скачать книгу бесплатно
Том оглянулся. К нему спешила миссис Трелони.
Миссис Трелони была эмансипанткой. Том не знал, кто такие эмансипантки, но слышал, что они хотят играть в крикет, забивать сваи и заседать в парламенте. Насчет парламента и крикета у Тома не было своего мнения, а сваи при телосложении миссис Трелони можно было забивать одной левой, не спрашивая отдельного разрешения. Жена торговца скобяными изделиями, человечка боязливого и тщедушного, мать троих детей, лишенных права голоса еще в колыбели, Анна Трелони забрала в семье полную власть. Как правило, она носила белую блузку в комплекте с юбкой и жакетом из темной шерсти – костюм этот миссис Трелони гордо называла «либерти». Но сегодня рупор свободы без видимой причины изменил старым привычкам и разоделся, как на праздник. Летнее прогулочное платье из репса, отделанное бедфордскими кружевами машинной работы, дополнялось зонтиком и шляпкой, похожей на цветущий куст шиповника.
– Ведьма! Том, дружок, ты же сказал им, что миссис Лиггинс – ведьма!
В дружки Рэдклифа зачислили впервые. Обычно для миссис Трелони он был «тем громилой».
– Я… – начал было Том.
Но миссис Трелони, по выражению лица Рэдклифа догадавшись, что грузчик не выполнил важнейшую из задач современности, уже потеряла к Тому всякий интерес.
– А вы, мистер Леннон?
Возница меланхолично сплюнул под копыта лошади. Лошадь, охваченная еще большей меланхолией, переступила с ноги на ногу и фыркнула.
– Вам должно быть стыдно, миз Трелони, – Том постарался вернуть себе самообладание. Однажды миссис Трелони при помощи зонтика накрепко вбила ему в голову, что обращаться к ней стоит, используя прогрессивное слово «миз», а никак не ретроградное «миссис». С тех пор Рэдклифу стоило большого труда вовремя вспомнить, как именно надо именовать миссис – тьфу ты! – миз Трелони.
– Мне? Ах ты, грубиян! Угнетатель!
– Ведьма? Как интересно! Разрешите представиться, дорогая миз Трелони: Шерлок Холмс. Я с радостью выслушаю вас насчет ведьмовства миссис Лиггинс.
Том не заметил, когда мистер Холмс в сопровождении доктора и капитана Уоллеса вышел из управления. В любом случае, Рэдклиф чертовски обрадовался: тяжесть беседы с бешеной эмансипанткой теперь ложилась на плечи образованных джентльменов, освобождая несчастного грузчика. Отступив в сторону, он вздохнул, чувствуя себя тупицей. Вот мистер Холмс, к примеру, с первого раза запомнил обращение «миз». На то и джентльмен, чтобы все запоминать без побоев.
– Вы! – зонтик миз Трелони уставился на Холмса. – Большая шишка из Лондона!
– Из Суссекса, – уточнил Холмс, мило улыбаясь.
– Вы приехали вынюхивать? Ну так я вам дам хороший след!
– Ведьма, – в беседу вмешался доктор. – У вас есть доказательства?
– У меня хватит доказательств на смертный приговор! – кажется, миз Трелони забыла, что миссис Лиггинс была уже вне юрисдикции земных судов. – Знаете, с чего мы начнем? С самого дорогого, что есть в мире! С наших детей!
Том обратил внимание, как вздрогнул мистер Холмс. Если верить доктору, удивительный пасечник так любил детей, что эта тема была для него крайне болезненной.
– Она сказала моему Джону, что за ним придет Лентяй Лоуренс! И все из-за какого-то паршивого шиллинга, который Джонни якобы у нее украл. Представляете? Лентяй Лоуренс!
– Он пришел? – Холмс достал блокнот и карандаш. – Я имею в виду, Лентяй Лоуренс?
– Да! Он обернулся жеребенком и полчаса гонял моего несчастного Джонни по саду. Мы нашли его лежащим под вишней, совершенно без сил!
– Жеребенка?
– Джонни! А крошка Пэг? Эта ведьма пригрозила ей тварью Зубы-как-Борона!
– Без причины?
– Разумеется! Речь, правда, шла о белье, сорванном с веревки и оброненном в грязь, но крошка Пэг тут совершенно ни при чем. Уверяю вас! Дитя не склонно к буйным шалостям и проказам…
– Вернемся к Зубам-как-Борона. Надеюсь, ваша дочь жива и здорова?
– Слава богу! Но она потеряла сон. Ей чудится, что ночью из-за двери подвывают.
– Членораздельно?
– Вполне!
– Что именно подвывают из-за двери, миз Трелони?
– «Принесите ее мне! Я накормлю ее пеплом и кислым молоком!» Пэг утверждает, что днем тварь прячется в чулане под лестницей. Я проверяла, там никого нет. Но это ничего не значит! Она ведьма, говорю вам! Вы знаете, как ее зовут?
– Тварь? Вы сами сказали: Зубы-как-Борона.
– Миссис Лигинс!
– Звали, – вполголоса поправил Том. – О покойниках говорят: «звали»…
– Молли! – миз Трелони пропустила реплику грузчика мимо ушей. – Ха! Какая она Молли? Я выясняла: она – Мельхиора! Ну разве есть такое христианское имя – Мельхиора?! Вот и викарий Симпсон говорит…
– Есть, – возразил Холмс, делая записи. – Так звали одного из трех волхвов, пришедших поклониться младенцу Иисусу. Об этом упоминает Беда Достопочтенный, автор «Церковной истории англов». Впрочем, я никогда не слыхал о женской форме этого имени.
Зонтик вознесся к небу:
– Я не знаю, что там написал ваш Беда, – шляпка эмансипантки сбилась на затылок, верхняя пуговица блузки грозила вот-вот отлететь, – но порядочную женщину не могут звать Мельхиорой! Ради счастья и благополучия наших детей…
– Благодарю вас, миз Трелони. Вы нам очень помогли.
– Вам? Надеюсь, вы не имеете в виду этого солдафона Уоллеса, и уж тем более грубияна-грузчика?
– Я имею в виду моего друга, доктора Ватсона.
– Доктор! – обрадовалась миз Трелони. – Доктор, у меня все время чешется ухо! К чему бы это?
– Какое? – сурово спросил доктор.
– Левое.
– К сплетням.
И доктор Ватсон прошел к бричке.
– Обратите внимание, дорогой друг, – сказал ему Холмс, занимая место рядом. – Все уже знают и о моем приезде в Молдон, и о цели этого приезда. Вот бы у кого поучиться нашей доблестной разведке…
– Волхвы, – неожиданно вспомнил доктор. – Одного звали Мельхиором, как и бедную миссис Лиггинс. Как звали остальных, Холмс?
– Каспар, – не медля ни секунды, ответил Холмс. – И Бальтазар.
Умащиваясь бок о бок с возницей, Том кое-что вспомнил.
– Бальтазар, – повторил он. – Мистера Лиггинса звали Бальтазаром.
– Это точно, молодой человек?
– Да.
4. На руинах
Из записок доктора Ватсона
(продолжение)
По дороге к месту происшествия я попросил возницу сделать небольшой крюк, чтобы заехать в госпиталь Святого Петра. Я должен был предупредить Хокинса и Мак-Кормака, что в ближайшие дни им придется управляться без меня. На станцию капитан Уоллес по просьбе Холмса отправил солдата-посыльного с письмом для мистера Иствика, дабы нашего помощника Томаса Рэдклифа не уволили за прогулы. Не было сомнений, что мистер Иствик с пониманием отнесется к настоятельной просьбе Директората военной разведки, которому срочно понадобился один из его работников.
Все предыдущие шесть дней я безвылазно провел в госпитале, до глубокой ночи оперируя, промывая раны и делая перевязки. Лишь на три-четыре часа я возвращался в съемную комнату через дорогу, чтобы поспать и восстановить силы. Поэтому я не имел возможности видеть, что творится в городе. Марсиане отброшены, Молдону ничто не угрожает – это все, что я слышал от коллег и пациентов. Я даже обедал в госпитале – в основном тем, что приносила нам добрая миссис Хокинс. Сегодняшним утром я был всецело занят отправкой раненых, а после – беседой с Холмсом. Сейчас я с интересом глазел по сторонам, попросив возницу опустить назад откидной кожаный верх нашей брички.
Людей на улицах было немало – но все же не сравнить с толпами, наводнившими город в тот день, когда мы с женой пробирались к берегу Вайрли Ченнел. Бурный поток хлынувших из Лондона беженцев уменьшился до размеров бойкого весеннего ручейка. Опасность со стороны марсиан все еще сохранялась, но она поблекла, скрывшись за лондонскими туманами, перешла из области сиюминутной смертельной угрозы в область зловещего, но абстрактного бедствия, от которого надо держаться подальше.
Среди беженцев больше не наблюдалось паники. Повозки и пешеходы двигались к морю целеустремленно, без прежней отчаянной спешки. Этому способствовал воздвигшийся на перекрестке констебль, преисполненный важности доверенной ему миссии. Он указывал беженцам дорогу и помогал советами, как лучше добраться до пристаней. Даже позеленевшая от времени бронзовая фигура эрла Бритнота с воздетым к небесам мечом заметно проигрывала в сравнении с достойным блюстителем порядка.
Контраст между мирной жизнью, возвращавшейся в Молдон, и следами недавних сражений был разителен. Вот только что колеса брички стучали по булыжникам чисто выметенной Фэмбридж-роуд: двухэтажные домики из красного кирпича, любовно подстриженные газоны и палисадники. И уже на углу солдаты и пожарные разбирают обугленные развалины, а рядом скорбно застыли несчастные погорельцы и их родственники. Перед ними на куске ветхой парусины бережно раскладывают пожитки, уцелевшие под руинами.
Тепловой луч прошелся по городу, описав замысловатую кривую. Он пощадил одни здания и безжалостно разрушил другие. Вряд ли в движении луча имелась какая-то система. Скорее всего, выпустивший его марсианин жег постройки без конкретной цели: для острастки или просто развлекаясь. В итоге часть улиц не пострадала, кое-где рухнули отдельные дома, а местами я видел сплошное пепелище.
Наконец наша бричка свернула на Мермейд-уэй и остановилась, не доезжая десяти ярдов до перекрестка с Оук Клоуз. Развалины углового дома ограждали колышки с натянутой на них красной лентой. Внутри этого символического ограждения трудилась шестерка солдат под командой капрала. Согласно приказу капитана Уоллеса, они с предельной аккуратностью разбирали завал из балок, местами превратившихся в уголь, и битого кирпича – все, что осталось от дома несчастных Лиггинсов.
Холмса развалины, как ни странно, не заинтересовали. Выбравшись из брички, он решительно направился прочь по Мермейд-уэй. Буквально через два дома город заканчивался; за дорогой начинались поля, простиравшиеся на несколько миль. Не переходя дороги, мой друг остановился, изучая нечто на юго-востоке. Я подошел и, встав рядом, проследил за взглядом Холмса.
На расстоянии около мили посреди широкого поля высились пять марсианских треножников. Впервые с момента памятного сражения, свидетелем которого мне довелось стать, у меня появилась возможность как следует рассмотреть эти жуткие и удивительные машины. Их чуждость сразу бросалась в глаза. По спине у меня пробежал холодок, несмотря на жаркий июньский день. Я замер, не в силах отвести взгляд от треножников, пораженный застывшим совершенством и убийственной целесообразностью механизмов. Три аппарата выглядели невредимыми, их броня ярко блестела в лучах солнца. Еще один почернел и обуглился, а последний потускнел, утратив свой металлический блеск, и походил скорее на каменное изваяние.
– Весьма нерациональная конструкция, – нарушил молчание Холмс.
– А я как раз подумал, насколько они совершенны, – в растерянности произнес я. – Что же в них нерационального, Холмс?
– Способ передвижения. Нет, сама по себе идея использовать механические ноги вместо колес – замечательна! Но почему три ноги? Почему не четыре, как у большинства животных? Не шесть, как у насекомых? Не восемь, как у пауков или тех же спрутов, на которых, если верить газетам, похожи марсиане? Природа не зря наделила свои творения симметрией и четным количеством конечностей. Перемещение на трех ногах ей чуждо. Мне кажется, эти машины должны передвигаться, как одноногие калеки на костылях.
Он задумался, и я, опасаясь сбить Холмса с мысли, не стал говорить, что видел, как двигаются марсиане. И что их перемещение меньше всего напоминает шаги калеки на костылях.
– Впрочем, я могу и ошибаться, – сообщил мой друг, выйдя из задумчивости. – Хотел бы я увидеть их машины в движении!
В этом был весь Холмс. Предмет интереса мог полностью поглотить его изощренный ум. При этом он и знать не хотел, какую смертельную опасность представляет действующий марсианский треножник!
– Возможно, управлять шагающей машиной с бо?льшим количеством ног слишком сложно, – бормотал тем временем Холмс, разговаривая сам с собой. – Потому они и избрали трехногую конструкцию…
Он замолчал, бросил последний взгляд на треножники, застывшие в поле, и резко развернулся.
– Впрочем, у нас есть дела поважнее, – заявил он другим тоном. – Приступим к осмотру места происшествия.
После созерцания марсианских механизмов Холмса охватил приступ деятельной активности – подобные вспышки, присущие моему другу, я не раз имел возможность наблюдать. Как выяснилось, Том жил совсем рядом – он указал нам свою хибару, видневшуюся в конце проулка. Холмс послал его обойти окрестные дома, дабы выяснить, кто из соседей сейчас дома, и попросить их никуда не уходить в ближайший час. Меня он отправил пройтись по Оук Клоуз, фиксируя все разрушения, какие мне попадутся по пути. В первую очередь – причиненные огнем, а также всё прочее, что покажется мне необычным или просто заслуживающим внимания. Сам же Холмс решительно перешагнул через ограждающую ленточку, предъявил капралу бумагу, полученную от капитана Уоллеса – и через минуту уже рыскал вокруг развалин, живо напоминая ищейку в поисках утерянного следа.
Своих способностей я не переоценивал. Мне никогда не сравниться с Холмсом в наблюдательности и умении делать выводы. Скорее всего, мой друг дал мне это поручение лишь для того, чтобы я не чувствовал себя лишним. Тем не менее, я вознамерился в точности исполнить инструкции Холмса. Я шел не торопясь, внимательно осматривая уцелевшие постройки. За тремя каменными домами следовали два деревянных; в конце проулка, в тупике, стояла хибара нашего приятеля Тома. Никаких следов огня и разрушений я не обнаружил, как ни старался, и повернул обратно, двинувшись по противоположной стороне улицы.
В траве у забора белел обрывок бумаги. Я сразу припомнил рассказ капитана Уоллеса. По его словам, марсиан под Молдоном остановили совершенно необъяснимым способом. Вернее – разными необъяснимыми способами. Два или три треножника взорвались, словно в них угодили артиллерийские снаряды. В один с чистого неба ударила молния. Еще один рассыпался в прах, насквозь проеденный ржавчиной в считанные секунды. Три сожгла и расплавила огненная стена. Откуда она взялась, никто не знал. Какой-то механизм, словно по волшебству, обратился в камень. Остальные выглядели целыми, но сидевшие в них марсиане погибли. Кучки пепла, лужа дурно пахнущей слизи – все, что осталось от захватчиков.
Источник силы, поразившей марсиан, был известен – сияющий кокон, всплывший над домами. В коконе якобы находилась девочка Дженни, племянница погибших Лиггинсов. Кокон не мог быть галлюцинацией – его наблюдали десятки, если не сотни людей. Я и сам видел его издалека, с берега Вайрли Ченнел.
Оптический феномен, вроде миража в пустыне?
Как ни крути, Дженни была причастна к случившемуся. Рано или поздно Холмсу придется поговорить с ней, сколько бы мой друг ни откладывал эту беседу. Свидетели, в частности, Томас Рэдклиф, утверждали, что в кулачке Дженни сжимала обгорелый листок бумаги. Мелочь, не заслуживающая внимания на фоне случившихся событий? Однако капитан Уоллес счел необходимым сообщить о листке своему начальству. Листок настолько заинтересовал Майкрофта Холмса, чей ум не уступал уму младшего брата в мастерстве делать выводы, что в телеграмме от Майкрофта значилось: «Ключ – девочка-сирота. Страница из книги.»
Что же кроется в этом листке?!
Я наклонился и дрожащими от волнения пальцами поднял смятую бумагу. Это оказался обрывок лондонской «Дейли Телеграф» месячной давности. Вряд ли именно его так настойчиво искал Директорат военной разведки, призвав на помощь Шерлока Холмса! Тем не менее, я отряхнул грязь с газеты и, аккуратно сложив, спрятал добычу в карман.
Более я не обнаружил ничего заслуживающего внимания.
Холмс, как выяснилось, уже закончил осмотр развалин и теперь беседовал с капралом. Заметив мое приближение, он махнул мне рукой, приглашая присоединиться. В ответ на вопросительный взгляд Холмса я лишь покачал головой.
– Не расстраивайтесь, друг мой. Отрицательный результат – тоже результат. Он, кстати, подтверждает мои предположения, так что вы не напрасно прогулялись по Оук Клоуз. Извините, капрал, это я не вам. Прошу вас, продолжайте.
Покосившись на меня, капрал продолжил:
– …я и говорю: нет ничего. Должны быть, а нет. Тут соседи подходят, спрашивают: нашли, мол? Книги-то? Интересно им, понимаете! У Лиггинсов, говорят, книг было – что патронов на складе в Клэктоне! Во всем Молдоне только в Плумовской библиотеке книг больше, чем у них. В смысле, было. А теперь – нет. Сами смотрите…
Капрал указал на находки, аккуратно разложенные возле уцелевшего кирпичного забора. Обломки статуэток из фарфора, бронзовый чернильный прибор, две разбитые лампы, бритвенные принадлежности, останки чайного сервиза, дюжина серебряных ложек, сломанная этажерка, два помятых ведра, груда обгорелой одежды – вперемешку мужской и женской…
– Пожар, – напомнил я. – Книги отлично горят.
– Горят, – кивнул Холмс. – Но никогда не сгорают полностью. У Лиггинсов, насколько я понимаю, имелись старинные фолианты. В кожаных и даже деревянных переплетах. С металлическими скобами, застежками. Где все это? Хотя бы опалённые остатки? Пепел, в конце концов? Капрал прав. Либо соседи врут в один голос, что маловероятно, либо домашняя библиотека Лиггинсов удивительным образом исчезла. Подчеркиваю: не сгорела, а именно исчезла!
Он вновь обернулся к капралу:
– Благодарю вас, вы сообщили действительно ценные сведения. Возможно, вы заметили еще что-то странное? Необычное?
– Как вам сказать, сэр… – замялся капрал.
– Говорите, как есть. Я не стану над вами смеяться или обвинять вас во лжи. Знали бы вы, какие невероятные истории мне доводилось выслушивать, а в некоторых даже принимать участие…
– Воля ваша, сэр. Нечисто тут, с этим домом. Днем еще ничего, а вот когда, не приведи Бог, ночью караулим… Капитан Уоллес ведь как приказал? Охранять днем и ночью! Дело государственной важности!
– Весьма предусмотрительно со стороны капитана.
– Оно-то, конечно, да, – капрал носком сапога ковырнул сухую землю. – Только ночью тут такое творится, сэр! Я сам вчера караулил. Ох, натерпелся! Когда руины светиться начали – это еще ладно. Светятся, и бог с ними – вроде гнилушек в лесу. Но когда эти объявились…
– Кто?
Капрал помедлил, собираясь с духом. Он глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, и наконец решился:
– Призраки!
