Чёртова бабушка

Олеся Романова

Чёртова бабушка

Моя мама развелась с папой три года назад, и он уехал из нашего города на север на заработки. Там он и умер. Но его мать, моя бабушка, серьезно заболела. И соседи обратились к моей маме как к единственному человеку, кто еще хоть как-то был связан с бабкой родством: они рассказали ей, что та совсем плохая стала. Мама очень не любила свою свекровь, как и она ее, но делать было нечего, не бросать же пожилого больного человека без помощи на произвол судьбы. Дело было еще в том, что мы жили на съемной квартире и денег нам катастрофически не хватало. Мама работала обычной медсестрой в городской больнице и получала очень мало. И так случилось, что бабка Марфа переписала свою трехкомнатную огромную квартиру на меня ни с того ни с сего. Это было странно, потому что это случилось сразу же перед ее болезнью, а до этого все мои четырнадцать лет она меня знать не хотела и всем рассказывала про маму гадости, что, мол, я не папина дочь вовсе. Очень у нее был вздорный характер.

Мама не хотела ухаживать за ней, но, узнав, что квартира теперь достанется нам, смягчилась, и мы решили переехать к бабке Марфе.

Вот тогда мы стали собирать вещи и потихоньку вечерами перевозили сумки на новое место жительства. А на выходных мамин знакомый должен был помочь перевезти оставшиеся вещи, мебель и технику.

На утро после переезда я не нашла свою Муську и пошла ее искать, чтобы взять с собой. Она часто по ночам убегала гулять, но всегда утром ждала под подъездом. Но на месте ее не оказалось. Я начала звать ее, оглядывая все кошачьи любимые места. Кошки не было, и она не отзывалась. Тут я вдалеке на детской площадке углядела соседских восьмилетних мальчишек, что всегда играли втроем в войнушки, чем очень раздражали бабусь на лавочках. Они всегда были шумные и задорные, чем тревожили тихую жизнь пожилых. Но на этот раз они тихо стояли, окружив что-то, что лежало на земле, и тыкали в него палками, проверяя что-то.

Я сначала не поняла, что они там нашли и любопытно разглядывали, но решила подойти поближе. На дороге лежал комок шерсти, и до меня не сразу дошло, что расцветка шерсти походила на окрас моей Муськи. Но, подойдя поближе, я в ужасе схватилась за голову. Мертвая, моя кошка лежала, распластавшись по асфальту. Не было видно признаков жизни, она точно была мертва. Я схватила ее трупик, напугав ребятню, и отчаянно помчалась к матери, не зная как быть и что делать.

Мама увидела меня из окна кухни и выбежала навстречу. Она точно понимала что делать, в отличие от меня, и, забрав ее у меня из рук, сказала идти в квартиру. Я послушалась. Слезы горечи и жалости лились у меня по щекам. Оцепенение по всему телу, широко открытые глаза и тихий ужас внутри – вот так я и села на полу возле входной двери. Мама вернулась через полчаса. Она-то в своей жизни, работая в больнице, много видала всякого, но я нет. Она успокаивала меня как могла и положила на кровать, чтобы я немного пришла в себя.

Мама тогда говорила, что, скорее всего, машина сбила кошку, мол, ничего не поделаешь. Такое случается. Я, конечно же, все понимала, но верить не хотелось.

Я принесла Муську совсем котенком, брошенную на произвол судьбы кем-то, я подобрала ее и прикипела к ней всей душой. А она была такая умная, будто человек. Это она была всегда рядом, когда мне было плохо, это она выслушивала мои жизненные ситуации и по-кошачьи отвечала лаской и мурлыканьем, что меня всегда успокаивало.

Через полтора часа машину погрузили, и мы сели в кабину газели. Ехать до бабки Марфы было недалеко, минут двадцать пять, и мы отправились на новое место жительства. А я все думала, что мама мне рассказывала о ней. Она ненавидела кошек. И кажется невероятным совпадением, что именно сейчас Муськи не стало.

Еще я помнила, что мама рассказывала еще давным-давно: у бабушки было три сына. Один сын повесился, когда ему стукнул двадцать один год; тогда люди говорили, что от несчастной любви. Второй сын пропал давным-давно; говорили, что сидел в тюрьме, а после того, как вышел, скрывался от каких-то людей из-за своих нехороших дел. Мама не знала его, но говорила, что род у моего отца нехороший. Все мужчины умирают. Бабка Марфа два раза была замужем: первого мужа завалило на шахте при аварии, а второй умер от проблем с печенью. Мама рассказывала, что он болел желтухой. Я почти не помню его, мне было тогда три года, помню лишь его страшные желтые глаза и иссохшее болезненное лицо в больничной постели. Так все мужчины, кто так или иначе был близко связан с бабушкой, и умирали. Я же ее не знала близко, но по рассказам матери понимала, что мы ей ненавистны. Отец мой был самым младшим из ее сыновей, но и его участь была печальна. Мне было десять с половиной, когда у него остановилось сердце на другом конце страны.

Все эти знания моей родственной части по отеческой линии мне тогда не казались столь ужасными, ведь выросла я, не выбирая, у кого рождаться. Мне казалось, что много таких семей, кто сталкивается с тяжкими событиями за всю свою жизнь.

Как-то на городском рынке мы с подружками повстречали цыганку, что приставала к прохожим, рассказывала им судьбу по линии руки. Она им – пророчество, они ей – деньги, кто сколько давал. Я ее увидела издалека, и наши взгляды пересеклись. Подойдя к нам, она заговорила глубоким мягким голосом, усыпляя бдительность и приковывая внимание. Мы же, девчонки, желавшие знать будущее, легко поддались на ее сказки и по очереди протягивали ей руку. Маринке она нагадала, что та родит двух дочерей от рыжего парня из ее класса. Это нам показалось враньем, так как в нашем классе не было рыжих. Ольке она рассказала, что будет она жить богато, но муж будет гулять от нее и будет она несчастна с ним. А, взяв мою руку в свою ладонь, она долго молчала. Ее лицо искривилось страхом и внутренней паникой. Она лишь произнесла слово "бес" и, бросив мою руку, убежала в толпу. Меня будто что-то бросило за ней вдогонку, я не могла успокоиться, не поняв, что она увидела там. Я догнала ее, крича ей вдогонку. Она остановилась и очень серьезно мне тогда сказала:

– Девочка моя, ты в большой опасности, но не смею я тебе говорить о таком. Не спрашивай, прошу. Не в праве я.

Тогда она скрылась, и я даже не заметила, как, оставив меня в недоумении и тихом страхе какого-то огромного нечто, что представляло для меня угрозу. А через два месяца мама узнала о болезни бабки Марфы. И тогда же к нам в класс перевелся рыжий парнишка из другой школы. Тогда еще, мы подшучивали над Маринкой, что жених ее прибыл собственной персоной.

На переезд в новую квартиру мама решилась к концу моего учебного года. Тогда ей уже невмоготу стало ездить к бабке, чтобы ухаживать за ней.

Приехав в квартиру, мы занесли оставшееся, и мама позвала водителя на чай в знак благодарности, что помог с переездом. Пока закипал чайник, мама сходила в комнату старухи и помогла ей с утренним туалетом. Затем накрыла на стол и ей тоже в комнату отнесла чай с оладьями. Пока мама с другом сидели на кухне, я решила взглянуть на бабку своими глазами и подошла к ее приоткрытой двери, наблюдая в щель. Мне не было видно ее целиком – лишь руку, бравшую с тарелки оладьи. Но она будто почувствовала, что я за дверью, и окрикнула:

– Саша, зайди, зайди ко мне.

Я стояла, не решаясь войти. Она же продолжила разговаривать со мной. Ее шторы напрочь были закрыты, комната была темная, и запах старости и мочи ударил мне в нос из дверной щели. Она сначала звала полушепотом. Я стояла, не шевелясь, затихла, будто мышь, прячущаяся от кота.

Затем она затихла. Я захотела уйти, но что-то меня будто держало прикованной к полу – это был страх. Я не понимала, почему, но такая жуть меня пробрала до костей, что я дышать не могла. И зловонный запах стал все больше окутывать меня. Тут я услышала легкое шарканье, будто шелест листвы или что-то подобное. И дверь резко распахнулась, а ее красные глаза с полопавшимися капиллярами, совсем безумные и дикие, впились в мое лицо. Я даже отпрянуть не смогла, настолько была вколочена в пол. Она приблизилась лицом к моему лицу и начала меня нюхать, как собака. Я и слова вымолвить не могла, страх паучьими лапками оплетал меня паутиной от пяток до макушки.

Далее она прошептала:

– Он придет поиграть с тобой, ты только жди!

За моими плечами оказалась мать и беспокойно отодвинула меня, тогда оцепенение и прошло.

Мама снова усадила ее за стол. С ней бабка превращалась в безобидного капризного ребенка, что требовал и хныкал.

– Мне надо сгущенки! Я не стану есть без сгущенки! – старческим скрипением говорила она капризно.

– Будет вам сгущенка, вот сейчас Сашу пошлю за ней, не переживайте.

Мама вышла и дала мне денег, послав в магазин за сгущенкой.

– Мама, я боюсь ее! – сказала я полушепотом.

– Ее? Да чего ее боятся? Она-то ходит уже под себя, что она может сделать? – с наигранным весельем решила меня приободрить мать. – Ты знай, что благодаря ее повышенной пенсии, как ветерана войны, мы можем теперь жить нормально, не занимая и не питаясь одними макаронами! А ее квартира тебе отписана! Ты уже не бездомная бродяжка! Ты теперь невеста с приданым! Так что ублажи бабушку: сходи за сгущенкой.

Грудь моя потеплела, я отошла, и мне показалось совсем глупым, что я минуту назад так боялась этой старухи. Я взяла деньги и побежала в магазин.

На улице возле подъезда ко мне привязался парнишка младше меня на год или два.

– А в…вы переехали в квартиру ба-бабки Марфы? Ты и…и…ее внучка?! – спросил он, заикаясь.

– Да, а что? – ответила я.

– К…ка-ак тебе у нее? – спросил он, как-то странно оглядывая меня.

– Что тебе так интересно? – уже разозлившись, спросила я оттого, что не понимаю, чего ему надо от меня.

– Я – И…Иван. Теперь т…твой сосед. Я живу в…вон в том подъезде, – он указал пальцем на соседний подъезд.

– Я Саша, а чего ты спрашиваешь?

– Тв…воя бабка – ведьма. Так дед мой г…говорит. Она очень з…злая. Ну, в…ведьма. Знаешь? – он объяснял как мог, но я мало понимала, что он хочет от меня.

– С чего твой дед это решил? – заинтересовалась я.

– Он рас…сказывал, что к ней приходят разные люди по вечерам и в…видел ее как-то ночью н…на кладбище. Она там голая песни дьяволу вос…п…певала, – совершенно серьезно говорил он. А потом спросил: – Ты тоже ведьма?

– Нет! Ты с ума сошел? Ты какую-то дичь несешь. Не верю я тебе, – и я пошла дальше, а он за мной, не унимаясь.

– Д… да! Он говорил, ч…что, если глянет она на кого, т…так и случается с н…ним что-то плохое.

– Я не верю во всю эту чушь!

– Это п…правда! В…вот глянь! – и он показал кисть своей руки со шрамом на всю ладонь. – Эт…то она сделала!

– Что сделала? – спросила я, посмотрев на огромный шрам.

– Я б…был тогда с…совсем маленький. Дед в очереди в магазине со мной стоял, она б…была за нами. Да т…так я раскричался, что он не м…мог меня успокоить, а она п…поругалась тогда на меня, ч…что я кричу громко. И б…бац! – взмахнул он рукой и кулаком ударил по ладони.

– Что «бац»? – спросила я, остановившись, в недоумении.

– Выходя из м…магазина, я упал рукой на штырь, который п…проткнул мне р…руку насквозь, – его слова не были враньем, но это не было доказательством бабкиной вины.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.