скачать книгу бесплатно
Гостья недовольно взглянула на отвлекшегося друга, но, ничего не сказав, продолжила:
– В городе её пока не видно, но она уже всходит.
– Светит, но не греет? – попытался съехидничать мальчик. Вышло не очень. Если бы ему рассказали о подобном раньше той самой купальской ночи – смеялся бы над хохмачом, схватившись за живот. Сейчас же было не до смеха. Ратибор искренне надеялся на то, что Морана, находившаяся в Нави и, по заверениям Велеса, оставившая внука Василисы в покое, навсегда забудет о нём. Хотя верилось в это с трудом. – Она невидимая? – уточнил он, наблюдая недоуменное выражение лица русалки.
– Нет, почему? – Не заметив насмешливого тона в голосе собеседника, Берегиня продолжила разъяснять: – От неё исходит небольшое свечение. И Луна Морены больше, чем ваша. Да скоро всё своими глазами увидишь.
– Как–то особо и не хочется! – мальчик призадумался. – Ты поэтому пришла? – он до последнего надеялся, что русалка явилась, соскучившись по своему другу. – При чем тут я? И какая опасность? Луна как луна, только черная.
– Восход Черной Луны оповещает живых, что их час близок и сама Морена скоро явится собирать урожай.
Сердце ускорило ритм, руки вспотели. Ратибор протер их о штаны – не помогло. Мысль: «Неужели опять!» – крепко засевшая в голове, никак не хотела покидать мальчика. Чувства смешались. К горлу подступил комок, а по телу забегали холодные мурашки – страх нашел дорогу к сердцу Ратибора. В тот же момент мальчика с головы до ног охватила мелкая дрожь – вызванная радостью и желанием поскорее вновь вырваться из пресного бытия и отправиться в приключения. Он резко вскочил.
– Нужно позвать Велеса.
Настала очередь русалки вздрагивать и бледнеть.
– Думаю, тебе не особо понравится встреча с Волосом, пока его медвежья сущность отсыпается в берлоге.
– Во–лос… – протянул Ратибор, тут же прикрыв рот, вспомнил последние визиты в Вещий Лес – после Радогоща видения и способность ходить меж мирами как отрезало. Но, если быть честным, после праздника урожая внук Василисы и сам особо не стремился выходить за пределы Яви. Хватит – нагулялся!
Приняв молчание за согласие, Берегиня продолжила:
– То–то же! Не стоит его сюда звать. Мы сами можем выкрутиться… – она многозначительно замолчала, в упор уставившись на опешившего собеседника.
Под её пронизывающим взглядом на плечах и груди мальчика проступили едва ощутимые алые руны. Девочка не заметила их под одеждой, но сам Ратибор почувствовал, что броня, подаренная Макошью, готова была его защищать. Жаль, что не ясно, от какой опасности.
– Как можно спастись от Мораны?
Не дав русалке ответить, из шкафчика вывалился испуганный кот, которого давно не было слышно, словно он отлично понимал человеческую речь и всё это время вслушивался в разговор, жадно ловя каждое слово.
Пушистый комок брякнулся об пол.
– Славный у тебя домовой, – девочка с презрением ухмыльнулась. – Забавный.
– Домовой? – Ратибор поперхнулся чаем. Внук Василисы огляделся. В поле зрения был только сильно напуганный и ощетинившийся Васька, едва успевший после неприятного падения встать на лапы.
– Покажись уже! – в голосе гостьи было столько власти, что мальчик поперхнулся повторно, неуклюже расплескивая иван–чай на скатерть.
Кот попятился, выгибая спину, шипя и зло зыркая на Берегиню. С каждым шагом он увеличивался в размерах, изменяясь и внешне.
– Вот те на! – Ратибор выронил кружку, с изумлением рассматривая лохматого старичка, стоявшего с испуганным видом на том месте, где только что был кот: ростом едва выше табурета, старинная добротная одежда без дыр, хоть и видно, что потрепанная временем.
– М–м–ммм… – вжимаясь в стену, мужичок замычал. Его взгляд метался по кухне, словно ища укромный уголок, в котором удастся затаиться. При этом он избегал смотреть на Берегиню. Русалка была весьма довольна сложившейся ситуацией. Её улыбка становилась всё шире.
– Чего же ты не приветствуешь гостью? – девочка веселилась от души. Вид сконфуженного, испуганного домового весьма позабавил её.
– М–мма… – крайне недовольный пристальным вниманием, сильно заикаясь, домашний дух всё же сумел выдавить из себя: – Мо–л–ло–ка… – И уже более уверенно, с надеждой смотря на мальчика: – Молока бы!
Жалобный и растерянный взгляд уперся в Ратибора. В глазах домового читался страх, смешанный с тревогой, и нечто ещё – что именно, понять мальчику не удалось.
– Почему ты такой тощий? – русалка встряхнула длинными волосами.
– Так не кормит он меня. Мамка его кормит, а он нет.
Известие о том, что мама отлично знает, кто живет в их доме под маской кота, окончательно выбило почву из–под ног Ратибора. Растерянный внук Василисы открывал и закрывал рот, словно рыба, не произнося ни звука. Немного отойдя от случившегося разоблачения, он смог выжать из себя:
– Почему ты мне не открылся? – переполненный обидой голос предательски дрожал.
– Мог бы и сам догадаться! – хатник надулся. – Кто помогает тебе в домашних делах? Не допускает ссор в доме? Даже пару раз с уроками подсобил!
– Забыли духов, не помнят нас люди, – русалка вздохнула и продолжила, обращаясь к другу: – А их тут много живут–выживают.
Ратибор с интересом осмотрелся. Но, никого более не узрев, тут же поник.
В прихожей раздался звонок, и сразу же, не дожидаясь ответа, в дверь недовольно забарабанили. Казалось, что били ногами. Тяжелая стальная конструкция трепетала как озябший осенний лист на сильном ветру, вот–вот обещая рухнуть под недовольным напором незваных гостей.
– Колядующие? – девочка вопросительно посмотрела на друга.
– У нас не колядуют!
– Эх! Городские!.. – вздохнула удрученная Берегиня.
Пропустив её реплику мимо ушей, мальчик вышел в прихожую, с опаской подтащил табурет к вздрагивающей двери и боязно прильнул к глазку. На лестничной площадке стояли люди в масках и вывернутых наизнанку шубах.
– Дай взглянуть! – с трудом отпихнув Ратибора от дверного глазка, Берегиня с интересом рассмотрела одетые в маски хари и лярвы незваных гостей. – А ты говоришь: не колядуют!
* * *
Влесов Ключ. Дом мельника (16:19)
– Веселина, да не ёрзай ты! – дородный крепыш лет десяти, шмыгая и громко сопя, с недовольством покосился на сидящую рядом крохотную девочку, едва выглядывавшую из–за массивного стола.
Малышка в ответ обиженно ойкнула, да вжала голову в плечи. Теперь над столешницей виднелись одни испуганные синие глаза.
– Видишь же, проигрываю! – мальчик, пыхтя, старательно доставал очередную игрушку из наваленной на потертые доски стола груды миниатюрных деревянных чайников, палок–скалок и другой утвари. Получалось не ахти как. С толстыми, не предназначенными для столь кропотливой работы пальцами совладать с мелкими предметами было весьма трудно.
– Сдвинул–сдвинул! Переход! – один из соперников даже вскочил – от радости, что ход перешел к нему, и только потянулся схватить игрушку, как тут же получил по руке.
– Обожди! – крепыш погрозил товарищу пальцем. – Не сдвинул!
– Но как же, – раздосадованный малец тряс ушибленной рукой, с надеждой смотря на остальных игроков. Он был новеньким в компании, присоединился к колядующим ребятам совсем недавно. Остальные предусмотрительно молчали, отлично зная норов товарища.
– Вот так! – назидательно проговорил брат Веселины, стараясь справиться с неподдающимся чайником. – Мал ты ещё спорить со старшими. Явился с города в гости, так уважай наши порядки!
Соперник лишь обиженно шмыгнул в ответ, в очередной раз поправляя спадавшую на глаза белокурую челку. На самом деле никто не ведал, к кому приехал невысокого роста парнишка, но все отчего–то сразу решили: не наш, не та порода – городской!
– Доброгнев, угомонись! Совсем застращал сестренку и новенького! – Теперь настал черед недовольного старшего брата ойкать. – И жульничать прекращай!
– Так чего она?.. Чего они?.. – крепыш недовольно оторвался от бирюлек, с опаской поглядывая на стоящего по другую сторону стола Млада.
– А ничего! – Млад не собирался шутить. Будучи старшим в колядочной гурьбе, он не терпел пререканий. Недавно прошедший посвящение в мужчины – чем очень гордился, с делом и без дела демонстрируя всем нож, право на ношение которого заслужил с честью, – юноша отлично понимал, что совсем скоро Доброгнев займет его место предводителя деревенской оравы. Оттого ревностно следил за каждым просчетом не по годам крепкого мальчика. – Сам ты чего?! – он погрозил собеседнику кулаком. – Удумал пугать навьими, когда у постоялого двора ходили. И чего, что фонарь треснул, на таком–то морозе, поди, не тресни! Да и на пришлого едва не напал. Ну, с мешком, ну, странный!.. – Млад вздохнул и, остывая, махнул рукой – Что уж теперь! Миловид, когда уж угощенице будет готово? Обогрелись, пора и остальные хаты посетить!
Дети битый час сидели в просторной избе, развлекая себя кто чем был горазд: одни состязались на кулачках в ловкости и скорости, ребята помладше тянули бирюльки, совсем маленькие жадно взирали на печь – аппетит с мороза да после пережитых страхов разгулялся не шуточный. Несколько колядочных масок лежало на скамье у входа в горницу, более опытные предусмотрительно держали их на коленях.
Дом мельника неспроста был выбран первым. Распевая песни, штурмом взяли неприступную твердыню. Единственный имеющийся в наличии страж – сам пекарь сопротивлялся не долго. Да и как тут противиться – дети своё дело сделали, теперь его черед. Во всей деревне никто не мог похвастаться такой вкусной выпечкой. Разумеется, сие знала и детвора, с вожделением смотрящая на спину хозяина избы. В юных глазах читалась просьба: «Скорее–скорее!»
– Готово, – от печи ответил сухощавый мужичина, похожий на каланчу, в заляпанном мукой переднике.
– Мне, чур козульки!
– А мне баранки!
– Мне печеньки!
– Я тоже хочу козульку!
– Пряник хочу!
– Козульки!
– А вот и нет!
– Печеньки!
– А вот и да!
Перебивая друг друга, детвора сорвалась с места, грозя опрокинуть и пекаря, и его угощение.
– Цыц, малявки! – показалось, что бревна сруба подпрыгнули от рева Млада. – Куда оперед батьки?! – дети смолкли. Приученные с детства уважению к старшим, они не посмели раскрыть рты. Молча попятились на свои места. – То–то же! – юноша был доволен собой. Повернувшись к подошедшему пекарю, парень молвил: – Гостемил, благодарим тебя за угощение, принимаем дары с радостью. Мир твоему дому, – после чего поклонился.
– Благодарю, гости дорогие, – пожираемый голодными глазами, на стол опустился поднос, доверху наполненный манящими вкусностями.
– Отведайте угощения! – поставив потертые глиняные чашки подле пыхтящего самовара, стоящего на краю стола, рядом с мужем встала хозяйка избы. – Запейте иван–чаем, да заешьте медком. Сейчас и каравай поспеет.
Дети облизнулись, глотая слюни. Млад кивком дал понять, что можно – угощайтесь. Он не торопил ребятню, успеется – вся ночь впереди, ещё наколядуются–напоются. Пусть поедят, налакомятся перед песнопениями в мороз. Юноша вспоминал, как сам впервые пошел колядовать, переполняемый гордостью, что наконец–то дорос. Он тогда не мог понять, почему не ушли с крыльца мельника после нескольких песен? Почему вошли в дом и ждали, пока испекут угощения, а не неслись по заснеженным улицам дальше, набивая приготовленные загодя мешочки? Лишь совсем недавно, после наречения, причина своеобразного ритуала стала ему ясна. А тогда он, как сейчас Веселина, сидел, боязливо выглядывая из–за стола, и ждал.
– Дождались, лапушки! Истомились, измаялись! – мельничиха с улыбкой посматривала на жующую сладости и попивающую терпкий чаек ребятню, то и дело переводя взгляд на отошедшего к печи мужа. – Гостемил, поспешай.
Хозяин дома не заставил себя ждать. На стол лег второй поднос. Младшие дети ахнули как один. Даже те, кому не впервой посчастливилось лицезреть каравай мельника, смотрели затаив дыхание.
– Тучный! Крава! – юноша нежно провел рукой по столу подле пирога, словно гладил животное.
Сверху каравай украшало Солнце. Выпечка была как живой, казалось, что лучи рвутся на волю, да никак не могут вырваться.
– Млад, тебе честь! – хозяин избы похлопал гостя по плечу.
Парень вздрогнул, хоть и готовился, а всё равно оказался не готов. Рука, держащая нож, подрагивала. Каждый год один из подростков, прошедший на Перунов день наречение, разрезал колядочный каравай мельника ножом, полученным от старейшин. Деревенские верили, что этим они помогают юному Солнышку вырваться из лап Зимы. Все присутствующие замерли: кто постарше – с пониманием, остальные чувствуя важность момента.
Юноша выдохнул. Грудь наливалась уверенностью, руки силой. Нож перестал дрожать. Лезвие коснулось каравая. Сделать первый надрез стоило неимоверных усилий, словно на столе лежал не мягкий, пышущий теплом пирог, а кусок льда.
Хозяева дома переглядывались. В их удивленных глазах читался испуг.
– Давай же! – Млад давил на нож двумя руками, налегая всем телом. Нехотя румянец каравая поддался. – Уффф! – парень выдохнул, набираясь сил для второй попытки.
Кружилась голова. Чудилось, что неведомый собеседник нараспев шепчет в самое ухо:
Корова–крава–каравай,
Ты Зорюшка–Зар,
Младое Солнышко рожай,
Нам на закате дня.
Парень, призадумавшись, почему это Солнце рождается на закате, а не на рассвете, приготовился к новой попытке: покрепче взял заиндевевший нож, но не успел осуществить задуманное.
С размаху распахнулась входная дверь, с громким стуком ударяясь о стену. Ледяной ветер нещадно хлестал по лицам. Раздался истошный вопль:
– Батька! Волки! Вооолки!
Трясущаяся от страха Любава оседала у порога.
* * *
Явь. Дом Ратибора (15:23)
– Мы искали коляду!
– Заплели Заре косу!
– Мы искали коляду!
– У Ратибора на носу!
Орущий и улюлюкающий многоголосый нестройный хор звонко распевал придуманные на ходу колядки. Эхо, вторя голосящим, разносило мелодию по подъезду. Мальчик удивился – почему на устроенный шум не реагируют соседи. Тем временем укрывшиеся под масками запели хором, стройнее и слаженнее, чем несколькими минутами раньше:
Открывай закрома!
Угощенья готовь!
Хлебный год ждет тебя!
Стадо тучных сто коров!
– Чего разгорлопанились! – всё же один из соседей не выдержал, из приоткрытой двери опасливо высунулась усеянная бигудями голова. – Ох ты ж! – недовольная женщина слегка отпрянула, разглядев злостных нарушителей покоя. Но, не побоявшись устрашающих масок, продолжила негодовать: – Идите на улицу, там и орите! А лучше в лес!
– Влеес–с–с, лес, лес, лес, – бойкое эхо бодро убежало гулять меж этажами.
