скачать книгу бесплатно
Петр обнял ее, крепко прижал к груди и тихо сказал только три слова:
– Его больше нет…
– Что?!
Марина забилась в истерике, пытаясь вырваться из цепких объятий, но Петр еще сильнее сжал ее тело в руках. Она обмякла, слезы ручьями заструились по ее бледному лицу. Петр отпустил ее, бережно поднял на руки и отнес в спальню. Там он положил Марину на кровать и укрыл теплым пледом. Повернувшись к входной двери, Петр замер, увидев в проеме маленькую фигурку племянницы. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, и тихо плакала. Петр быстро подошел к девочке, присел на корточки, обнял ее и спросил:
– Почему ты плачешь, милая?
Марьяна размазывала слезы кулачками по лицу и бормотала что-то.
– Что ты говоришь? Я не понимаю…
Малышка подняла на Петра огромные, полные слез глаза и повторила несколько раз:
– Я не хотела… Я не хотела… Не хотела этого… – и снова заплакала.
Петр удивленно посмотрел на Марьяну и спросил:
– Чего ты не хотела?
Марьяна резко рванулась из объятий дяди и побежала по коридору, крича:
– Это он виноват! Он! Он!
Петр поднялся, потер подбородок и в смятении посмотрел вслед удаляющейся девочке. Он ничего не понял из того, что она только что сказала. Наверняка, кто-то сказал малышке о смерти отца, поэтому она не в себе и говорит какую-то чепуху. Но кто мог это сделать? Неужели кто-то из команды спасателей такой бессердечный, что мог сообщить это страшное известие маленькой девочке… Петр покачал головой. Он спустился вниз и отправился на поиски начальника полиции.
Через несколько минут в дом зашел доктор Смирнов. Он появился неожиданно и незвано, как будто почувствовал, что именно сейчас он нужен кому-то в этом большом доме. Никем не замеченный, он поднялся в комнату Марины. Она лежала лицом вниз на кровати и тяжело дышала. Доктор медленно подошел к кровати и присел на край.
– Марина, дорогая, вы слышите меня?
Его слова прозвучали так неожиданно и громко, что Марина вздрогнула, но не повернулась.
Но Смирнов не собирался так легко сдаваться.
– Марина, поговорите со мной. Вам станет легче.
– Откуда вы узнали об… Эдуарде? – ее голос был глухим и каким-то опустошенным.
– Я…Я.. услышал сирену полицейской машины… выглянул в окно и увидел, что она направляется по дороге, ведущей к вашему дому. Мне стало… любопытно.., то есть, я хотел сказать, что захотел проведать вас и вашу семью, тем более что вы мне недавно звонили, запинаясь промямлил доктор. Затем он перевел дыхание и продолжил:
– А здесь, при входе в дом, я встретил полицейского, который мне рассказал о вашем горе. Примите мои соболезнования, мне очень жаль.
Марина кивнула головой и зарылась в подушку еще глубже. Плечи ее сотряслись от сдавленных рыданий.
Смирнов погладил Марину по плечу и встал. Проходя мимо семейных фотографий, развешанных по стенам, Смирнов невольно засмотрелся. На них он увидел таких молодых и счастливых мужчину и женщину с маленькой девочкой. Вот они на пикнике в саду, а вот радуются первому шагу малышки.
Смирнову стало невыносимо жаль в один миг разрушенное счастье. Отогнав от себя некстати нахлынувшую мягкотелость, он вышел из спальни и прислонился к стене. Нужно было хорошо обдумать план, ради которого он сюда пришел. Никто, кроме Марины, не должен его увидеть. Пусть она думает, что доктор узнал обо всем от полицейского. Другого ей знать не положено. А он должен во всем разобраться. Обязательно должен!
Никем не замеченный, Смирнов долго ходил по дому Ольховских, но так и не нашел того, за кем пришел. Девочка как в воду канула. Решив, что она с кем-то из родственников находится вне дома, он решил отложить исполнение своего плана на следующий день, так как предполагал, что похороны отвлекут всех многочисленных родственников от ребенка.
В день похорон Смирнов появился одним из первых. В дверях дома он столкнулся с родителями Эдуарда. Отец, некогда служивший вместе со Смирновым в одном полку, мягко отодвинул в сторону, повисшую на нем рыдающую жену, и сделал шаг на встречу доктору. Тот обнял друга и сказал:
– Прими мои глубочайшие соболезнования, дружище. Он был таким молодым!
Сергей Ольховский молча кивнул головой и вытер кулаком непрошенную скупую слезу.
Смирнов, несмотря на очевидную неохоту Сергея общаться в данный момент, все же решил воспользоваться ситуацией и разузнать все обстоятельства смерти его сына.
– Что же случилось с Эдуардом в ту страшную ночь? – спросил он, взяв Сергея под локоть и отводя в сторону.
– Я не знаю… – со вздохом ответил Ольховский. – Пока полиция ничего нам не сообщила. Еще не готова экспертиза.
– А что говорит Марина? Она сказала, куда… куда ехал ее муж? – Смирнов ждал ответа, затаив дыхание.
– Она ничего не говорит, лежит, бедняжка, в кровати и плачет. Начальник полиции тоже хотел с ней поговорить, но при любых расспросах об Эдуарде она начинает рыдать еще сильнее. Поэтому, решили пока ее не трогать несколько дней. Мы боимся за нее. О похоронах ей не сказали.
Ольховский замолчал. Смирнов понял, что больше ему ничего не сообщат. Он похлопал Сергея по плечу и подошел к другу Эдуарда, которого видел на дне рождения Марьяны. Тот стоял у окна и нервно курил.
– Примите мои соболезнования, – начал Смирнов, подойдя вплотную, – Вадим, кажется? Я доктор Смирнов, друг семьи.
Вадим вздрогнул от неожиданности и обернулся к доктору.
– Спасибо. Да, я вас помню, Эдуард нас знакомил. Извините, – он отвел глаза в сторону, – но сейчас я не в настроении о чем-либо беседовать.
Смирнов и не ожидал, что мало знакомый человек будет с ним откровенничать о своем погибшем друге.
– Я прекрасно понимаю, что вам сейчас не до праздных разговоров. Я просто хотел узнать, с кем сейчас малышка Марьяна. Может, я могу помочь и побыть с ней?
– Я не уверен, но, мне кажется, что ее увела в детскую Анфиса, подруга Марины.
– Спасибо, я пойду проведаю их.
Пройдя мимо вновь прибывших родственников и знакомых, Смирнов поднялся вверх по лестнице. В детской комнате он еще не был, но достаточно быстро нашел ее по звукам детского голоса, доносящегося от одной из дверей. Медленно подойдя к двери, доктор замер, прислушиваясь. Было отчетливо слышно, как молодая женщина, по-видимому, Анфиса, пыталась уговорить девочку поесть, но та категорически отказывалась. Смирнов решился и громко постучал. Дверь открылась и на пороге возникла Анфиса. Она, видимо, ожидала увидеть кого-нибудь из родственников малышки, поэтому, столкнувшись с доктором, на несколько секунд замерла.
– Простите за вторжение, я доктор Смирнов, друг семьи.
Анфиса улыбнулась и отошла в сторону, приглашая доктора войти в комнату.
– Я тут пытаюсь накормить Марьяну, но она совершенно меня не слушается. Не знаю, что и делать.
Обернувшись, на сидящую у открытого окна Марьяну, она приглушила голос и сказала:
– Бедная девочка где-то услышала о несчастье с ее отцом, и, почему-то, считает себя в этом виноватой. На все расспросы не отвечает, просто твердит, что-то о своей вине и еще о каком-то человеке, так же виновном в гибели Эдуарда. Мы ничего не понимаем, скорей всего, у нее временное помешательство. Но вам, наверное, виднее. Вас же Петр прислал? Это ему малышка все сказала.
Смирнов решил воспользоваться подвернувшейся ситуацией.
– Да, конечно, Петр. Он очень переживает за Марину и девочку. Если позволите, то я хотел бы поговорить с ней наедине.
– Да, да, конечно. Не буду вам мешать. Если понадоблюсь, то позовите меня, я буду внизу.
С этими словами, Анфиса подошла к девочке, поцеловала ее в щечку и вышла, закрыв за собой дверь.
Смирнов направился к Марьяне, но остановился на середине комнаты, как будто наткнувшись на невидимую стену. Только тогда девочка обернулась и посмотрела в глаза пришедшему в ее комнату человеку. Она слышала, о чем говорила подруга мамы и незваный гость, но сделала вид, что внимательно смотрит в окно на стремящихся к ее дому людей в темных одеждах. Убедившись, что в комнате больше никого нет, Марьяна медленно встала и стала приближаться к доктору. Тот не смог выдержать ее прямой взгляд и отвел глаза.
– Смотри на меня! – услышал он властный женский голос, явно не принадлежавший малышке.
От неожиданности Смирнов вздрогнул и посмотрел на девочку, стоящую перед ним. Перемена, произошедшая с ней, заставила доктора отпрянуть назад. Он не верил своим глазам, а по спине пробежали мурашки. В развевающемся от неизвестно откуда взявшегося ветра платье, перед ним стояла девочка с огромными зелеными глазами, в середине которых, вместо зрачка, бушевало желто-красное пламя. Ее волосы напоминали золотых змей, обвивающих голову и тело.
– Это ты, ты виноват! – продолжал вещать голос, хотя Марьяна не открывала рта, – тебя должны были сегодня хоронить!
Смирнов, наконец, обрел дар речи и с трудом произнес:
– Почему? Что я сделал?
На что голос ответил:
– От таких, как ты, всегда страдали такие, как я!
– Я… я не понимаю… – промямлил Смирнов.
– Тебе и не надо ничего понимать, – продолжил голос. – У тебя есть то, что принадлежит моему роду.
С этими словами, рука девочки поднялась и указала на грудь доктора, а голос продолжал:
– Отдай амулет и, может, я пощажу тебя!
Смирнов прикоснулся к груди и нащупал маленький круглый, плоский предмет, висящий на старой тонкой бечевке. Когда-то, более 30 лет назад, будучи молодым студентом, при очередных поисках людей со сверхспособностями в Сибири, он познакомился со стариком. Тот утверждал, что обладает способностью лечить людей силой мысли. Спутники доктора посмеялись над ним, а на следующий день одного из них нашли мертвым. В порыве злости, молодые люди ночью подожгли дом старика, подперев дверь толстым бревном, чтобы он не смог выбраться. Смирнов не остановил своих спутников, а стоял и наблюдал за пожаром. Вместе с хозяином сгорела его дочь, которая, по словам старика, тоже обладала необыкновенными способностями, но отказавшаяся общаться с незнакомцами. Утром на пепелище было найдено два обгорелых тела. Местные жители говорили, что в доме жила еще тринадцатилетняя внучка старика, но куда она исчезла, никто не знал. Именно в этом, сгоревшем почти дотла доме, Смирнов и нашел необычную вещицу, совершенно не тронутую огнем. Сохранилась даже бечевка, на которой висел круглый деревянный предмет, на котором были вырезаны три маленькие геометрические фигуры, расположенные друг под другом: круг, квадрат и треугольник. Смирнов никому не показал свою находку, а впоследствии постарался забыть тот случай. Но иногда его мучили ночные кошмары, в которых неизменно было присутствие высокой молодой женщины в белом развевающемся платье с золотыми кудрявыми волосами и пронзительными зелеными глазами, которая тянула к нему руки, а потом, объятая огнем, страшно кричала и исчезала с клубами дыма. И вот теперь его ночной кошмар стал явью. Только вместо женщины перед ним стояла маленькая девочка, но дыхание смерти от нее исходило такое же, как и во снах. Разум говорил Смирнову, что он немедленно должен отдать проклятый амулет, который не снимал много лет, но тщеславие заглушало голос разума.
Страх стал постепенно оставлять доктора. «Ведь передо мной стоит живое доказательство моей правоты! Столько лет напрасных поисков, и вот – она здесь! Мне только нужно позвать кого-нибудь, чтобы появился свидетель моего триумфа». Вслух же он сказал совершенно другое:
– Конечно, конечно! Я отдам тебе все, что ты захочешь. Только я не могу снять этот амулет. Веревка слишком короткая и крепкая, не снять и не порвать. Нужно разрезать чем-нибудь острым, – и он попятился к двери, как будто в поисках острого предмета.
– Наверняка, в твоей комнате я ни чего найти не смогу. Схожу в комнату твоей мамы и сразу вернусь, – продолжил он и направился к двери.
– Стой! – ее крик словно пригвоздил Смирнова к полу. Но он добился, чего хотел. В коридоре послышались шаги и обеспокоенный голос Марины.
Глава 4
Марину не пустили проститься с мужем, так как боялись за ее психическое состояние. Закрытая в спальне, она била в дверь руками и ногами, умоляя выпустить ее. Поняв бесполезность своих усилий, Марина подошла к окну, чтобы хоть издали последний раз посмотреть на своего любимого мужчину. Услышав, что Марина успокоилась, Петр неслышно отпер дверь и спустился вниз. Присматривать за ней остался молодой полицейский.
Под окном шла процессия людей в траурных одеждах, а катафалк вез закрытый черный гроб, обложенный со всех сторон цветами.
Около ворот стоял начальник полиции Угримов и разговаривал с представителем страховой компании Болотовым.
– Владимир Иванович, – начал страховщик, – расскажите по подробнее, что случилось с Эдуардом Ольховским?
– Это странная история, Алексей Вениаминович. – Отвечал Угримов. – Я не могу достоверно вам ничего пока сказать. Все покажет экспертиза. Но похоже на то, что в машину Ольховского ударила молния.
– Постойте, какая молния? – удивился Болотов. – Ведь в ту ночь, когда исчез Ольховский, не было никакой грозы, а тем более молнии.
– Вот в этом-то и странность. – Изрек Угримов и жестом подозвал своего старшего помощника.
О чем-то пошептавшись с помощником, Угримов отдал страховщику несколько страниц, вложенных в прозрачную голубую папку.
– Здесь результаты экспертизы, Алексей Вениаминович, надеюсь, они все разъяснят.
– Может, ознакомимся с ними в доме? Похороны действуют на меня очень угнетающе, как, наверное, и на многих людей. Кстати, – добавил Болотов, – почему гроб закрыт?
– Как бы вам сказать… Просто от Ольховского осталась… кучка пепла…
Болотов округлил глаза от ужаса при этих словах.
– Боже! Бедный Эдуард! Какая ужасная смерть! Ведь он был таким молодым. Я слышал, что на днях в его доме был какой-то праздник.
– Да. Семья Ольховских отмечала день рождения их маленькой дочери. Жаль жену и малышку. Остались совсем одни.
Болотов покачал головой в ответ.
– А почему Марины Ольховской нет на похоронах?
Угримов поднял голову и посмотрел на дом, где на втором этаже в закрытом окне виднелась замершая черная фигура.
– Родные посчитали, что вид гроба с ее любимым мужем просто убьет бедняжку. Они очень любили друг друга.
Они подошли к открытым дверям дома, в котором совсем недавно были слышны звуки музыки и веселый смех. Теперь же дом выглядел таким пустым и печальным, как будто вместе со всеми оплакивал потерю своего молодого хозяина.
Угримов и Болотов прошли в гостиную и устроились в удобные кресла, стоящие около большого дубового стола на резных массивных ножках. Болотов открыл папку и разложил на столе ее содержимое. Он внимательно изучал каждый лист, после чего аккуратно складывал его обратно в папку. При изучении последнего листа, седые брови страхового агента поползли вверх. Он снял очки, протер их белым платочком, снова водрузил на нос и перечитал второй раз все, что было написано. Положив листок на стол, он встал, прошелся пару раз по комнате и снова сел в кресло.
Угримов молча наблюдал за Болотовым, раскуривая сигарету. Увидев замешательство в его взгляде, начальник полиции склонился над столом, чтобы взять в руки листок бумаги, вызвавший у Болотова такую реакцию.
– Я думал, что вас ничем не удивишь, Алексей Вениаминович, – изрек он, прежде чем приступить к чтению, – что вас так взволновало?
Но прежде, чем он успел прочесть несколько слов, пепел с сигареты упал точно в центр листа, как будто легкий ветерок сдул его. Бумага резко вспыхнула и в одну секунду превратилась в золу. Угримов и Болотов оторопело сидели в креслах и смотрели на то место, где только что лежал необычный документ.
– Чт-т-то это было? – заикаясь, спросил Болотов.
Угримов очнулся, затушил папиросу и посмотрел на Болотова.
– Я…я не знаю. Чертовщина какая-то…
Он встал, сделал несколько шагов вдоль стола, как будто искал объяснение тому, что только что произошло у него на глазах. Ничего не найдя, он подошел к креслу, пододвинул его ближе к бледному, трясущемуся мелкой дрожью Болотову, сел, огляделся по сторонам, и тихо спросил:
– Что было написано на этом листке?
Тот сглотнул слюну, тоже торопливо огляделся, как будто кто-то мог подслушать их разговор, и прошептал:
– Такой экспертизы я еще никогда не встречал… Вы уверены, что она подлинная? Ваши эксперты не могли ошибиться?
