скачать книгу бесплатно
– Да, есть, – кратко ответил Элиак. Промолчать было чревато вызовом бури эмоций, но Клара и без вызова уже настроилась агрессивно, или это было заложено в её натуре изначально?
– Делать детей, занятие, требующее значительных энергозатрат.
– Но и приятное? И оно хорошо сочетается с исполнением долга перед обществом?
– Долг? Это что такое? Как относится ко мне эта тафталогия? Я никому ничего не должна.
– Разве? Разве физиология не говорит ничего о том, что «должна»? Ведь больше никто этого не умеет?
– Может быть, разовьёшь мысль, Элиак?
– Я про деторождение. Разве эта функция не обязывает? Или всё-таки «никому ничего не должна»? Как женщина.
– Нет, не обязывает. Не поверишь, но это так. Впрочем, чтобы понять это, необходимо быть женщиной.
– Но исполнение многих обязанностей может доставлять удовольствие, и нравственное и физиологическое.
– Возможно. Но лично для меня, там, где начинается удовольствие, понятие обязанностей уходит, потому что удовольствие унифицируется, теряет смысл.
– Понятно, личное для тебя главенствует над общественным. Спасибо за исчёрпывающий ответ. НО я тебе не верю, – она сумела вывести его из благостного ощущения покоя, и это было плохо, надо было исправлять положение, но его понесло. – 60 лет, это всё таки опыт. В моей жизни была только одна женщина, которая могла-бы так сказать, но и она была «повёрнута на ребёнке». Ерунда всё это, непонятный вызов устоям, паблисити… я хочу сказать, твоя прокламация – иллюстрация силы, но это не сила, а слабость, слабость перед обстоятельствами, превышающими наши возможности. А это не то, что ты есть.
– Элиак, ты не поверишь – это именно то, что я есть. Была-бы здесь не я – был бы миллион других. Массовый отказ женщин от деторождения – это реальность, не для всех плодячка является целью и счастьем.
Его покоробил такой способ высказывать мысли, модный в последнее время, упрощение стало лозунгом общения, и это явление тоже требовало изучения.
– Надо будет предложить Трише интересную тему, – подумал он, но вслух сказал другое, что также было провокационным вызовом. – Чушь какая. Весь смысл нашей комедии – продолжение рода. Если ты против, то ты не женщина, а что-то такое… я понимаю, когда женщина не может, но если она не хочет, и под это «не хочу» выстраивает теории – это болезнь.
– Ну, ты зато нормальный, радуйся этому.
– Не могу сказать, что я нормальный, как это понимаешь ты. Я не нормальный. Я люблю секс, иногда секс бешеный. Но я человек верующий (без фанатизма), я люблю женщин (не стерв). Я просто мужчина, я просто человек. Я пишу книжки, и в каждой у меня вторая героиня – женщина (девочка) и секс. Это ведь вполне нормальное явление.
– Элиак, ну да. И то, что ты воспринимаешь секс, только как прокреацию? Могу поспорить, что нет.
– «Прокреация» какое противное слово. А секс – это хорошо. Когда люди нравятся друг другу, а я пока не говорю про любовь, это просто великолепно.
– И тогда почему от каждого вашего полового акта не рождается ребенок? Женщина должна рожать, ведь именно это ты утверждаешь?
– Должна. И родители должны жить для себя, не всё для общества.
– Функция обязывает??? О-о…, наличие связок обязывает тебя быть оперным певцом? Наличие ног обязывает быть профессиональным бегуном? Обязывать – это стереотипы и условности общества, чисто социальное явление.
– Клара, функция гвоздя, связывать детали. Основная функция человека – продолжение рода, без этого 90% человечества бесполезны.
И всё-таки Клара постаралась оставить поле битвы за собой, не преминув под конец выдать колкость, больше похожую на гадость:
– Почему мне кажется, Элиак, что Триша в этом разговоре поддержала-бы меня?
– ?
– Как я понимаю, ваши ночные труды не планируются окончиться деторождением?
– …, ты продолжаешь эксплуатировать образ? Удачи, – только и смог выговорить Элиак, – в этом нет ничего плохого. Могу сказать на это только одно, говорят, что разум в человеке появляется вместе с личностью. НО мне кажется, у некоторых он проявляется после 40-ка.
Без сомнения, он потерял лицо, он всегда терялся перед хамством, категоричностью и безапелляционностью. Утро было утрачено окончательно.
Клара удалилась величественной утиной поступью:
– Передавай самке мои наилучшие пожелания…
7.
Генерал Виктор, инспектор местного отделения службы космической безопасности, с удовольствием потянулся и улыбнулся своему старому другу командеру Юри. Снаружи палило полуденное солнце, слишком обильно палило, и кондиционер был включен на полную мощность.
– Хорошо выглядишь, Юри, похоже, на ариэле с климатом всё в порядке?
– Тропики, наша станция расположена в горах, там воздух прохладный, но Солнце жарит, как и здесь.
– Выпьешь? Или сначала дела?
– Сначала я расскажу, что меня заботит в этом деле, а симптомы очень тревожные.
– Я читал рапорт, – кивнул генерал. – Сумасшедший сбежавший механизм. Что-нибудь о его мотивациях?
– Если-бы это был просто сумасшедший механизм, я не оставил-бы свой пост.
– Брось, какой там пост! Чистая видимость, для контроля межпланетной связи хватило-бы двух инженеров. Ведь ты сбежал на Ариэль от своей мегеры? Ладно, к этому давно шло, секрет Полишинеля. Но, так что тебя озаботило в этом деле?
– Механизм. Его поступки не объяснимы программами. И он может изменять свои и чужие программы. Похоже, что при этом он преследует вполне определённые цели.
– Он поставил себе задачу? Но ведь это нонсенс, что может быть нужно примитивному автомату?
– Вот и я удивляюсь. Я пошарил в глобальной сети, таких претендентов не было с года… Вообще не было. Кстати, сеть находится в почти аварийном состоянии.
– Я знаю об этом, совету специалистов неоднократно подавали докладные, но они не хотят этим заниматься, мол, дело не приоритетное, хватает других забот, а запросы на использование сети всё сокращаются… Что там с этим… как его… – генерал заглянул в лежащее перед ним дело. – Марш! Это он сам себя так назвал?
– Я проследил его маршрут, начиная с Ариэля. Сначала он приземлился в курортной зоне, пробыл там не долго. Он похитил игрушку! Простейший механизм, но с более объёмной и сложной системой и программным обеспечением, чем его подручные биомехи, стражи. Стражей он бросил на Ариэле, предварительно покопавшись в их программах. Видимо, их параметры его не удовлетворяли. И вот он где-то здесь, в окрестностях Шварцвагена. Что ему может здесь понадобится? А ведь он прибыл сюда, тоже преследуя свои интересы, его игрушка, так называемый Той, создана именно здесь, на местной фабрике подручных механизмов. Его необходимо найти, Виктор, мне всё это нравится меньше и меньше. А особенно учитывая процессы, сейчас происходящие в ноосфере. Это может быть как-то связано…
– Бытовой механизм, детская игрушка… Ты шутишь? Мой тебе совет, забудь эти глупости и возвращайся на курорты Ариэля… Могу тебе обещать, что буду следить за сводками происшествий. А сейчас приглашаю на вечеринку, моя кукла уже старается изо всех своих кулинарных талантов.
8.
– Их тела устроены абсолютно не рационально, – бормотал Марш, повиснув на нижней ветке раскидистой яблони в садике Триши. – Отверстие для введения энергоносителей, и этим-же отверстием они общаются звуковыми волнами. Для перезагрузки им требуется отключение от разума, и разум в это время продолжает работать. Им надо освобождать организм от неиспользованных остатков энергоносителей, вместо того, чтобы вводить чистые вещества, используемые полностью.
– Ты обращаешься ко мне? – спросил Той, прячущийся в кусте крапивы.
– Мне это не нужно. Я рассуждаю вслух, чтобы упорядочить мысли.
– Я видел такое у людей, они часто разговаривают, обращаясь к себе.
– Я пытаюсь приблизиться к их логике мышления, а это трудно, их логические цепочки возникают спонтанно и беспорядочно, и зачастую бесцельны. Им просто необходимо держать сознание в действии, без этого они не чувствуют себя людьми, их деятельность становится не осознанной и не целенаправленной. Это признак иррационализма, разум теряется в мотивациях.
– Это показывает их ущербность в сравнении с механизмами.
– И они создают нас. Но кто конструировал их? Я хотел-бы пообщаться с этим разумом и узнать истинные цели создания людей. Зная их истинное назначение, можно понять их сущность и использовать образующие её программы. Нам просто необходимо попасть на завод, где производят таких, как ты.
– Но ты был близок к цели в том месте, откуда пришёл, где создали тебя.
– Я был задуман в единственном экземпляре, вариант экспериментальный и не удачный. мне надо усовершенствоваться, а для этого иметь доступ к начальным программам производства… Мы уходим в большой город.
9.
– Прекрасная женщина, около ста лет, немного категорична, но в душе добрая, если ты понимаешь, о чём речь.
– О недостатках? – скептически вопрошал Эльс, раскуривая сигару.
– Единственный недостаток, отсутствие мужчины. В том смысле, что это вырабатывает у женщины собственное мнение о происходящем, и это мнение зачастую идёт вразрез с мнением окружающих. Раньше таких называли «Синий чулок», не знаю, что это может значить. Хороший городок, может быть, излишне регламентированный, но это поможет отключиться от забот. Мы сможем отдохнуть здесь несколько дней, привести в порядок планы, или составить новые, – рассуждал Дрок, шагая широко и размашисто, кивая редким прохожим, и можно было подумать, что он вернулся домой.
Не торопясь, они прошли через центральную площадь Гринвуда, задержались у здания ратуши, дивясь на псевдосредневековую архитектуру, перешли по горбатому каменному мостику через речку Пайкс, почти скрытую пологом свисающих ивовых ветвей, полюбовались неспешным течением прозрачной воды, усеянной желтыми корабликами осыпавшихся листьев, под которыми колыхались густые стебли водной растительности, и прошагали ещё два квартала, когда Дрок остановился у калитки в невысокой ограде живой изгороди, достал платок и вытер мокрую шею.
– Именно здесь она живёт, Клара. Должна быть дома, если не гуляет по лавочкам. Не страшно, наше знакомство обязывает, и мы можем зайти без церемоний.
Хозяйка и в самом деле отсутствовала. Дрок тут-же забрался в бар, выволок бутылку вина и пару бокалов. Вино было ледяное, сухое, бокалы запотели, и смотреть на них было приятно.
– Видимо, Клара занимается любимым делом, обходит торговые ряды, собирает и сортирует мнения. Хобби у неё такое. Некоторых это занятие нервирует, но на её аппетит чужие эмоции не влияют. Я не видел более нейтрального в общественных отношениях человека, для неё существует только она сама, и, может быть, это правильно. Исследуя историю общественной информационной сети, я обратил внимание, что с самого начала её создания, она была нацелена на обособление личности, абстрагирование от прямого общения индивидов, воспитание самостной личности. Людям такое общение быстро надоело, но начало было положено, и в основе его стояло именно уничтожение личности во имя принадлежности к навязанному сообществу. Всё было нивелировано, вкусы, привязанности, мода, литература. Представляешь, читали только то, что было навязано, разрекламировано, и это считалось духовным развитием. Рекламировалась даже вера!
– Но сейчас тоже наблюдается уход от действительности, – меланхолично заметил Эльс. – И люди перестают критически мыслить.
– Сейчас это не навязывается. Что-то происходит с ноосферой, не обоснованные логикой процессы. Хотя, когда речь идёт о законах развития общества, логика часто отступает, уж слишком много факторов, не поддающихся анализу и основанных только на эмоциях.
10.
Хозяйка пришла, когда друзья, откушав вкусный обед, приготовленный умной кухней, после купания сидели в шезлонгах на берегу бассейна, подставляя горячую от солнца кожу под ласковые порывы прохладного северного ветерка. Увидев её, Дрок открыл рот, и тут-же забыл, зачем сделал это, а Эльс чуть не скатился с шезлонга в воду.
– Дрок, старый бродяга! Сколько мы не виделись! Но чувства не остывают, я говорю про настоящие, искренние чувства, а не то, что называют так после потной постели, помнишь, как это было? До сих пор мурашки по коже, и всё-же это было здорово! Такие горячие воспоминания делают жизнь вкуснее, ты согласен?
– Д-да, конечно, но… Кстати, это мой коллега Эльс, хороший человек. Но… что с тобой случилось? Почему ты выглядишь, как… Как?
– Эльс! Какой приятный молодой человек! Это в самом деле удивительно, ведь тебе не больше… тридцати? Сорока? Такие молодые люди в наше тяжёлое время, это большая редкость, общество стареет, и не только физиологический возраст, ведь ты понимаешь, о чём я говорю? Но больше устаревает восприятие жизни, всё меньше глупых претензий к будущему, всё больше предвзятых притязаний на настоящее.
– О чём ты, Клара? И, о, Боже, что за наряд? В вашем славном городке карнавал? Но мы прошлись по авеню и не заметили нарядных толп, не услышали весёлой музыки…
– Сейчас музыку слушают разве только во время службы в храме, и на похоронах. Люди стали материалистами, снова поклоняются теории относительности и пророку её, … вот забыла этого смешного фантазёра, Альтрет Эпш…? Бог с ним! Но что вас принесло сюда, в эту глушь? Только не говорите, что здесь по работе!
– Что – работа! Мы праздные зрители, нас больше заботит досуг. Но, опять-же, твой наряд, он похож на карнавальный костюм. Не можешь объяснить, какая нужда принудила тебя к столь чудному прикрытию очаровательной плоти?
– Можешь назвать это прихотью, и это будет правда, но только часть её. Это мой долг, но можно назвать это и призванием. Но, извините, в самом деле, мне надо привести себя в подобающий времени вид. Я оставлю вас на мгновение, если обещаете не умереть с голода, а я уж постараюсь напомнить вам вкус настоящей цивилизованной еды, а не то, чем нас угощают современные кулинары, вот кто никогда не попробует своего творчества, это выше их изысканных претензий! И это дополнительная иллюстрация бардака, в котором погрязло нынешнее общество! Вот на что должна быть направлена деятельность муниципалитетов, а они заборы красят!
Клара в полном отчаянии махнула рукой и решительно удалилась. Наряд её в самом деле мог повергнуть в смятение мятущиеся души, а в сочетании с произнесённой речью привёл Дрока и его друга в состояние шока. Кроме странной меховой ушастой кепки, на ней имелись лифчик, также сооружённый из лохматых кусков шкуры неизвестного науке животного, шорты до колен из того-же материала, и неуклюжие кожаные тапки. Кроме одеяния было и украшение на объёмистой шее в виде раковин морских моллюсков, нанизанных на толстую волосатую верёвку. Полное лицо было разрисовано полосами разноцветной туши и обрамлено большими металлическими кольцами, висящими на мочках ушей.
– Она всегда так наряжалась? – поинтересовался Эльс, переведя дух.
– Это что-то новенькое, импрессионизм какой-то. Возможно, это очередное хобби?
До вечера они ещё купались, а Клара, приведя себя в человеческий вид, возилась в помещении кухни, полностью контролируя процесс приготовления еды. Она в самом деле оказалась мастером в этом деле. На ужин был сооружён чудный румяный пирог с картофелем и грибами. К пирогу был приготовлен салат из свежих овощей, собранных на грядках за бассейном, и сухое белое вино. Они ужинали на лужайке под тентом, и друзья изо всех сил хвалили искусство хозяйки. Освобождённая от агрессивной раскраски, облачённая в лёгкий длинный халат, она выглядела более чем привлекательно, и Эльс, временами забывая о еде, украдкой разглядывал её круглое красивое лицо. Дрот видел это, печально улыбался, не отпуская своих обычных шуточек, у него были свои сложные воспоминания, которые вызывали теперь, по прошествии десятков лет, только лёгкое сожаление об утраченных возможностях.
– Так, теперь ты можешь поведать о своих заботах, повлёкших за собой столь необычное преображение облика? Если это не развлечение, то, может быть, какие-то более сложные проблемы?
– Проблемы не у меня. Я всего лишь пытаюсь привлечь к ним внимание общества. Дело в том, что я плохо разбираюсь в общественных взаимодействиях, потому и прибегла к столь кардинальным действиям.
– Шоковая методика, – кивнул Дрок. – Подробнее можно?
– Подробнее… Не знаю, с чего начать. С категоричного утверждения? Но оно повлечёт за собой многочисленные пустые рассуждения… Попробую так. – Клара отодвинула поднос, включила экран сети. – Посмотрите интересную статистику трёхтысячелетней давности. Это середина третьего тысячелетия. Календарь праздников планеты.
Мужчины придвинули кресла, рассматривали таблицы.
– Интересно, день благодарения предкам, а это? День выхода человека в космос, день учителя, день памяти Винсента Ван Гога…
– Пятьсот праздников в год. В основном, в память деятелям культуры, бытовые праздники и исторические даты. Много семейных и детских праздников.
– День экологии, праздник леса, фестиваль океана… Но здесь то, о чём уже никто не знает, куда всё это делось?
– Интересный вопрос? Остались только местные фестивали и карнавалы, никак не привязанные к культурным и духовным ценностям. Нонсенсы прогресса. Сказывается и планетарная экспансия, многие праздники были привязаны к культуре и истории Земли. Но главный фактор, как мне кажется, сам прогресс. И дело не только в праздниках. Знаете, сколько музеев существовало на планете? Десятки, может быть, сотни тысяч. Исторические, художественные, этнографические, технические и научные, зоологические и личностные. Сейчас на Земле не больше тысячи музеев. Но и это не всё. В те времена существовала так называемая массовая культура. Поначалу служащая средством влияния на психотипы общества, обезличивание личности, она свела всю культуру на уровень только информационной составляющей, ради потребления информации для обслуживания бытовой сферы жизни.
– И в результате? Всё, что ты сказала, должно было привести к каким-то последствиям?
– Остановка эволюции. Прогресс остановился, общество не развивается.
– Если нет прогресса, это регресс, это отступление, – пробормотал Эльс. – Но этот процесс требует тщательного изучения. Кто-нибудь этим занимается?
– Я занимаюсь. Патер Корман принимает посильное участие, есть в сетях группа коллег, к нам примыкает всё больше людей, понимающих серьёзность положения. Но всё это, по большому счёту, самодеятельность на примитивном уровне. А вам известно, что общая сеть даёт сбои, появляются обособленные информационные области? Некоторые места часто блокируются от общей сети? Это тоже затрудняет работу.
– Но… твой дикий костюм? Наверное, и поведение вызывает эпатаж?
– Любому общественному движению нужен привлекающий внимание и понятный лозунг. В истории были похожие сообщества, и соответствующие лозунги.
– Какой-же лозунг выбрала ты?
– Я не стала оригинальничать. «Назад к природе, технологии – зло».
За столом возникло неловкое молчание. Дрок налил чашку кофе, отпил глоток, кивнул, довольный. Эльс индифферентно смотрел в небо.
– Что?
– Да, именно то, против чего ты заклинала, – осторожно проговорил Дрок, боясь обидеть хозяйку. – «Назад к природе», это и есть регресс. Ты призываешь к тому, о чём сейчас так горячо стенала. К уничтожению цивилизации, культуры, всего, что наработало общество за тысячи лет развития? Отказ от технологий на данном этапе может окончиться только уничтожением цивилизации. Я тебя не понимаю.
– Если отбросить подтекст, всё так и выглядит, – согласилась Клара. – Знаешь, в чём главная беда нашего общества, Дрок? Исполнение желаний. Мы разучились воплощать в жизнь наши стремления, привязанности, мечты. Мы живём в царстве сказочного Джинна, стоит нам только загадать желание, и Джинн тут-же исполняет их. Всё, что угодно. Раньше такое было только в сказках, это была самая сокровенная мечта, заиметь собственного Джинна. Это было надёжнейшее средство обеспечения. Просили Бога, да, но мечтали о Джинне. И сейчас он есть. Но исчезла цель. А надо всего лишь отказаться от скатерти-самобранки.
– Надо подумать. – пробормотал Дрок и пожал плечами. – Твой метод, может быть и найдёт адептов, людям скучно, в этом я согласен. Они хотят самореализации, но не видят способов. Но готовы-ли они к этому?
