скачать книгу бесплатно
Сон инкассатора. Греховная повесть. Книга первая
Олег Мастерских
Наверное, у каждого человека есть понимание о плохом и хорошем. Совершая те или иные поступки, мыслящий человек отдаёт себе отчёт о верности принятого решения и о последствиях, возникающих по воплощению содеянного им.
Сон инкассатора
Греховная повесть. Книга первая
Олег Мастерских
© Олег Мастерских, 2023
ISBN 978-5-0060-0733-8 (т. 1)
ISBN 978-5-0060-0734-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Эпиграф…
Соблазнам не умея возражать,
Я все же твердой линии держусь;
Греха мне все равно не избежать,
Так я им заодно и наслажусь.
Игорь Губерман
Предисловие
Наверное, у каждого человека есть понимание о плохом и хорошем. Совершая те или иные поступки мыслящий человек, отдаёт себе отчёт о верности в принятом решении и о последствиях возникающих по воплощению содеянного им.
С раннего возраста, общество готовит нас к принятию верных решений (не буду вдаваться в описания моральных качеств тех или иных обществ). Внедряя, путём различных методов, в наше сознание, основные параметры понятия о – «Верном» и «Неверном», «Плохом» и «Хорошим», «Греховном» и «Праведном».
Одна из исследовательских групп, специализирующаяся на изучении проблем социализации бывших заключенных, в своём опросе попросила дать определение понятию «Греха». Оказалось, что современное общество не в состоянии это сделать. На примитивном уровне люди, конечно, понимают, что одно решение – верное, а другое – нет, но дать точный ответ, «грешники» ли люди принимающие эти решения, и в чём именно их «греховность» опрошенные так и не смогли.
В современном мире мы наблюдаем огромное множество культур, основанных как на исторических, так и ново приобретаемых, внедрённых понятиях морали. Каждый социум по-своему трактует понятие «Грех», «Греховность».
С религиозной точки зрения «Грех» – действие или бездействие, а так же помыслы – идущие в разрез, отвергающие принятые на основе церковных законов нормы человеческого бытия. В миру, понятие «Греха» может обозначать действия, нарушающие общественные устои и этический уклад, обусловленный принятыми законами, культурными традициями, географическим положением.
Общество, законопослушные граждане, члены религиозных общин, территориальных групп зачастую по-разному, порой диаметрально противоположно, понимают для себя основные законы морали, но каждый участник желает следовать им, в соответствии собственными мыслями, а также с понятиями той стороны, в которой данный человек находится.
Размеры – этой стороны могут быть любыми: от точного места, где родился и вырос до страны, сообщества, членом которого человек себя считает. Мульти культурность, транс-национальность, разность религий, а так же само значение Стороны – обусловлены не только историческим, родовым или клановым контекстом, но и глубокой эмоциональной привязанностью к своей Родине, Отчизне. Любви к Ней.
Глава первая
«Казанцев и Родина»
Казанцев не любил свою родину. Да, да именно так, с малой буквы «р». Он ни когда не испытывал не эмоциональной, не исторической и уж тем более, какой либо культурной общности с тем местом или даже окраиной, как он сам считал, где он рос, учился и отживал причитающиеся ему часы, дни и годы. Родовое гнездо, свитое его родителями, и в котором 46 лет назад появился на свет Сергей Сергеевич Казанцев, не оставило в его душе ни теплоты семейного очага, ни звуков родных голосов, ни тех запахов, что сохраняются в доме, составленных как букеты духов из всего того, что окружает живущих здесь людей. От аромата недельных щей, до терпкого, всегда узнаваемого благоухания одеколона «One Man Show Jacques Bogart».
О! Да! Аромат для мужчин. Принадлежащий к группе шипровых ароматов, столь известных и поистине любимых в нашей стране, One Man Show, был создан Парфюмером: Роджером Пелегрино.
Верхние ноты: тмин, гальбанум, базилик, бергамот и розовое дерево. Ноты сердца: лабданум, мускатный орех, специи, артемизия, гвоздика, пачули, жасмин, ветивер, роза, иглы сосны и герань.
Ноты базы: кожа, кастореум, бобы тонка, амбра, кокос, ваниль, дубовый мох, белый кедр, стиракс и сандал.
Все эти составляющие (главным образом – ЩИ) зримым оттиском впечатанные в стены, мебель, личные вещи так и в самих жильцов, составляя продолжение генетического кода семейного клана, так и не впитанного нашим героем.
***
Рожденные глубоко в Союзе, родители Казанцева благодаря очередной комсомольской стройке, вырвались из глубин сельского хозяйства и, получив на руки столь вожделенный паспорт, окунулись в горячий процесс производства синтетического каучука, выполняя и перевыполняя коммунистический план очередной трудовой пятилетки, на построенном ими же заводе.
Во времена их юности, город Номск из пограничного уездного городка, прославленного разве что своим пересыльным острогом, превратился в гигантскую промышленную стройку. Как огромный океанский Кракен, город раскинул щупальца дорог, соединив между собою всех участников промышленной, культурной, социальной и административной составляющей жизненного процесса Номска. К исторической Центральной части города, в течении трёх, поистине ударных пятилеток были добавлены ещё пять районов. Новые агломерации, обусловленные как трудовой, так и социальной составляющей, застраивались с невероятной скоростью.
Работники заселяли прилегающую к своим предприятиям территорию, исходя из близости к рабочему месту, даже нумерация построек, обычно ведущаяся от центра города к его окраинам, в рабочих районах велась от близости к комбинату, заводу или фабрике.
В одном из таких при-заводских домов, на стыке Первомайского и Советского районов и на границе самого города Номска, по адресу улица Заозерная 2 и появился на свет Сергей Сергеевич Казанцев, единственный наследник строителей коммунизма, передовиков производства, молодых горожан, счастливых обладателей новой, двухкомнатной квартиры – II-57 серии.
Типичные представители второй волны индустриализации в сфере строительства, образца 1957- 1970 годов, панельные, быстро-возведенные постройки соединялись в прямоугольные микрорайоны, объединенные такой же уныло-серой придомовой территорией с огороженными сварными, прутковыми заборами, окрашенными в цвет серебрянки – детским садом, средней школой и газгольдером.
***
Казанцев гордился собой. Огромная, всеобъемлющая любовь к самому себе, взращенная и воспитанная ежесекундным самоконтролем и самолюбованием в купе с пренебрежительным и тщательно скрываемым, презрительным отношением к нормам морали, культурным ценностям и представлениям о благопристойности, отрицательным отношением к общепринятым нормам нравственности, к официальным догмам, позволяла Сергею Сергеевичу, плавно лавировать в потоке жизненных коллизий, ничем не обременяя, беспокоя, раздражая и всячески отвлекая от самого себя.
Он был прекрасно сложён. Подаренная родителями – приземистая, с пропорциональными частями, средне – русская стать, в купе с правильными, по-детски открытыми чертами его лица, обрамленным прямым ворсом светлых, почти белых волос, позволяло Казанцеву, не прилагая особых усилий вливаться в любой коллектив, и что самое важное – это комфортно располагаться в нем без каких либо финансовых, эмоциональных и любых других затрат, только благодаря своей визуальной правильности и врожденной привлекательности.
С раннего своего возраста, маленький Серёжа стал переходящим «Красным Знаменем» для всего своего семейного клана.
Волею судьбы единственный ребенок, внук и наследник, Казанцев младший с пелёнок стал смыслом жизни обоих семейных родов. Гипертрофированная, всё поглощающая любовь к единственному отпрыску, обожествление и поклонение ему, неуклонно, день за днем создавала из обычного, окраинного мальчишки – сказочного персонажа из произведения печально известного драматурга Оскара Уайльда «Звёздный мальчик».
Быстро устав от количества и разнообразия игрушек, задаренный наследник Казанцевых, не имеющий возможности общения со сверстниками в силу полной занятости собственного свободного времени стараниями старшего поколения (родителей, а так же бабушек и дедов) в приобщении ко всему прекрасному, был вынужден впитывать это прекрасное.
В какой – то момент дело дошло до похода в Номский драматический театр, расположенный в самом центре на проспекте имени Великого Ленина.
Проспект Ленина Серёжу поразил с первой встречи.
Давным-давно проспект звался Черняшинский, (в народе же его прозвали Няшинским). Название своё он получил от сквера, названного именем жены генерал-губернатора Няши. В Номск генерал- губернатор был прислан из столицы в возрасте 57 лет. Генерал был счастливо женат. Дуняша Феодоровна, которой только минуло 23 года (об этом Казанцев услышал гораздо позже) была скромна и красива. Ходило много слухов и сплетен. Но люди приняли и полюбили Няшу (так её стали называть). Когда говорят о Няшинском проспекте, становится ясно, что речь идёт о городе Номске.
Наряду – со старинными зданиями купцов и фабрикантов, воплотившими дух того – прошедшего времени, маленький Серёжа видел и приметы современной эпохи. Несмотря на это, у мальчика приросло прекрасное чувство сопричастности к истории и огромное желание стать частью этого пространства.
Здание театра драмы стало настоящим шоком для маленького Казанцева. Театр восхищал своим неповторимым обликом, величаем, непохожестью на серость и угловатую неряшливость собственного дома и всего, что окружало Серёжу до встречи с главной улицей его города. Проспект стал излюбленным местом Серёжиных прогулок с родителями, бабушками и дедушками, а позже, повзрослевший Казанцев всё своё свободное время посвящал Няшинскому.
Вот и сейчас, спустя более 40 лет, он стоял в верхней точке проспекта, напротив величественного здания театра со стороны музея имени Малевича. Активно разминая суставы ног перед давно ставшей привычкой, еже утренней пробежкой.
Этот ритуал, а это был именно ритуал, Казанцев стал совершать на следующее утро после переезда с рабочей окраины города в самый его центр. Бесшумно ступая мягкой, пружинистой подошвой прекрасного образца спортивной обуви по серо-красным плитам старинного проспекта, Казанцев всеми клетками своего прекрасного организма ощущал безусловную правильность нахождение его на этой улице. Нет он не пытался доказать правомерность своего присутствия ни этим глазам – витринам старинных особняков, ни ранним прохожим, застигнутым в предрассветный час суетной надобностью, ни надменным жильцам – старожилам, ревностно оберегающим покой «старого города» от навязчивости нуворишей.
Доказательства не требовались. Этот проспект был достоин ЕГО и его ритуала. В этом покоренном им месте силы, Казанцев, как император победитель взирал на свои новые владения, каждый раз отмечая их величественную красоту и богатое убранство.
– Доброе утро Сергей Сергеевич! – за спиной Казанцева послышался мягкий вкрадчивый баритон.
Казанцев вздрогнул от неожиданности и обернулся.
– А, Владислав Борисович, это вы… Доброе – буркнул Казанцев и протянул руку для пожатия.
Владислав Борисович соседствовал с Казанцевым по лестничной площадке и время от времени составлял компанию Сергею в утренней пробежке. В. Б. Комиссаров был ровесником Казанцева, но стройный одетый всегда в строгие классические костюмы от мастеров-модельеров безупречных, всемирно почитаемых модных домов – господин (а то, что он был именно господином, у Казанцева не было никаких сомнений) Комиссаров вызывал у Сергея священный трепет. Казанцев не верил в бога, этот трепет перед Владиславом Борисовичем был величиной абсолютной, совершенно очищенной от всяких религиозных моментов. При встрече с этим человеком Казанцев всегда ощущал беспомощность, как пожухлый осенний лист перед лицом стихии, при этом противостоять, преодолеть эту стихию, укротить природу этого трепета не мог. Казанцев как бы позволял – возвышается над собой, но не из-за страха, а в силу того, что чуял в этом человеке – высшую силу. Владислав Борисович возглавлял отдел внутреннего контроля в самом главном управлении, одной, очень силовой службы.
– А, нам сегодня не по пути – сказал Владислав Борисович, пожимая протянутую ладонь.
Казанцев равнодушно повёл плечами, и только сейчас, обратил внимание, на то что стоящий перед ним Владислав Борисович, одет в цивильное, а не в спортивный костюм.
– А, это вы куда, так рано? – спросил он, не проявляя особой заинтересованности.
– Куда прикажут, – радушно ответил Владислав Борисович.
– Куда прикажут. Раннее совещание на службе, а такое прекрасное утро, жаль менять его на затхлость кабинета. – Добавил он, медленно ступая к подъехавшему, минутой ранее огромному, служебному автомобилю, сверкающему даже в тусклых утренних зарницах медленно занимавшегося небесного пожара.
Черный внедорожник Комиссарова, как помпезный фиакр, плавно покатился по дороге вниз, спускаясь от драматического театра по-утреннему пустому проспекту и увозя, на раннее совещание стройного генерала – силовика с губернатором Номской губернии.
Казанцев взглядом проводил служебный «танк» Владислава Борисовича, быстро удалявшийся по своим генеральским делам, до того момента, когда плотная пелена тумана от остывшей за ночь реки, не поглотила его бронированный корпус.
Узкий (по современным меркам) проспект был зажат с обеих сторон гранитным тротуаром, нагло втиснутым между проезжей частью и историческими фасадами двух, трёх этажных зданий (так же как сейчас) служивших их владельцам как коммерческой, так и жилой недвижимостью. Редкие, отравленные выхлопом и реагентом деревца как измученные дальним переходом в острог заключенные, сиротливо опирались на чернеющие урны городского хозяйства, явно сочетаясь с их цветом и видом ковки, цветом и ковкой собственных оградок.
Проспект скоро упирался в чугунный мост через реку Номь. Река как нагретая жаркими южными лучами змея, остывая, порывисто струилась, унося к скорому слиянию широкие, тёмные омуты подсвеченные новыми светодиодными фонарями с пустынной, окутанной ранним туманом набережной.
В след за исчезнувшим в этом мороке «фиакром», Казанцев побежал мерным, спортивным шагом, совершая последовательные движения, во время которых ноги бегуна как бы летят над поверхностью. Такой стиль назывался – джоггингом. Этот стиль в беге отличается медленный темпом и специальной техникой, отточенной Казанцевым в ежедневных тренировках. При такой технике ноги и весь корпус находятся в достаточно расслабленном положении, а упругий толчок от поверхности отсутствует. Со стороны казалось, что упругое, спортивное тело атлета без каких либо колебаний относительно поверхности, бесшумно скользит вдоль по Няшинскому проспекту в предрассветной дымке, слегка колышущегося пространства.
С первых же мгновений, запущенного ритуала, Казанцев ощутил неимоверный прилив энергии, хлынувшей в него как электрический ток в новейший, модный гаджет, преобразованный трансформатором из переменного в поступательный. Он ощутил себя древнегреческим полубогом, возвращающегося после совершенных подвигов в Олимпийский пантеон, как равный к равным. Казанцев летел, не касаясь земли к дальней вершине, к горизонту, прочь от серости, однообразности, посредственности…
Конец первой главы.
***
Отступление первое
Как часто человек, как существо мыслящее, оценивает себя? Свои ожидания, возможности, способности. Есть ли шкала измерения собственных возможностей? Как корректно оценить величину собственного творческого, мысленного потенциала, сколь высоко наше мнение о самих себе?
Раз за разом, при общении с близкими, друзьями или совершенно не знакомыми людьми, замечаю такие высказывания: «Так и я смогу» или «Нарочно не придумаешь», «А что здесь сложного». Оценивая действия других, мы часто принижаем степень усилий, мастерство и необычность исполнения, совершенство и красоту произведений.
Многочисленные институты, призванные к изучению культурного наследия, убеждают нас, в том, что способность к творчеству ни есть нечто непостижимое, потрясающе непревзойдённое, или, если взглянуть глазами человека верующего, чудотворное, божественное.
В своих трудах «мудрейшие мужи» от современной науки объясняют нам, что:
– Мышление творцов неуёмно в едином стремлении – использовать окружающую нас природу как сырьё, как источник знаний, замечать и изучать свою жизнь и жизнь других людей, повсюду находя образцы для познания и неутомимо комбинируя полученные результаты, творить.
Любой человеческий труд включает в себя моменты творчества, будь то работа хирурга, строителя или учёного, но статуса «Гения», «Мастера» с большой буквы «М» удостоены лишь единицы из нас. Творцов достигших вершин всеобщего признания часто отмечают эпитетами – «Божественный», «Гениальный», «Чудесный» выделяя их из общей массы людей.
«Мы говорим о гениальности только там, где действия крупного интеллекта нам особенно приятны и где мы не склонны чувствовать зависть, поощряя культ „Гения“» Фридрих Ницше.
Обожествляя, делая чудесным дар творца, мы отдаляемся от «Гения», переставая соперничать с его умением, именно в этот момент нас одолевает: лицемерие, бессовестная ложь, лесть, зависть, хвастовство, желание и искание земных и суетных почестей, любовь к роскоши, лукавство, самооправдание, прекословие, унижение ближнего, переменчивость нрава, искание славы человеческой – всё то, что даёт возможность прорасти и не переставая подпитывает в нас – Тщеславие.
Глава вторая
Губернатор
В городе Номске всё было посредственным. Сделанное как бы походя, городское пространство не выделялось ни своим эстетическим, ни практическим значением. Наверное, поэтому вся зримая поверхность улиц, территорий и площадей была густо, в каком-то иррациональном количестве, завешано всевозможной рекламой. Как огромный промышленный холодильник на оптовом рыбном складе был обклеен разноцветными стикерами, с неимоверным количеством информации, понятной только самим составителям записей, так и город был плотно занавешен от его жителей, вне всякого стиля (каждый как смог) разнокалиберной, цветной, неоновой липкой лентой.
Номск не стал знаменит ни учеными, ни художниками, ни артистами. В город с миллионным населением никогда не приезжали правители. Единственный новостной бум случился, в начале 90х. когда бывший первый президент СССР мимоходом заглянул в Номск, пытаясь собрать электорат перед выборами, а получил запланированную конкурентами в политической борьбе оплеуху.
Бессменному руководителю региона нравилась невидимость Номска. Легко и сытно жить в никому не заметном уголке. * ***
– Доброе утро Константин Леопольдович.
Кристина, молодой, начинающий журналист, только в этом году окончила факультет журналистики Номского государственного университета. Всего несколько дней назад, Кристина прошла серьёзный отбор в только, что образованный Губернский Государственный телевизионный канал, получивший 11-ю кнопку в сетке регионального вещания, что и определило его название.
Девушка считала зачисление в штат «11-го канала» большой удачей и вот новая победа – большое интервью с руководителем региона.
– А, Кристиночка! Доброе, доброе утро девочка.
Лежнев сам выбрал журналиста для своего интервью, опираясь исключительно на внешние данные и возраст Кристины, юную, пышущую здоровьем, как говорят «кровь с молоком». Губернатору очень импонировало, находиться рядом с молоденькими, красивыми девицами. Рядом с ними Константин Леопольдович расцветал, весело щебеча о разных пустяках, походя, отмечая стыдливую краску на нежных лицах юных красоток, ошалевших от «лихого» флирта престарелого ловеласа.
– Как твои успехи? Что нового на тернистой тропе современной журналистики?
Лежнев с удовольствием заметил сильное волнение, не позволявшее молодому журналисту вовремя реагировать на быстрые вопросы губернатора.
– Ну, ну, Кристиночка, давайте успокоимся. Я начну рассказывать, а вы записывайте.
Константин Леопольдович вызвал одного из своих секретарей, нажав нужную клавишу на старом, ещё докапиталистическом селекторе и попросив тут же появившуюся в дверях девушку, принести кофейный набор и пару бутылок минеральной воды.
– Вся эта затея с интервью, – вкрадчиво вещал губернатор,
– Она связана с близким релизом моей книги. В следующем месяце она появится на полках и нам с вами очень нужно постараться, чтобы привлечь внимание.
Лежнев немного подождал, дав девушке закончить, начатый ею конспект и дважды кивнув головой, как бы убеждаясь в правильности своих слов, медленно продолжил.
– Нет, внимание не к моей книге конечно, а к региону в целом. Рассказать зрителю о главных вехах развития региона, о его жизни, людях, планах.
Лежнев налил в небольшую, тонкого фарфора чашку – горячий, благоухающий яркими, бодрящими красками свежезаваренный кофе и придвинув её ближе, к уже попривыкшей к давящей атмосфере девушке, продолжил.
– Пейте, красавица и начнём.
***
Константин Леопольдович Лежнев родился в конце 40 – х годов в привокзальном поселке Номска, в семье рабочего депо. По окончании средней школы работал помощником машиниста, но рано понял, что помощники в управлении, чего бы то ни было, обременены тяжелыми обязанностями и не справедливо обделены при разделе и без того не великих благ. Учиться, учиться и ещё раз… Правильно.
Быстро проинспектировав возможности, Лежнев по комсомольской путевке (в то время страна бурно осваивала целинные земли) поступил в сельскохозяйственный институт, по окончании коего и был отправлен в управление треста «Целинкрайводострой» на должность производителя работ. Работы пришлось производить в ужасных условиях не тронутых цивилизацией казахских степей. Единственным способом для молодого специалиста улучшить эти условия – стать в руководстве, возглавить других молодых специалистов и в свои двадцать четыре года Лежнев стал членом ПАРТИИ.
Много позже, во времена уже победившего капитализма, в своей книге воспоминаний, Константин Леопольдович заявил, что «вступил в партию, чтобы развалить ее изнутри». И, безусловно, Академию общественных наук при Центральном Комитете ПАРТИИ Лежнев окончил именно для того, чтобы «развалить» её, а не расти и получать от своего роста всё новые и новые преференции.
Высокопрофессиональный управленец, идущий «Верным курсом», благодаря само воспитанному, блестящему навыку прогибать и прогибаться, за 20 лет прошёл путь от кочегара до главы администрации Номской губернии, назначенный указом президента новой страны, перед этим выйдя из состава бессильной ПАРТИИ, уже разваленного им же государства.
Минуло ещё 15 лет. За это лихое для всей страны время, губернатор – невидимка развил и без того сверхчеловечную способность удерживать власть в своём сумеречном регионе. Константин Леопольдович прослыл гибким политиком, пересидев обоих президентов, демонстрируя глубокую лояльность к любой столичной власти.
