скачать книгу бесплатно
– Только не говори этого в школе или в компании, тебя неправильно поймут и высмеют. В обществе не любят непохожих, ярких, неформалов. В коллективе лучше не высовываться, подстроиться под средний уровень. Дома мы снимаем маски…
– Почему нужно почти всё время носить маску или маски, обманывая окружающих?! Не лучше ли быть собой? Так советовал Уайльд, говоря, что другие роли разобраны…
Грустные слова повисли в воздухе.
– Потому что маргиналов (в разных смыслах слова) общество выкидывает, а иногда и наказывает, вплоть до убийства. Конечно, в нашей стране не убьют, но могут испортить карьеру, да и жизнь в целом, – чётко ответила мама. – Может, тебе и рано… Но почитай повесть Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» и «Оплот» Драйзера. Ты ведь не читал этот роман?
– Не дошёл до него… Почитаю. Спасибо, обед был чудесный, как всегда, – слегка улыбнувшись, Кристиан встал и отправился в свою комнату.
Сев в кресло, расположенное у голубого дивана, он взял книгу «Китайская культура раннего Нового времени» и углубился в чтение. Рассуждения о дао, конфуцианские афоризмы, описания китайского сада и жизни писателей далёкой восточной страны рождали мелодии, которые можно наиграть на пианино или синтезаторе.
Окно комнаты выходило на тихую улочку с каштановыми деревьями и кустами жимолости. Утром по ней спешили студенты высших учебных заведений – мечтательные философы и социологи, будущие экономисты, слушатели курсов. Иногда Кристиан ловил заинтересованные взгляды девушек, мило улыбавшихся красивому незнакомцу, смущённо отводившему взор. В 17 лет он не познал женской ласки, что вызывало беззлобные насмешки одноклассников. Представительницы женского пола, дарящие поощряющие улыбки застенчивому парню, терялись в догадках его холодности.
Мало кто из окружающих понимал романтические устремления юноши, не находящего отклика в сердцах далёких от литературы и музыки одноклассниц и посетительниц кафе, где по вечерам можно было видеть будущего юриста. Но действительно ли этот «странный», по мнению некоторых окружавших его обывателей, юноша будет юрисконсультом или адвокатом? Разве мало история знает примеров, когда выдающиеся личности жили двойной жизнью, скрывая за рутинной работой кипящие страсти в творчестве или мощные научные порывы, создающие удивительные открытия? Скромный чиновник апелляционного суда Гофман приносит первый рассказ «Кавалер Глюк», бывший помощник продавца Верди едет поступать в Венскую консерваторию, недоучившийся студент Цукерберг создаёт социальную сеть… Сколько талантов и гениев мы видим, проходя мимо бедно одетого юноши или задумчивой девушки, незаметно спешащих изложить мысли в стареньком ноутбуке. Знает ли 17-летний датчанин, написавший первые наивные и примитивные мелодии, какой путь его ждёт? Радости и горе, победы и неудачи, предательство тех, кого считал друзьями, любовь и измена. «Всё пройдет, и песок времени стирает имена… оставляя лишь место везунчикам, чей талант оценили потомки» – эту фразу услышал наш романтик от старого учителя истории.
Немногим школьникам врежутся в память эти мудрые слова, и ещё меньше осознают они их, пронеся по жизни. Подсознательно мы ждём мудрых наставлений от родителей и учителей, но как редко их слышим.
Кристиану повезло: он познал и усвоил советы идти своим путём, развивая способности, невзирая на карьеру, престиж, деньги и прочие атрибуты успешного, достойного члена общества, как внушают властители дум. Афоризм учителя, жизнеутверждающий роман Джека Лондона «Морской волк», романы Драйзера «Гений» и «Оплот», судьбы Иоганна Баха и Верди – все они (и многие другие) были Учителями вчерашнего подростка, мечтающего о создании музыки, объединяющей нации и поколения Поэзией и Гармонией Искусства.
«В прозе Драйзера, Диккенса, Лондона звучит музыка… Надо услышать её. Конечно, каждый слышит по-своему. Но ведь можно попытаться создать некую общую мелодию, выражающую дух романа или повести, стихотворения. Философия… Нам рассказывали, что есть древнегреческая философия, учения материалистов, христианская философия. Философия одиночества, добра и зла, страданий? Может, в университете я узнаю больше…» – в таких мыслях Кристиан проводил конец мая 1992 года.
Приближались очередные экзамены. В этом году предстоял срез знаний по алгебре и геометрии, датской литературе, истории и немецкому языку (этот предмет Кристиан выбрал, рассчитывая расширить круг познаний в мировой литературе и использовать немецкий в будущей поездке в Берлин). Подготовка не занимала много времени, поскольку юноша обладал отличной памятью, в том числе зрительной. Трудности вызывала геометрия, но в этом помогал дедушка, обладавший техническим складом ума.
Расцветающая природа отвлекала от учёбы и ежедневных занятий музыкой, побуждая совершать прогулки в парк, расположенный неподалёку. Пятнадцать минут пешком – и ты оказываешься у входа в тихую гавань Природы: каштаны и берёзы, множество видов кустов сирени, розы и гладиолусы, фиалки и пионы услаждают твои чувства нежнейшими ароматами. Сидя в тени платана, погружаешься в строчки любимого поэта…
В этот день Кристиан читал томик Гёте, наугад выбирая названия стихотворения. Ему запомнилось стихи про разноцветные стёкла:
Стихи подобны разноцветным стёклам
Церковных окон. Заглянув снаружи,
Мы ничего там не увидим толком.
«Сплошная муть, а может быть, и хуже!» —
Так скажет обыватель. Он сердит,
Когда он ничего не разглядит!
И пусть его.
А вы – вступайте смело
В священные поэзии пределы!
Как хорошо! Как ясно и светло
Сияет многоцветное стекло!
Да, новый свет откроется для вас.
Всё возвышает дух, пленяет глаз,
И ежели в вас есть душа —
То вам
Он по душе придётся, этот храм!
Мысленно повторив последнюю строку, Кристиан вспомнил слова Новалиса: «Любовь и верность превратят жизнь в вечную поэзию». Кристиан задумался, теребя листок ветки, касающейся плеча. «Поэзия сольётся с музыкой, породив новое направление искусства… Фоном должны стать скульптура и живопись. Синтез искусств…» – улыбался он собственным идеям. Из приятной дремоты вывел Маттиас, незаметно подошедший к скамейке.
– Где же тебя ещё найти, как не в романтичном месте, – пошутил друг, бросая взгляды на группу школьниц, стоявшую у входа в парк. – Весна, мой друг, вскружит голову и вызовет сладкое томление в членах твоих… Ян (так называли нашего романтика приятели), посмотри вокруг! Дни всё длиннее, а юбочки – всё короче. Нас ждут красивые малышки, истосковавшиеся по сильным мужским рукам!
– Не пытайся подделаться под красоту поэтического слога. Можно обойтись без пошлости? – слегка поморщился собеседник.
– Да-а-а…Слышу голос старой девы! Так, слушай, есть предложение: у Эльзы послезавтра день рождения, она пригласила нас. Сказала, чтобы без тебя не приходил. Прихвачу Марию Свенсен… ты знаешь, о ком я. Маленькая блондиночка с пышными формами. А ты не теряйся, ухаживай за Эльзой. Вообще, относись проще к девчонкам. Им нужны не стихи, а решительные действия! – напутствовал Маттиас.
– Хорошая идея. Повеселимся. Только без травки и прочей дряни. Я и без них умею расслабиться, – твёрдо сказал Кристиан.
– Как скажешь… Встретимся в семь у дома Эльзы. Да, и оденься ярче. Твои чёрные джинсы и серый свитер подходят для визита в монастырь!
Смешок резанул слух.
– Окей, постараюсь не разочаровать тебя, – саркастически произнёс Кристиан.
Следующий день начался с написания этюда «Рождение Гения», навеянного одноимённым произведением Драйзера.
Произведение должно было состоять из трёх частей: предчувствие, рождение, радость.
Мелодический рисунок отражал пару аккордов пианино Rhodes, пэд «Оби Софт», эффект взрыва, в ткань которого вплетались бас-гитара и ударные. Заканчивалось произведение торжественными синкопированными аккордами и саксофоном. Последняя часть немного напоминала вступление к песне Элтона Джона «Святая». Этот факт обнаружился спустя несколько часов, но несильно расстроил Кристиана. Он помнил слова мамы: «Все композиторы, даже гении, заимствовали приёмы друг у друга. Бах учился у любекского органиста Дитриха Букстехуде, и в ранних вещах великого музыканта ощущается влияние учителя. К тому же очень трудно придумать своё. Почти все музыкальные формы и способы исчерпаны».
Взгляд юноши упал на небольшую брошюру «Что нужно знать о сексе», подаренную мамой на 15-летие. Пролистал её… вспомнились слова школьных приятелей: девчонки любят напор и грубость, смелость и решительность. На ум пришли слова учителя истории о жёстком обращении с женщинами в первобытных племенах. Ему претила жестокость, грубость, но порой – в фантазиях – он представлял себя жёстким с девушками…
В приподнятом настроении он стал прикидывать, как лучше одеться. В итоге к модным джинсам дымчатого цвета он подобрал бирюзовую футболку с вдохновляющей надписью «Не бойся, детка, я с тобой». Креативную вещь подарил Маттиас в прошлом году, и её пока никто не видел.
Коттедж Эльзы был ярко освещён, по стенам метались лучи зеркального шара, отражающего лучи прожектора. Звучал микс из музыки Оззи Осборна. Из распахнутой двери шёл лёгкий запах шашлыка и чего-то дурманяще-сладкого.
– Привет, Кристиан. Дамы и господа! Сегодня мы удостоились посещения редкого гостя – эрудита, библиофила, это не то, что вы подумали… – фразу прервал взрыв смеха, – и, по слухам, композитора, – объявил Петер, неформальный лидер одного из выпускных школьных классов.
– Привет, привет, – помахал выглядывающим из дома одноклассникам несколько смущённый гость.
«Разболтал, сорока!» – услышал Маттиас, шагавший рядом.
– Не злись, Крис. То, что ты пишешь музыку, поднимает авторитет. Тем более что я намекнул, что пишешь ты в стиле хард-рока. Девчонки завизжали, когда услышали это. Эльза заинтересовалась!
– Ладно… Если потанцую с ней, прощу, – пошутил приятель.
Серенсенн-младший, как все импульсивные личности, быстро загорался и остывал, в отличие от неторопливого, импозантного отца, с его мягким баритоном, выдающим нередко стальные нотки. При разговоре с мамой эти нотки исчезали: Холлдор любил свою «фею» (так он её называл), встреченную двадцать лет назад в одном из летних кафе Копенгагена. Сыну не хватало решительности, основательности главы семьи, о чём грустно думала Клеменс, незаметно наблюдая за поведением Криса.
Друзья подошли к мини-бару в гостиной, заполненной гомоном, шутками, винными парами, запахами алкоголя и каких-то лёгких наркотиков, духами и чем-то неуловимым, присущим молодёжным вечеринкам.
Смешав коктейль из Sheridan’s и водки, Кристиан немного отхлебнул и принялся рассматривать публику. Многие пришли с подружками, некоторые – с двумя, были и одиночки. «Мало симпатичных девушек», – подумал он, невольно сравнивая всех с Эльзой. Пульсирующая поп-музыка сменилась медленными композициями. Кристиану показалось, что промелькнуло лицо Эльзы в коридоре, и он пошёл туда, лавируя между танцующими парами.
Эльза, предмет его поисков, действительно стояла в начале коридора, лениво разговаривая с подругой. Заметив юношу, она оживилась.
– Привет, Крис! Не ожидала увидеть затворника на вечеринке, – легонько поддразнила она.
– Привет. Я… Впрочем, ты права, в самом деле редко бываю в обществе. Учёба, книги… – смущённо улыбнулся юноша. – Потанцуем?
Вместо ответа Эльза увлекла его в гостиную, и спустя минуту водоворот танца закружил их. Девушка плотно прижалась к Кристиану, положив голову на грудь. Набравшись смелости, он легонько сжал упругую попку партнёрши, обтянутую джинсами. Она на мгновение отпрянула и вдруг страстно поцеловала юношу, всосав его язык. Не дав опомниться ошеломлённому Кристиану, Эльза взбежала на второй этаж.
– Я… – хотел что-то сказать он, пытаясь оглядеться во мраке какой-то комнаты, но девушка со словами «меньше слов – больше любви» шустро расстегнула ширинку и поцеловала его ТАМ, вырвав стон из груди. «Ого… уже готов к боям», – промурлыкала Эльза, скидывая немногие предметы одежды со своей волнующей фигуры.
Кристиан обнял её, покрывая поцелуями везде… кроме укромных мест. «Не торопись, – прошептала девушка, ласково гладя длинными пальцами, – нам не помешают. А ты нежный…» От комплимента Крис сильно покраснел, чего, к счастью, никто не видел.
После обжигающего массажа и французского поцелуя Кристиан целовал её в лоно, вызывая дрожь гладких женских бёдер. Эльза возбуждающими движениями языка заставила подняться нефритовый жезл юноши и вобрала его. Время остановилось… оргазм молнией пронзил их, подняв на вершину блаженства. Положив голову на грудь юноши, Эльза задремала. Юношу тоже сморило, плавно погрузив его в океан эротических сновидений.
Кристиана разбудила фраза «А мне кофе с корицей». Спросонья он не сразу понял, где находится, и полминуты лежал, пытаясь напрячь память. «Вчера, кажется, перебрал… а Эльза?» Девушки рядом не было. После умывания, с отвращением надев мятые джинсы и футболку, Крис пришёл в кухню, где такие же полусонные одноклассники вяло приветствовали «дебютанта», намекая на первый интимный опыт. Эльза, стоящая у кофемашины, улыбнулась и подала ему чашку ароматного, с оттенком шоколада эспрессо.
Постепенно все разошлись по домам, и они остались вдвоём.
– Эльза… спасибо. Это было чудесно. Ты… как мороженое летом, – сказал и тут же пожалел о грубом комплименте юноша.
– Мне понравилось. Нежность и немного грубости… – ласково произнесла девушка, лукаво улыбнувшись смущённому кавалеру. – Но сразу определимся: мы не встречаемся. Я свободная леди и, нравится это кому-то или нет, меняю партнёров. Ты отличный парень… Будем общаться, иногда встречаться. Если встретишь другую (не такую легкомысленную, как я), то порадуюсь за вас. Ты действительно нравишься мне. Серьёзный, талантливый – в отличие от этих… – она пренебрежительно махнула.
– Спасибо… Согласен, тем более что другого варианта ты не одобришь. Мужчины не всегда могут выбрать девушку, – Кристиан грустно смотрел в окно.
– Это правда… в случае, если девушка не влюблена. А любим мы часто альфа-самцов, эгоистичных и жестоких.
Тень печали мелькнула в её бирюзовых глазах.
– Что же, пора заняться делами, – добавила Эльза, намекая, что юноше нужно уходить.
– Да-да, конечно. Увидимся в школе. Вечеринка была классной! Пока.
Неспешно идя к дому, Кристиан размышлял: «Теперь я мужчина… но по-прежнему один. Да, есть родители, Маттиас, приятели из школы. Но единомышленников (он гнал мысль о потребности в подруге, близкой ментально) нет. Университет… там встречу будущих адвокатов и судей, далёких от музыки, да и вообще от искусства. Поговорю с бабушкой». Внезапно решившись, он повернул на проспект, к красивому белоснежному дому.
Глава 2
Луиза
Мудрость обычно появляется у культурно развитых, получивших хорошее образование, после 50 лет, чаще в более поздние годы. Это естественно, ведь в молодости редко задумываешься о фундаментальных ценностях, глубоко освещённых в афоризмах и книгах по философии. А в зрелом возрасте некогда думать о природе любви и ненависти, одиночества и счастья… Проще скользить по льду неглубоких размышлений, порой охватывающих нас. Но и среди молодых находятся одарённые способностями остро и тонко чувствовать Искусство, Природу, находить ответы, пусть и субъективные, на вечные вопросы. Ровесники не понимают образа мыслей юных философов, взрослые советуют радоваться жизни и меньше думать о глобальных категориях.
Молодости свойственен романтизм, с его нежеланием видеть пошлость, лицемерие, моральную грязь общества. Получая опыт, мы делаемся рациональнее и скучнее, утрачивая свежесть детского взгляда на мир. Правильность, взвешенный подход, стандартные решения, обыденность – черты большинства, толпы, которую ненавидел Ницше. По-другому живут творческие личности, оставаясь романтиками (кроме дельцов от науки или искусства), фантазёрами, новаторами, стремящимися открыть новое, показать иные пути развития.
К последним принадлежал Кристиан, пока не догадывающийся о своей уникальности. Подсознательно его тянуло к старым интеллектуалам, людям, прошедшим тернистый путь к славе и… нет, не к богатству, а финансовой независимости или обеспеченности. Часто собеседниками юноши – в школе, среди родственников, на выставках и публичных лекциях – были творческие одиночки, не нуждающиеся в одобрении «пассивного большинства» среднего и высшего класса. Другие слои общества, учитывая их низкий уровень культуры, не привлекали неформалов, как величали одиночек признанные корифеи науки и искусства, бизнеса и политики. К этим непризнанным талантам вполне применима фраза «они гордятся своими недостатками», сказанная, кажется, Оскаром Уайльдом. Впрочем, это не так важно, кто выразил ту или иную удачную мысль.
Кристиану были нужны ментальное единение и культурный комфорт, поэтому он не избегал, в отличие от многих сверстников, общения с бабушкой и дедушкой, столь разными, но похожими в одном – благожелательности и любви к искусству.
Бабушка, которую он не видел уже два месяца, обожала внука до такой степени, что поддерживала все начинания юного музыканта и устраивала раз в три месяца дни рождения Яна (так она величала внука). Тильда – так звали сохранившую следы красоты пожилую леди – всю жизнь посвятила музыке, играя на флейте в оркестре. С таким же успехом она могла играть на гитаре, ударных и фортепиано, поскольку природа одарила её абсолютным слухом и немалыми способностями к музыке. Иногда (все родные жалели, что это было редко) Тильда пела народные песни, или, как она выражалась, «напевала, потому что у меня слабый голос, на полторы октавы». С этим выводом был категорически не согласен дед Кристиана, художник, писавший в импрессионистской манере. Впрочем, хорошим слухом он не отличался, поэтому его мнением в области музыки можно было пренебречь.
Юношу тянуло к радушно встречающим любого гостя бабушке и деду. «Наш колокольчик» – такими словами последние два года встречал Олаф внука, стремительно входящего в полумрак холла.
Небогатая обстановка, старенький патефон и пианино неизвестного мастера, немецкий фарфор, никогда не используемый, книги Ремарка, которые любил читать дедушка, вспоминавший оккупацию Копенгагена в годы войны, лечили душу юноши, подчас раненную суровыми фразами отца или непониманием сверстников.
Стоя перед массивной резной дверью квартиры, внук подбирал слова извинения за долгое отсутствие. Обрывки мыслей прервали тяжёлые шаги, и дверь открылась.
– Дедушка, привет! – обняв полноватого, с благородной сединой мужчину, внук вошёл в прихожую.
– Привет, – суховато ответил дед, пряча в душе радость от встречи. – Давненько ты не был! Всё прыгаешь, небось, по девчонкам… Бабушка на кухне, готовит пирожки. Утром говорила мне: «Вдруг придёт… сердце чует».
Нос Кристиана уловил запах теста и сладкой начинки, и он понёсся на кухню. Тильда – румяная толстушка, добрая и капризная, если что-то делали вопреки её желаниям, – расцеловала внука.
– Мой руки, обед готов, а через три часа пирожки поспеют. Дождёшься?
– Спрашиваешь! Кто в здравом рассудке откажется от пирожков, тем более с рисом и яйцом? – донёсся голос из ванной комнаты.
– И что в них? Хлеб с хлебом. Вот с капустой или с мясом – другое дело, – пробурчал Олаф, моя посуду.
Он всегда помогал жене, взяв на себя дополнительные обязанности по дому после инсульта Тильды, случившегося пять лет назад. Болезнь вынудила ее уйти с работы, хотя музыкальные занятия не были заброшены. К ним добавились консультации молодых флейтисток по части исполнительского мастерства и репертуара. Заработок позволял периодически выезжать в Норвегию, к любимым фьордам, и в Италию, так как бабушка была готова часами любоваться картинами Тициана и Рафаэля.
Дед предпочитал скульптуры Микеланджело и работы нидерландских художников, Веласкеса и, конечно, импрессионистов, особенно Мане и Ренуара. «Он не уступает Рембрандту, а в сюжетах превосходит», – спорил художник с коллегами, защищая великого испанца.
Кристиан разделял интерес дедушки к голландцам, но из импрессионистов выделял Моне, Сезанна и Ван Гога. Последнее время ему полюбились прозрачные, меланхоличные картины Альфреда Сислея, находящегося в тени своих именитых товарищей.
После «насыщения чрева нашего», как шутливо говаривал дед, намекая на обжорство, они располагались в гостиной за телевизором. По обыкновению бабушка смотрела мелодрамы и передачи про здоровье, а дедушка читал либеральные газеты (хотя ругал их за мягкотелость) или приключенческий роман Штильмарка «Наследник из Калькутты». Дело шло медленно, и Олаф одолел половину толстой книги за месяц. Кристиан бы проглотил её за три дня… Он любил читать, стараясь расширить кругозор.
Улучив перерыв между передачей и фильмом, внук попросил сварить кофе и ушёл с бабушкой на кухню.
