скачать книгу бесплатно
– Эй, неразговорчивая, ты чего тут ходишь? – послышался слишком знакомый голос, такой низкий, бархатистый.
Я осмотрелась по сторонам, замечая, что повернула не в том месте и в итоге оказалась в грязном переулке с высокими домами. Дымка уже начала отступать, забирая с собой свет и делая пространство вокруг слишком темным.
По телу пробежал холодок, заставляя содрогаться то ли от него, то ли от страха, забравшегося внутрь. Ни бегать, ни драться я толком не умею. А из средств защиты есть телефон да ключи от дома, которые вряд ли помогут.
Быстро развернувшись, я собралась отправиться обратно, но меня схватили за локоть, уволокли за угол дома и зажали рот.
– М-м-м, – попросила я, чтобы меня отпустили, и сразу же начала вырываться, пытаясь обрести былую свободу.
– А, заговорила уже?
Это что, тот тип?
Я перестала выворачиваться, напрягла зрение, чтобы рассмотреть в этой темноте хоть что-нибудь. А затем снова вместо просьбы освободить получилось невнятное мычание.
– Тихо, нельзя тебе здесь находиться. – И он выглянул в переулок, откуда меня притащил.
Там появились голоса, которые быстро приближались к нам.
– Нет бы домой пошла. Теперь точно будут неприятности. Идиотка.
– Алекс, ты? – послышалось из-за угла.
Неожиданно этот резко убрал руку и поцеловал меня. А я растерялась. Никогда раньше подобного мне не приходилось делать. Я замерла, ожидая подвоха. Время словно замедлилось. Интересные ощущения наполнили меня до самой макушки, от чего руки, положенные Алексу на грудь, чтобы оттолкнуть, сами начали хвататься за куртку и, наоборот, притягивать парня к себе.
Темнота больше не пугала, были не важны три силуэта, появившиеся сбоку, которые присвистнули и залились смехом, больше похожим на конское ржание. Имели значение только губы, впивающиеся в мои.
Я прикрыла глаза, приподнялась на носочки и приоткрыла рот, сразу же чувствуя проникающий внутрь язык. От одного соприкосновения с моим стало необычайно волнительно и легко. Алекс резко прижал меня к стене, обхватил рукою шею, запуская затем ладонь в волосы. А я просто хотела еще, чтобы он не останавливался, продолжал целовать, наполняя вязким теплом все мое тело.
– Теперь раскроешь секрет своего имени? – вскоре тихо на ухо прошептал Алекс, словно не хотел портить приятный момент.
– Алиса, – тоже шепотом сказала я.
И снова меня поцеловали. Это было нечто неописуемое, сногсшибательное, умопомрачительное. Я еле стояла на носочках, руками без остановки притягивала Алекса все ближе, хоть между нами и не осталось пустого пространства. В груди медленно образовывался какой-то согревающий ком, вот-вот готовый взорваться, но поцелуй закончился, а тепло пропало, словно и не появлялось никогда внутри.
– Пойдем отсюда, лучше тебе здесь не находиться. – Алекс взял меня за руку и потянул из этого закоулка. – Опасно, – быстро добавил он.
– Подожди, – освободилась я. – А ты что тут делаешь? Или это тебя стоит бояться?
– Да. Именно меня и стоит, – хохотнул он.
Я полностью остановилась, не пытаясь больше догнать загадочного красавца. Он не казался мне опасным, наоборот, с ним было тепло и приятно.
– Но сейчас я тебе ничего плохого не сделаю, просто отведу домой. – И Алекс потянулся за моей рукой.
– С чего ты взял, что я собираюсь туда? – поинтересовалась я, отступая на шаг назад.
– Хоть куда-нибудь. Пойдем, – махнул он головой.
Слишком запутанная ситуация. Я его вообще не знаю. Он меня только сегодня встретил, недавно услышал имя, успел поцеловать, да еще и проводить предлагает. Это подкупает, но в то же время настораживает. Что с ним не так? Откуда такое внимание к невзрачной девушке с отталкивающей внешностью?
– Ладно, – подбежала я, подавая руку.
И мы пошли. Он не начинал разговор, а мне было неудобно спрашивать. Я хотела много всего сказать, разузнать, но в то же время боялась спугнуть, сделать что-то неправильно. Ведь Алекс в любой момент может передумать, развернуться и уйти. Подобный поступок будет больше понятен, чем то, что происходило до этого и продолжается сейчас.
Добравшись до своей лавочки, я остановилась. Мы сели на нее, Алекс даже меня обнял. А затем я подскочила, понимая неправильность происходящего.
– Я пойду.
Видно было, что он слегка расстроился.
– А завтра тут будешь? – ни доли шутки или наигранности не послышалось в его голосе.
– Да, всегда на закате прихожу.
– Тогда буду ждать, можно? – улыбнулся Алекс и поднялся, сразу же делая шаг навстречу.
– Ладно, пока, – отскочила я назад и быстро побежала домой.
Прогулка была испорчена. Скорее всего, Алекс завтра не придет. Но губы все равно растянулись в улыбке, пока я открывала дверь в квартиру.
Первый поцелуй… Настоящий, ни с чем не сравнимый поцелуй…
Знала бы я, чем это обернется в будущем, не встречала бы закат, ни в коем случае не знакомилась с Алексом и никуда не пошла с ним.
Глава 2
От неожиданности я громко вскрикнула, подпрыгнув на месте. Сердце неистово забилось, чуть ли не вырываясь из груди.
Спокойно, это всего лишь погром. Всякое бывает.
Я попыталась унять волнение, согреть похолодевшие руки и перестать так часто дышать. Все было перевернуто, мебель поломана, вещи валялись на полу рядом с непонятно откуда взявшимися осколками.
Стон. Из маминой спальни послышался стон.
Я побежала туда и застыла в дверях, не в силах шелохнуться. Меня словно закинули в фильм ужасов, в жуткий кошмар, намного страшнее того, что непрерывно снился по ночам.
Папа лежал лицом вниз в луже крови, застывшей темно-бордовым озером вокруг головы. Я с трудом оторвала намертво прилипший к тому месту взгляд, подняв его чуть выше, на кровать. Там, на краю, была мама, еще живая. Она тихо постанывала и тянулась ко мне рукой со слегка трясущимися пальцами.
Сердце перестало стучать. Все тело одной мощной волной заполнил липкий холод, не дающий ни вздохнуть, ни моргнуть, ни сдвинуться с места.
Это ведь шутка? Очень несмешная шутка? Пожалуйста, пусть будет так.
Но снова послышался мамин стон, разрушающий последние надежды на лучший исход. Без промедления я подбежала к ней, дотронулась до свободной руки. Второй мама прикрывала бок, на котором уже образовалось темное большое пятно.
– Мама, – со всхлипом позвала я.
Она открыла глаза, из которых текли слезы. Во взгляде было столько горечи и мольбы, боли, ожидания неизбежного. Всегда румяные щеки побелели, губы покрылись синевой, волосы разметались по подушке. Я хотела хоть что-то сделать, но не знала, что именно.
– Мамочка, что произошло?
Мои глаза заволокла мокрая пелена, мешавшая смотреть на маму. Пришлось часто моргать, чтобы восстановить зрение, но очертания размывались, плыли, пропадали за серой завесой, с которой трудно было бороться.
– Алисочка, как хорошо, что ты задержалась… – Маме было сложно говорить.
Голос ее стал тихим, еле слышным, беззвучным. Она прикрыла ненадолго глаза, потом посмотрела тихонько в сторону отца. Еще две слезинки скатились на подушку.
– Извини меня… – выдохнула она.
Мою руку мама сжала всего на секунду и отпустила.
– Мамочка, все будет хорошо, я сейчас вызову скорую.
Вот только мама уже смотрела как-то иначе. Взгляд был пустым, потухшим. Она не реагировала на то, что я ее трясу. Рука, прижатая к ребрам, ослабла, медленно съезжая вниз и ударяясь о мягкое одеяло, пропитанное кровью.
– Не-е-е-е-е-е-ет! – надрывно закричала я. – Ма-а-а-а-а-ам! Ну ма-а-а-а-а-а-ам!
Еще долго я звала самую лучшую маму на свете. Самую добрую, ласковую, улыбчивую. Она никогда не била, не ругала, а только с укором на меня смотрела, и этого хватало.
– Прости меня, только не оставляй, не надо. Не надо…
Я долго сидела возле уже мертвого тела. Затем были попытки перевернуть отца, но у меня ничего не вышло.
Это ведь я виновата. Кто просил уходить ночью? Надо было вернуться вовремя, помочь, вызвать скорую, защитить своих родных.
У папочки, моего любимого папы была рана на затылке. Я нащупала сонную артерию, где не обнаружила даже отголоска ударов сердца.
Туман заволок мои мысли, не давая хоть что-нибудь придумать, найти выход из этой ситуации. Я вышла в коридор и оперлась о стену, съезжая по ней вниз. Шло время. Ничего не было видно. Померкли краски, затихли звуки, утихла боль, забылись эмоции. Только глаза иногда моргали.
* * *
Снова темно. За окном ночь. А должно быть утро. Неважно.
Появилось полное безразличие. Душа словно погрузилась в образовавшуюся внутри пустоту, которая затягивала в себя, не оставляя ни единой возможности выбраться. Там был мрак, отпечатки которого никогда не удастся смыть. Я ненадолго прикрыла отяжелевшие веки, вздохнула и поднялась, чувствуя головокружение.
Если верить часам, то я стала совершеннолетней. Двенадцать. Но кому до этого есть дело? Точно не мне.
Ноги повели меня вперед. Каждый шаг сопровождался хрустом. Только возле папиного любимого шкафа я остановилась и посмотрела на свое отражение в стекле. Там был бледный призрак с блестящими черными глазами. Не сразу я заметила за ним бутылки дорогого алкоголя, припасенного на крайний случай.
А сейчас крайний?
Первая попавшаяся отказалась открываться, поэтому за ненадобностью была откинута на пол. Я взяла другую, более податливую, и сразу же отпила, чувствуя неприятное жжение в горле. Появился кашель. Так лучше. Есть ощущения, они не пропали полностью.
Развернувшись, я направилась куда-то, периодически отпивая обжигающую жидкость. Только почувствовав кожей холодный ветер, поняла, что меня занесло на улицу.
Я снова не различала дорогу, мысли не складывались ни в одну последовательную цепочку. Отрывки слов, мелькание картинок, иногда проступала резкая боль, пронзающая грудь. Я ничего не понимала. Слишком сложно, безразлично. Слишком пусто.
Мне хотелось, чтобы эта пустота заволокла не только душу. Пусть бы она навсегда забрала чувства, ощущения, мысли, меня. Пропасть бы безвозвратно, потеряться, забыться и быть забытой всеми и каждым.
Присев на знакомую лавочку, я почувствовала скатывающуюся по щеке слезу, оставляющую мокрый след, который быстро высох из-за ветра.
– Не надо, ветер. Пусть бы была… напоминала о себе, – губы беззвучно прошептали, еле отрываясь друг от друга.
Новая не появилась. Слезы высохли, тоже исчезли, покинули меня.
– Это ведь конец, да?
Я подняла глаза на небо, но сразу же опустила. Звезды больше не привлекали.
– Лавочка, – и моя рука переместилась с колена на деревянную поверхность, – только ты у меня осталась.
Обжигающая жидкость больше не обдирала горло с былой силой. Оставалось лишь першение. Я раз за разом отпивала, но бутылка не пустела.
– Да пошла ты! – закричала я что было сил, с размаху разбив дурацкую бутылку о железный острый край этой же лавочки.
Мне хотелось исчезнуть, пропасть, раствориться. Так же, как ушли эмоции, желания, надежды, мечты, родители…
Я закрыла глаза. Меня словно уносило куда-то, затягивало, как я того хотела.
Но потом я начала падать животом вниз, словно меня отвергли, не захотели принимать в свои владения. Выплюнули, отдали на растерзание тысячам мелких игл, одновременно втыкающимся в тело. Меня вертело, глаза не открывались, голова болела, а из живота просилось наружу все, что я недавно выпила. И множество звуков, разных, от тихого шелеста до гулкого звона колокола, таких бессвязных, пугающих, режущих слух.
– Пожалуйста, хватит!
* * *
– Эй, – раздался голос надо мной. – Че на дороге развалился?
Воняет… Не от меня хоть? Как все кружится.
– Поглянь, Морик, это ж бабенка. Ха, – крякнул незнакомец. – Бабенка в мужских лохмотьях.
Кто-то невдалеке громко сплюнул.
Я лежала на животе, не в силах ни открыть глаза, ни почувствовать руки или ноги. Остался лишь слух. Тело словно не подчинялось, было не моим, чужим. Я его потеряла, когда падала вниз.
– Бабы ж у нас не напяливают мужское. Это пацаненок волосы отрастил.
– Не, Морик. – Тут первый наклонился и начал трогать меня в районе груди. – Реально бабенка. Груди смачные. Может, поразвлечемся?
Только теперь я ощутила свое тело. Постепенно, какими-то наплывами чувствовалось, как меня тащат под локти, как появляется резкий холод, а затем неприятное покалывание в спине. Потом… ко мне начали прикасаться какие-то противные руки, больно сжимая грудь. Я резко открыла глаза. От неожиданно увиденной картины все содержимое желудка подступило к горлу.
– Фу, блюет. Я не хочу ее, – сказал голос, что подальше.
– А мне плевать, не целовать же.
Не успела я толком вздохнуть, как кто-то начал трогать мои джинсы. Надо было очнуться, но тело не поддавалось. Глаза открывались, а затем веки снова наливались свинцом. Руки обессилено лежали без какой-либо возможности пошевелиться.
Очнись! Давай, надо прийти в себя.
