скачать книгу бесплатно
Маркиза роддома №5
Олфель Дега
Анжелика намерена всем доказать, что добьётся успеха в большом городе, несмотря на то, что начинает жизнь практически с нуля. И только-только поступила в медицинский институт с мечтой стать врачом-акушером.У богатенького Егора Лаврина другая цель – позлить родителей. А что может быть лучше для этого, чем привести в дом девчонку из неблагополучной семьи?Изображение для обложки создано в нейросети Midjourney.
Олфель Дега
Маркиза роддома №5
Глава 1
– Есть… Нету… Есть… Нету…
Тамара заглянула в комнату Лики в крайне неудобный момент. Казалось бы – что такого, сидит девушка, в одной ночнушке, со зверским лицом рвёт у ромашки листочки. Гадает. Обычная картина. Особенно, поздней осенью.
И если ли бы не тот факт, что ромашек было не меньше сотни. Разложенные в две кучки… Ту, что побольше, Лика, вскочив, пнула ногой. И только потом заметила соседку по общаге, застывшую на пороге.
– Э-э-э… Соль есть? – едва вспомнила, зачем пришла, Тамара, – а так же мясо, крупа, и немного картошки? Есть хочется, а продукты ещё вчера из холодоса подмели. Кстати, ромашки не выбрасывай. Чай тоже закончился. Будем пить ромашковый отвар, успокаивать желудок и нервы.
Лика, бездумно глядя в стенку, на плакат с сценкой из дорамы, мяла в ладошке нежные стебли, не обращая внимания на стекающий по пальцам зелёный сок. Белое облако оторванных лепестков сорвалось на пол.
– Будешь резюме писать, не забудь уточнить, что ты специалист по засвинячиванию помещения, – посоветовала Тамара, —так что там у тебя с едой? Ужин не будешь готовить? Я бы пришла, овощи подрезала. Так чем помочь, я тебя спрашиваю?! Что за цветочный перфоманс на ночь глядя устроила?! Ты зачем зимний сад ограбила?!
Девушка, прекратив терзать цветы, всхлипнула, и показала мятым стеблем на кучки ромашек.
– Так они всё равно уже почти завяли. В зимний сад другие лучше посадим. Клумбу давно пора было почистить и посадить что-нибудь другое. А я для гадания взяла. Вон та, ромашка поменьше, говорит, что можно успокоиться и жить дальше.
– Ого. Кажется, не по адресу я за едой заглянула… С голодухи уже со цветами разговариваешь? Большая кучка, часом, тебе ни о чём не проболталась?
– Да, – зарыдала в голос Лика, – хана мне, и скоро меня выгонят из общаги. И из института. Куда идти?!
– Ромашки, по ходу, токсичные… Проветрить бы комнату. Иначе сейчас тоже с ними посоветуюсь. Может, поделятся рецептом, как сварить башмаки. Они, кстати, кожаные, натуральные. Вкусные, небось… Лика, да что здесь творится?!
Тамара, накинув халат на безвольно поникшую Лику, поволокла её на общую кухню, которую девушки делили с ещё тремя студентками.
Общежитие было старым, но с относительно приличным ремонтом. Однако девушек, которые привыкли, что еда у родителей сама появляется в холодильнике, утешить свежеокрашенные стены никак не могли. И накормить. Впрочем, Лику этот момент не напрягал. Так как холодильник у её родителей был пуст почти всегда. Смогла найти картошку и отварить её в кожуре? В пять лет? Умница, доча…
– Какая сволочь клумбу в зимнем саду ободрала?!
Вопль консьержки заставил Тамару вернуться в комнату. И спешно запихать разодранные цветы под кровать. Даже Лика немного оживилась, принимая посильное участие в быстрой уборке. Всхлипывала она в скатерть, стащенную с кухонного стола.
Ткань была несвежая, так что, пятна от расплывшегося макияжа скатёрку не слишком испортили.
– Фу, Лика, там же бульоном прямо посередине залито… Хотя, это мысль. Высосать немного еды из скатерти.
– Да ты можешь думать о чём-то, кроме еды?! – выкрикнула Лика, откидывая скатерть в сторону, —что же делать… Ай, правда бульон. Ну всё. Теперь меня тошнит.
И не обманула ведь. Правда понеслась в общий туалет, откуда появилась не скоро.
Тамара решила оставить варку ботинок на совсем уж голодный день, отрыла в холодильнике перемороженные пельмени, спрятанные за глыбой льда. И частично вмёрзшие в стенку.
– Срок годности, конечно, фиг узнаешь. Ну и ладно, – пробормотала она, закидывая будущий ужин в кипящую воду, – вот зараза, соли-то всё равно нет. А есть… О. Соевый соус. Пойдёт. Солёненький. Лика, закругляйся там, еда есть. На сегодня. Правда, чур, через час я побегу в сортир первая, после такого шикарного ужина. С тем же вопросом, что и у тебя.
– В смысле, ты тоже, похоже, беременная? – всхлипнула Лика, заходя на кухню и вытирая чистым полотенцем умытое лицо.
Тамара выронила пельмень, который проверяла на готовность, обратно в кастрюлю.
– То есть, как, беременная? – недоверчиво спросила она, ощупывая взглядом плоский живот подруги, – совсем?
– Не знаю пока, – ответила Лика, присаживаясь за стол без скатерти, и угрюмо пялясь на пятно непонятного происхождения. Вроде, кетчуп засох…
Тамара, припомнив ромашки, затолканные под кровать, недоверчиво осмотрела подругу.
– Вроде не дурочка… Хотя, если ты реально гадала на ромашках, беременна или нет, то не удивлюсь, если залетела. И этот человек ещё мечтает стать медиком… Бедные твои пациентки. Эй, дитя порока. Колись, где с кем, и как?! И почему я вечно узнаю все новости последней? Имей в виду, если отец твоего ребёнка вытащит тебя из общаги, то я еду с тобой к нему. Будем жить счастливой шведской семьёй. Ешь.
Она заботливо вывалила штук пять почти готовых пельменей на тарелку перед подругой. И положила салфетку, нащупанную в кухонном ящичке.
Вчерашние школьницы, едва уехавшие из дома родителей, с трудом постигали искусство готовки. И все присланные на жизнь деньги проедались в кафешках буквально за неделю. Потом переходили на подработки, подножный корм и выклянченные продукты. Лике деньги не присылал никто, даже крохотных сумм. Родители, сами живущие на пороге нищеты в глухой деревне, надеялись на бесплатную общагу, выделенную дочери, и на то, что она протянет на крохотную стипендию. У Лики были мрачные мысли завести в комнате курицу. Подпольно. Чтобы хотя бы иногда были бесплатные яйца. Но поняла, что не потянет даже такое домашнее животное. К тому же, хранить секреты в общежитии было нереально. А быть выгнанной из комнаты с курицей в сумке хотелось меньше, чем яичницу.
– Погоди, сейчас тест на беременность принесу. А не эти твои ромашки, – оживилась Тамара, отвлекаясь от пельменей. И выбегая из комнаты. Лика прерывисто вздохнула, пытаясь разрубить пельмень, лежавший перед ней, вилкой. Он точно должен хрустеть?..
Подруга отсутствовала недолго. И вернулась с трофеем. Большой помутневшей банкой, где плавало нечто склизкое и противное. Лика отъехала от стола прямо на стуле, ножки которого жалобно скрипнули.
– Это что? – испуганно спросила она, так как вытащенный зелёный слизень меньше всего похож был на огурец.
– Ну… Беременных ведь на солёное тянет? – с сомнением спросила Тамара, с отвращением плюхая овощ на крышку от банки, – куча баб на этаже, и ни у одной тест-полоски на беременность не нашлось, представляешь? Вот только этим от меня отделались. Видимо, такие же, как ты, на ромашке гадают. Так хочется?
– Как-то не очень, – призналась Лика, – всё, я не беременная. Ромашки врут, огурцы правду говорят. Не буду солёное есть.
– Ну и ладушки, – легко согласилась подруга, выбрасывая огурец и всю банку в мусорное ведро, – так по какому поводу ромашковый беспредел устроила? Мимо консьержки как букет пронесла, интересно?
Лика прерывисто вздохнула, догрызая последний пельмень. Есть хотелось так сильно, что желудок, казалось, устроил свою собственную истерику. И не особо привередничал по поводу недоваренности продукта.
– Она ругала Тоню с тридцать первой комнаты за невынесенный мусор из комнаты. Вот я и успела пробежать. Как хорошо, что всё обошлось.
– Да, за веник из клумбы тебе бы голову открутили, если бы заметили, – согласилась Тамара рассеянно, – консьержке как-то всё равно, завяли бы цветы без твоего участия или нет.
– Я про беременность, дура.
– Ты гадаешь на ромашках, беременна, или нет, а дура при этом я, —хмыкнула Тамара, —логика… Не съезжай с темы. С кем успела познакомиться, чудовище, мы только третий месяц как на первом курсе учимся?!
Глава 2
Пять месяцев назад
Лика покрутилась на одной ноге перед зеркалом, пытаясь рассмотреть себя в новом платье. Это было сложно сделать, так как старенькое трюмо было очень низким, почти ей по пояс.
– Опять вертишься, – проворчала мать, заходя в комнату, – лучше бы что-нибудь полезное сделала по дому. В огороде картошку накопала к обеду. Трескать все любят. А готовить – так мамку зовут. Как жить будешь одна в городе?
– Мать, не ворчи, – сказала Лика, поморщившись, – можно подумать, часто тебя о чём-то прошу. Скорей бы от вас уехать. Только и знаешь – работа на огороде да пыльные половики вытряхивать. Я – студентка! Городская!
– Слышь, городская, – встрял пьяненький отец, вылупившийся из кухни, —не доросла ещё с матерью так разговаривать! Поступила в институт, так загордилась? Интеллигенция хренова.
Девушка зло закусила губу.
– Я в медицинский поступила! И никогда не буду жить в этой деревне, с вами! Никогда! В интернате и то было лучше!
Подхватив сумку, которую собрала неделю назад, едва увидела своё имя в списках поступивших, выбежала из дома, и растерянно огляделась. На карточке у неё была пара тысяч рублей, заработанных летом у фермерши. Знала бы она, что уйдёт из дома раньше, чем ей дадут общежитие при институте, не тратила бы так быстро зарплату. Но родители выпросили большую часть денег, и нужно было хотя бы одно скромное, но новое платье. И канцелярия для учёбы…
Вернуться домой?..
Она услышала бубнёж отца, костерившего её, на чём свет стоит, поняла, что спокойно переночевать в доме не получится. И, упрямо вскинув голову, схватила ручки старенькой сумки покрепче, пошла в сторону остановки.
– На вокзале переночую, – сквозь зубы разговаривала она сама с собой, – тут всего ничего осталось до учёбы. Зато не с ними…
Лика жила с родителями до двенадцати лет, пока училась в начальной школе. Потом пришлось уехать в соседний посёлок, где была средняя и старшая школы. Жила в интернате. Родители не всегда забирали её даже на выходные, не то, что на каникулы. Но, поскучав полгода поначалу, она быстро привыкла к жизни без не слишком благополучных родителей. С тринадцати лет начала подрабатывать в фермерском хозяйстве. Работа была всегда. Грязная, тяжёлая. Но на ферме кормили и немного, но платили. В восемнадцать лет, едва получив аттестат о полном среднем образовании, подала документы в медицинский институт. Благо, что с учёбой у неё проблем не было.
Она порой сама удивлялась, как ей легко даётся запоминать целые страницы текста, прочитанные прямо перед экзаменами. Математика, химия – точные науки увлекали её своей чёткостью. Постоянством. И то, что она могла получить точный результат, когда решала задачу или ставила опыт. Точно также недолюбливала литературу, когда учитель выпытывала у всех, о чём думал персонаж в рассказе. Ей-то откуда знать!
Лика решила, что быть акушером ей понравится куда больше, чем дояркой. Сдав ЕГЭ, поступила на бюджетное место в институте Екатеринбурга, долго не верила своим глазам, просматривая списки поступивших снова и снова.
– Какая акушерка? – возмутилась мать, когда девушка поделилась с ней своим выбором, – шуруй в ветеринарку, дурища. Коровы каждый год родют. В отличие от баб. И зверьё будет присмотрено. И ты от нас далеко не уедешь.
Девушка промолчала. Зная по опыту, что спорить бесполезно. И порадовалась, что в школу пошла позднее своих сверстников на год – матери было лениво в её семь лет подавать документы, дочь её и так не беспокоила. Отец не с первого раза вспоминал, что у него вообще есть ребёнок. Потому и получилось без участия родителей отправить документы на поступление в несколько вузов.
Лика с содроганием представила, что было бы, если мать вынуждена была заполнять документы, как законный представитель. Точно бы со свойственной ей упёртостью настояла бы только на ветеринарном техникуме.
В Екатеринбурге девушка была редко. Несколько раз вместе с матерью навещали её сестру, Машу, тётку Лики. Ухоженная женщина средних лет не была приветлива. Но соглашалась показать, в какой стороне находится рынок. Но скоро даже такие поездки прекратились. Мать постоянно «следила» за отцом. Хотя сестре звонила регулярно. Жаловалась на «жадного упыря» и наглую Лику, которая не желала вкладываться в семейный бюджет. Сама она работала в крохотном деревенском детском саду, помощником воспитателя.
– Чуть отвернёшься, он уже выпивает, гад ползучий, – жаловалась она сестре, брезгливо морщась при виде валяющегося без памяти отца, – Лика, тащи в дом, пока не очухался и за новой чекушкой не погнал. И ведь находит всегда гроши на пойло!
Лика пожимала плечами. А чего их находить? Будто мать сама не знает, что отец, по горячей сетке выйдя на пенсию в пятьдесят лет, заботливо ныкает от жены деньги. Причём так ловко, что даже почтальон не всегда соображает, куда девается часть пасьянса из купюр, которые только что передал пенсионеру. Мелкие купюры можно было найти везде – под поилкой для свиней, камушком под забором, молочным ведром… Супруги играли в увлекательную игру «Как сохранить нычку и постепенно её пропивать» долгие годы, и это им никогда не надоедало. Зато до смерти надоела Лике.
Пыльная дорога лениво обтекала небольшую деревеньку под Екатеринбургом. Лика мрачно плюхнула сумку на сломанную скамейку, державшуюся из последних сил на трёх ножках. И осмотрела родные места.
Зелёные деревья, июльская жара… Так и подмывало забыть о неприятностях, и нырнуть в речку. А потом прийти домой и лечь в свою продавленную, но такую привычную кровать. Насмешки отца стерпит, не впервой. Да может он уже и спать лёг.
Вот и автобус подъехал. Ещё был выбор, куда шагнуть – обратно в сторону дома. Или в большой пугающий город.
Девушка решительно двинулась в автобус. Сначала попробует остановиться у тётки. Куда идти – она помнила – дом сестры матери находился недалеко от автобусной станции. Но вот пустит ли её полузнакомая родственница – ещё большой вопрос.
Всего час тряски по просёлочным дорогам – и вот автобус уже стоит на конечной станции. Нужно выходить. И идти, нога за ногу, до дома тётки.
Пока шла, сочиняла разные приветствия для родственницы. Которые все выпали из памяти, едва она увидела на пороге тётю Машу. Та как раз собиралась куда-то уходить, и племяннице не обрадовалась, смерив её недоумённым взглядом.
– Анжелика? – пробормотала тётка рассеянно, – ты как здесь? Где мать? Ваш алкаш ведь вчера пенсию получил, Маринка звонила, отчитывалась. От него же ни на шаг не отойти теперь. Она не звонила, что ты приедешь.
Лика вздохнула. Тётка, впрочем, поняла всё без лишних слов.
– Сбежала, значит, от них… Так, мне с тобой возиться некогда. Кидай барахло в хату, и поехали.
– Куда? – успела спросить Лика, отпуская сумку, которую забросили куда-то вглубь тёткиной квартиры.
Тётка, закрывая дверь, повернулась к девушке, холодно на неё посмотрев.
– Приехала с вещами, посидеть на моей шее? Не получится. Будешь мне помогать на работе. За еду и крышу над головой. Нахлебников не терплю. Поняла? Сестре вечером позвоню, пусть благодарит, что подобрала убегашку.
– Я не нахлебница, – с обидой прошептала Лика, – в институте буду учиться. Доктором работать. Буду хорошо зарабатывать!
Тётя Маша от неё отмахнулась.
– Когда это будет. А пока поработаешь. В хорошем доме, между прочим. Вдвоём с тобой быстро справимся.
Лика еле поспевала за тёткой, почти бегущей вниз по лестнице. Она знала, что тётя Маша работает домработницей в большом доме. Хозяйка часто отдавала ей вещи, которые сама носить больше не хотела. Не брендовые, но разительно отличающиеся от того, что она носила в деревне. Мать всегда завистливо охала в те немногие приезды в город. И шла на китайский рынок, за дешёвым тряпьём, превращающееся в линялую тряпку сразу после стирки.
Тётка сама водила машину – старенький БМВ. Лика, не дыша, скользнула на кожаное сиденье. Это надо же, как ей повезло. Она боялась спугнуть удачу. Чтобы тётка не разозлилась на что-то и не отправила её обратно к родителям. Ездить на хорошей машине и смотреть из окна на ярко подсвеченный огнями Екатеринбург ей нравилось гораздо больше уборки огромного двора фермерши.
И почему она раньше не согласилась на побег? Тётка оказалась не такой уж и неприступной.
Глава 3
Через три часа Лика поняла, зачем тётя Маша так охотно её взяла с собой. Действительно, загородный дом оказался огромным. Тётка по-хозяйски показывала рукой, в которой держала чашу чая, на полы в холле, которые нужно было почистить, затем помыть. Потом на коллекцию хрупкого фарфора.
– Не вздумай раскокать, тут одна статуэтка, как две моих зарплаты. А, отойди, идиотка криволапая. Сама протру.
Это было единственное, что ей не позволила сделать тётка. Всё остальное – мытьё пола в комнатах, таскание с утробно ревущим пылесосом, было на Лике.
К грязной работе ей было не привыкать. Но не в таких же объёмах! Спустя короткое время, Лика, чуть не плача, смотрела ан свои горящие ладони. Перчатки ей тётка выдать не подумала.
– Зато грязь из-под ногтей вымылась, – заметила тётя Маша, бережно возвращая последнюю статуэтку на место, – у тебя же не руки. А крюки заскорузлые. На кого хоть в ПТУ поступила, убожище?
– В институт, – мрачно ответила Лика, – врачом буду. Акушером.
Тётка поперхнулась чаем, огромную кружку с напитком она всегда держала рядом, неторопливо отхлёбывая, пока Лика носилась по всем этажам с ведром и тряпкой..
– Кошмар. Бедные пациентки. Хочу посмотреть на их лица, когда ты им этими корягами лазать будешь, где не следует. Ну, что расселась? Давай, ещё бельём займись. Как раз выстиралось.
– А где развешать на сушку? – спросила Лика, оглядываясь, – во дворе?
Тётка фыркнула.
– Обязательно во дворе. А вообще, здорово придумала. Вернутся хозяева – а ихние портки радостно над газоном полощутся. На радость соседу-прокурору и соседке-актрисульке. Сушильная машина имеется, дура неотёсанная. Послал боженька наказаньице… Хотя ты в своей задрипановке до сих пор в речке бельё полощешь. Иди, убожище. Покажу, как техника работает. Кого сестра воспитала, простихоспади. Тряпку и то криво держит!
Лика посмотрела на навороченную швабру с отжимом, которую тётка ей не доверила. Так и пришлось, на коленках, ползать по дому, намывая и без того чистый пол. Хмуро елозя в направлении прихожей, почувствовала, как натолкнулась на какое-то препятствие. Обернулась.
Парень. Высокий брюнет с модной стрижкой. В коленки которого она как раз и въехала плотно задом. Ойкнув, отскочила, растянувшись на мокром полу. Ведро с водой, мягко покачнувшись, не удержалось на месте и перевернулось, залив всё вокруг. Включая замшевые ботинки брюнета. Даже на вид они были дорогие. Были. Так как сейчас, потемневшие от грязной воды, были ничуть не лучше калош, которые Лика иногда надевала во двор.
– Вот это поворот, – пробормотал парень, не думая даже отойти в сторону, – я, конечно, знал, что мне дома не сильно обрадуются. Но что замочат с порога…
– Егор Сергеевич? – обомлела тётка, появившись в дверях, бледная, как призрак, – мы не ждали…
