала его своими мольбами и рыданиями. Пообещав, что скоро они увидятся, возможно, даже завтра, Глеб расцепил её руки. Ира в одном халате, не смотря на холодную осеннюю ночь, плелась за ним, пока он шёл до машины: «Глееееееб». Но Глеб не предложил ей ни куртку, ни тёплое слово, ни своё внимание. У автомобиля Ира вдруг накинулась на него и прижалась, уткнувшись в грудь.
– Не ломай комедию, я позвоню тебе, – ответил он, высвобождаясь.
