скачать книгу бесплатно
14 июля боярин и воевода новгородский князь Яков Куденетович Черкасский, командовавший передовым отрядом, выступил со своими войсками из Полоцка.
15 июля Его Царское Величество со своими государственными советниками и всеми войсками также отправился из Полоцка в Дисну.
16 июля господа комиссары выступили из Полоцка в Вильну и, пройдя две мили, стали лагерем на реке Ушаче. 17 июля оставались весь день на том же месте, поскольку второй из наших комиссаров, князь Федор Никитич Одоевский, охваченный внезапной болезнью, был совсем слаб и плох. На то же место прибыли и господа императорские послы, присоединившись к нам.
18 числа, несмотря на то что молодому Одоевскому становилось все хуже, мы принуждены были отправиться, пройдя три мили до Начи, и двигались бы дальше, если бы больной комиссар Одоевский не начал испускать дух в карете. Он скончался сразу же после того, как его вынесли из кареты и положили в шатре. Это было знаком великого послушания, которое этот народ оказывает своей власти, поскольку вышеназванный боярин князь Никита Иванович Одоевский был главой посольства и третьим человеком в государстве, господином из весьма древнего и знатного рода, преисполненным достоинства. Этот умерший господин, его сын двадцати пяти лет, пользовался равным с отцом уважением и был государственным советником. Несмотря на его слабость, бывшую причиной многих слез, отец не пожелал терять ни часа времени из-за его нездоровья, чтобы ничем не нарушить царский приказ, требовавший прибыть в Вильну как можно скорее. Ведь этот господин определенно мог бы прожить дольше, если бы его хоть немного щадили во время этой болезни. Но отец ни в коем случае не позволил бы этого, поскольку почитал подобное противным царскому распоряжению. Господа посредники весьма дивились этому поступку, увещевая и прося отца щадить сына в его болезни и хотя бы один день не двигаться с места. Он же никак не позволял этого сделать, отвечая, что предпочитает потерять сына, хотя он и любил его всем сердцем, нежели дурно выполнить приказ своего государя.
19 июля тело умершего боярина князя Федора Никитича Одоевского отправили в Москву с великими стенаниями старого господина отца, который в течение двух лет потерял трех взрослых сыновей и остался теперь лишь с одним единственным[195 - Имеются в виду, помимо князя Федора Никитича Одоевского, князья Михаил Никитич Одоевский (ум. 1652), Алексей Никитич Одоевский (ум. 1655) и Яков Никитич Одоевский (ум. 1697).]. Старик-отец сопровождал его пешим на протяжении четверти мили и весьма горько плакал.
20 июля, после того как Его Царскому Величеству было отправлено известие о смерти молодого Одоевского с прошением о назначении комиссара на его место[196 - Согласно русскому статейному списку, известие о смерти Федора Никитича Одоевского было отправлено в тот же день, 18 июля 1656 г. См.: РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Кн. 88. Л. 6 об.], мы выступили от Начи и остановились на ночь на Плиссе. Туда прибыл польский дворянин по имени Юшкевич и советовал московитским господам комиссарам на нынешнем съезде особенно напирать на выборы, поскольку он знал наверное, что поляки решились после смерти нынешнего короля Яна Казимира, который уже совсем стар, выбрать ему в наследники Польской короны или царевича[197 - Алексея Алексеевича.], или даже Его Царское Величество. По этому случаю тотчас отправили нарочного к Его Царскому Величеству, чтобы получить приказ на такой случай.
21 июля остановились под Глубоким. 22-го отдыхали там. 24 июля остановились под Дуниловичами, 25-го на дворе Петровича, 25 июля под городком Башна, 26 июля у переправы на Вилии, 27 июля переправились через Вилию и остановились в Михайловском.
28 июля были в слободе Абрамовича, 29-го под Вильной.
30 июля прибыли в Вильну с большим праздником и торжеством при ликовании простого люда и заняли дворы на улице Субоч и у Острабрумы, поскольку дома в тех местах еще уцелели[198 - «Дневник» не упоминает о приезде в тот же день первого гонца от польских комиссаров, привезшего письма русским комиссарам и императорским послам, которые переводил Боуш. См.: РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Кн. 88. Л. 14–21 об.].
31 июля в Вильну прибыли с письмами от польских господ комиссаров два дворянина, Матеуш Закревский и Ян Пузына, сообщая, что господа поляки стоят недалеко от Вильны и ждут лишь, чтобы эти господа их посланники обговорили и удостоверили их безопасность и право свободного и беспрепятственного въезда и выезда.
4 августа польские господа комиссары прибыли в Вильну. Поскольку, однако, городом владели московиты, то они, по милости последних, принуждены были разместиться как гости в двух милях от города по дороге на Ошмяны, хотя это им и не понравилось, в деревне под названием Немеж и на этот раз довольствовались там комнатами, топленными по-черному. Польскими комиссарами были следующие господа: глава посольства, или первый среди них, светлейший высокородный господин Иоганн Казимир на Красном Красинский, воевода плоцкий и ложминский, губернатор праснышский; светлейший высокородный господин Кшиштоф на Бакштах Завиша, маршалок Великого княжества Литовского, губернатор минский и брацлавский; достопочтенный господин Ян Даугялло Завиша, названный епископ Виленский[199 - Эпитет «названный» (nominatus) означает, что, будучи избранным на епископскую кафедру, Даугялло Завиша еще ожидал папского благословения, для того чтобы занять ее.]; высокородный господин Киприан Павел Бжостовский, референдарий Великого княжества Литовского; высокородный господин Станислав Сарбиевский, губернатор грабовецкий, и т. д. Их сопровождение было весьма дурно и не соответствовало былому польскому обычаю, так что упадок их государства можно было ощутить и по их малочисленной свите.
9 августа на место умершего Одоевского прибыл в качестве комиссара от Его Царского Величества окольничий Василий Александрович Чоглоков[200 - Русский статейный список датирует приезд Чоглокова в Вильну 7 августа. См.: РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Кн. 88. Л. 73.] и остался третьим по старшинству. Лобанов-Ростовский же получил повышение на второе место взамен князя Федора Одоевского.
10 августа уполномоченные для этого обеими сторонами дворяне утвердили положение о безопасности. С нашей стороны присягали дворянин Денис Дорофеев сын Астафьев и секретарь Иван Астахов, с польской стороны – два дворянина, Матеуш Закревский и Ян Пузына. Обе стороны принесли клятву в Вильне в посольском приказе[201 - В русском статейном списке использовано выражение «съезжий двор». См., например: Там же. Л. 91.] в присутствии секретаря Михайлы Постникова, а выслушали ее от наших – московитский поп, с польской же стороны – монах-доминиканец. Место встречи комиссаров обеих сторон было назначено в предместьях города за Острабрумой, между лесопилкой и Немежем, на равном удалении для комиссаров обеих сторон. Условились, однако, что съезд будет происходить в шатрах Его Царского Величества, которые следовало установить для этого.
12 августа господа комиссары с обеих сторон и послы Римского императора в качестве посредников встретились впервые на определенном для переговоров месте. Поляки приветствовали московитов довольно долгой и исполненной жалоб речью, которую наши встретили частью молчанием, частью неуместными замечаниями. После немногих поклонов уселись по обе стороны стола. Господа посредники сели каждый на одном из краев между договаривающимися сторонами и весьма долго говорили, подчеркивая важность нынешнего собрания и достоинство Его Императорского Величества, который, радея о мире и согласии между всеми христианами, пожелал по доброй воле, без какой бы то ни было просьбы или жалобы, выступить посредником между обоими этими государями. Затем обе стороны вместе с господами посредниками и с их согласия единодушно согласились встретиться 14 августа. Тогда обеим сторонам следовало предоставить свои полномочия и во имя Божье перейти к делу. С этим они расстались в этот раз, полностью удовлетворенные.
14 августа в соответствии с уговором господа комиссары с обеих сторон и господа посредники явились на прежнее место и расселись в шатре. Господа посредники первыми представили свои верительные грамоты, данные им Его Величеством императором Римским для присутствия при заключении этого мирного договора, и раздали обоим сторонам списки таковых грамот, заверенные своими подписями и печатями. Затем обе стороны обменялись своими полномочиями. После же того как обе стороны признали таковые грамоты действительными и каждый удостоверил и подчеркнул добрые намерения своего государя заключить мир и прекратить дальнейшее кровопролитие, с согласия господ посредников было решено приступить к работе и начать дело 16 августа. На том обе стороны расстались добрыми друзьями.
16 августа каждый явился на свое место в соответствии с прежней договоренностью. После короткого обмена любезностями между господами комиссарами с обеих сторон возник великий спор о причинах войны. Господа московиты полагали, что их сторона действовала совершенно справедливо и начала войну против Польской короны по существенным причинам и вследствие невыносимой более несправедливости, совершенной Польской короной и королем. На это господа поляки возразили, что сторона московитов сама разорвала скрепленные клятвой договоры, нарушила вечный мир[202 - Имеется в виду Поляновский мир 1634 г.] и без всякого объявления причин начала это жестокое кровопролитие и не подобающую христианам войну против Польской короны лишь затем, чтобы поддержать ее подданных в их мятеже и подчинить себе страну и людей во время нынешнего смятения и внутренней распри. Коротко говоря, каждый оправдывался и защищал свою сторону, как только возможно. Господа же посредники исполняли свои обязанности и побуждали обе стороны к кротости, напоминая, что одни не должны взывать к Божьему отмщению, другим же не следует слишком доверять своему счастью. Таким образом они уладили грозившее разладом несогласие, так что следующую встречу назначили на 18 августа и порешили не касаться в дальнейшем причин войны, ведомых одному Богу.
18 августа господа комиссары с обеих сторон и господа посредники явились вновь на определенное для переговоров место. Однако после обмена немногими доброжелательными речами еще пуще разгорелся начатый при прошлой встрече спор о причинах войны, который обе стороны договорились впредь не поднимать. Комиссары с обеих сторон весьма распалились, и, поскольку никто не хотел уступать, господа московиты представили многие грамоты и печатные книги, в которых трактовались определенные и бесспорные причины войны. Господа поляки же в ответ предложили им свои книги. Господам посредникам не оставалось в этот раз ничего другого, кроме как предоставить распалившиеся стороны самим себе. Таким образом споры и несогласия длились столь долго, что лишь наступающая ночь рассудила обе стороны, которые уговорились, побуждаемые господами посредниками, встретиться вновь 20 августа и расстались друг с другом с некоторой горечью.
20 августа переговоры состоялись в пятый раз. Никто не хотел оставить спор о причинах войны. Господа посредники исполнили свои обязанности наилучшим образом, предложив свою помощь. Хотя и не сумев удовлетворить в этом случае ту или иную сторону, они с благосклонностью принимали жалобы и возражения, не высказывая ни в чем своего суждения и пристрастия, чтобы чем скорее, тем лучше завершить этот бесполезный спор, и призывали перейти к делу в добром согласии. Это намерение возбудило, однако, лишь неудовольствие у господ московитов, которые совершенно уверились, что польской стороне оказываются большее предпочтение и благосклонность. Вследствие этого господа посредники не пытались в конце концов посредничать между двумя сторонами, а лишь просили оставить опасные помехи к этому доброму начинанию и призывали перейти к делу в добром расположении духа. Обе стороны не могли отказаться от этого предложения, но никто не хотел признавать свое поражение и первым отступиться от этого предмета. Вследствие этого и эти переговоры завершились ничем, а следующую встречу назначили на 22 августа.
22 августа господа комиссары с обеих сторон явились на обычном месте для переговоров, в шатре. Господа московиты еще раз повторили начатые до того рассуждения о справедливых с их стороны причинах войны. Господа поляки, принимая во внимание опасности, связанные с этим спором, по побуждению господ посредников не желали вступать в пространные речи. Признавая Божью кару, они свидетельствовали, что явились сюда не для того, чтобы спорить с господами московитскими комиссарами и доискиваться до причин войны, каковыми, без сомнения, были их собственные грехи, но намерены оставить упомянутые споры и вернуть своему государству благородный мир. Закончили они тем, что господа московиты могут удовлетвориться этим и перейти к делу. Наши же не желали понять и представить себе, что те оставили это дело без решения, и сильно подозревали, что поляки также хотят обратить спор о причинах в свою пользу и потребовать себе всё несправедливо завоеванное. Посему они после долгого промедления и повторения прежних суждений были вынуждены, поскольку поляки не давали им возможности продолжить спор, перейти к делу и дать ответ, учредили ли они этот съезд лишь затем, чтобы оправдать себя в этой войне, или же чтобы устранить возникшие распри и вернуть благородный мир. На это они отвечали, что, поскольку начало этой войны с их стороны было оправданным и справедливым, Его Царское Величество, их великий государь, послал и уполномочил их заключить мир, как это подобает христианам, а не возобновлять и оживлять дальнейшие распри, и что долгое продолжение распрей возникло только и единственно из несдержанности поляков, которые стремились оправдаться в своей несправедливости. Господа поляки отвечали, что все права принадлежат победителям, они же намерены поручить это справедливому Богу и не стремятся ни к чему иному, как к миру и единству. Надлежало выяснить, желают ли наши удовлетвориться этим их намерением. Засим обе стороны постановили оставить все эти предметы и перейти к предложениям на следующей встрече, назначенной на 25 августа.
25 августа, после того как обе стороны долго пререкались, кто первым сделает предложение и выскажет свое намерение, наши, то есть сторона московитов, побуждаемые господами посредниками, должны были первыми открыть свои намерения. Господа поляки, которым таковые показались весьма тяжелыми, не удостоили эти суждения ответом по причине их несправедливости. После того, однако, как выяснились явные противоречия во мнениях обеих сторон и обнародованные условия явились очевидно чрезмерными, переговоры из-за многих ненужных разногласий свелись к прежним спорам. Обе стороны воспламенились до того, что порывались разойтись в несогласии и свернуть шатры в великой ярости. Господа посредники старались их удержать со всем возможным тщанием. Наши, сохраняя веру в свою удачу и уже мало помышляя о деле, сели на коней и уехали в город, презрев все увещевания и уговоры господ посредников.
26 августа господа комиссары с обеих сторон несколько смягчили свой нрав благодаря серьезным и непрестанным усилиям господ посредников, которые просили и приглашали их встретиться вновь 27 августа.
27 августа обе стороны и господа посредники явились на обычном месте переговоров. Господа посредники в весьма красивой речи призвали обе стороны к добросердечию и кротости. Наши, однако, не считали разумным возобновлять прежние переговоры, поскольку их полномочия и наказ не позволяли им обсуждать ничего сверх озвученных условий. Поэтому они обратились к иным средствам и совершенно новому предмету, а именно к выборам, и пожелали, чтобы Его Царское Величество наследовал Его Величеству королю Польскому после его смерти и был тотчас же избран его наследником, изъявляя готовность в этом случае смягчить объявленные условия[203 - В действительности вопрос о выборах был впервые затронут вечером 16 августа и подробно обсуждался 18 августа и в течение следующей недели. См.: Иванов Д.И. Восточная Европа… С. 89–106.]. Хотя это новое предложение и не казалось господам полякам чрезмерным в их обстоятельствах и в нынешнем положении, они и слышать не желали о новых выборах при жизни правящего ими ныне государя, Его Королевского Величества Яна Казимира, не говоря уже о том, чтобы вести об этом переговоры. Ведь они не были намерены выбирать нового государя, но имели наказ от Его Королевского Величества и всей республики обеспечить своему государству мир. К тому же это дело относилось не к съезду, а к сейму, на котором все сословия республики, собравшись для свободного голосования, старались избрать короля и государя. Господа посредники также высказались против, поскольку были уполномочены своим всемилостивейшим императором и государем, Его Величеством императором Римским, не выбирать нового короля Польши, а лишь вернуть прежние спокойствие, единство, мир и дружбу как польскому государству, так и государству московитов. Поэтому им не подобает слышать о таком деле. Если же этот предмет будут обсуждать и в дальнейшем, то это станет для них поводом подняться, покинуть место встречи и прервать съезд. Несмотря на это, наши так напирали на это и не желали оставлять этого нового предложения, что господа поляки без согласия господ посредников положили поразмыслить об этом деле до завтрашнего дня.
28 августа господа комиссары с обеих сторон явились на назначенное место переговоров. Господа посредники же не пожелали присутствовать при этой встрече, поскольку на ней без их согласия намеревались заняться новым и необычным для съездов предметом, и остались на своих квартирах в Вильне. Господа поляки, удостоверив многими бумагами, что принять это новое предложение было бы не только совершенно противно их стародавним правам, вольностям и свободам, но и противоречило бы клятве, которую они принесли республике и Его Королевскому Величеству, их милостивейшему королю и государю, а именно что они не властны не только выбирать другого при его жизни, но даже помышлять об этом под страхом великого греха, довольно побуждали наших к скорому действию. Принимая во внимание, что, если отвергнут это предложение, не будет уже другого средства, дабы надеяться на мир, они постановили сообщить и дать знать об этом желании господ московитов Его Королевскому Величеству и республике и ожидать от них дальнейшего приказа и волеизъявления. Для этого следует ждать не менее семи недель, прежде чем они смогут получить какой-либо ответ. Поскольку наши полностью удовлетворились и согласились с этим их решением, господа комиссары расстались на сей раз в добром взаимопонимании и договорились прервать съезд и ожидать, пока не вернется посланец, отправленный господами поляками к Его Королевскому Величеству.
29 августа наши отправили гонца к Его Величеству под Ригу[204 - С конца августа по начало октября 1656 г. Алексей Михайлович находился в армии под стенами Риги.], чтобы доложить о ходе прошедших переговоров и бить челом о дальнейших указаниях, как продолжать это дело.
18 сентября отправленный посланец возвратился от Его Царского Величества из лагеря под Ригой. Он привез с собой бумаги, которые в достаточной мере удостоверяли, что Его Царскому Величеству весьма понравились и пришлись по сердцу действия господ комиссаров, в особенности же предложение о выборах. Также господа комиссары получили приказ продолжать дело с величайшим тщанием и заверить поляков, что, согласившись с этим предложением, они не только расширят и улучшат свои стародавние права, вольности, привилегии и свободы, но что Его Царское Величество согласится даровать им все, чего бы они ни пожелали и ни попросили.
19 сентября наши отправили к полякам дворянина Дениса Астафьева, приглашая их явиться на завтрашний день на место переговоров и встретиться с нашими. Те же, побуждаемые к тому нашими, согласились и постановили встретиться, хотя их гонец еще не вернулся от короля и республики.
20 сентября господа комиссары с обеих сторон явились на прежнее место переговоров. По просьбе и настоянию наших вынуждены были явиться и господа посредники. В их присутствии наши, чтобы удостоверить добросердечие Его Царского Величества, сделали полякам много щедрых обещаний и посулов, согласившись удовлетворить и исполнить их надежды, если те будут готовы их поддержать и споспешествовать претворению в жизнь предыдущего предложения, касающегося наследования. Наши явственно указали на то, что все эти военные утеснения надлежит устранить, обратив очевидными благодеяниями к благотворной пользе. Господа поляки, однако, возражали, что прежде и до того, как возвратится от Его Королевского Величества посланный ими гонец, они не могут вступать в переговоры об этом деле, не подчиняясь распоряжению Его Королевского Величества и всей республики. Господа посредники вели себя весьма тихо, не произнося ни слова ни в одобрение, ни в осуждение, но предоставив сторонам действовать промеж себя, как те пожелают. Они лишь весьма часто повторяли, что, если это дело будет основано на обмане, то тот, кто обманет другого, станет затем его господином и хозяином. На них же после не стоит жаловаться, поскольку они достаточно предупреждали обе стороны, будучи с ними честны. Поскольку же господа поляки не желали ничем удовлетвориться, дальнейшие встречи отложили в соответствии с прошлой договоренностью до возвращения польского гонца.
2 октября[205 - В «Дневнике» опущены сведения о встрече русских и польских комиссаров в отсутствие императорских посредников на дворе Ходкевичей 24 сентября 1656 г. См.: Иванов Д.И. Восточная Европа… С. 164; Флоря Б.Н. Русское государство… С. 145.] господа московитские комиссары и приказные люди были в гостях у господ посредников. Им устроили столь изысканный и богатый прием, что даже наши удивлялись подобному обхождению в столь разоренной местности.
5 октября наши послали к полякам дворянина Дениса Евстафьева, чтобы обговорить, желают ли те встретиться с ними особливо, без ведома господ посредников, для обсуждения некоего весьма важного дела. Хотя поляки не высказывали к тому большой охоты, но, желая знать, что же было столь важным предметом для обсуждения, решились послать для откровенных переговоров с нашими трех человек из своего числа, а именно великого маршала Завишу, господина референдария Бжостовского и господина Сарбиевского, с тем, однако, условием, чтобы ни одна сторона не брала на себя обязательств касательно того, о чем там будут говорить. Местом их встречи назначили двор Ходкевичей на реке Вилия, на милю вверх по течению от города Вильны. Между тем, однако, господа польские комиссары отправили тем же вечером людей и к господам посредникам, чтобы те не остались в неведении и дело продолжилось с их согласия.
Ранним утром 6 октября обе стороны явились на назначенное место, в палату, приготовленную для встречи. Господа поляки, ожидая услышать что-то новое, повторили все то, о чем говорили прежде, равно и то, что они, как и было сказано, не решались прибыть для переговоров с нашими, не дождавшись своего гонца. Поскольку, однако, наши просили об этом весьма дружески и доверительно, товарищи поляков отправили их сюда, пойдя на встречу доброму намерению, дабы, как подобает друзьям, узнать здесь об образе мыслей наших господ комиссаров. Наши, обосновав наилучшим образом свое предыдущее предложение, упрекнули сначала господ послов за нежелание способствовать этому спасительному делу и, наконец, поставили господам полякам на вид нынешнее разорение их государства и могущественных врагов, сильный натиск которых те терпят со всех сторон. Этому они противопоставили могущество русских и храбрость их народа, а также то, что Его Царское Величество лично, отдавшись своей склонности, целиком занят воинскими трудами против врага польского короля и республики – короля Швеции. Вместе с тем они указали на великую пользу, которая могла бы последовать из подобного соединения двух могущественных государств. Господа поляки, не признавая все эти соображения, хотя отчасти и приняв их с благодарностью, все же остались тверды в своем прежнем решении, объявив, что, если даже Его Королевское Величество и республика согласятся ради особенно важных причин презреть древние и весьма часто подкреплявшиеся клятвой вольности свободных сословий польского государства и Великого княжества Литовского и признают выборы нового короля при его жизни, то таковые не могут произойти столь поспешно, как те воображают. Ведь согласно их польским правам для выборов нового короля совершенно необходимо всеобщее выборное собрание[206 - Выборный, или конвокационный, сейм (Convocation) созывался после смерти польского короля для определения условий выборов следующего монарха.]. К тому же господам московитам следовало знать, что новому королю надлежит дать клятву, обязуясь не только подтвердить древние привилегии, но и даровать новые вольности, а также расширять и ни в малейшей степени не умалять границы государства, а именно Польской короны и Великого княжества Литовского. Наши отвечали, что Его Царское Величество, будучи великим, отважным и мягким государем, склонен удовлетворить их не только в этом малом, но и во многом другом и готов пожаловать их, чтобы они имели достаточно земли и людей, не желая ничего иного, кроме как сохранить честь и бессмертное имя. В подобных разговорах прошел весь день, так что наступившая ночь вновь отложила прочее до возвращения польского гонца.
8 октября, после того как наши вновь отправили гонца к Его Царскому Величеству под Ригу, совершенно ручаясь в том, что в выборах не может быть ни малейшего сомнения, приехали два польских дворянина, сообщив, что возвратился гонец, отправленный от господ поляков к Его Королевскому Величеству. Те послали это известие также для того, чтобы осведомиться, не соблаговолят и не соизволят ли наши господа прибыть на переговоры на следующий день. Наши, весьма обрадованные этим известием, решились явиться назавтра, 9 октября, на переговоры на прежнее место в шатер.
9 октября господа комиссары с обеих сторон, а также и господа посредники явились на определенное место. Господа поляки сполна засвидетельствовали и выразили в длинной речи свою добрую и непритворную склонность к миру, открыв в конце концов, в чем состояло поручение посланного ими гонца. Они объявили, что их всемилостивейший король и государь, Его Королевское Величество, и республика признавали до сих пор новые выборы не по причине какого-либо бедственного утеснения или принуждения, но только и единственно потому, что, как известно господам московитам, не оставалось иного средства прекратить длительное пролитие крови в их отечестве. Они поступали так из присущего королю добросердечия и христианского сострадания и против гражданских прав, никоим образом не уменьшая и не умаляя, однако, древних привилегий, полномочий и свободных вольностей республики. Позволив своим комиссарам ныне вести таким образом переговоры с нашими господами в удовлетворение их неожиданного предложения, они допускали и одобряли лишь переговоры о предварительных выборах, намереваясь тем самым обеспечить спокойствие отчизны. Когда же об этом договорятся на съезде, устроив это с должными уверениями в заключении достойного мира, прочее надлежит исполнить в соответствии с законом этой страны, завершив утверждение выборов на открытом сейме. Прежде и до того, однако, как предпринимать что-либо в этом деле, господа поляки потребовали от наших серьезного и окончательного уверения в том, что Его Царскому Величеству, когда он будет избран для наследования счастливо правящему ныне королю Польскому Яну Казимиру в правлении Польским королевством и Великим княжеством Литовским, надлежит скрепить данными Его Царским Величеством дипломами правовые обычаи, привилегии и свободы Польской республики. Наши господа, совершенно не задумываясь о великом значении польских прав и стародавних свобод, тотчас и без каких-либо возражений и изъятий заверили это и обещали прислать и отдать собственные письменные уверения назавтра, в день следующей утвержденной встречи.
10 октября господа комиссары с обеих сторон, а также господа посредники явились на прежнее место переговоров. Наши, согласно данному обещанию, тотчас преподнесли господам полякам вышеупомянутую верительную грамоту. Господа поляки, приняв ее, весьма славили верность господ московитов своему слову и их добрые намерения. Удостоверившись далее в добрых условиях, они порешили вести переговоры и договорились в тот же день о некоторых пунктах c большим удовлетворением и дружелюбием. Прочее же из-за наступления ночи отложили до 14 октября.
14 октября господа комиссары с обеих сторон явились на место переговоров, которое теперь из-за холода установили на дворе Ходкевичей в полумиле от Вильны, в теплой светлице. Переговоры еще по нескольким пунктам завершили в добром взаимопонимании[207 - Согласно русским и польским источникам, переговоры 14 октября не увенчались успехом из-за разногласий по поводу будущих границ. См.: Иванов Д.И. Восточная Европа… С. 170–171.]. Остальное отложили до 16 октября.
16 октября, после того как обе стороны встретились, а также явились господа посредники, великие разногласия произвело противоречие этих народов, касающееся веры вновь избранного короля, а также лица, которому надлежит его короновать. Наши ожидали, что Его Царское Величество останется в своей греческой вере и должен быть коронован епископом того же исповедания. Господа поляки, однако, объявили, что королем Польши не может быть кто-либо, кроме приверженца римско-католической веры, и короновать его надлежит по их стародавнему праву католическому епископу, а именно предстоятелю государства, то есть архиепископу Гнезненскому[208 - Архиепископ Гнезно, примас католической церкви в Польше.]. В конце концов, поскольку совершенно не нашли средств к устроению этого пункта, его отложили на усмотрение и дальнейшее решение обоих государей. Оба последних пункта, касающиеся пленных и возвращения завоеванных областей, обе стороны оставили до 20 октября, когда они определили встретиться вновь.
20 октября господа комиссары с обеих сторон, а также господа посредники явились на прежнее место переговоров, на двор Ходкевичей. В отношении первого пункта, касающегося пленных, после взаимных противоречий в конце концов заключили отпустить и освободить всех пленных без изъятия, не считая тех, кто добровольно пожелал служить той или иной стороне. Относительно другого предложения[209 - Имеется в виду пункт о возвращении завоеванных территорий, упомянутый в записи от 16 октября.] никто не желал начинать. Одни спрашивали, что следует отдать, другие – что необходимо сохранить. Господа посредники, как они всегда поступали во время этих переговоров, сидели совершенно тихо, ожидая лишь, каким будет исход. Господа поляки, вообразившие слишком многое благодаря предшествующей грамоте, которую наши передали им 10 сего месяца, полагали справедливым утвердить свои свободы и права и вместе с тем возвратить все завоеванные местности. Ведь их права, очевидно, предусматривали, что вновь избранному королю надлежит связать себя клятвой расширять, а не уменьшать государственные границы. Посему они не могли вообразить, что господа московиты решились вопреки собственной грамоте сохранить за собой при этих выборах что-либо из завоеванных крепостей в Литве, Малой и Белой России. Наши, однако, толковавшие это дело по-иному, желали подчинить завоеванные местности и присоединить их к своему московитскому государству, указывая, что этот выбор тесно свяжет и объединит оба государства и будет все равно, останутся ли эти местности включенными в то или иное из них. Это противное мнение опрокинуло все достигнутое и уговоренное прежде. Стороны пришли в несогласие и разъехались совершенно ожесточенные. Господа посредники же, которым, вероятно, пришлось не по нраву это разногласие, выказали свое совершенное неудовольствие, укоряя обе стороны за то, что они без нужды отказались от их предыдущего доброго намерения вести переговоры и заключить вечный мир, не затрагивая непременно выборов. Посредники утверждали, что это бесполезное дело вызовет лишь дальнейшее великое кровопролитие и ужасную войну. Ведь невозможно, чтобы великая польская вольность и свобода могли согласиться и примириться с московитской кабалой и рабством. Они все же желали оставить это бесполезное дело, которое затеяли злые люди, мешавшие миру, и вновь возобновить прежнее доброе намерение. Это побуждение, однако, совершенно не понравилось нашим, так что обе стороны расстались в несогласии, с великими взаимными возражениями.
21 октября наши, которые прежде заверили письмом своего государя, Его Царское Величество, в надежном исходе выборов, собрались для совета. Они, со своей стороны, предвидели дурной исход, ведь у этого народа не шутят с властью государя, и единодушно решили поэтому обсудить это дело с господами посредниками. Чтобы, однако, те дали им здравый совет и наставление в том, что предпринять далее, каждому пожаловали по два сорока соболей стоимостью в сто дукатов каждый[210 - Дукат (Ducat) – наименование золотых, реже серебряных монет различных европейских регионов. Наиболее вероятно, что имеется в виду польский золотой дукат («червонный злотый»). О подобных контактах русских комиссаров и императорских послов без указания конкретной даты см.: Гундулич Ф. Путешествие из Вены в Москву… С. 164: «Между тем pyccкиe полномочные приходили тайком к нашим, прося их о поддержке и обещая им большие подарки. Г. Алегретич в нескольких словах высказал им свое мнение, говоря, что он ни за что в мире не отступит от предписанных ему инструкций своего императора». Киприан Павел Бжостовский сообщал о «большом смущении» русских послов вечером 20/30 октября, а на следующий день, 21/31 октября – об уловках, к которым прибегали Одоевский со товарищи, чтобы возобновить переговоры. Ср.: Бростовский П.К. Дневник дороги на комиссию в Вильну 1656 года с самого акта комиссии наскоро списанного / пер. Д.А. Подгурского // Сборник Муханова. СПб., 1866. С. 483–542 (здесь – с. 538). В русском статейном списке события 21 и 22 октября не упомянуты. См.: РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Кн. 88. Л. 462 об. – 463. В черновых документах, однако, русские комиссары признавали, что они «плачучи» просили своих польских коллег о дополнительной встрече. См.: Иванов Д.И. Восточная Европа… С. 189–190.].
22 октября господа посредники были у наших и постановили послать одного из своих к господам полякам, добиваясь, чтобы те не высказывались за расставание без исполнения дела и подумали о том, какая опасность может возникнуть от того, что этот съезд, на который столь многие из окрестных государей взирали, ожидая его исхода, окончится бесплодным роспуском. Господа поляки, под чью дудку теперь плясали, решились поэтому явиться назавтра на обычное место переговоров и либо прийти к заключению, либо попрощаться, уехав своим путем по доброй воле, как они и прибыли сюда.
23 октября господа комиссары с обеих сторон, а также господа императорские послы в качестве посредников явились друг перед другом на прежнем месте переговоров. Господа поляки оплакивали время, свои усилия и труд, который они приложили напрасно. Ведь все средства, которые они употребили сверх своих возможностей, ничего не стоили. Посему отныне они препоручают это дело Богу, который, наказывая их теперь за грехи, воздаст сторицей и не попустит их совершенного унижения. Ведь они не упустили ничего из того, что только возможно было сделать. Все они, в особенности Польское королевство, которое совершенно не было завоевано и покорено московитами, готовы были добровольно сделаться царскими подданными, чтобы сохранить свое государство нераздельным и удержать своих братьев – литовцев. Теперь же, когда это не удостоили вниманием, вознамерившись умыкнуть у них и прочее, они оплакивали не более чем столь напрасно проведенное время и свои добрые намерения, которые обратились лишь к поруганию их народа. Наши господа также жаловались на упрямство поляков, которые не желали удовольствоваться ничем и все еще заносились по-прежнему. После многих возражений и жалоб никто все же не желал прощаться первым, пока, наконец, не вмешались господа посредники, вновь побуждая обе стороны к делу и ставя им на вид спорные пункты. Поскольку, однако, никто не хотел делать ничего более, руководствуясь предписаниями обеих сторон, принуждены были оставить это до дальнейшего волеизъявления обоих государей. Было решено расстаться друг с другом в этот раз в доброй дружбе, продлив перемирие с определенными условиями, которые договорились подготовить до завтра в письменном виде, обменявшись ими друг с другом и снабдив заверением господ посредников и подписями господ комиссаров с обеих сторон. Эти условия гласили, что по милости Божьей и благодаря усердию и искусству господ великих послов Его Римского Императорского Величества в качестве посредников, а также господ комиссаров с обеих сторон мирный договор между Москвой и Польшей был заключен за изъятием немногих пунктов, включая касающийся выборов, согласно которому Его Величество, царь Московский, должен наследовать правление от ныне правящего короля Польского, Яна Казимира. Эти пункты, о которых не договорились, отложили, поскольку им надлежит основываться на согласии обоих государей, о котором следует объявить в дальнейшем. С этим господа комиссары с обеих сторон распрощались, заключив, что Его Королевское Величество и Польская республика одобрят перемирие в январе или феврале будущего 1657 года, когда сословия Польской короны и Великого княжества Литовского устроят сейм или выборное собрание. Его Величеству же, царю Московскому, надлежит отправить на этот сейм, когда его оповестит об этом через своего гонца Его Величество, король Польский, своих великих и полномочных послов с полными и достаточными полномочиями об этих и уже обговоренных пунктах. Эти великие послы обязуются подписать там избирательные соглашения[211 - Pacta conventa – соглашения между сословиями и монархом Речи Посполитой при его вступлении на престол.] с сословиями польского государства от имени и по поручению Его Царского Величества как вновь избранного короля, скрепив их дипломами Его Царского Величества и своей клятвой. C этими условиями обе стороны объявляют и заключают всеобщее перемирие, каковое в соответствии с этим соглашением надлежит соблюдать прочно и нерушимо обоим государям и их наместникам, солдатам и подданным, а также – со стороны Его Царского Величества – запорожским казакам, сняв осаду со всех польских крепостей, в особенности города Быхова.
24 октября встретились господа комиссары с обеих сторон и господа посредники. Обе стороны собственноручно подписали письменное соглашение, обменялись между собой его экземплярами и расстались, вполне довольные друг другом, в состоянии доброй дружбы и доверия.
25 октября наши и господа посредники были в Немеже в гостях у господ поляков. Их принимали весьма изысканно.
26 октября господа посредники и господа польские комиссары были в гостях у наших в городе, на дворе боярина князя Никиты Ивановича Одоевского. Каждый из горожан, в особенности же бывшие в городе поляки, приветствовал их с большой радостью и ликованием. После трапезы, за которой пили здоровье обоих высоких государей, Его Царского Величества и Его Королевского Величества, дали столь много частых залпов из стенобитных орудий и мушкетов, что во всем городе не осталось целого окна, а дома, разрушенные и еще дурно восстановленные, обвалились.
27 октября наши отправили полякам роскошные подарки, а именно дорогих соболей, и подготовили все к отъезду.
1 ноября наши господа комиссары и все сопровождавшие их прибыли в Минск и провели там ночь.
4 ноября мы остановились в Борисове. Там провели смотр конного полка, а также стольников и дворян. После смотра каждый отправился кратчайшим путем домой, а в свите господ комиссаров остался только полк стрельцов.
6 ноября господа комиссары выехали из Борисова.
9 ноября вся свита прибыла в Оршу и провела там ночь.
17 ноября господа комиссары прибыли в Смоленск.
18 ноября в Смоленск прибыл Его Царское Величество со всем своим войском, выступив из Ливонии после осады города Рига.
21 ноября господам комиссарам пожаловали поцеловать руку Его Царского Величества. После этого господа комиссары дали отчет в своих действиях, каковой был принят весьма благосклонно. Всех пожаловали остаться за столом Его Царского Величества в замке. Вечером того же дня Его Царское Величество выехал в Вязьму.
26 ноября Его Царское Величество прибыл в Вязьму, где нашел царскую супругу, царевичей и царевен, патриарха и весь свой царский двор.
Дополнение к 1656 году
Московиты объявили войну Шведской короне по причине того, что Шведская корона якобы помешала им завоевать Польское государство, выбила гарнизоны и сторожевые отряды московитов из различных литовских городов и поставила на их место шведских людей. Подготовившись весной совсем немного, господа московиты двинулись в наступление на Ливонию, Ингрию и Эстонию.
Его Величество, король Швеции Карл Густав, соединившись с Его Княжеской Светлостью, Фридрихом Вильгельмом Бранденбургским, учинил под Варшавой битву с Его Величеством королем Польским Яном Казимиром. На подмогу польской и литовской коронной армии пришли 150 000 человек татар во главе с султаном Гази-агой[212 - Современные исследователи оценивают численность татарского войска не более чем в 2000 всадников. См.: Frost R. The Northern Wars. War, State and Society in Northeastern Europe, 1558–1721. L.: Longman, 2000. P. 173.]. Несмотря на это, шведы наступали на поляков в своем боевом порядке с такой силой, что те в конце концов принуждены были оставить поле боя и спасаться бегством, так что шведы вновь завоевали Варшаву, давно отнятую у них поляками, и остались хозяевами на Висле.
Его Царское Величество направился вместе с большим войском из столицы на Смоленск, Витебск, Полоцк и далее на Дисну и велел сплавлять вниз по Двине великолепную артиллерию, состоявшую из стенобитных орудий, мортир и тяжелых бомб. Под Ригой в Ливонии они завоевали на своем пути замок Динабург, который шведы отбили у поляков и заняли своим гарнизоном, и Кокенгаузен, вырезали всех, кого нашли там живыми, ни пощадив ни одного человека, и оставили в этих городах многочисленные отряды, состоявшие исключительно из московитов, посадив своих губернаторов и комендантов. Восставшие польские войска изгнали шведские сторожевые отряды и из Жемайтии, так что Его Светлость, генерал-лейтенант граф Магнус Габриэль Делагарди со своими офицерами полностью очистил Жемайтию и, видя намерения господ московитов, прибыл в Ригу, сохранив добрый порядок и основательно подготовившись подобающим образом встретить стремительно наступавшего врага. Тот меж тем разорил уже всю страну, без всякой жалости проливал кровь и убивал всех, кто попадался ему на пути, повергнув в ужас всю Ливонию, где до того не могли и представить себе столь стремительного вторжения со стороны московитов. Сельский люд поспешно сбегался в укрепленные места, которые оказались неприступными для этого сильного врага, и доставил ему много хлопот своими нападениями и вылазками. Бедные крестьяне, которые не укрылись в надежных местах и не бежали через Двину в Курляндию, которая до некоторой степени сохраняла нейтралитет и была безопасна, принуждены были заплатить своим добром и имуществом, телом и кровью, подвергшись недостойным христиан несправедливостям и удостоверившись в явных знаках жестокости московитов. Царская армия, осаждая крепость Ригу на протяжении целых трех месяцев[213 - В действительности осада продолжалась лишь около полутора месяцев, между 24 августа и 5 октября 1656 г. См.: Курбатов О.А. Русско-шведская война 1656–1658 гг. М.: Руниверс, 2018. С. 17–18.] и испробовав наилучшим образом окопы и раскаты, мины и рвы, обстрелы бомбами и все виды работ, не смогла взять крепость и захватила с потерями лишь сожженные предместья, поскольку генерал-губернатор граф Магнус Делагарди со своими войсками защищался храбро и многократно наносил ущерб врагу постоянными вылазками. В октябре московиты были вынуждены прекратить осаду и отступить с великими потерями тем же путем, которым пришли. Его Царское Величество оставил губернатором во вновь завоеванных ливонских городах думного дворянина Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина. Также оставили в Кокенгаузене и стенобитные орудия, в том числе все полные, половинные и четвертные картауны[214 - Картауна – осадное орудие с весом ядра в 50 фунтов. Полукартауна имела ядро в 25 фунтов, четвертная картауна – в 12,5 фунта.] и тяжелые мортиры, бывшие под Ригой, поскольку оказалось, что их сложно поднимать на судах вверх по Двине из опасения, как бы они не замерзли на реке. Его Царское Величество со всем войском, состоявшим из многочисленной конницы, а также пехоты, вернулся в Россию и счастливо прибыл санным путем в свою резиденцию.
Боярин и наместник казанский князь Алексей Никитич Трубецкой, собрав войско, вторгся в Ингрию[215 - В действительности войска Трубецкого действовали в Ливонии и Эстонии, а не в Ингрии. См.: Курбатов О.А. Русско-шведская война… С. 20–24.] и, взяв Васкнарву, Нойшлосс и другие шведские замки[216 - В действительности Васкнарва и Нойшлосс – эстонское и немецкое названия одного и того же замка.] и оставив там гарнизоны московитов, осадил, наконец, крепость Дерпт и продолжал неотступную осаду до тех пор, пока она не принуждена была сдаться по соглашению. Губернатор и шведские войска, не имевшие желания оставаться под властью московитов, покинули крепость, которую занял московский комендант и сильный гарнизон. Оставшимся жителям были обещаны большие свободы. После этого боярин и генерал Трубецкой вернулся со всем войском в Великий Новгород и в конце концов пришел к Москве.
Запорожский генерал Богдан Хмельницкий не захотел оказать помощь против Шведской короны, как того желал Его Царское Величество, чьим вассалом он себя тогда называл, объявив свою готовность и желание напасть войной на других врагов Его Царского Величества. Против Швеции же он не мог предпринять ничего враждебного, поскольку был со Шведской короной в давнем и нерасторжимом союзе[217 - Формальный союз между Швецией, Запорожским войском, Семиградьем и Бранденбургом против Речи Посполитой был заключен лишь 6 декабря 1656 г.].
Его Светлость курфюрст Бранденбурга послал роскошное посольство к Его Царскому Величеству к Риге, чтобы сохранить нейтралитет. Царь, хотя и одобрил тогда его намерение и дал ему обещание, не утвердил таковое, выразив желание, чтобы курфюрст, Его Светлость, разорвав союз со шведами, соединился с поляками и пересмотрел свои прежние сношения с ними. Его Царское Величество согласился утвердить договоры, если это случится и курфюрст, Его Светлость, поклянется в условиях нейтралитета, заключенных под Ригой.
В этом году чума вновь хозяйничала в Московии и в столичном городе Москве, но уже не столь жестоко, как за два года до того. Она, однако, как никогда прежде свирепствовала во многих других городах, селах и деревнях Московии, приведя многие местности в совершенное запустение, в особенности Казань, Астрахань, Нижний Новгород и другие города на Волге, в которых также умерли многие из польских пленников.
Год 1657
11 января, после того как чума совершенно прекратилась, патриарх приехал из Вязьмы в Москву[218 - Другие источники датируют возвращение патриарха в столицу 4 января 1657 г. См.: Лобачев С.В. Патриарх Никон. СПб.: Искусство, 2003. С. 234.].
14 января Его Царское Величество и весь двор прибыли в Москву. Патриарх со всем духовенством и простой люд встретили его с большим колокольным звоном.
2 марта в Москву прибыл в качестве посланника от короля Польши подкоморий поморский господин Бонковский. С этим посольством Его Королевское Величество оправдывался в том, что из-за великой чумы, свирепствовавшей в его государстве, и непрестанного вражеского натиска оказалось невозможным продолжать назначенный сейм в январе или феврале. Кроме того, господа комиссары, участвовавшие в Виленском съезде, лишь недавно прибыли к Его Величеству в Данциг и сообщили о своих делах. Не было, однако, возможности созвать сейм в столь короткие сроки, так что придется запастись терпением до весны.
22 марта попрощались с посланником Бонковским, объявив ему от имени Его Царского Величества, что в течение еще шести недель, начиная с сегодняшнего дня, будут ожидать гонца, который принес бы вести о договоренности, достигнутой на Виленском съезде, и о сборе сейма. В противном случае Его Царское Величество не будет далее соблюдать Виленское перемирие, нарушенное польской стороной, а прибегнет из-за неуважения к себе к другим средствам. Однако в действительности наши уже почти потеряли желание откладывать до сейма, поскольку соглашение, заключенное под Вильной, уже нарушили с нашей стороны казаки, пославшие к князю Семиградья Ракоци полковника Ждановича на помощь против Польской короны, и заняли крепость Старый Быхов, которую следовало передать казакам после того, как ее вопреки соглашению долгое время осаждал и держал в страхе московитский генерал Хованский. Поэтому боялись, что польская сторона на сейме не простит нашим этого и отомстит, и, поскольку вместе с выборами следовало вернуть все захваченные города Польской короне, сочтет разумным взять под стражу посланных на сейм великих послов, требуя отойти за Днепр.
22 апреля на другой стороне реки Москвы случился большой пожар, длившийся два дня и уничтоживший до трех тысяч домов.
26 апреля в Москву прибыл польский посланник Шумовский[219 - Русские источники датируют въезд Шумовского в Москву 20 апреля. См.: Флоря Б.Н. Русское государство… С. 226.].
1 мая вновь случился сильный пожар на той стороне реки Яузы в Москве.
7 мая был на приеме польский посланник Шумовский. В тот же день его пригласили для переговоров с назначенными боярами и советниками. Посланник упрекал наших в нарушении Виленского договора, а именно в том, что вопреки ему генерал Хованский долгое время спустя обложил крепость Быхов, которая, изнемогая от непрестанной осады, в конце концов была вынуждена предпочесть покровительство казаков. Также и казаки обещали не своевольничать и не чинить враждебные вылазки против Польской короны, а сами соединились с Ракоци и открыто помогли ему пройти войной все Польское государство, так что Его Величество король Польский, государство, земля и люди которого ныне имеют дело со многими могущественными врагами, ни в коем случае не могут устроить для сословий сейм, поскольку каждый, защищая свое отечество, всецело занят ныне трудами против своих врагов.
21 мая попрощались с польским посланником Шумовским[220 - Согласно русским источникам, Шумовский оставался в Москве до 1 июня 1656 г.]. Через него Его Королевскому Величеству передали в свою защиту, что можно устроить в Вильне съезд в продолжение Виленского съезда, между тем как польские сословия могли бы в это время обсудить и дать правильный наказ своим господам комиссарам, на каких условиях следует вести переговоры об этом начатом похвальном деле и полностью завершить его.
27 июля безбожный запорожский генерал Богдан Хмельницкий, как говорят, умер позорной смертью.
23 августа милостиво приняли казацкого полковника Павла Тетерю, посланного генералом Выговским, чтобы способствовать оправданию его дел перед Его Царским Величеством. Это весьма способствовало тому, что поход боярина князя Алексея Никитича Трубецкого на Украину отменили, объявив об этом и пообещав послать вместо него окольничего Богдана Михайловича Хитрово[221 - Речь идет о Богдане Матвеевиче Хитрово.] и со всеобщего ведома передать Выговскому начальство над казаками от имени Его Царского Величества.
12 октября в Москве отметили радостный праздник, поскольку воевода князь Иван Андреевич Хованский одолел и обратил в бегство шведского генерала графа Магнуса Габриэля Делагарди под Гдовом на ливонской границе.
25 октября, поскольку у нас пропала охота продолжать более несогласия со Шведской короной, постановили отправить к Его Королевскому Величеству из числа шведских послов, сидящих в Москве под стражей, дворянина Конрада фон Бернера, извещая о склонности Его Царского Величества к миру со Шведской короной.
12 декабря Его Царское Величество принял имеретинских, гурийских и грузинских посланников. Это три различных христианских народа, придерживающихся греческой веры. У них есть свои короли, подданные и вассалы короля Персии, но Его Царское Величество покровительствует им как своим единоверцам.
Дополнение к 1657 году
В этом году в Москве было совершенно тихо. Враждебные действия против Польши и Швеции вели совсем мало, не считая того, что новгородская армия, сперва под началом генерала и воеводы Матвея Васильевича Шереметева, который и сам погиб в стычке со шведами, затем под началом воеводы Хованского, и войска, которыми командовал Нащокин[222 - Имеется в виду Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин.], принуждены были обороняться.
В королевстве Польском во многих местностях господствовала жесточайшая чума, в особенности в Варшаве, Вильне, по всей Жемайтии и Курляндии, так что многие тысячи отошли ко Господу. Голод же, свирепствовавший в Литве, нанес намного больший ущерб, особенно в местностях, завоеванных и разоренных московитами, как, например, в окрестностях Минска, Новогрудка, Бреста, Борисова и на Березине. Он был так ужасен, что несчастные крестьяне принуждены были, дабы утолить голод, жрать кошек и мышей, каковых тварей расплодилось неисчислимое множество в разоренных и сожженных городах и деревнях. Они, однако, столь ослабели от голода, что их самих поедали эти твари, до того голодные, что от них едва могли защититься даже люди, еще сохранившие силы, так что их обгладывали до костей. В конце концов, когда голодные люди возобладали над этими тварями, полностью сожрав и истребив их, один вынуждаемый голодом вцеплялся в глотку другому, сильнейший убивал слабейшего. Оставшиеся в живых рассказывали мне, когда я некоторое время спустя проезжал через эту местность, что родители резали и ели своих детей. Одна женщина созналась, что она с двумя детьми наполовину съела мертвого мужа. Другая – что она с мужем и старшим сыном, которые, однако, в конце концов умерли от голода, зарезала двух младших детей и тем насытилась, но после того сама едва спаслась от мужа и старшего сына. Этот сильный голод был причиной того, что несчастные, до этого скрывавшиеся от врага в лесах и на болотах, толпами бежали к границам Московии, предлагая себя в вечное рабство. С ними имели дело многие московиты, которые подъезжали к границе, переводили через нее несколько тысяч человек и продавали их по своему усмотрению, заработав на этом много денег. Они приняли столь многих из этих несчастных, что в конце концов заразились от них и перемерли. Из-за этого перекрыли все проходы и никого больше не допускали в государство через границу. В стране объявилось столь много польских рабов и рабынь, что русские не желали покупать никого больше, хотя этот народ поглощает людей с той же ненасытностью, как дьявол души.
Его Величество, король Швеции, объединился с князем Семиградья Ракоци и казаками, которые вторглись в Польское королевство и прошли все государство вплоть до Литвы, завоевав крепость Брест на Буге. В конце концов Его Величество, король Швеции, принужден был покинуть Польшу, чтобы противостоять датчанину, который поставил под ружье большое войско, открыто объявил ему войну и объединился, заключив союз против Шведской короны, со многими другими государями. Шведский король поспешил ему навстречу, оставив в Пруссии в качестве наместника и генерал-губернатора своего брата принца Адольфа с многочисленным войском. Однако, когда шведский король с войском покинул страну, венгры[223 - То есть войска князя Семиградья Дьёрдя Ракоци.] полностью утратили мужество и поспешили вернуться в свою землю, пройдя через Польшу. Польские и литовские войска, усилившись, последовали за теми, кто бежал от заразы, разбив их наголову, а затем предприняли вылазку в Семиградье, возместив, наконец, причиненные им потери. Благодаря помощи войск германского императора и татарской подмоге Польская корона начала восстанавливаться и завоевала в этом году Краков, Варшаву, Гнезно, Познань и всю Малую и Великую Польшу, а также Торунь в Пруссии[224 - Хотя Торунь не входила в состав герцогства Пруссия в XVII в., исторически она принадлежала к области Пруссия, войдя в состав Польского королевства лишь в середине XV в.], так что шведы до поры удержали лишь Мариенбург и Эльбинг. Сенаторы и государственные советники, которые до того искали выгоды, присоединяясь то к той, то к другой стороне, явились все вновь к Его Королевскому Величеству Яну Казимиру, своему истинному господину, который даровал им весьма милостивое и подлинно отеческое прощение и вечное забвение всех совершенных ими ошибок. Курфюрст Бранденбурга вновь перешел на польскую сторону и оказал Его Величеству королю Датскому существенную помощь против Шведской короны. Между тем шведы обосновались в Голштинии и снабдили нищих ландскнехтов, которые прибыли из разоренной Польши совершенно голодными, всем необходимым. Они во всем подготовились и вооружились против датчан, и хотя армия тех и вторглась в Готию, но вскоре вынуждена была повернуть в Сконе и Фюн, чтобы отомстить шведам, хозяйничавшим в Голштинии.
В Москве постепенно упразднили различные монеты и вместо них использовали лишь медные копейки того же вида и размера, что и бывшие до того серебряные. Их выдавали из казны ровно по той же цене, что и серебряные, и рассчитывались ими с приказными людьми. Поначалу эти медные монеты были вполне в ходу. Их принимали с той же охотой, как и серебряные. Прежние же различные монеты, как то: рейхсталеры со штемпелем или без него, четвертаки, медные алтыны и гроши – принимали обратно в казну по той же цене, что и выдавали, запретив в будущем их обращение.
Год 1658
11 января вернулся в Москву посланный в Польшу стольник Назарий Алфимов.
14 января в Москву прибыл полковник Николаус Бауман, чтобы вступить в военную службу Его Царского Величества.
15 января в Москву прибыл курляндский посланец Йозеф дер Кортер[225 - В русских источниках – Езуф Шеснеев. См.: Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений… Ч. 3. М., 1898. С. 6.] с письмом от Его Княжеской Милости, герцога Курляндии, который старался продлить обещанный нейтралитет и освободить в дальнейшем свое княжество от московитских набегов.
16 января посланники, вернувшиеся из различных государств, были на приеме и отчитались о своих поручениях. Стольник Афанасий Нестеров был у курфюрста Бранденбурга[226 - Вероятно, автор «Дневника» ошибается: Афанасий Нестеров весной 1657 г. был в посылке у гетмана великого литовского Павла Яна Сапеги, а к курфюрсту Бранденбурга отправился лишь в марте 1658 г. См.: Флоря Б.Н. Русское государство… С. 218–237, 318.], стряпчий Клементий Иевлев – у короля Польского, стрелецкий голова Абрам Лопухин – у генерала Гонсевского, дворянин Денис Астафьев – у генерала Сапеги в Литве. Предстоит соразмерить, что за удивительные вести они принесли с собой.
19 января в Москву прибыл датский посланник Ганс Ольделанд.
20 января курляндский посланец Йозеф дер Кортер отбыл из Москвы с добрыми вестями.
22 января в Москву прибыл посланник короля Венгерского[227 - Поскольку император Фердинанд III умер в апреле 1657 г., а выборы императора еще не были проведены, его наследник Леопольд I именуется по своему самому значимому на тот момент титулу королем Венгерским.] господин Кристоф Фрагштейн и был принят с меньшим радушием, чем следовало бы, учитывая прежнее состояние дел[228 - Как и в 1655 г., последовали разногласия, касавшиеся церемониала въезда послов, и в частности того, кто первый должен спешиваться при встрече. См.: Mezi V?dn?, Var?avou a Moskvou. Diplomatickа cesta Jana Kry?tofa z Fragsteinu do Moskvy v letech 1657–1658 / ed. R. Sm??ek, M. Konrаdovа. Ceskе Budejovice: Jihoceskа univerzita v Cesk?ch Budejovic?ch, 2020. S. 336–337.].
24 января в Москву прибыл бранденбургский посланник Фридрих Иоахим фон Борнтин.
25 января в Москве на приеме у Его Царского Величества был сперва датский посланник. Он удостоверил решимость своего короля и государя продолжать войну против Шведской короны и подтвердил, что союз и сотрудничество против нее устроят, ратифицируют и полностью скрепят с посланником Его Царского Величества стольником Данилой Ефимовичем Мышецким в Копенгагене.
После этого на прием пригласили посланника венгерского короля. Он удостоверил кончину блаженной памяти Фердинанда III, Римского императора, и то, что его сын Леопольд наследовал ему в правлении Венгерским и Богемским королевствами. Тот желает продолжать сношения с Его Царским Величеством в прежнем доверии, как о том радел достославной памяти его отец. Вместе с тем он настаивал на переговорах, чтобы изложить далее свое дело.
Наконец, на прием пригласили посланника бранденбургского курфюрста, который изложил свое дело и также просил о переговорах[229 - Известно, что Боуш переводил две грамоты бранденбургского курфюрста, поданные в этот день. См.: Россия и Пруссия в середине XVII века / сост. П.И. Прудовский. Т. 1: Посольская книга по связям России с Бранденбургско-Прусским государством 1649–1671 гг. М.: Древлехранилище, 2013. С. 408–412.].
26 января стольник Иван Телепнев отправился в посольство от Его Царского Величества к королю Польскому, чтобы сообщить, что Его Царское Величество, или сторона московитов, выполнил условия Виленского договора, польская же сторона нарушила, не соблюдя установленные сроки сейма. Все же Его Царское Величество, заботясь о поддержании заключенного перемирия и радея о завершении благого начинания прошедшего Виленского съезда, пожелал вновь послать своих комиссаров в Вильну и возобновить эти переговоры, так что Его Королевскому Величеству и Польской республике также надлежит отправить своих с полными полномочиями.
27 января был на переговорах бранденбургский посланник господин Борнтин и сообщил, что Его Светлость курфюрст в соответствии с желанием Его Царского Величества скрепил и утвердил статьи о нейтралитете, заключенные под Ригой, в присутствии посланника Его Царского Величества Афанасия Нестерова[230 - В действительности в 1657 г. к курфюрсту Бранденбурга был послан Иван Францбеков. См.: Флоря Б.Н. Русское государство… С. 201.], рассчитывая, что Его Царское Величество соизволит равным образом утвердить их, скрепив своим решением. По желанию и настоянию Его Царского Величества, переданному упомянутым посланником, курфюрст, Его Светлость, также отступился от шведской стороны и ныне, удовлетворившись в своих запросах к Польской короне, вновь совершенно соединился с Польской республикой, так что и Его Царскому Величеству теперь удобно устроить дружбу c Польской короной против короля [шведского] в соответствии со своим решением, оставаясь при своем намерении. Его Светлость же, курфюрст, намерен приложить все усилия к тому, чтобы соглашение, начатое в Вильне, исполнилось и достигло своей цели и чтобы ни один другой государь, помимо Его Царского Величества, не преуспел в наследовании Польской короны. Посланник весьма настаивал при том, чтобы Его Царское Величество действовал рука об руку с Его Светлостью, курфюрстом, дабы в нынешнем польском нестроении и тяжелой войне не допустить никого из Австрийского дома[231 - То есть из династии Габсбургов, правившей в австрийских землях и занимавшей императорский престол.] к вмешательству в наследование Польской короны. Русские, однако, наотрез отказались заверить нейтралитет, полагая, что прежде это не было в обычае у великих государей, царей и великих князей Московских.
28 января бранденбургский посланник был на ужине у канцлера Алмаза Ивановича и гофмаршала московитов Федора Михайловича Ртищева. С ним обходились великолепно лишь ради того, чтобы он, напившись, о чем-нибудь проговорился и более склонялся к поспешным поступкам. Он, однако, весело ел и пил, не желая в этот вечер вступать в какие-либо разговоры о своем деле.
29 января пригласили на переговоры венгерских королевских послов[232 - Наряду с Иоганном Кристофом Фрагштейном ранг посла также имел Кристоф Бевер фон дер Бинна.]. Они объявили от имени своего всемилостивейшего короля и государя, Его Величества короля Богемии и Венгрии, что он желает продолжать начатое при его достославной памяти отце посредничество между Его Царским Величеством и Его Величеством королем Польши от имени Его Величества короля Богемии и Венгрии, устранив все распри и несогласия между обоими государствами и установив благородный мир и согласие. Их посредничество, однако, отклонили коротко и решительно.
Затем на переговорах был посланник датского короля. Он по-прежнему настаивал на испытании союза против шведа, но потерпел совершенную неудачу, поскольку наши ныне склонялись к заключению мира со Шведской короной.
30 января в Москву прибыли персидские послы числом более двухсот человек. Их встретили с большой пышностью.
7 февраля по всему государству провозгласили сбор на службу против Польской короны. Запорожским казакам отправили приказ быть в готовности и напасть на поляков, как только последует распоряжение.
9 февраля персидский посол был на приеме и представил много роскошных подарков от своего короля: турецких лошадей, изящные золотые украшения, необработанный шелк и селитру.
10 февраля выехал стольник Иван Телепнев, вынужденный до того дня медлить, с тем же решением, которое описано под 26 января.
